Студенты 20-го потока и выпускники Школы редакторов рассказывают о личном опыте и делятся полезными техниками для усмирения внутреннего самозванца. Бонус: мнение Максима Ильяхова и комментарий психоаналитика.
Синдром самозванца (феномен самозванца) — состояние, когда человек отрицает свои достижения и считает их случайным везением. Он твёрдо убеждён, что ему не хватает компетентности, и боится разоблачения. Подобные мысли возникают не только у начинающих редакторов, но и у профессионалов с большим опытом.
Нужно ли бороться с синдромом самозванца или лучше использовать его для мотивации? Студенты и выпускники Школы редакторов рассказывают, как они научились двигаться вперёд и преодолевать внутренние сомнения. Также мы взяли комментарий по теме у Максима Ильяхова и у психоаналитика Владимира Гречко.
Ох, это такая неприятная штука. Из-за него я везде чувствую себя лишним или слабым элементом. На работе оглядываюсь и думаю: «Никто не знает, что я случайно сюда попала. Я не достойна этого места, этих людей, этих задач…» Но если подумать объективно, случайностей не было.
Я литературный редактор в издательстве крупной открыточной компании. Пишу и редактирую тексты, придумываю слоганы, шутки, названия, иногда даже стихи сочиняю. На работу попала по классическому сценарию: hh.ru, тестовое задание, собеседование. Была в шоке, что меня взяли, потому что до этого я 10 лет провела в декрете с тремя дочками. Казалось, что это случайно получилось — например, не было других соискателей.
Мешает. Я будто раздваиваюсь: первая часть тянет вперёд, а вторая говорит: «Тебе там не место! Посмотри вокруг — кто ты и кто они. Английский она учит… Редактором работает… Смешно! Ты же полный ноль». С возрастом учишься игнорировать этот голос, но он есть и никуда не уходит. Если бы не он, я бы гораздо раньше получила образование, смелее бы опиралась на свои интересы и развивала их.
Я долго мечтала учиться в Школе бюро, но синдром самозванца останавливал: «Кто ты вообще такая, чтобы учиться у Горбунова и Ильяхова? Какая чушь. Иди лучше учись запятые правильно расставлять!» Я терпела 7 лет. И вот я тут, потому что послала в задницу этот внутренний голос. Хочу и буду.
На работе я постоянно получаю положительную обратную связь. Умом я понимаю, что меня хвалят, но принимаю это за снисхождение. Кажется, что меня утешают. Если самооценка неадекватная, похвала не помогает.
Больше всего помогли сессии с психологом. Я научилась задавать правильные вопросы. Спрашиваю себя: «Это жизненно важно?» Если нет, то и переживать так сильно не стоит.
Ещё один полезный приём — сбрасывать важность. Например, шеф подкидывает незапланированные задачи, а я понимаю, что не успею сделать в срок. Опускается голова, колени подкашиваются. В этот момент надо резко взять себя в руки и послать всё к чёрту — ситуация не смертельная!
Сможешь выполнить — бери и делай. Точно не успеешь или сильно пострадает качество? Скажи прямо и не жуй сопли. Надо проявить немного жёсткости к себе.
Послала в задницу этот внутренний голос. Хочу и буду
Я стала смелее. Осознала, что мы все плывём в одной лодке. На работе у каждого есть сильные и слабые стороны. А главное — никто не лучше и не хуже остальных. Когда я говорю себе это, справляться становится легче.
В прошлом я работала casino host на круизном судне, а в отпусках между контрактами пробовала писать тексты на бирже. Потом грянула пандемия, и копирайтинг на фрилансе превратился в основную работу. Именно тогда я осознала глубину проблемы. Я сама устанавливала цену, и заработок превратился в копейки. Повысить ставку мешала самооценка: «Никто не согласится платить больше за моё время и силы».
Потом я перешла с копеечных бирж на Kwork. Это тоже биржа, но её минимальная ставка была раз в 10 больше, чем я получала раньше. Заказчики не исчезли, и я поняла, что зря себя третировала.
Прошлым летом меня пригласили писать статьи для Авто.ру. Я волновалась: «Неужели мне будут столько платить за тексты, вдруг ничего не получится?» В итоге оказалось, что отлично справляюсь.
Абсолютно точно нет. До поступления я прочитала всё про Школу редакторов и знала, что «формальную бумажку» никто не гарантирует. Я не получу сертификат, если пройду на вторую или третью ступень, но не буду учиться дальше.
Мой путь в школу выглядел так. Два года назад среди моих заказчиков царил мусорный культ «особенных формул», которые якобы воздействовали на читателей и помогали повышать продажи. Приходилось вникать, слушать мутные вебинары про эти «формулы». Меня спасло то, что я случайно наткнулась на книжку «Пиши, сокращай» Максима Ильяхова и узнала, что такое инфостиль. Это была новая и хорошо систематизированная информация, вся в одной книге.
Я прочитала «Пиши, сокращай» и подписалась на ютуб-канал Максима Ильяхова. Через полгода созрела на курсы: «Текст и деньги», «Сильный текст в соцсетях» на Skill Cup. На курсах узнала про Школу редакторов и поняла, что туда-то мне и надо.
Когда в 21 год я заработала первый миллион, считала, что мне «просто повезло»
Практика называется «позитивный дневник». В тяжёлый период я завела отдельную тетрадь и каждый вечер писала три предложения: за что я сегодня благодарна, что сегодня было самое лучшее и почему я молодец. Над последним пунктом долго сидела и не знала, что написать. Не хватало навыка признавать свои достижения. Но примерно через месяц я начала свободно думать в этом направлении. Сама себе говорила в течение дня: «Оладьи пожарила, они не пригорели, я молодец!»
Когда появляются новые возможности, начинается мучительная внутренняя борьба: «Кто я вообще такая, да они меня выгонят, будут просто ржать над моей работой или резюме».
На эмоциональном уровне это выматывает. Иногда я даже не пытаюсь что-то сделать.
Я вижу оценки других людей, положительную обратную связь. Они говорят: «У тебя классно получилось!» А я отвечаю: «Нет-нет, вам просто кажется».
Наглядный пример — конкурс на бесплатное место в Школе редакторов. Нужно было сделать плакаты для ТСЖ, закреплённое сообщение в домовые чаты и сценарий для чат-бота. Когда я отправила задание, целый день была в истерике. Думала, что моя работа настолько ужасно оформлена, что её никто даже смотреть не будет. Я Фигму видела третий раз в жизни, что хорошего могло получиться?
Когда я узнала, что выиграла бесплатное место, то сразу обесценила результат. У меня были дополнительные баллы за подготовительные курсы, поэтому в сумме я набрала немного больше, чем другая участница. «С подготовительными курсами любой дурак сможет победить», — думала я.
Бумажка у меня уже есть. Я прошла двухгодичный курс «Литератор» в Институте культурных программ. В основном этот курс посвящён художественной литературе, но он многое мне дал в плане работы с текстами.
Ещё у меня была завиральная идея идти на филфак, но Школа бюро оказалась более адекватным решением. Я с каждой новой неделей получаю знания, которые мне реально нужны.
Из-за него я откладываю задачи, которые кажутся сложными. На работе иногда приходится писать сценарии для Ютуба, и всегда происходит одна и та же история. Я откладываю задачу на самый последний момент, потом пишу в истеричном состоянии и отдаю сыроватую работу. Можно было бы сделать лучше.
Нужен заряд здоровой злости
Длительная психотерапия. Я стала более адекватной и уверенной, больше не пытаюсь заслужить одобрение. Нельзя сказать, что я избавилась от синдрома самозванца полностью, но он больше не парализует. Я по-прежнему мучаюсь и сомневаюсь, но действую. Говорю себе: «Ну и пусть они будут надо мной ржать. Ну и пожалуйста. А я всё равно возьму и сделаю. Сделаю просто назло». Для этого нужен заряд здоровой злости.
Очень многое. Например, осенью 2023 года я поставила себе цель — зарабатывать 100 тысяч рублей. Стала искать вакансии не ниже этой планки, а потом договорилась о более высокой зарплате на своей нынешней работе. Раньше я бы не смогла так сделать, потому что была уверена: больше мне не дадут.
Я работаю редактором с 2013 года и точно знаю, что навыков у меня достаточно. В моём резюме прописаны достижения на каждом рабочем месте: выстроила редакционные процессы, написала редполитику, запустила с нуля онлайн-журнал. Но неуверенность в себе как в профессионале всё равно возникает, когда появляются новые задачи.
Когда надо откликнуться на вакансию, кажется, что сфера слишком сложная, и я никогда в ней не разберусь. Но на самом деле это не так. До «Секты» я работала редактором в медицинской сфере — пластической хирургии, косметологии. Приходилось разбираться в разном: как работает аппарат LPG, какая нужна длина волны, чтобы лазер достиг нужных слоёв кожи, какая информация реально нужна о каждом оборудовании, какие виды имплантатов есть и как проводятся пластические операции.
В «Секте» я тоже научилась многому. Например, отличать качественные исследования от некачественных, подавать научную информацию так, чтобы не переврать результаты исследований и чтобы люди её поняли и смогли применять в жизни. Научилась запускать медиа, видеть продукт глазами пользователя, глубоко разбираться в задачах и делать их так, чтобы не приходилось переделывать. Вопросы — мои лучшие друзья. А, ну и в деталях знаю всё про ЗОЖ.
Случалось, что в компании я приходила на должности, которых до меня не было. Приходилось выстраивать процессы с нуля. Поэтому я знаю, что смогу это сделать на новом месте. Но сначала нужно одолеть внутреннего червячка, который говорит: «Ты не сможешь, это слишком сложно».
Зависит от обстоятельств. Иногда он сподвигает меня глубже изучить тему, найти дополнительную информацию. Но чаще всего синдром самозванца проявляется, когда я берусь за новые задачи или стремлюсь к большим переменам, которые привлекают и пугают одновременно. В такие моменты это скорее стопор.
Например, я больше двух лет не просила повышения зарплаты. Мне казалось, что я не имею на это права, потому что после рождения ребёнка ушла из офиса на удалёнку и убрала неактуальные задачи. В тот период я прокачала тайм-менеджмент и работала намного эффективнее: делала за 2−3 часа то, на что раньше уходил целый рабочий день. То есть я выполняла все задачи, мне давали новые, но я не просила повысить зарплату, потому что по часам выходило мало.
В Школе редакторов я получила важный опыт, который помог побороть профессиональные комплексы. На работе всегда приходится учитывать мнение начальника или заказчика, даже если он в чём-то не прав. На второй ступени Школы редакторов нужно было учитывать только задачу и решать её самостоятельно. Оказалось, я умею понимать и решать задачи, добиваться нужных целей. За практические задания я получала высокие баллы и часто была в топе рейтинга.
Ещё у меня есть упражнение от психолога. Когда проявляется синдром самозванца, надо представить червячка, который сидит рядом и озвучивает внутренние сомнения: «Ты ни на что не способна, ты не справишься». Потом добавить детали — какого он размера и цвета, где сидит, чьим голосом говорит. Нужно отделить эту субличность и сказать себе, что это не я. Это кто-то извне пытается мне внушить, что я ни на что не способна. Когда червяк начинает говорить, нужно его буквально смахнуть с того места, где он сидит. А потом завалить фактами, доказать самой себе, что он не прав.
Факты собраны в моём резюме — что именно я сделала в каждой компании и с каким результатом. Сразу видно, что я могу и умею, и это помогает побороть неуверенность в собственном профессионализме.
Нужно одолеть внутреннего червячка, который говорит: «Ты не сможешь, это слишком сложно»
Он перестал отравлять мне жизнь как раньше, но думаю, что скоро червяк снова появится. Недавно я уволилась из «Секты», потому что со студенчества ни разу не была без работы. Захотелось почувствовать, как это. Пока отдыхаю и занимаюсь чем хочется. Через месяц начну откликаться на вакансии и ходить на собеседования, а я 9 лет этого не делала. Придётся опять вести разговоры с червячком и преодолевать неуверенность в себе.
Если задача кажется слишком сложной, постарайтесь не паниковать. Сначала разберитесь, изучите информацию из разных источников. Посмотрите, как делают другие, послушайте разборы Максима Ильяхова. Потом придумайте свою идею и получите обратную связь. Если комментарии огорчат вас, посмотрите на них под другим углом: вам подсказывают, что можно улучшить. А ещё не бойтесь задавать вопросы, даже если они кажутся вам глупыми.
Обычно синдромом самозванца называют чувство «я какой-то ненастоящий специалист и меня сейчас разоблачат». У меня синдром самозванца проявляется по-другому — я соглашаюсь на вообще-то неприемлемые условия. Например, на предложение написать текст даже с конъюнктивитом — это когда глаза болят от малейшего света и слёзы градом. Я написала.
Как будто я боялась, что в мире нет адекватных людей и проектов, где не нужно погибать и соглашалась «жрать говно» — это теперь мой любимый совет Артёма Горбунова.
В каждом человеке должна быть здоровая злость, которая не даёт ему мириться с фигнёй. А при синдроме самозванца этой злости просто нет.
Если профессиональный рост — это делать что-то крутое, то с синдромом самозванца вырасти невозможно. Сначала нужно научиться работать с командой. Для моего самозванца — это не ссать говорить «нет» и смело запрашивать ресурсы. Для крутого проекта нужна команда.
Пример. В прошлом году я участвовала в конкурсе кейсов Максима Ильяхова — в «Выставке достижений редакционного хозяйства». Заняла 20-е место из 40 — наверное, неплохо для первого кейса. Но я увидела, что верхние места рейтинга заняли команды. У них было время — некоторые пилили проекты по году, были дизайнеры, редакторы, исследователи. Сделать масштабный проект на коленке невозможно. Я пыталась 🙂
Финансовая независимость — я стараюсь брать несколько проектов. Благодаря этому я не боюсь не соглашаться. Например, могу прямо сказать: «Ребят, я не смогу вам помочь, пока у нас нет данных об аудитории. Нужно понять, кто наши читатели, давайте вместе разберёмся сначала с этим». Раньше так не могла — старалась соответствовать ожиданиям, даже если они нереалистичны примерно полностью.
Я уверена, что не останусь без работы. На рынке голод: бизнесу нужны редакторы, которые не текстики пишут, а делают что-то для бизнеса. Нужно — привлекают лидов, пора — создают комьюнити или качают HR-бренд. Цели бизнеса всегда конкретные и измеримые. У меня есть кейсы с цифрами, это очень лечит синдром самозванца.
А ещё мне помогает контролировать синдром самозванца понимание, какие у меня есть личные цели. Я знаю, чего хочу достичь в профессии и не пытаюсь быть для всех хорошей. А если работать ради похвалы от заказчика или начальника, синдром самозванца победить невозможно.
И последнее — совет от психолога лично мне. Не нужно ждать от себя великолепия. Достаточно просто сделать лучше, чем было. Это помогает мне работать, расти и не выгорать.
Я осталась ровно такой же, какой закончила Школу редакторов год назад, с теми же личными и профессиональными качествами — ну разве что использовала знания на практике. Но ситуация полностью изменилась, когда я научилась не соглашаться «жрать говно». Я работаю с классными проектами, у меня есть команда и свобода действий. Мне не предлагают угадать, что не так — я не шучу, были такие ситуации раньше: «Ты должна догадаться, какие вопросы возникнут к тексту у эксперта и ответить на них сама». И ещё что мне кажется очень ценным — я нашла команды, где можно легко обсуждать что-то, что не нравится и задавать прямые вопросы.
Достаточно просто сделать лучше, чем было
Искать обратную связь от профессионального сообщества и не бояться не уметь что-то делать. Недавно я первый раз написала вакансию и отнесла её в закрытый чат главредов. Ирина Ильяхова дала очень честную обратную связь — совсем нелестную. Да, это было неприятно. Но я понимаю ценность обратной связи Ирины и поэтому — вполне переносимо. Я поняла, что было не так, переписала вакансию и благодаря ей нашла ровно того человека в команду, которого искала. Редактор так сказала на собеседовании — откликнулась из-за того, как написана вакансия.
Мне кажется, оба тезиса верные. С одной стороны, синдром самозванца помогает получить результат лучше, с другой — постоянные сомнения отнимают время.
Результат получается лучше из-за того, что я постоянно чувствую себя не в своей тарелке. Это заставляет тщательнее разбираться в задаче, задавать больше вопросов, глубже копать. Я как будто всегда жду подвоха и стараюсь везде подстелить соломку.
Сомнения же, наоборот, отнимают время и силы. Иногда я долго не могу принять простое решение, поэтому остальные задачи простаивают. Например: сделать перечисление списком или поставить несколько абзацев с жирным заголовком в подбор. Сомнения затягивают и отнимают много энергии, хотя такие нюансы — не главное в тексте. Гораздо важнее задача текста, наша цель и контекст, в котором его прочтут.
Сначала стало хуже. Школа редакторов породила ещё больше сомнений, потому что я понял, что не знаю ничего. К тому же в каждой дисциплине есть нюансы, о которых можно узнать только на практике. Например, все студенты знают про Джима Кэмпа и его принципы, но знание теории и использование её в разговоре — очень разные по сложности действия.
Затем стало попроще, потому что в реальной работе не нужны все знания из школы. Сейчас из 100% школьных знаний я использую примерно 30%. Остальные просто есть и не используются. Но весь этот багаж знаний здорово придаёт уверенности и помогает аргументированно критиковать или предлагать изменения. То есть не просто «давай поставим картинку справа от текста», а «если поставим картинку слева, заголовок и начало текста съедут по горизонтали, давай лучше поставим картинку справа».
У меня тут всё сложно, и я не поборол этот синдром до конца. Когда на почту прилетают уведомления с правками шеф-редактора, внутри начинает закручиваться воронка сомнений.
В такие моменты я стараюсь вспомнить свои прошлые успехи. Вот что мне помогает накопить такие воспоминания и потом меньше сомневаться в себе:
Ещё здорово получать похвалу от других. Но на это нельзя повлиять, поэтому я не стал выносить это в отдельный пункт. Например, иногда мой шеф-редактор благодарит за скорость, удачное решение или переговоры с заказчиком. Особенно клёво, когда это решение идёт дальше в команду, в чаты. Сразу думаю: «А я не такой лошара, как мне казалось».
Пусть о том, что вы не подходите, скажет заказчик
Я думаю, для начала надо принять, что у вас синдром самозванца. Затем разобраться, что это такое и как с этим жить. Просто помните, что вас периодически будет накрывать, и придётся предпринимать шаги, чтобы выйти из этого состояния.
Главное — действовать и не сдаваться. Даже если ваш документ весь зелёный от правок. Даже если не получается договориться или кажется, что вы вообще ничего не умеете. Пусть о том, что вы не подходите, скажет заказчик. Ваша задача — искренне попытаться ему помочь. Если не получится, вы будете знать, что сделали всё возможное.
Уверенность и харизма нужны для управляющих должностей, таких как ответсек (ответственный секретарь редакции) или шеф-редактор. Если нужно сидеть за компьютером и работать с текстами, мне не важно, как человек держится. Я буду смотреть на работы в портфолио. Иногда их даже читать не нужно, чтобы увидеть уровень развития редактора. Достаточно посмотреть, как он оформил гугл-документ: какие шрифты, какие отступы, где пробелы.
Нет. У меня с детства была другая стратегия: «лажать на кураже». Я довольно рано понял, что лучше сделать и облажаться, чем не сделать. Окружающие либо деликатно промолчат в этот момент, либо вообще не поймут, что это лажа. Бонусы многократно превышают потенциальный риск. Надо везде лезть как можно активнее, как можно бодрее. Даже если вы пока не очень разбираетесь в теме, постарайтесь разобраться.
Смелость гораздо важнее компетентности, когда вы только входите в профессию. А когда станете опытным редактором, и в ваше издание будут вкладывать 10 миллионов рублей в год, «лажать на кураже» уже не получится. Ответственность будет намного больше.
Смелость гораздо важнее компетентности, когда вы только входите в профессию
Это состояние, когда человек не может нащупать внутри опору, несмотря на внешние достижения. Есть знания и опыт, но нет того, кто может опереться на них. Внутри только сомнение и тревога, неадекватная самооценка, идеалистические представления о себе и о мире. Кажется, что мир требует совершенства.
Да, можно. Для этого надо обратить внимание на внешнюю среду. Если начальство, коллеги и преподаватели говорят, что с вами всё хорошо, то, скорее всего, так и есть. Задайте себе вопрос: «Умею ли я принимать похвалу?» Если вы её отрицаете и обесцениваете, это повод задуматься.
Глубинные причины могут быть разные: от недополученной родительской любви до нежелания менять свою жизнь. Корни могут идти из детства, когда родители постоянно критиковали и требовали отличные оценки. Нередко причиной становится эмоциональное насилие со стороны неадекватного начальника.
Так или иначе, человек теряет контакт с собственными агрессивными импульсами. Любое активное действие — это агрессия в некотором смысле. Чтобы себя реализовать, нужно дать себе право сказать: «Я существую, я есть». Это значит, стать видимым и уязвимым. Человеку кажется, что если он заявит о себе в профессии, то сразу станет мишенью для насмешек и нападок.
Нужно дать себе право сказать: «Я существую, я есть»
Есть несколько упражнений:
Общая рекомендация — перестать себя презирать и ненавидеть. Постарайтесь сформировать внутри себя любящего и принимающего родителя. Нужно понять, что вы такой же простой человек, как и все вокруг, но можете быть любимым и ценным без привязки к успеху.
UX-редактор и писатель о переходе из редактуры в писательство, совместимости художественного и информационного стиля и отношении к критике.
Интервью с Яной Дворецкой от 15-го марта 2021-го года.
«Рассылка Яны Дворецкой» началась раньше дайджеста, а затем появился канал, который я вела параллельно с обучением в бюро. В «Дайджест копирайтера» я два года собирала материалы по продуктовой редактуре и медиа. Это были подборки, чтобы «накачать» себя знаниями.
Дайджест я продала в 2023 году. Сейчас он существует без меня. Я переходила из продуктовой редактуры в писательство, обучалась на курсах и не могла много времени уделять каналу. Интерес пропал, я отдалилась. А когда человеку неинтересно — он вкладывает в дело всё меньше своей энергии, и на канале это отражается.
Изначально канал мне помогала вести редактор Лиза Кулачкова: мы вместе занимались подборками, она брала интервью. Когда я собралась продавать канал, Лиза захотела его купить. Я считаю, что мне повезло: передать канал в руки человеку, который так много для него уже сделал. Под её руководством канал изменился в лучшую сторону. Вырос и визуально стал круче. Сейчас у Лизы уже своя команда авторов, с которыми она развивает дайджест.
На своей странице «Вконтакте» я делюсь публикациями в журналах, рассказами и всякими апдейтами по моей литературной жизни.
К окончанию первой ступени я уже работала редактором. Тогда жадно бралась за все проекты, и задач стало очень много. Помимо основной работы было две дополнительных, а ещё бюро, учёба на UX-писателя и маленький ребёнок. В какой-то момент редактуры и головной боли стало так много, что вместо таблеток невролог посоветовал просто отдохнуть. Так я отказалась от двух работ и поняла, что практики хватит без второй ступени.
Я начала придумывать стихи и писать рассказы с детства. В 11 лет написала историю про семью и смастерила книгу.
Первую «взрослую» книгу я написала в декрете, после работы в банке. Это был негативный опыт. Написала, не перечитала, запостила на платформе Ridero. Книга пять лет «провисела» там, кто-то даже её покупал. Помню, что писала её «на коленке», ничего не знала про писательскую технику, имена героев путались, Сергей превращался в Михаила, и всё в таком духе. Книгу с платформы попросила снять. Польза в этом провале была — я поняла, что люблю работать с текстом. Так пришла в продуктовую редактуру.
Работала продуктовым редактором, UX-писателем, руководителем контент-команд. Это всегда были клёвые компании, мне везло с коллективами и с проектами. Ко второму декрету я поняла, что устала от этого образа жизни — особенно от частых созвонов. Не хватало времени на увлечения, семью, друзей. Решила это изменить. Уволилась, больше гуляла и работала на фрилансе.
Первое время вела проекты с прошлой работы, для Skyeng, но захотелось сделать что-то своё, где смогу больше себя выразить. Так вернулась к писательству, но уже через литературные курсы.
Хочу написать книгу, которая у меня не получилась в первый раз. Сейчас идея сильно трансформировалась. Я спланировала сюжет и героев, применяю знания с курсов. На ближайшее время писательство — это мой стартап, которым хочу заниматься.
Для самореализации необязательно делать выбор в пользу работы на себя. В редактуре, в команде можно найти возможности и необходимую долю свободы. Например, взять на себя какую-нибудь инициативу.
В прошлом я создавала отделы, разрабатывала гайды, придумывала с нуля продукты. Сейчас я просто пробую что-то новое, беру на себя больше ответственности. Нельзя сказать, что до этого я никак не самовыражалась. Конечно, я была ограничена задачами и видением руководителей, но лишь до некоторой степени.
В писательстве творческой свободы больше, чем в редактуре, но и рисков больше. Редактору платят зарплату, писателю нет. Есть огромная вероятность, что писатель ничего не получит за свой труд. Это похоже на предпринимательство. Раньше я не была готова к такому риску ни морально, ни финансово. Сейчас появились такие возможности.
Думаю, кто хочет свободный график, найдёт способы обустроить свою профессиональную деятельность, кроме как писать книги. Например, можно успешно работать на фрилансе, принципиально не созваниваясь и решая всё в переписке.
Писательство — слишком рискованная деятельность в плане дохода. Я не считаю, что на литературе нельзя заработать, но частично согласна с этим: точно не всем повезёт зарабатывать на своих книгах. Так что, думаю, не совсем корректно ставить писательство в ряд с другими работами.
Писательство — слишком рискованная деятельность в плане дохода
Писательство — не совсем работа. Книги могут продаваться, а могут не продаваться. Это ненадёжно. Обычно писатели выбирают себе работу, которая не мешает их писательским амбициям. Например, Харпер Ли работала продавцом авиабилетов. В общем, стоит выбрать что-то такое, что не сильно напрягает голову, оставляет силы на главное.
Есть писатели, которые живут только за счёт своих книг и преподавания писательского мастерства. Но их гораздо меньше, поэтому ориентироваться на них не стоит.
Сейчас у меня есть поддержка мужа и подходящий, благоприятный период в жизни, и я этим пользуюсь. Что будет завтра, я не знаю. Может случиться так, что однажды я буду совмещать написание книг с другой деятельностью.
Нет | Да |
---|---|
Уходить в писательство без другого источника дохода | Уходить в писательство, имея стабильный источник дохода |
ㅤ
Я проходила два курса прозы в Band — обычный и продвинутый. Также два курса по литературной редактуре, курс прозы Creative Writing School. Зачастую курсы шли параллельно, а я не пропускала ни одного задания.
На курсе от Creative Writing School я вошла в шорт-лист со своим рассказом, который опубликуют весной в альманахе «Пашня». На курсе от Band также попала в шорт-лист, рассказ уже опубликован в журнале «Юность».
Кругов ада нужно пройти много. Здесь не так много изданий, сколько можно найти в диджитале. К тому же за публикации в медиа автору платят. Начинающий писатель пишет бесплатно, а на письма может не получить ответ. Даже спустя несколько недель или месяцев.
Список журналов, куда можно попасть, мне дали на курсе. Это «Юность», «Новый мир», «Знамя» и «Дружба народов». Это одни из самых популярных журналов для авторов. Читала в литературных чатах, что это редкость, если писателю отвечают из такого журнала и публикуют текст.
Я вижу, что делают другие авторы. Они отправляют тексты и ждут, а нужно отправлять, отправлять, отправлять. Повышать количество попыток, тогда будет не так больно получать отказы (но больно будет всё равно).
Я рекомендую пробовать публиковаться через курсы. Плюс этого способа — писателю напрямую говорят, если его работу нужно местами доработать или переписывать полностью: менять идею, стиль написания и так далее. Сразу отвечают, если текст берут в журнал.
Конкурс на курсе большой, но этот способ действеннее, чем стучаться в журналы самому. Например, у меня на продвинутом уровне 50 участников, а на базовом уровне — 100. Из работ этих участников будут выбирать лучших.
У меня сформировалась главная тема — дисфункциональные отношения в семье и паре. Это про токсичность и абьюз со стороны работы, родителей, партнёров. Я много читаю психологическую литературу, поэтому идея моего романа затрагивает отношения между партнёрами, родителями и детьми. Эти темы мне интересно исследовать, я ставлю сама себе вопросы и ищу ответы.
Мои рассказы ситуативные. Новый рассказ — новая тема и проблема, где герой выходит из ситуации, спасается. Я взяла те темы, где у меня самой возникали проблемы, и пишу о них, разбираю их.
Детектив — вторая книга, которую пишу. Я начала работать над ним, чтобы переключиться с тяжелой темы отношений.
Современная литература изменяется вслед за читателем. Мы живём в режиме жёсткого информационного перегруза, поэтому большинству читателей теперь хочется более ёмкую по смыслу литературу, чтобы не приходилось пробираться сквозь леса предложений. В художественной прозе, мне кажется, сейчас так же, поэтому какая-то степень «подсушивания» должна существовать.
Какая-то степень «подсушивания» должна существовать
Сильно повлияли на мой стиль и вдохновили: Владимир Набоков с его «Лолитой» и «Камерой обскура», Сергей Довлатов и Чарльз Буковски. Татьяна Толстая и её «Лёгкие миры». Евгений Водолазкин и Елена Посвятовская. По психологии читаю Джеймса Холлиса, Шахиды Араби, Анастасию Долганову.
Есть список книг, которые считаю наиболее полезными для литературного мастерства.
Эти книги дают базу для написания художественных произведений.
С критикой сталкиваться сложно всем. Отгрузка правок — всегда стресс. Я пришла из редакции и была готова к правкам. Сейчас сталкиваюсь с критикой преподавателей. Получаю комментарии и сначала не смотрю рецензию. Вставляю комментарий в документ с рассказом, закрываю файл и возвращаюсь к нему через две недели, когда уже легче воспринимать правки и дорабатывать их. К этому моменту эмоции обычно проходят, и можно взять что-то из правок для доработки.
На курсах преподаватели отмечают, что наши произведения издадут, к критике подключатся другие критики и читатели с комментариями «Что за муть?» Надеюсь, что к этому моменту я духовно вырасту, и мне будет легче это воспринимать. Но критика — это всегда больно.
Ещё хуже критики — самокритика. Из-за внутренних цензоров люди закрывают в себе талант к копирайтингу, редактуре и писательству. Литературу пишут не Боги, а обычные люди, которые себе это позволили.
Из-за внутренних цензоров люди закрывают в себе талант к копирайтингу, редактуре и писательству
Я скажу больше: кажется, и в редактуре нет объективного мерила. Это то, что я поняла со временем.
Хочется верить, что кто-то знает, как правильно. Скажет это нам, и мы не сделаем ошибку. Но этот мир так устроен, что без ошибок пройти по своему пути нельзя, ко всему подготовиться невозможно.
Критика полезна, если вы видите, что после исправлений стало лучше. Вы сами видите, а не вас убедили.
Нельзя написать роман и быть уверенным, что он многим придётся по душе. Но можно написать с удовольствием, с интересом, и потом посмотреть, что будет. Это любопытно. Нельзя узнать заранее, что с нами приключится на жизненном пути, пока мы не сделаем шаги. Надо двигаться из любопытства.
Литература в этом плане очень похожа на жизнь. Человек обязательно кому-то не понравится, его будут критиковать, и ничего с этим не поделать. Конечно, можно извлечь пользу из критики, прислушаться к преподавателям, но важно и В этом знать меру.
Успех = издаваться. Для любого писателя, как и для меня. Планирую издаваться, а не писать «в стол». Написание книги я воспринимаю как свою новую профессию, как стартап, поэтому настроена публиковать свои книги, участвовать и побеждать в конкурсах.
Воспринимаю новую профессию, как стартап
Издать книги — цель, но эта цель — ничто без одного важного компонента. Без наслаждения процессом. Когда я начинала, хотела потешить своё эго. Пришла с литературу с таким же нахрапом, с мыслью: «Сейчас я тут как напишу что-нибудь гениальное, будет у меня миллион подписчиков, все будут меня читать».
Сейчас для меня писательский успех — это процесс. Если я в течение дня работала над текстом и ощутила кайф и удовольствие, значит, делаю всё правильно. Ещё перестала гнаться. Раньше ставила себе цель писать главу в неделю. Потом главу в две недели. Сейчас пришла к тому, что пишу столько, сколько мне нужно. Буду возвращаться к главе, редактировать её и переписывать, пока не понравится. Сроков у меня нет, я ищу в этом удовольствие.
Писательство — это мой творческий стартап, я работаю регулярно и планомерно, по пять часов в день. Я создала для себя информационный вакуум, ушла от публичности, удалила личный канал и погрузилась в литературу. В этом году планирую продолжить работу над своими произведениями в этом спокойном режиме. Заканчиваю обучение на курсах, основную информацию получила, поэтому пора прекратить учёбу и начать «плыть». Надеюсь за следующий год дописать книги. После этого начнётся работа с литературным редактором, поиск агента и издание.
Шеф-редактор «Озона» рассказывает о работе внутри B2B-редакции, разруливании конфликтов и карьерном росте от автора подборок с «Алиэкспресса» до работы в корпорации.
Думаю, я не мог им не стать. В школе мне нравилось писать и читать. Хотел быть журналистом, но решил, что карьеру построить не смогу. Поэтому выбрал другую профессию. Так я пошёл учиться на рекламу и пиар.
В 2016 году я узнал, что существуют биржи копирайтинга, и решил попробовать заработать на них. Писал то, что нейросеть уже заменила. Получал по пять рублей за тысячу знаков.
Позже стал читать «Пиши, сокращай» и изучать материалы в интернете про то, как писать. Тогда же узнал о Школе бюро и захотел поступить. В 2019 сдал конкурсное задание, но для бесплатного места мне не хватило баллов: их давали десяти первым студентам в рейтинге, а я был 11-м. До сих пор немного об этом грущу.
В школе я выстрадал первую ступень с тестами и отлично провёл время с заданиями на второй ступени. Даже успел написать статью для журнала «Кто студент» под псевдонимом Семён Шутёхин. На тот момент я был начинающим редактором, и сертификат второй ступени школы был хорошим бонусом.
В «Лайфхакер» я пришёл в июне, а учиться в школе начал в сентябре. Это была моя первая официальная работа с текстами. Я сделал тестовое, и меня взяли автором рубрики «Покупки». Нужно было писать обзоры товаров с «Алиэкспресса» и других сайтов.
Мне давали тему статьи. Допустим, ставили задачу написать про 10 странных товаров. Я искал что-то необычное, ставил ссылки и описывал продукты. Это был такой конвейер текстов. Например, однажды я делал подборку необычных секс-игрушек для мужчин. Коллеги из «Озона» недавно нашли эту статью и угорали: «Семён, мы не знали, что ты такой знаток».
Тогда я был начинающим автором, никак не связанным с редактурой в нормальном понимании: когда нужно редачить и заниматься процессами. У меня были простые задачи, на них было сложно вырасти.
Для «Лайфхакера» я написал больше сотни статей. Когда я закончил две ступени Школы бюро, попытался договориться с ребятами в редакции о более интересных задачах, но не сложилось. Тогда я ушёл.
После Школы редакторов я пошёл на стажировку в агентство контент-маркетинга «Сделаем». Одна учёба сменилась другой. Друзья говорили: «Семён, ты много на себя берёшь. Ты же только что вылез из одной длительной истории и сразу лезешь в другую».
Тогда стажировка в «Сделаем» была бесплатной. Ребятам было трудно найти кадры для своих задач, поэтому они учили новичков сами. За два месяца стажёра превращали в автора, и он мог продолжить работу, если хорошо себя проявил.
Стажировка была устроена так: за человеком на неделю закрепляли редактора и проект, которым он должен был заниматься. Стажёр делал реальную задачу, но за неё не платили, и она обычно не выходила в печать.
Со мной вышло по-другому. На последнем задании редактору понравилось то, как я выполнил тренировочную задачу, поэтому работу опубликовали. После этого ребята из «Сделаем» позвали меня в команду.
Я окончил ВШЭ — одно из лучших мест в стране, где можно чему-то научиться у практиков. Общаться с преподавателями, которые работают в удовольствие и обучают молодёжь на понятном ей языке, — бесценно.
Иногда образование пиарщика помогает. В моей работе приходится много думать о бизнесе. Я понимаю, о чём идёт речь, когда коллеги на созвонах рассуждают о бизнес-моделях и теориях. Вспоминаю, как коллега сказала: «Суггестивный подход нам в этой коммуникации не поможет. Наше сообщение не станет волшебной пулей». Она сослалась на теорию Лассуэлла, что сообщение с большой вероятностью повлияет на человека и заставит его изменить поведение. Мы в вышке с этим разбирались, и я понимал, о чём идёт речь.
Найдите наставника. Мне с этим повезло. В «Лайфхакере» и агентстве «Сделаем» были редакторы, которые мне помогали. У меня были крутые главреды в «Сделаем» и «Озоне». Я многому у них научился.
Откройтесь новым знаниям. Некоторые авторы обижаются, когда редактор насыпает кучу комментариев к тексту. Нужно не принимать это на свой счёт, а открыто относиться к замечаниям: «Да, не получилось. Давай подумаем, как это лучше сделать в будущем».
Нужно разбираться, почему вам дали советы, почему они правильные, и не расстраиваться. Если вы видите положительный результат, значит комментарии — обычная часть работы. Нужно их анализировать и запоминать. Не думайте, что их оставляют просто так.
Проявляйте себя. В небольших агентствах пробуйте взять на себя часть новой работы. Там обычно все открыты к экспериментам.
В корпорации есть куча объективных ограничений: это большая компания, она работает по своим правилам. Но можно интересоваться бизнесом компании, ходить на встречи, общаться с людьми, предлагать решения. Компания может оценить инициативу.
Не жалейте времени. Сложно вырасти на первых этапах, если работать строго с 9:00 до 18:00. Баланс в жизни и работе — это круто, но я сторонник идеи, что в начале карьеры нужно много работать.
У меня бывают рабочие дни длительностью 12 часов. Я к этому отношусь нормально, потому что понимаю: сейчас я нахожусь на старте карьеры, нужно больше времени. Мне это позволяет здоровье и семейное положение: у меня нет детей. Я инвестирую время в работу, получаю новые знания, решаю задачи — всё это в будущем принесёт плоды. Никакого секрета успеха нет — нужно много и усердно работать.
Налаживайте связи. Нетворкинг решает, с ним проще. Нужно активно коммуницировать со всеми. Если вы на хорошем счету и на виду — вы первый, про кого вспомнят. Когда дело дойдёт до оценки вас как специалиста, люди скажут: «Он крутой. Мы его знаем. Он нам не только классные штуки делал, но с ним и в процессе было приятно общаться — давайте ещё что-нибудь вместе придумаем».
Я из тех, кто считает работу редактора обычной. Творческие порывы могут мешать. Складывать буквы в слова и предложения — это навык. Каждый может освоить его на должном уровне, если потратит время. Ничего особо креативного в этом нет. Иногда получаю истинное удовольствие от того, что написал статью и смог красиво объяснить тему. Но я просто классно сделал задачу, поэтому радуюсь.
Редактору нужно много думать о бизнесе, а не о творчестве в тексте. Допустим, к нему приходит клиент и просит сделать рассылку. Редактор спрашивает: «А почему? Для чего это?» Может, заказчику не нужна рассылка, а достаточно баннера в личном кабинете или поста. Приходится не столько писать, сколько думать, как лучше передать информацию и как её усвоит аудитория.
Складывать буквы в слова и предложения — это навык
Когда я устраивался в «Озон», не понимал, чем конкретно буду заниматься. Если «Лайфхакер» был моим первым официальным местом работы, то «Озон» — моя первая корпорация.
Так сложилось, что я не умею пользоваться «Хедхантером». Как-то раз попробовал создать на сайте резюме, но редактор оказался неудобным. Тогда я пошёл искать работу в телеграм-каналах, потому что решил: «Если компания не может выложить вакансию в Телеграме, я в ней работать не буду».
Увидел пост на канале Светы Дучак о том, что в редакцию «Озона» нужен редактор в B2B. Всё было круто описано, поэтому я сделал тестовое задание — самое сложное в моей жизни: я потратил 10 часов. Оно было зубодробительным и неплохо проверяло навыки.
Потом я написал главреду Оле Старковой. Скинул ей тестовое, текст о себе и в конце написал что-то в духе: «Могу помочь почти со всеми задачами». Она спросила, что это значит, и я объяснил: «Если чего-то не знаю, разберусь и смогу помочь».
Моё тестовое приняли и позже рассказали, что отчасти меня взяли в «Озон», потому что мы совпали с главредом по вайбу, взглядам на жизнь и чувству юмора. Я не пытался сделать это специально, просто так получилось. С опытом вижу, что нормально общаться с работодателями — суперполезно. Одно дело быть крутым кандидатом, другое — быть ещё и классным человеком. Всем советую сразу нормально общаться с рекрутерами и главредами. Думаю, это даёт очки при карьерных движениях.
Я устроился в «Озон» на должность мидл-редактора. Первое время занимался простыми задачами: писал рассылки о небольших изменениях, скрипты для поддержки, редактировал подводки для опросов и анкеты.
В онлайн-торговле есть высокий сезон и большие распродажи, которые проходят в конце года: «11.11», «Чёрная пятница», «Новый год». В это время все зашиваются от количества работы, потому что нужно обеспечить крутой сервис при возросшем спросе. Я пришёл именно в такой момент. Нужно было выполнить задачи, выжить и адаптироваться. Приходилось во всём разбираться самостоятельно.
Наш главред Оля Старкова считает, что лучше погружать людей через задачи. Хотя в «Озоне» много обучающих материалов и адаптационных курсов для новых сотрудников. Оля сразу дала мне реальные задачи, чтобы на них разбирать ошибки.
Адаптация в редакции занимает до полугода, потому что бизнес-продукт очень сложный. Работая в «Озоне» два года, я всё равно не знаю всех деталей о бизнес-процессах и каждый раз уточняю их у заказчиков других проектов. Как только я начал работать, решил побыстрее влиться в ритм. Можно было задавать вопросы коллегам в Джире, но я выбрал другую стратегию — звонил абсолютно всем.
Например, мне падала новая задача, и я писал заказчику: «Давай созвонимся, хочу задать вопрос голосом». Я приходил на созвон и честно говорил: «Привет. Я недавно работаю, пока ещё ничего не знаю. Расскажи мне, пожалуйста, что у тебя происходит. Извини за тупые вопросы, но мне надо разобраться». Заказчики очень хорошо реагировали и делились подробностями.
Наша редакция из 16 человек отвечает за большинство B2B-коммуникаций компании. В отделе несколько групп, у каждой разные задачи. Можно выделить два направления, которыми они занимаются: директ-коммуникации и юикс с «Базой знаний».
В директ-коммуникациях мы пишем и отправляем рассылки. Такое бывает не во всех редакциях: где-то авторы готовят текст и отдают его дальше на отправку. Но мы считаем важным самим отправлять все рассылки, потому что мы работаем в пиар-департаменте и отвечаем за репутацию компании.
Много рабочих процессов связано с консультацией продуктовых команд: рассказываем им, как лучше позиционировать продукты, какие решения лучше не принимать. Стараемся не просто писать тексты, но и взвешивать риски от изменений. Если что-то выглядит опасным, приходим к продуктовым командам: «Ребята, последствия могут быть такие-то. Вы уверены? Может, ещё подумаете?» Взгляд со стороны помогает бизнесу правильно позиционировать новые фичи.
Когда произошёл пожар, я меньше года работал в «Озоне». Тексты для коммуникаций готовила главред, а я наблюдал за её действиями. Мы вместе смотрели видео с нашим директором, которая давала интервью на фоне горящего склада, и думали: «Вот это жесть».
В такой ситуации пиар-департамент и команды от бизнеса начинают думать: «Что делать? Как объяснить партнёрам, что будет дальше? Какие решения мы им предложим?» В целом так разруливается любой форс-мажор, но какие обсуждения шли в момент пожара среди директоров — даже не могу представить.
В момент пожара «Озон» вышел к продавцам и честно сказал: «Да, склад горит. Деньги за товары мы вернём. Продолжаем отгружать товары покупателям с других складов. Вот сводка по тушению пожара на текущий момент». Потом продавцы писали в комментариях: «Смотрю на видео, как горит мой товар. Но я с вами, ребята. Спасибо. Уверен, что вы разберётесь». Их поддержка очень чувствовалась.
В пожаре на складе сгорело два блока из трёх. Третий блок сохранился, но не смог продолжить работу. Поэтому у нас был офисный добровольческий отряд: мы ездили на склад и помогали ребятам вывозить товары. Целый день таскали коробки и паковали их. За неделю на склад съездили несколько тысяч человек.
Я понял, как работает склад, увидел конвейеры и многоярусные этажи с посылками. Если в работе есть возможность посмотреть, как ведёт себя продукт в действии, — это круто. После поездки на склад я стал лучше понимать, как устроены процессы, за которые я отвечаю.
При форс-мажорах редактор и коммуникатор не должны паниковать. Нужно узнать, что произошло, как это повлияет на бизнес и продавцов, каков план действий, что можно сказать от лица маркетплейса, а что нельзя. Важно давать партнёрам чёткую инструкцию и не рассказывать им о ненужных технических подробностях.
Клиентам нельзя врать. В долгосрочной перспективе это плохо влияет на бренд и продукт. Главное — не врать ни коллегам, ни своей аудитории.
Сейчас у меня их два: СНГ и пункты выдачи. Как шеф-редактор направления по СНГ я контролирую исходящие коммуникации «Озона». В работе есть свои нюансы: в других странах иначе переводятся деньги, и не все функции «Озона» работают в СНГ. Они постепенно приходят туда, а я о них рассказываю.
Второе направление, которое у меня появилось, — пункты выдачи заказов. У «Озона» десятки тысяч пунктов по всей стране, и практически все они открыты по франшизе. С владельцами пунктов нужно постоянно общаться: меняются условия договора, процессы, появляются новые функции. Это занимает бо́льшую часть времени. Франшизы быстро растут, поэтому в моей работе есть атмосфера стартапа.
Я занимаюсь четырьмя странами СНГ: Арменией, Беларусью, Казахстаном и Киргизией. Мы общаемся с продавцами на русском языке, но я работаю над проектом, чтобы локализовать коммуникации. Допустим, согласно исследованиям, в Казахстане люди хорошо говорят по-русски, но читают с трудом. Они могут понять текст, но для этого нужно приложить усилия — не круто. Хочется прийти к тому, чтобы в каждой стране люди получали коммуникации на своём языке. Главная цель моей работы — чтобы всем с нами было хорошо или хотя бы понятно.
Корректор «Палиндрома» рассказала, как при вычитке не вмешиваться в редактуру, можно ли отличить авторский стиль от неграмотности и почему редполитику нужно делать с корректором.
Интервью с Ириной Михеевой от 2019 года
Я целиком погрузилась в корректуру. В основном работаю в «Палиндроме» — ребята делают крутые бренд-медиа. Вычитываю тексты для «Кинжала» и для «Кода». Работаю в редакции «Горящей избы». Иногда работаю над книгами.
Вычитываю всё, где есть текст: бренд-медиа, соцсети, пуши, уведомления. В «Палиндроме» я сначала была единственным корректором, но агентство растёт со страшной силой, поэтому теперь нас пятеро. Я руковожу нашим мини-отделом: подбираю новых корректоров, контролирую работу и результат. Но дальше в руководителя я не хочу расти. Мне нравится развиваться по горизонтали, а не по вертикали.
Чем больше я узнаю, тем чётче понимаю, как много ещё предстоит узнать. Когда все вокруг говорят, что я крутая и хорошо разбираюсь в корректуре, внутри меня голос шепчет, что это не совсем так. Корректорское мастерство — это бездна знаний, в которой можно копаться бесконечно. Поэтому мне бы хотелось продолжать самой вычитывать и развиваться в таком ключе.
Я плотно занялась корректурой лет шесть назад. Начинала работать в офлайновых местных изданиях и автором, и редактором, и корректором. Потом пришла в «Пейпер плейнс» как редактор-корректор и автор контента для соцсетей. Начала углубляться в редактуру и поступила в Школу редакторов. Тут я быстро поняла, что редактура — точно не моё.
Мне интересно работать с чистым текстом: не рулить людьми, не выстраивать организационные процессы, не подбирать иллюстрации. Корректура — это чистый текст.
У меня случился икигай — это по-японски. Слово означает концепцию, которая графически представляется как диаграмма из четырёх кругов. Первый круг — то, что нравится делать. Второй — то, что получается делать хорошо. Третий — то, что полезно и нужно людям. Четвёртый — то, что приносит деньги. На пересечении всех кругов случается икигай.
Я поняла, что шаг вправо, шаг влево — гармония нарушится: или денег будет меньше, или мне это не будет нравиться, или я буду хуже справляться, или это будет бесполезная ерунда. Так я определилась с профессией.
Это сложный момент. Корректор последним смотрит текст перед публикацией, поэтому подмечает детали, которые все остальные уже пропустили. Я считаю, что корректору нужно иметь редакторскую прошивку в голове, чтобы он видел текст многогранно и подмечал редакторские косячки. Он не должен править, но он должен это видеть.
Корректор не должен сам вмешиваться в текст, где дело касается смыслов. Но он может отметить спорный момент с комментарием: «Возможно, это нужно поправить». Такое часто встречается. Редакторы могут что-то пропустить, и я подсвечиваю в тексте: «Смотрите, здесь слово неправильное выбрали». Я не могу это слово исправить, заменить другим, потому что это не в моей компетенции.
Недавно в редакции писали о каком-то музее, и в тексте я увидела примерно такое предложение: «Там много антропологических экспонатов, в том числе череп мамонта». Я пишу: «Ребята, мамонт — не антропологический экспонат». Сама я переписать не могу, потому что надо будет менять слова. Поэтому я отмечу, а автор с редактором разберутся.
Бывает, корректор вмешивается чересчур. Например, у меня есть корректор, который любит переписывать предложения, потому что его что-то смутило. Я ему объясняю, что переписывать не стоит, но следует предложить изменения в качестве комментариев.
Полезно, если корректор умеет замечать редакторские ошибки. Но в то же время нельзя это вешать на корректора как обязаловку, потому что у него своя работа. Смотреть на текст как редактор и как корректор приходится по-разному. Нельзя одновременно редактировать и корректировать текст за один подход. Поэтому заставлять корректора ещё и редачить — это навязывание двойной работы. Но хорошо, когда он замечает такие штуки. Я выбираю въедливых корректоров в команду: если увидят нестыковку в тексте, не пройдут мимо.
Границу между зонами ответственности можно нащупать только в процессе диалога. Нужно предлагать решения и слушать аргументы друг друга. Корректор не враг редактора. Редактор не главнее корректора. Они должны работать в связке, чтобы сделать хороший текст.
Редактор и корректор должны работать в связке, чтобы сделать хороший текст
Если корректор говорит, что написание слова недопустимо и это ошибка, то редактор должен уступить. Если редактор настаивает на заглавных буквах в некоторых словах, потому что следует редполитике, то корректор уступает. В голове можно ворчать и быть недовольным, но редполитики надо придерживаться.
Считаю, что корректору необходимо участвовать в составлении редполитики проекта. У нас были случаи, когда в редполитику входили конкретные ошибки — писать порядковые числа без наращений или ставить точку вместо десятичной запятой. Редактор такие правила принял, корректору не показал. Из-за этого в дальнейшей работе случаются сложности. В редполитике не должно быть вещей, которые прямо нарушают правила русского языка.
В редполитике не должно быть вещей, которые прямо нарушают правила русского языка
В «Палиндроме» корректоры участвуют в создании редполитик проектов. Мы не можем давать людям образец неправильного написания, исходя из каких-то своих соображений. Наши медиа — это авторитеты в информационном пространстве. Люди будут думать, что так писать можно, если в «Кинжале» или «Трудовой обороне» написано. Поэтому я принципиально настаиваю на соблюдении правил, чтобы мы не делали ошибок и не транслировали их аудитории.
В корректуре хард-скилы имеют первостепенное значение. У нас не бывает джунов, и это интересная особенность.
Если мы выбираем в команду автора или редактора, то при хороших софт-скилах у кандидата можем дорастить специалиста сами. Если человек понимает задачу, умеет задавать вопросы, схватывает пользу, то через пару месяцев хорошо вырастет из джуна. Сначала мы будем давать ему несложные задачки и погружать постепенно — качать его харды.
У корректоров не может быть джунов, потому что нельзя вычитать текст немножко, наполовинку или взять в работу простую задачку. Даже в несложном с редакторской точки зрения тексте мы не можем спрогнозировать набор правил языка, которые нужно будет использовать корректору. Он уже должен знать максимум.
Ситуация иногда переворачивается целиком: мы берём хорошего по хардам корректора и учим его софтам. Например, однажды взяли корректора с очень хорошими хардами, но со сложностью в коммуникации. Я долго учила его нетоксичному общению с коллегами, объясняла, что нельзя со своими вопросами лезть в личку к людям в час ночи. Это, кажется, простые вещи, но человек их не понимал. Сейчас всё нормально, он вник в процессы.
Порог входа в профессию достаточно странный. С одной стороны, это не школьная и даже не университетская стандартная программа. Нельзя просто так в моменте стать корректором, потому что в школе была пятёрка по русскому. Это другой подход к тексту.
Недавно пришла девушка с желанием работать корректором. Где-то узнала о такой профессии, а у неё в сообщении ошибки, пробел перед запятой и прочая жуть. Когда мы сказали, что корректор — это не только «ча-ща» и «жи-ши», она искренне удивилась. Уровень знания языка должен быть высоким.
С другой стороны, невозможно выучить всё. Что-то учить и не надо вовсе — это ещё одна хитрость профессии. Мы пользуемся кучей справочников. Есть «Правила русской орфографии и пунктуации» от 56-го года. Есть правила орфографии и пунктуации, которые написаны Институтом русского языка Российской академии наук. Есть правила, написанные Дитмаром Розенталем — справочник по русскому языку. Есть справочник Аркадия Мильчина. Всё это всегда лежит под рукой.
Даже самый прокачанный корректор не может знать все правила и исключения нашего языка. Но он должен так хорошо ориентироваться, чтобы знать, где быстро найти ответ.
Даже самый прокачанный корректор не может знать все правила
Для таких случаев мы в корректорском чатике даже придумали специальное правило — принцип Кромвеля. В фильме «День выборов» есть эпизод, где депутату его референт зачитывает речь, которую нужно будет произнести. Там встречается имя — Оливер Кромвель. Депутат спрашивает у референта, кто это такой. Это политический деятель 17-го века. Депутат говорит, что нужно вычеркнуть Кромвеля, ведь кроме них двоих никто его не знает. Смешно, ведь он и сам его не знает.
Отсюда родился наш принцип. Если случай пунктуации настолько сложный, что сами корректоры не могут разобраться, то нужно выбрать любой из вариантов. Всё равно кроме нас никто даже не поймёт, в чём была сложность. Можно хоть монетку кинуть, чтобы выбрать вариант, потому что никто из читателей не знает этого Оливера Кромвеля.
Мы используем этот принцип, когда вычитываем проходной текст, например в соцсети: сегодня прочитали, завтра забыли. Могут идти часовые дискуссии о том, как правильно написать, но данный текст не стоит таких трудозатрат. Плюс если мы говорим о медиа, то в любой момент можно исправить ошибку. Нельзя делать спустя рукава, но ошибиться — это не катастрофа. Важно соотносить трудозатраты с ценностью текста.
Важно соотносить трудозатраты с ценностью текста
С бумажными изданиями сложнее, там ничего не поправишь. Но принцип Кромвеля тоже иногда действует. Если встретилась какая-то очень замудрённая пунктуация и работа остановилась в размышлениях, то смело используйте принцип Кромвеля. Пока вы будете разбираться, безнадёжно отстанете от графика. Правило действует, если написание в том или ином варианте в принципе ничего не изменит.
Об авторском стиле мы задумываемся, когда правим художественный текст. Сейчас я не работаю c художественным текстом. Те книги, которые вычитываю, — это в основном научпоп. Но при корректуре авторского стиля важно соблюдать баланс.
Авторы могут обидеться, если сильно править их художественный текст. Тут нужно много разговаривать. Иногда одна запятая меняет смысл всего написанного, а тире вносит дополнительный смысловой нюанс. В таких случаях следует уточнять у автора, что именно он имел в виду.
Больше всего корректор может повлиять на авторскую пунктуацию. Правлю запятые, а автор доказывает, что это тонкое художественное самовыражение. Но, имея навык, можно отличить авторский стиль от ошибок.
Авторская пунктуация — это средство выразительности, с помощью которого автору удаётся лучше подчеркнуть смыслы. Автор работает с ней осознанно, поэтому она системная. Не могут в начале текста запятые стоять одним образом, а в середине — другим. В таком случае видно, что автор просто не знает, как их правильно ставить.
Хороший пример авторской пунктуации — это стихи Марины Цветаевой. Она ставила много тире. Я ходила на квиз, в одном из заданий нужно было угадать автора стихотворения. Мы с командой не знали, кому принадлежат строки. Но когда я увидела количество тире, сразу предложила указать Марину Цветаеву. И мы угадали. Это подчеркивает, что авторский стиль обязательно системный, индивидуальный, несёт смысловую нагрузку. Расставленные наобум знаки препинания — это уже неграмотность.
Авторский стиль обязательно системный, индивидуальный, несёт смысловую нагрузку
Есть сложности, которые связаны непосредственно с текстом. Например, сейчас много слов, правильного написания у которых просто нет, потому что они ещё не зафиксированы в русском языке. Или они никогда не будут зафиксированы в словарях, потому что это сленг или жаргон. Встречается огромное количество случаев со спорной пунктуацией: можно написать запятые, можно оставить тире, — это будут нюансы смысла, и мы не можем принять решение за автора.
Есть сложности в том, что корректор теряет внимание. Перед вычиткой нужно включить особое корректорское зрение: «Сейчас я читаю не как читатель, а как корректор». Когда вычитываешь что-то особенно интересное, легко отключиться из рабочего режима и начать читать текст взахлёб. Увлёкся и потратил время на простое чтение. Нужно постоянно концентрироваться на рабочем состоянии. Это один из софт-скилов, важных для корректора, — уметь фокусироваться.
Часто спрашивают: «А как вы нормальные книжки читаете, постоянно вычитываете?» В чём-то здесь есть правда, но корректор умеет переключаться между этими режимами: не акцентировать внимание на написании, а читать смысл. Корректоры не испытывают мучений, когда книга для личного чтения плохо вычитана. Но это всё равно не особо приятно, можно даже бросить читать такую книгу. Переключение между режимами спасает.
Автору достаточно знать правила русского языка на уровне школьной программы — на уверенную четвёрку. Дальше мы уже разберёмся.
Мне встречались совсем грустные тексты, где ошибка на ошибке. Но это обычно самиздат, а не работы наших пишущих редакторов и авторов. Всё-таки чтобы попасть в хорошее издание, нужно владеть языком.
Я считаю, что между адекватностью автора и количеством ошибок в тексте есть прямая корреляция. Хороший автор ясно мыслит, чётко излагает это в предложениях. Профессионал в состоянии запомнить основные правила и писать без ошибок базовые вещи. Если мы видим много ошибок в тексте, то варианта два — или у автора недостаточно хард-скилов, или у него дисграфия. Такое тоже может быть.
Я всегда рекомендую Орфограммку, потому что это самый адекватный проверочный сервис. Но она тоже косячит, поэтому программа не заменит корректора. Она иногда даёт глупые советы или совсем смешные штуки отжигает.
Сервис, безусловно, помогает, но я не рекомендую использовать его как основной инструмент, только как вспомогательный. Орфограммка подсвечивает ошибки, отлично расставляет букву «ё».
Никогда нельзя сначала пускать в текст Орфограммку, а потом человека. Сначала стоит проверить самому живьём, только потом — через сервис. Потому что вы проверите Орфограммкой, посмотрите ошибки — и глаз замылится. Вы можете пропустить в тексте много косяков, которые сервис не нашёл.
Орфограммки недостаточно для полноценной проверки, но она выручит, если на проекте не оказалось корректора. Но хорошему, большому проекту корректор нужен.
Часто встречаются авторы, которые считают, что корректор пришёл перепортить текст, выкинуть всё крутое и особенное. Я знаю случай, когда автор прекратил сотрудничество с корректором вообще, сказав: «Вы слишком много ошибок находите».
Тут я хочу дать совет по эффективному взаимодействию. Корректор не пытается сделать хуже. Нужно понимать, что он владеет правилами, с которыми в большинстве случаев не поспоришь. Нужно предлагать новые варианты, убирая ошибки. Мы в целом все преследуем одну цель — сделать хороший, понятный и грамотный текст.
Шеф-редактор «Учебника Т—Ж» о внутренней кухне проекта, работе в образовательной сфере и принципах, которые помогают кайфовать от работы.
Интервью с Андреем «Влиять на город» от 2019 года
Несмотря на интерес к теме образования, в начале редакторской карьеры я брался за любые задачи, и далеко не все из них мне были интересны. Тогда я решил, что нужно сосредоточиться на одном направлении — образовании, и начал собирать портфолио.
Текстов про образование у меня не было. Поэтому сначала я написал статьи в личный блог «Мела». Затем сделал проект с образовательным фондом, который нашёл меня на странице Школы редакторов. В 2020 году я устроился контент-продюсером в «РБК-тренды». За полтора года я написал, отредактировал и спродюсировал больше 300 статей про образование, навыки, карьеру и профессии. Особенно горжусь одной из первых работ — гидом по софт-скилам. Он здорово разлетелся по рунету и попал в топ поисковой выдачи.
Когда люди хотят научиться чему-то, то процесс обучения видится им сложным, долгим и скучным. Я искал способы, как учиться легко и с удовольствием. Поэтому увлёкся неформальным образованием.
В неформальном образовании тренер применяет разные подходы к освоению материала. Подход зависит от задач и целей обучения. В этом плане неформальное образование более гибкое, чем формальное: здесь не нужно действовать по протоколу. Если методика не даёт результата, мы можем от неё отступить и выбрать другой инструмент обучения.
Чтобы разобраться лучше, я учился на тренера и на ментора, проходил интенсивы от Ассоциации тренеров Российского союза молодёжи. Даже поступил в Германию на международную программу для тренеров неформального образования, но поехать не смог: защищал диплом в университете.
К тому моменту, как я начал работать с контентом в образовательной сфере, у меня уже был бэкграунд в теме. При этом я старался выступать с мастер-классами и лекциями, собирал образовательную программу форумов и небольших мероприятий: пробовал подступиться к образованию на практике.
После ухода из РБК я подумал: «Единственное место, где я хотел бы работать, — это „Тинькофф-журнал“». Спустя неделю увидел у них вакансию, откликнулся, сделал тестовое задание и прошёл собеседование. Меня пригласили на работу. Тут никакого секрета нет, всё было по стандартному сценарию.
Это обучающая платформа «Тинькофф-журнала», на которой выходят короткие онлайн-курсы о том, как жить и как быть взрослым. Мы собираем системные знания, которых не хватило в школе, чтобы делать жизнь читателей счастливой.
Каждый курс нацелен на то, чтобы помочь людям с конкретной задачей. Например, научиться управлять личными финансами, защищать свои права на работе или выбирать квартиру.
Мои обязанности можно разделить на четыре части: редактура курсов, за которые я отвечаю, помощь другим редакторам, решение продуктовых задач и настройка процессов. Например, я формулирую тон оф войс, делаю шаблоны гайдов, разбираюсь, как выпустить статью, и фиксирую новые процессы.
Недавно мы запустили поток «Учебника» в «Т—Ж». В нём выходят специальные форматы и материалы о том, как устроены наши курсы и кто их создаёт. Например, выпустили текст про то, почему важно заполнять анкеты и опросы: так читатели журнала помогают создавать курсы «Учебника».
Мой рабочий день выглядит так: утром я редактирую курсы, в том числе других редакторов, оставляю комментарии. Потом занимаюсь текучкой и проверяю апдейты. Ближе к вечеру берусь за стратегические задачи или возвращаюсь к редактуре. Ещё в течение дня могут быть разные встречи с командой, на которых мы обсуждаем текущие проекты.
Расскажу на примере курса «Как общаться и понимать друг друга». Он основан на концепции ненасильственного общения Маршалла Розенберга. Мы придумали курс в конце 2022 года вместе с руководителем «Учебника» Катей Летовой. Тогда мы хотели потестить новый формат, в котором будет мало теории и много интерактива.
Сначала мы набросали концепцию, утвердили её и начали писать первый урок. Потом поняли, что урок получился слишком длинным, и порезали его, чтобы придерживаться формата в 1300 слов. Мы старались не уходить в подробности, а сосредоточиться на проблемах с общением и дать максимальную пользу. На ходу придумывали интерактивные задания, которые сделали этот курс ёмким и увлекательным.
Самый кайф был в том, что мы работали маленькой командой. Обычно для написания уроков нужны продюсер, редактор и автор. К выпуску подключаются корректоры, верстальщики, разработчики, выпускающий редактор и команда красоты, которая всё оформляет. Иногда привлекаем юикс-редактора и других коллег.
Обычно тему придумывает продюсер, команда либо автор. Но любой человек в комментариях к статьям или в соцсетях может предложить идею для нового курса. Если идея классная, мы можем взять её в работу.
За каждым курсом закрепляется продюсер, которому близка выбранная тема. Он должен не только подобрать автора, который будет работать над материалом, но и экспертов, которые проверят курс. Например, в создании курса «Как ухаживать за кожей» участвовали: автор — медицинский журналист Ася Попова, дерматологи, косметологи и медицинский редактор «Т—Ж» Оля Кашубина.
Когда есть идея курса, можно сходить в тематические редакции журнала и спросить, не хочет ли кто-то написать материал. Сейчас вместе с редакцией «Технокульта» выпустили курс «Как упростить себе жизнь с помощью нейросетей». Ребята раньше писали о нейросетях в журнал и хорошо разбираются в теме. А тематический шеф-редактор «Технокульта» выступил экспертом.
В любом курсе нужно найти фокус, который поможет не уходить далеко от темы и будет работать на полезное действие. Найти этот фокус и придерживаться его на протяжении всей работы — сложно. Поэтому в заявке на курс мы всегда прописываем, какую одну конкретную проблему он решает.
Мы все доверяем профессионализму друг друга. Никто не лезет в чужую работу. Это помогает избавиться от ненужного стресса и ситуаций, когда к тебе приходят 10 человек и говорят: «А давайте что-нибудь подвинем». У нас такого нет, у каждого своя зона ответственности.
У нас свободный график. Если ты пойдёшь в кино или к врачу в 14:00 и не будешь на связи до 16 часов, то ничего страшного. Самое главное — быть на общих созвонах и выполнять задачи в срок.
Мы регулярно созваниваемся и обсуждаем, что происходит в «Учебнике» и кто над чем работает. Благодаря этому всё прозрачно: понимаешь, как твоя работа влияет на процесс, и видишь результат. Ещё у нас бывают корпоративы и встречи вживую.
Никто не лезет в чужую работу
Стараюсь доверять людям, с которыми работаю. Если я нанял человека, я не хожу за ним с блокнотом и не контролирую. Я могу помочь, дать гайды и поддержать, если это потребуется. Но я всегда говорю: «Если ты взялся за задачу, будь добр её сделать».
Создаю общую картину проекта. Показываю сотрудникам, в какой системе они работают и на что влияют. Например, как руководитель, я мог бы дать задание редактору сделать определенное количество текстов, и всё. Но я считаю важным показать, каких метрик мы хотим достичь. Предлагаю вместе со мной подумать, как и какие материалы выпускать для этого. Если человек в команде понимает общую картину, он может не просто написать текст, а предложить идею публикации, которая одна закроет месячную цель.
Описываю повторяющиеся процессы. Если этого не делать, люди каждый раз будут выполнять одну задачу по-разному.
У нас есть формат задачника — короткие тесты на основе курсов. Мы делаем его каждую неделю. Чтобы разграничить обязанности, я описал процесс выпуска задачника в гугл-документе. Если к команде подключается кто-то новый, я скидываю ему документ, и перед глазами сразу есть формат работы. Это помогает вспомнить необходимое и избежать конфликтов. Не нужно держать информацию в голове — всё записано.
Когда я работал в «РБК-трендах», мы сделали два подкаста: «Меня сократили» — о поиске работы, и «Списать не получится» — о том, как учиться всю жизнь с удовольствием. Я продвигал идею с подкастами, потом создавал и редактировал их вместе с командой.
Мне нравился такой формат, и я очень хотел отработать навык работы с ним. В какой-то момент я сделал личный подкаст о фрилансе, сейчас записываем уже 5-й сезон. Теперь я плюс-минус умею делать подкасты, держу это как запасной скил, который может пригодиться в работе над проектами.
Тренажёр для редактуры появился так. Я столкнулся с проблемой: нужно место, чтобы оттачивать навыки. Написать статью с нуля я могу, а редактировать мне ничего не дают. Начинающему редактору нужно прийти куда-то, где дадут вычитать чужой текст. Мне было сложно найти это «куда-то».
Я увидел, что эта проблема была не только у меня. Поэтому придумал сервис тренировки редакторских скилов. Он собирает слабые тексты и выдаёт их пользователю. Текст можно отредактировать прямо в сервисе или в своей копии документа.
Сервис пока на стадии альфа-версии, потому что не доходят руки дальше развивать этот продукт. Но тренажёр работает, в нём есть 10 базовых текстов.
Я проходил многие онлайн-курсы и считаю, что одними курсами этот рынок не взять — нужна практика. Преподаватели дают базу, но не говорят, как вырасти из автора в редактора. А в этом вопросе практический опыт важнее теории.
Курсов о том, как войти в профессию, — горы. А курсов о том, как в этой профессии дальше расти, не так уж много. У начинающих возникают сложности. Они были и у меня.
Чтобы преодолеть этот барьер, нужно показывать умение редактировать. Устраиваться в бесплатные проекты и прокачивать навыки. Презентовать результаты своей работы.
Не нужно бояться брать на себя больше. Например, надо не просто писать текст по ТЗ,
Важно общаться с коллегами. Мне кажется, что залог успешного роста — обмен живым опытом. Очень ценно задавать вопросы коллегам, читать маленькие редакторские телеграм-каналы, подмечать приёмчики и перенимать их.
Нужно превратиться в человека, который решает задачи
В начале карьеры я выступал с лекциями о СММ, потом стал рассказывать про работу с текстом. В выступлениях мне помогали тренерские и менторские навыки. Постепенно я понял, что готов делиться знаниями на личных карьерных консультациях. Сейчас я помогаю авторам и редакторам с позиции человека, который чему-то научился и решил поделиться опытом с другими.
Когда человек приходит к эксперту, то надеется узнать, как должно быть. Правильных ответов нет — есть только советы. Когда дело касается устройства на работу, приходится учитывать много факторов. Сколько ни готовься, за часовую консультацию не охватишь все ситуации из жизни. Например, на собеседовании могут задать неожиданный вопрос. Человеку придётся самому решить, как выйти из ситуации.
Хочется сформировать ожидания, что консультация — это обращение к старшему коллеге, который поделится опытом. Выводы человек должен сделать сам. Когда говорит эксперт, кажется, что только так и нужно поступать. А мне бы хотелось, чтобы люди брали то, что им подходит, и отказывались от остального. В этом смысле я не эксперт, а опытный коллега.
Советую прочитать книгу «Хватит мечтать, займись делом» Кэла Ньюпорта. В ней автор описал три принципа, которые помогают чувствовать удовлетворение от работы: мастерство, свобода принимать решения и связь с другими людьми. Эти принципы взаимосвязаны.
Пока человек не овладеет мастерством в конкретной сфере, у него не будет свободы действий и принятия решений. А пока нет свободы принимать решения, нет и влияния на других людей.
Когда люди часто меняют работу, они не повышают уровень мастерства. Поработают полгода и думают, что у них ничего не получается. А дело не в этом. Нужно приложить больше усилий и бить в одну точку — тогда со временем придут и результат, и кайф от работы.
Мой совет начинающим специалистам: выберите одно направление, разберитесь в нём и набирайтесь опыта хотя бы полгода. Когда делаете задачи с намётанным глазом, приходит удовольствие от работы. Нормально, если это направление надоест и захочется другого. Полученные знания окупятся в любом случае.
Нужно бить в одну точку — тогда придут и результат, и кайф от работы
У меня есть один рецепт. До того, как я начал заниматься СММ и редактурой, я работал в «Макдональдсе». Платили там мало, роста особо не было. В какой-то момент я решил, что эта работа — далеко не предел мечтаний. Тогда я подумал: «А что, если попробовать себя в СММ? Не получится — вернусь обратно на кухню».
С тех пор мне не страшно что-то начинать. Я не боюсь вернуться в «Мак» или остаться без работы. Вместо страха у меня включается любопытство и желание получить новый опыт. В такие моменты я всегда думаю: «Окей, если не получится, я сделаю шаг назад».
В этом есть и бюрошная заслуга. Когда у меня что-то не получается или мне говорят, что я плохо сделал работу, я включаю внутреннего Илью Синельникова и предлагаю: «Давайте обсудим это и подумаем, что можно сделать». В этом предложении нет внешнего мотиватора. Это просто моё желание сделать лучше, чем было.
Старший юикс-редактор Авито и студентка 10-го потока Школы редакторов рассказывает, как договариваться с экспертами и почему одна ошибка юикс-редактора может сломать целый продукт.
Я — Аня, юикс-редактор. Помогаю брендам делать интерфейсы понятными и удобными. Сейчас я занимаюсь финансовыми сервисами в Авито, до этого руководила командой юикс-редакторов в Озоне.
Как и большинство редакторов, сначала я делала всё, где есть буковки: от буклетов до статей и подсказок. А с интерфейсами впервые столкнулась в СЕО-агентстве «Ашманов и партнёры». Пришла как копирайтер, но уже скоро взяла на себя множество других задач, например, руководила запуском сайтов, ставила задачи разработчикам и дизайнерам, немного проектировала интерфейсы.
Именно там набила первые шишки. К примеру, Ашманов и партнёры регулярно проводят собственную конференцию для СЕО-оптимизаторов и маркетологов. Я должна была придумать, как будет работать личный кабинет, в котором участники могли бы регистрироваться, скачивать счета на оплату от компании и электронные билеты, смотреть разные памятки. И я забыла сделать из него кнопку выхода. Никто из разработчиков и дизайнеров даже не обратил на это внимания. Некому было подсказать, что я делаю что-то не так. И только аналитик, который тестировал кабинет, спросил: «А почему тут нельзя разлогиниться? Я, как хомяк в колесе, ищу способы выхода». Мы довольно быстро всё исправили, но тогда мне казалось, что это грандиозный фейл.
На том этапе я определила для себя фокус: работа, которая мне интересна и где я больше всего полезна. Так я выбрала работу с интерфейсами для пользователей.
Многому я училась на практике, но чувствовала, что не хватает системных знаний в интерфейсах и вёрстке. Например, дизайнер присылал плохую презентацию. Я видела это, но не могла объяснить ему, что именно не так. Не скажешь же просто: «Сорян, некрасиво, переделай!».
В то же время главред агентства «Ашманов и партнёры» смотрела на слайды и говорила: «Тут страница перегружена, а здесь из-за неверных отступов и размера шрифта сломалась структура всей страницы». Я понимала, что этих знаний мне сильно не хватает. Стала думать, где их получить, и так пришла к Школе редакторов Бюро Горбунова.
О Школе редакторов Бюро Горбунова я знала раньше: читала «Советы», купила всю книжную полку. Но теории мне было мало, требовалось мнение кого-то суперопытного о моих работах.
У меня была бешеная мотивация: я понимала, зачем мне всё это нужно, и старалась впитать, как губка. Учебный процесс помог структурировать знания. Первая ступень уложила новую информацию в голове, собрала всё вместе, смешала с тем, что я уже знаю, и дополнила. При этом я точно знала, что расшибусь, но попаду на вторую ступень. Это была моя программа-минимум для обучения в Школе редакторов.
На третью ступень тоже хотела, но чем ближе к ней подходила, тем меньше понимала её ценность для себя. У меня не появилось зажигательной идеи проекта, а чужие тоже не грели душу. Поэтому решила остановиться.
Нет, во время и после школы я работала в Вигбо — это конструктор сайтов. Там я иногда помогала дизайнерам с какими-то подсказками, но в основном делала статьи и обучающие проекты. В них и отрабатывала знания из школы.
Параллельно изучала Фигму. Сначала самостоятельно, а потом на курсе от Скилбокса — это как раз был год коронавируса, когда многие платформы предлагали бесплатное обучение. Пойти на курс было верным решением, потому что сама я бы не узнала даже процента от того, что умею сейчас. Фигма — мой основной инструмент, пользуюсь ею даже больше, чем гугл-доками.
Моя главная страсть состоит в том, чтобы сделать что-то страшное и непонятное — простым и лёгким.
Поэтому в Озоне я сначала увлеклась статьями в Базе знаний — это инструкции для продавцов, а потом погрузилась в интерфейсы. На маркетплейсе у каждого продавца есть свой личный кабинет, где он управляет продажами. Это настоящий космолёт с уймой тонких настроек и сценариев. Чтобы научить кого-то им пользоваться, надо разобраться самой. Мы шутили, что сначала я пишу кнопочки, а потом рассказываю, что они означают.
Моя страсть — сделать
что-то страшное и непонятное простым и лёгким
Это оферта Озон для продавцов. Разобраться в ней было нелёгким делом, потому что договор выглядел максимально пугающим. Он не только содержал сложные юридические формулировки, но и внешне выглядел устаревшим. Только очень подкованный читатель ещё мог продраться сквозь текст.
Мы всей редакцией понимали, что договор нужно менять. Когда руководитель наконец договорилась с юристами об изменениях и предложила взяться за дело, я первая перехватила эту задачу. Потому что мне нравится переводить с непонятного на понятное, я люблю общаться с юристами. Проект мечты.
Я вдохновлялась договором Бюро Горбунова. Показывала его в чате, говорила: «Смотрите, какой классный». Кажется, в итоге мы сделали ещё класснее.
Ребята из Бюро Горбунова не объясняют договор досконально. А наша цель была в том, чтобы «перевести с юридического» каждый раздел. Пояснения можно читать вместо основного текста, и ничего не упустишь.
Я плотно работала с юристами и согласовывала с ними текст. Старалась писать так, чтобы не было разночтений с юридическими формулировками, но читалось легко и понятно. Важно было, чтобы предприниматель не вляпался в историю из-за того, что в объяснениях не хватило какой-то детали.
Чтобы юристы были довольны, нам предстояла ещё одна задача — придумать, как хранить архив. Мы обязаны публиковать все редакции договора, потому что они могут понадобиться для налоговой или на случай каких-то разбирательств.
Традиционно текст договора сохраняли в виде скриншотов со всеми кнопками и элементами интерфейса. Получалась длиннющая колбаса, которую неудобно ни читать, ни распечатывать. С появлением подсказок это стало совсем проблемой — их не следовало добавлять в архив, потому что они не имеют юридической силы.
Я долго тестировала разные варианты и в итоге внедрила расширение, которое помогло делать пдф-файлы в одном стиле и полностью готовые к печати. Мы стали использовать его не только для договора, а ещё для регламентов, комиссий и прочего.
Перед уходом из Озона я написала инструкции и записала видеоуроки о том, как сохранять и публиковать архив. Надеюсь, это помогло следующим ребятам вникнуть в процесс.
Обычно юристы дают только аргументированные правки, практически не бывает комментариев в стиле «мне не нравится, исправьте». Это рай для редактора. Когда меня просят написать именно так и никак иначе, всегда спрашиваю: «Почему?». Это «почему» часто вскрывает то, что мы раньше не учитывали. Из этого рождается новая, более точная формулировка.
В Озоне наша команда занималась рассылками и прочими коммуникациями с продавцами. Но иногда к нам приходили другие команды с разовыми задачами, потому что уже знали наш подход. Разовые задачи превращались в постоянные, а затем нам отдавали проект целиком. Так сначала произошло с Базой знаний, а потом и с интерфейсами.
Работы становилось всё больше, поэтому мы решили поделить команду на юикс-редакторов и редакторов коммуникаций. Мне достались База знаний и интерфейс.
Чаще всего мы подключались на финальной стадии, когда уже готовы макеты, а мы в них укладывали требуемый смысл. Предлагали продуктовые решения, но не всегда их получалось внедрить. Зато работа делалась достаточно быстро.
Разделение по проектам у нас было условное. Например, моя коллега Люба Денисенко лучше всех понимала, как работает раздел «Аналитика» личного кабинета. Поэтому я старалась отдавать задачи по этому разделу именно ей. А себе оставляла все задачи по одной из схем продаж на маркетплейсе. Но если кто-то из нас не успевал, задача могла уйти другому. Все были многозадачные и на подхвате.
В Озоне я управляла группой из четырёх человек. Когда меня повысили до руководителя группы — было немного страшно, что я не смогу построить команду. Быть руководителем — сложно. Однако, когда я уходила из Озона, то получила от команды хорошую обратную связь. Думаю, что у меня получилось. Простите, ребята, если я где-то перегнула, я тоже училась!
В Авито редакторы занимаются разными задачами, не только интерфейсами. Они пишут рассылки, чат-боты. Каждый редактор закреплён за направлением.
Но мой основной фокус именно на интерфейсах. Я плотно работаю в команде с дизайнерами, исследователями и продактами финансовых сервисов. Это интересный опыт работы в другом формате.
В Авито я подключаюсь к новому продукту на начальной стадии. Это касается и небольших, и ключевых проектов. Пилю дизайн вместе с дизайнерами, а не встраиваюсь в то, что уже есть. И если мне нужно не 20 символов, а 40 или 140 — они будут.
Минус в этом подходе в том, что проходит множество итераций. Появляются новые вводные, ограничения — это всегда множество согласований и переделок.
Основные принципы одинаковы всегда: в интерфейсе, рассылке, баннере. Текст должен быть понятным, однозначным и так далее. Однако для юикс-редакторов особенно важно быть дотошными, следить за каждой буковкой.
Не у всех редакторов занудство так сильно влияет на финальный результат продукта. Например, редактор рассылки пишет текст и допускает повтор слов — читатель эту промашку может даже не заметить. Возможно, её заметит шеф-редактор, пожурит, попросит так больше не делать. Но глобально это ни на что не повлияет.
А в интерфейсе из-за неточного слова на каком-то шаге воронки может слететь вся конверсия. Пользователь не поймёт, что ему делать и куда заходить. И не сделает, не зайдёт. Это важно.
Когда я искала в Озон юикс-редактора, то говорила на собеседовании, что мне нужен хороший зануда. Может звучать странно и грубо, но это необходимое качество для работы с интерфейсами.
Для юикс-редакторов особенно важно быть дотошными
Следить за каждый словом. Например, если вы придумали называть личный кабинет личным кабинетом, то нигде не должен появиться «аккаунт» или «профиль».
Внимательно слушать и ходить на исследования. Обычно их проводят перед крупными запусками: собирают фокус-группу, которая тестирует продукт и даёт обратную связь разработчикам. Советую не доверять отчётам исследователей, потому что они проверяют конкретные гипотезы, а вам важнее узнать, как и что говорят люди. Это поможет правильно понять путь пользователя, назвать кнопки. Часто на тестах я замечала, где люди стопорились, и на месте понимала, как могу подсказать дорогу текстом.
Не бояться задавать вопросы. В своей работе я всех мучаю вопросами: а почему так, а как это будет работать, а что будет, если этого не сделать. Если я не задам много вопросов, то могу не до конца понять задачу и сделать что-то не то.
Конечно. Человек приходит с задачей и с пониманием, что он хочет получить. А тут я начинаю: «Для чего эта задача нужна? Почему вы решили, что она нужна? Почему она возникла?». Иногда на фразу «Мы уже всё обсудили», я выясняю, кто такие «мы».
Новый заказчик, коллега из другой команды Озон, может посчитать, что я ставлю под сомнение его решения или пытаюсь скинуть с себя задачу. А я всего лишь хочу разобраться.
Так получается случайно, но это работает. Обычно после трений по первой задаче коллеги из других команд понимают формат, и негатив исчезает. Заказчик приходит второй-третий раз и порой признаётся: «Я вам доверяю. Я знаю, что вы с командой плохо не сделаете». Выходит, коллега уже понял, что я не открещиваюсь от задачи — просто копаю вглубь. Такой неосознанный метод воспитания заказчиков.
С новым заказчиком, особенно на больших проектах, я стараюсь ставить созвон и говорить: «Я сейчас задам сто вопросов. Они могут показаться тебе глупыми и ненужными. Не пугайся, я просто хочу узнать детали, чтобы понять задачу».
Иногда даже такое предупреждение не помогает. Но приятно видеть, как от встречи к встрече, от задачи к задаче человек раскрывается и начинает доверять.
Я использую тот же принцип, что и с юристами. Разбираюсь, почему другая сторона считает формулировку неправильной, что кроется за этим «мне не нравится, исправьте». Иногда там находится нюанс, который я могла не понять. Если нюанса нет, то ищу третью формулировку, которая устроит все стороны.
Переговоры — скил, который я качаю постоянно.
Директор обучающих курсов креативной редакции «Рыба» о правильной обратной связи, важности практики и всём самом кайфовом в роли наставника.
Я руковожу обучалками в креативной редакции «Рыба». Мои задачи — смотреть, чтобы всё нормально работало, придумывать, как делать курсы удобнее для учеников, записывать обучающие видосы и генерить новые форматы: вебинары и спецпроекты.
Я в копирайтинге примерно с 2018 года. Первые пару лет писал на биржах, затем пошёл в Школу редакторов и работал с ребятами со своего потока — писал сеошные статьи про мебель. После первой ступени попал в агентство «Сделаем» и главредил там почти три года, а потом перешёл в креативную редакцию «Рыба».
У нас три курса с обратной связью от наставников. «Учебка» — для новичков в копирайтинге, «Стажировка» — для более опытных авторов и «Качалка» — для редакторов. Ещё есть образовательные проекты без обратной связи. Сейчас мы запустили два курса: по айти-текстам и по продвижению в Телеграме.
Да, помимо работы редактором и главредом я был наставником на «Стажировке» и «Качалке». В то время я ещё не был директором образовательного направления и просто помогал учить ребят.
Мы работаем по отлаженной схеме, я не придумывал ничего своего. На «Стажировке» автор-стажёр получает ТЗ реального клиента, с которым мы работали в агентстве. Ученик пишет статью, пост, прототип лендинга, а редактор-наставник даёт обратную связь. Автор-стажёр видит, что нужно доработать в тексте, и исправляет. Наставник снова смотрит, оставляет правки, и так — пока не получится крутой результат. В итоге у автора-стажёра есть готовая работа для портфолио.
Во время обучения стажёр может прийти к наставнику и спросить совета, задать вопрос. Причём не только к редактору, который за ним закреплён, а вообще к любому на курсе и ко мне тоже, несмотря на то, что я уже директор. Например, вчера стажёр попросил меня посмотреть работу, которую он делал вместе с наставником. Автору было важно получить подтверждение, что у него всё получилось. Я стараюсь быть открытым к стажёрам, чтобы они получили максимально много опыта и пошли работать в яндексы, тиньковы и авито.
Я стараюсь быть открытым к стажёрам, чтобы они получили максимально много опыта
На самом деле, мне не нравится формулировка «учить»: я делюсь опытом с людьми, которым он нужен. Кто хочет повысить свой скил — перенимает мои знания. Если человеку это не нужно — я не заставляю и насильно не «учу».
Пару лет назад у меня был своеобразный стиль общения: я мог немного грубо ответить или скользко пошутить в обратной связи стажёру. В редакции всегда работал с авторами, с кем я на одной волне, поэтому мои правки никого не смущали, а некоторым даже нравились. Но во время обучения старшие руководители сказали, что я груб в обратной связи с ребятами и это не ок. Сначала я воспринял это в штыки, но спустя время поменял стиль общения.
У меня только один лайфхак — слушать людей и оставаться открытым, без пафоса. Если автор-стажёр спрашивает одно и то же пять раз, это не значит, что он ничему не учится, это сигнал мне — нужно попробовать разобрать его вопрос с другой стороны. Например, в «Качалке» у меня была ученица, которой сложно давалось понимание маркетинговой цели статей. Я с ней разобрал десяток текстов, сейчас она крутой редактор в агентстве.
Когда ученик говорит, что у него не получается, это не значит, что он никчёмная фиалка. У него проблема и ступор, который ты, как наставник, можешь попытаться снять.
Когда ученик говорит, что у него не получается, это не значит,
что он никчёмная фиалка
Разницы в подходах нет, все ребята пришли получить опыт. Но, как правило, у редакторов больше знаний, поэтому с ними разбираем тонкости коммерческих текстов, а авторам нужны базовые вещи.
Точно не получится, если тебе неинтересно наставничество. Это специфическая работа: каждый раз находить одни и те же ошибки и говорить одно и то же разным людям. При этом важно оставаться вовлечённым: если будешь общаться со стажёром формально как робот, человек это почувствует и закроется.
Для меня до сих пор волнительно, когда люди приходят и доверяют себя мне: хотят узнать мой опыт и услышать от меня обратную связь. Кто-то даже говорит, что хотел давно попасть ко мне, и вот наконец получилось. Я обычный чувак, который делает свою работу, а люди хотят, чтобы я их обучал. Мне очень приятно, и это самое лучшее, что я получал от работы наставником.
Ещё моя работа — это способ хорошо провести время. Например, недавно для «Учебки» я придумал устроить викторину в чате Телеграма на знание пройденных материалов. Хотелось, чтобы это не было как ЕГЭ и ребята получили удовольствие. Было весело, ребята благодарили за движуху. Я сам получил огромный кайф, сначала когда придумывал викторину, потом когда её проводил.
Процесс работы с авторами был такой же, как на «Стажировке». Только у меня добавлялась ответственность перед клиентом. В этом фишка наших курсов — задания заточены на практику, которая максимально похожа на реальную работу. Чтобы ученик набрал багаж и двигался с ним вверх по карьерной лестнице.
Сложный вопрос, про это можно написать книгу, но есть пара советов. Важно объяснять автору, почему он допустил ошибку, а не только тыкать в неё носом. Если помочь человеку разобраться, в будущем он не принесёт текст с такими же недочётами.
Нужно наталкивать автора на решения. Не стоит говорить ему: «Напиши тут вот так, и всё». Важно дать автору вектор, в какую сторону думать, чтобы он нашёл решение сам и научился.
Нужно услышать автора. Когда он спорит, значит у него есть мнение на этот счёт, возможно, свой опыт. Если ты ему говоришь, что не надо добавлять рекламу продукта в первый абзац статьи, а автор не согласен, нужно разобраться почему. Дальше может быть разное развитие событий.
Допустим, автор прочитал в книге, что рекламу надо добавлять вначале, а ты — главред и знаешь, что такие статьи проваливаются, и клиент сольёт деньги. У тебя есть опыт реальной работы против совета из книги со стороны автора. Нужно написать ему об этом, и станет очевидно, что спорить автору дальше нет смысла.
Бывает, автор оказывается прав: главреды тоже люди и ошибаются. Важно не кидаться в автора авторитетом и постараться услышать его позицию.
Но это я рассказываю про ситуации, когда мы с автором давно вместе работаем, или у нас есть доверие друг к другу. Если бы я взял человека на тестовый период и он спорил со мной в каждом сообщении — я не стал бы разбираться, а нашёл другого автора, с которым у нас получился коннект.
Это как с сексом: не важно, что думают остальные, главное — чтобы вам обоим это нравилось. Если автору ок, когда редактор пишет ему: «Бля, ты задолбал это говно сюда пихать. Вырежи из текста», — значит это норм. Когда обоим нравится общаться: «Доброго времени суток, Николай. Извольте поправить сию недоработку в вашем текстовом документе», — это ок.
Я знаю только одно универсальное правило для редактора — не быть пафосным мудаком и слушать людей. Это вообще для чего угодно пригодится, не только для работы.
Не думайте, что вы самый умный, а автор — ваш подчиненный, рангом пониже. Помните, что у вас общая цель — хороший результат для клиента. Отсекайте всё, что мешает её достигнуть.
Школа редакторов заложила базовые принципы редактуры, но не общения с авторами. У меня не было этого на обучении, может, сейчас что-то поменялось.
Знания из школы помогли мне в первое время сориентироваться, что и как делать. Когда я начал работать редактором и стал руководить проектами клиентов, я примерно знал с чего начать и куда двигаться.
Например, из Школы редакторов я знал, что лендинг состоит из следующих блоков: знакомство с продуктом, рассказ о нём, отработка возражений и финальная сделка. На практике клиент может принести исследования, которые показывают, что блок с отработкой возражений снижает конверсию, и это нужно учесть.
Другой пример — в школе дают бюрошный список вопросов, которые можно задать клиенту. Среди них есть такой: «Сколько компаний вы рассматриваете кроме нас?». На практике потенциальные заказчики не отвечают на такой вопрос или врут.
Ещё в Школе редакторов рекомендуют всегда пробиваться к лицам, принимающим решения. Если к вам на встречу пришёл менеджер, а финальное слово за директором, то нужно общаться только с ним. На практике так не работает: директора именно для этого и нанимают менеджеров, чтобы они забрали на себя рутину. Реальный опыт работы отличается от того, что было на обучении, но для старта мне этого хватило.
Реальный опыт работы отличается от того, что было на обучении
Знания, которые мне нужны в работе, я в основном получал на практике. Из Школы редакторов до сих пор пользуюсь штуками по ХТМЛ, эта часть обучения мне больше всего понравилась. Например, недавно мы в редакции запускали новый продукт «Контент-машина», это регулярные вебинары для авторов и редакторов. Мне нужно было срочно доработать лендинг, а верстальщик был занят. Я смог сделать это сам.
Как больше хочется, так и надо развиваться. Вариантов много, это не только «автор → редактор → главред». Например, моя жена была редактором, ей предложили место главреда, но она отказалась и стала фрилансером — пишет статьи и монтирует видео. Ей так интереснее, и это тоже развитие, но не такое как обычно принято.
Я, например, дорос до главреда в агентстве, но работа была нервной: постоянно общался с разными клиентами, разруливал конфликтные ситуации, решал проблемы. Я эмоционально вовлекался в процессы, и это утомляло, поэтому захотел попробовать что-то другое. Мне предложили возглавить обучающее направление в креативной редакции «Рыба», и я согласился. По сути, это тоже главредство, только у меня один заказчик — руководитель редакции, поэтому работа мне нравится.
Я читаю «Виси-ру» — это одно из немногих хороших медиа в РФ. Пока ещё.
Руководитель направления «FAQ и Макс» в редакции Госуслуг рассказала, как устроены редакторские процессы в компании и как курс редполитики облегчил согласование текстов в большой корпорации.
В компании «РТЛабс» — вместе с коллегами мы развиваем проект «Госуслуги» и другие важные сервисы.
Не я нашла вакансию, а вакансия нашла меня. В 2021 году я закинула своё резюме на Хедхантер, написала про свой опыт и отметила там, что я редактор в «Т—Ж».
В майские праздники, когда мы возвращались с мужем и ребёнком из Москвы домой, мне в Вотсапе приходит сообщение: «Добрый день, Вероника. Хотела уточнить, Вы рассматриваете новые предложения о работе? Ищу редактора оч большой долгосрочный проект, обсудим». Я посчитала сообщение спамом. Никто раньше или после этого не присылал предложения о работе в Вотсапе. А потом перезвонила девушка и сказала, что представляет РТЛабс. Помню место в квартире, где я услышала это и даже переспросила: «Мне и вакансия от Госуслуг?»
Казалось, что Госуслуги — это слишком высоко. Я была простым оператором, который писал отзывы, а мне такую вакансию предложили. Сумма зарплаты была в три раза выше.
Наверное, да. Когда мы общались с рекрутером, то затронули эту тему, и она сказала, что главред Госуслуг прицельно искал ребят с «Т—Ж». Рекрутеры могли и не читать статью, им достаточно строчки в резюме и ссылок на статьи в журнале.
Когда уже при мне в редакцию Госуслуг искали ребят, то много классных тестовых прислали ребята из журнала «Кто студент».
Да, мне выслали тестовое. Оно состояло из двух частей: надо было написать новость о правилах рефинансирования ипотеки с помощью маткапитала и переписать понятным языком рассылку о кешбэке за путешествия по России.
Честно признаюсь, я не тратила на тестовое много времени. Потом, уже работая на Госуслугах, перечитала его и удивилась: «Это я написала?». Но тогда мне ответили и пригласили на разговор с главредом.
Разговор с главным редактором меня вдохновил и заинтриговал. Мне дали дополнительное тестовое, и в это раз я подошла к нему уже более ответственно.
Когда я уже работала, то на новогоднем корпоративе рассказала Андрею, главреду Госуслуг, что сделала первое тестовое плохо, что потратила на него не больше двух часов. Как выяснилось, Андрею тоже было непонятно, чем я могу быть полезна. Но, наверное, сыграла какая-то главредская чуйка, и меня пригласили на собеседование. И вот, я работаю в РТЛабс. Ещё никто, ни до меня, ни после, не делал дополнительное тестовое.
Когда я пришла, в редакции было четыре редактора. Мы делали самые разные задачи: рассылки, текст для FAQ, тексты услуг в интерфейсе. Не было чёткого разделения на направления.
Сейчас команда больше, и процессы немного поменялись, но некоторые вещи остались прежними. Из процессов: мы собирались на ежедневные встречи, где рассказывали про ход своих работ и брали новые задачи.
Редактор у нас всегда отвечал только за текст и не обязан был знать фактуру, закон.
В компании «РТЛабс», которая делает Госуслуги и другие системы, есть так называемые оунеры. Это ребята, которые курируют разные направления услуг. Например, у нас есть блок МВД, есть блок по социальным услугам, блок по образованию. Редактор должен пойти к оунеру и сверить свой текст с фактической точки зрения.
Редактор у нас всегда отвечал только за текст и не обязан был знать фактуру, закон
Так и было. Мы заметили, что оунеры, которые не работают с нашей редполитикой, иногда пытаются наш хороший заботливый текст заменить на канцелярит: «Напишите, как в законе. Нам такое ведомство не согласует». То есть они спорили с редполитикой.
Да. Редактор быстрее бы согласовывал текст с оунером, а оунер — с ведомством. У оунера было бы чёткое понимание, что текст написан правильно — по внутренним правилам компании, по редполитике. Ведомство и раньше, и сейчас может отправить текст обратно, но первым на его защиту встал бы оунер. Этот процесс взаимодействия между редакторами, оунерами и ведомствами мы и хотели наладить.
К этому моменту редакция немного выросла, нас стало 8—10 редакторов. На одной из встреч нас поделили на команды, чтобы каждая предложила какой-то проект для улучшения процессов в редакции. Моя команда предложила сделать курс по редполитике для не редакторов в формате рассылки. Курс должен был помочь сократить время на работу с текстом: уйти от споров и бесконечных согласований.
Все команды презентовали свои проекты друг перед другом, затем все проголосовали, и наша идея с курсом победила — мы начали работать над ней.
Не то чтобы должны. Мы, наоборот, решили не навязывать курс: мы хотели заинтересовать коллег, объяснить им, что без этого курса не получается нормально работать. Мы тратим лишнее время на объяснение почти по каждому тексту. Уж лучше провести один курс и рассказать сразу всем, чем каждому в отдельности.
Мы хотели заинтересовать коллег, объяснить им, что без этого курса не получается нормально работать
Мы подумали, кому нужно пройти этот курс, и разделили потенциальных участников на две группы: первая — обязательные участники, например оунеры; вторая — те, кто мог записаться по желанию. Список обязательных участников согласовали с руководством.
Да, я говорила, что изначально мы не хотели делать ничего обязательного. Но на одной из встреч с руководством нам предложили такой вариант. Мы подумали, что это имеет смысл.
Потом мы сделали простую онлайн-табличку с тремя графами: имя и фамилия, отдел, рабочая почта. В эту таблицу сразу поставили обязательных участников.
Затем отправили письмо-анонс на всю компанию, рассказали о курсе, привели некоторые темы, показали пользу и предложили вписать себя в табличку для прохождения курса. Отдельного мероприятия или презентации не было — только письмо.
Где-то через неделю я передала таблицу коллегам из внутрикома. В итоге в таблице было
Курс для не редакторов я условно называю курсом редполитики для малышей, потому что он даёт самые-самые азы. Там всего
Курс написан простым языком и построен по схеме «принцип работы — почему это важно — пример — исключение, если оно есть». Мы старались писать урок так, как если бы мы рассказывали человеку какое-то правило: своими словами, метафорами, ассоциациями.
В курсе во всём прослеживается творческий подход: он более визуальный и неформальный. А в редполитике более формальный тон, в ней нет примеров и иллюстраций.
Иллюстрации к курсу делали наши коллеги из медиаотдела. Например, Миша Голев нарисовал иллюстрацию к уроку «Модальные глаголы: можно, но не всегда нужно». Там трактор, или бульдозер, сгребает слово «можно» в сторону. Сейчас Миша — руководитель отдела медиа, с ним тоже есть интервью в журнале.
Второй урок называется «Симптомы и способы лечить канцелярит». Мне хотелось добавить неформальности в серьёзную тему. В итоге придумала такое название, потому что Корней Чуковский назвал канцелярит болезнью языка, «словесной гангреной». В иллюстрациях этого урока есть доктор, который подсказывает, как эту болезнь лечить.
В целом, курс для не редактора — это такой полезный контент, который мы старались сделать отчасти развлекательным. Можно открыть его после работы, прочитать быстренько
Да, тесты тоже старались делать развлекательными, забавными. Как в Школе редакторов на первой ступени. Всего в курсе два промежуточных теста и один финальный. Делать больше не хотелось, чтобы не перегрузить аудиторию и не потерять её.
Тесты составляли на онлайн-платформе. Я писала вопросы и ответы в ворде, передавала девушкам из внутрикома, а они уже оформляли всё на сервисе.
На платформе была возможность сделать тест с вариантами ответа и при выборе правильного или неправильного варианта давать пояснение. Эти пояснения мне тоже хотелось сделать неформальными.
Например, у нас был такой вопрос: «В чём польза, брат?». Один из правильных ответов — «В правде». Когда человек выбирал этот ответ, появлялось пояснение: «Данила Багров плохого не посоветует».
Я понимала, что из всей нашей огромной редполитики надо выбрать небольшие 10 тем, иначе было бы слишком много. Надо было ещё учитывать, что письма будут идти с определённым интервалом: каждый день — это слишком интенсивно. Но и затягивать курс на месяцы не хотелось, иначе бы мы потеряли аудиторию. Поэтому мы согласовали, что у нас будет
Потом нужно было выбрать, какие это будут темы, чему будет посвящён каждый урок. Я ориентировалась на свой опыт: вспоминала, с какими проблемами сталкивалась в работе. И спрашивала у руководителей и других редакторов, с какими проблемами сталкивались они.
Максим Ильяхов в Школе редакторов говорит, что редполитика — это не правила, упавшие с неба. Это правила, которые регламентируют то, что постоянно вызывает вопросы. Вот так же я составила список наших уроков. Например, есть урок о том, почему мы не ставим точки. Этот вопрос нам задавали просто все, наверное.
Были и просто интересные темы. Я попросила редактора Мишу Чернышова сделать отдельный урок по текстам в интерфейсе, прописать самые базовые правила про согласование заголовка и кнопок. Этот вопрос не вызывал у нас каких-то постоянных проблем. Но мы с главным редактором посчитали, что эта тема относится к основным правилам работы с текстами и будет полезно дать людям такую информацию.
Если обобщить, то 80 процентов курса составили темы, которые занимали много времени
Я разделила слона на части: мы с редакторами решили, кто какие темы возьмёт, и я поставила ребятам задачи со сроками.
В январе, когда мы запустили вводное письмо, была готова половина первого урока. Всё остальное мы делали в процессе. Иначе бы мы потеряли время.
Писать все уроки, а потом запускать рассылку — нерационально. Нам бы всё время хотелось что-то добавить, и мы бы затягивали процесс.
Сделали одно письмо — отправили в рассылку
Во многом помогла тема по управлению проектами из Школы редакторов. Применила микроменеджмент, распараллелила задачи, раздала их, поставила дедлайны с запасом. Иногда времени не хватало, но без дедлайнов было бы хуже.
В декабре 2021 года я пошла на курс по визуальному повествованию
Там не было чётких тем по домашке, и я приносила прообразы уроков для будущего курса.
Ещё помню, что тоже писала для журнала «Кто студент». И перед выходом своей первой статьи пришла на «Живые советы» в Коворкафе, на вопросы отвечали Максим Ильяхов и Ирина Ильяхова. После советов я подошла к Ирине с просьбой прочесть мою статью и дать отзыв. Тогда Ирина дала ценный совет: «Одна статья — одна мысль, всё остальное надо убрать». Когда я составляла темы уроков для курса и наполняла их, держала в голове этот совет: один урок — одна мысль.
Один урок — одна мысль
Кажется, голосование по проектам было в октябре 2021 года, и в январе 2022 года мы запустили рассылку с вводным уроком. То есть ушло примерно 2,5 месяца на запуск. Остальные письма выходили тоже по одному, и окончательно курс завершился в апреле-мае.
Мы выложили курс на страницу редполитики в качестве дополнения, чтобы можно было всем его посмотреть.
Да, дизайнеры сделали очень красивый сертификат с красивой иллюстрацией. Были разные варианты для мужчин и женщин. Все имена я вписывала вручную, а подпись главреда заверяла сертификат. Мы отправили сертификаты всем, кто прошёл финальный тест.
Несмотря на то что это проект про внутреннюю коммуникацию, для редакции это был масштабный проект. Его надо было согласовать со всеми, и на это ушло много времени.
Сначала надо было согласовать с пиар-службой; потом с директором по кадрам, потому что курс должен был охватить много людей в компании; и, наконец, с заместителем генерального директора.
Мы должны были обосновать, почему курс необходим, как мы будем мотивировать людей, почему они должны тратить время на обучение.
Во время курса иногда приходили отзывы на наши забавные тесты: «Сбрендили, что ли, совсем?».
Для многих это был непривычный формат. Мы все учились в школе и привыкли, что нам засчитывают правильный ответ. А в наших тестах можно было ответить не до конца правильно. Человеку засчитывалось столько баллов, сколько он всего дал правильных ответов.
Например, как в том вопросе «В чём польза?» — там всего три правильных ответа. Если человек отмечал все три, получал три балла. Если отмечал один вариант — один балл.
Мы с главредом обсудили, что получилось, что нет. В целом, пришли к мнению, что курс удался. Всего рассылку получили 270 человек. В финальном тесте поучаствовали 79 человек, 66 человек сдали его успешно. Максимальный балл набрали 20 человек. В вебинаре, который также провели в рамках курса, участвовали 75 человек.
Самое важное — курс облегчил нам жизнь. Он не выстрелил на все 100 процентов в первые месяцы работы: не все темы в рассылке были прочитаны. Но курс отлично работает сейчас. Нам стало легче согласовывать тексты. В спорных ситуациях мы можем просто дать ссылку на редполитику, чтобы доказать свою точку зрения. Ведь редполитика утверждена официально, на правительственном уровне.
Тут надо пояснить. На правительственном уровне утверждены методические рекомендации — они составлены по гайдам Госуслуг. А редполитика — один из гайдов, один из сборников таких правил.
Курс хорошо работает с новыми людьми: они приходят в компанию, сразу его читают, и с ними суперкомфортно работать. Уже не приходится ничего доказывать или объяснять, что такое редполитика компании и зачем она нужна. В плане новых сотрудников компании — курс выстрелил.
В прошлом году к нам пришло много новых редакторов. Для них курс стал отправной точкой знакомства с основной редполитикой — она же огромная. Поэтому мы просили сначала прочитать курс, чтобы понять, по каким принципам мы работаем.
Всё получилось, только нужно было больше времени закладывать на проработку. Были моменты, когда я думала, что следующий урок не выйдет. Уроки выходили по четвергам. И бывало, что только в ночь со среды на четверг я отправляла во внутриком очередной ПДФ с уроком. Просто не было времени её написать.
Для редакции курс был важной задачей, но она шла с пониженным приоритетом. Нам сначала надо было сделать основную работу и только потом заниматься курсом. Знаю, что многие из наших редакторов и я в том числе писали уроки в нерабочее время, по ночам.
Курс хорошо работает с новыми людьми: они приходят в компанию, сразу его читают, и с ними суперкомфортно работать
Мне кажется, что срабатывает ответственность нового сотрудника и его мотивация: «Я не могу подвести. Мне надо доказать, что не зря устроился на эту работу».
У тех, кто давно работает, возможно, нет времени изучать новое. Многие стали лидерами своих направлений, кто-то дорос до директора департамента, — они много времени тратят на свою непосредственную работу.
Нет, этот курс не хотим обновлять. Мы его задумывали как начальный уровень с самыми простыми правилами, и они неизменны.
У меня есть мысли сделать продолжение курса, чтобы была не просто теория, но возможность попробовать что-то написать. Мы бы сначала объяснили, как писать какой-то вид контента, потом предложили выполнить задание и получить обратную связь от редактора. Задания могли бы быть такими: написать рассылку, придумать структуру лендинга
Мы уже говорили, что у нас есть правило: редактор работает только с текстом. Всю фактуру мы получаем от оунеров. Редактор может найти материал, но ему придётся тратить на поиск в несколько раз больше времени, чем оунер, который разбирается в своей теме. Поэтому, чем лучше оунер собирает материал, структурирует его, тем быстрее редактор его отработает, тем быстрее этот факт выйдет в прод. Это была бы польза не только
Иногда в компаниях проводят опросы удовлетворённости сотрудников и задают максимально пафосный вопрос: «Гордитесь ли вы, что работаете здесь?». И я на самом деле горжусь тем, что работаю над проектом «Госуслуги». Здесь мы делаем крутой продукт на огромную аудиторию, что возвращается сторицей.
Госуслуги — это работа на аудиторию больше ста миллионов человек. У меня был прикольный момент по этому поводу: я написала текст рассылки, и главред сказал, что рассылка уйдёт на 60 миллионов человек. «Я написала рассылку на 60 миллионов?» — тогда я чётко поняла, что не могу запороть работу.
У нас в команде принято, если тебя что-то беспокоит, ты можешь прийти на встречу к главреду или лидеру направления. Я со своей командой тоже провожу встречи один на один. Иногда скапливается много психологического напряжения, но мы проговариваем всё словами и постепенно выруливаем обратно на правильные рельсы.
На одной из неформальных встреч мы обсуждали, куда пойдёшь работать после Госуслуг. Поняли, что будет сложно уйти в маленькую коммерческую структуру. Одна из коллег заметила: «Теперь можно идти только в правительство Сингапура».
Работа у нас мегасложная: многие ребята выгорели и потом возродились. Но это очень крутая работа. Я реально горжусь ей и командой.
Секрет работы редакции IT-Agency не только в том, что все её участники — выпускники школы, но и в том, что отстроены все процессы и есть понятные пути роста для каждого члена команды. Крутые процессы притягивают крутых людей.
Направление контент-маркетинга в IT-Agency занимается контент-маркетингом агентства, построением системного контент-маркетинга для сложных B2B-компаний с длинным циклом сделки и производством экспертного контента.
Сейчас в команде 7 человек, все они — выпускники Школы редакторов:
К этой команде добавляется 1−2 стажёра: это ребята, к которым присматриваются на боевых задачах. По статистике в команду попадает примерно половина всех, кто получил приглашение на стажировку после собеседования и тестового задания.
Наша команда контент-маркетинга IT-Agency — это действительно команда мечты для меня. Это смелые, открытые ребята, которые не боятся брать на себя ответственность и растут невероятно быстро. Быть наставником для них — супер-классная миссия. |
В агентстве не используется слово «должность» и есть сразу две системы описания специалиста: его грейд и роль. Команда контент-маркетинга переняла и адаптировала под себя эту идею. Вот, что вышло:
Грейд | Роль |
Описывает умения и навыки сотрудника. Грейд остаётся неизменным до повышения. Обычно это 7−9 месяцев. | Описывает уровень ответственности. Одновременно можно быть в разных ролях на разных проектах. Чем выше грейд, тем сложнее может быть роль. |
Грейды:
|
Роли:
|
Редакторы на любых грейдах и в любых ролях общаются с клиентом напрямую, но младшие всегда «с прикрытием». В пресейлы берут не всех, младшие и специалисты-1 здесь не очень полезны, их подключают после продажи проекта.
На каждый проект Люба подбирает свою комбинацию специалистов и распределяет между ними роли. Выбор зависит от того, кто сейчас посвободнее или кому проект больше нравится. Также ведущий (о том, кто это, ещё будет далее) может попросить кого-то опредённого в проект.
Если это проект, где нужно построить системный контент-маркетинг для компании с циклом сделки около года, специалисты будут такие:
Все задачи по проекту ставит старший редактор, он же координирует работу специалистов. Каждый из специалистов работает в своей зоне и отвечает за результат в доверенной области перед клиентом. Старший редактор выполняет роли стратега и менеджера, отвечает за качество всех задач. Групп-хэд в этом проекте будет выступать внутренним «адвокатом» клиента и помогать в коммуникации и сложных моментах.
Если это проект, где команда забирает на себя часть производства у хорошо отлаженного отдела контент-маркетинга клиента, то будут такие специалисты:
В роли ведущего уже просто сильный специалист, не супер-опытный старший. Так можно, потому что большая часть работы ведётся по отработанному процессу и готовым шаблонам. Здесь редко что идёт не так, и весь фокус внимания — на работу со сроками и согласованиями.
Первые несколько месяцев все, кто приходит на позицию автора, пишут сами. Дальше всё зависит от твоей инициативности. Когда ты доказал, что можешь отвечать за результат, то потихоньку сам просишь или тебе предлагают новые зоны ответственности. Например, я на одном проекте сначала была автором. Со временем он перешёл ко мне и теперь я там за всё отвечаю полностью: за процессы, результат и дедлайны. |
|
Вывод: один человек может быть в нескольких ролях на разных проектах. Всё зависит от сложности проекта. В направлении контент-маркетинга используется такая схема потому, что так редакторы быстрее набирают разный опыт. Пробуясь в разных проектах, они начинают лучше понимать, в каком направлении хотели бы развиваться.
У каждого члена команды есть личные планерки, это 30−60 минут в неделю в зависимости от грейда. Старшие консультируются со своим ведущим обычно час каждую неделю, специалисты — час раз в две недели, младшие — по полчаса каждую неделю.
Хотя план личных планёрок зафиксирован, порой бывает, что на проекте возникает сложная ситуация, которую нужно обсудить. Тогда, как говорит Света Савкина, ребята могут попросить ведущего о личной внеочередной планёрке. Это помогает не накапливать напряжение и негативные эмоции, сразу всё проговаривать и вместе находить решение.
Личная планёрка проходит раз в две недели, занимает один час. У каждого младшего сотрудника есть наставник. Личная планёрка — то место, куда ты можешь прийти со своим вопросом к наставнику. Это может быть что-то, связанное с проектами, с командой или что-то, не связанное с работой. Это инструмент, чтобы проанализировать работу или получить дополнительные знания, которых не хватает в моменте, или получить человеческое общение. |
Личные планёрки — это терапевтически очень классная штука. Это примерно как раз в две недели на час сходить к психологу или к коучу. На личных планёрках мы обсуждаем сложности и радости, свои чувства и эмоции по отношению ко всему. Люба со стороны руководителя проверяет, в каком состоянии её сотрудник. А я как сотрудник могу выговориться, поделиться радостью, сомнениями и получить совет и поддержку. |
Когда я была стажёром, у меня было два созвона с Любой в неделю. На них я могла задавать свои вопросы. Это могли быть любые вопросы, не только по задачам. Люба рассказывала, как они пришли к какому-то формату. Она полностью погружала меня в контекст. Объясняла, как это работает. |
Личные планёрки, по словам Маши Терминасовой, — одна из традиций агентства. У каждого в компании есть ведущий, им может быть непосредственный руководитель или человек из другого направления, но он обязательно должен быть старшим. С ним проходят личные созвоны, на которых можно обсуждать любые вопросы. Такие планёрки дают спокойствие в мире большого объёма задач.
У всех членов команды есть план роста. Каждый может выбрать свой путь или не выбирать — тоже подходит.
|
В агентстве развиваешься со скоростью ракеты, летящей в космос. У каждого из нас есть план роста, есть понимание что такое «новая ступень» твоего развития. Я не гляжу в этот план каждый день, он скорее служит мне ориентиром. |
Помимо личных планёрок, внутри команды регулярно проводятся семинары. Их организует Лариса Васина. Команда подкидывают ей темы, которые было бы интересно разобрать или которые помогут решить задачу, и Лариса зовёт ребят из других направлений их рассказать. Так члены команды получают мощную базу знаний и опыта.
Задачи всегда подбираются под команду. Предпочтение отдаётся проектам, где ребята научатся чему-то. Рутинные задачи тоже бывают, но в каждом проекте есть супер-цель прокачать конкретную зону лучше, чем она была на предыдущем проекте.
Мы сейчас формируем продукты в нашем направлении, они постоянно меняются, и меняем их мы сами. Мы учимся, и в новом проекте уже меняем то, где нам было неудобно. Это живая история. С одной стороны, стрессовая, с другой, соответствует современным маркетинговым реалиям. |
Вывод: личные планы и планёрки, обучающие семинары делают своё дело. Стажёры научаются брать на себя больше ответственности и со временем делают всё более сложные задачи. Старшие приобретают навыки по управлению проектами, сотрудничают с компаниями разных направлений и ведут несколько проектов одновременно.
Сейчас команда ведёт 10 проектов и часто помогает коллегам с небольшими задачами. Один редактор может работать на нескольких проектах, поэтому важна система управления всем потоком задач. Команда использует Кайтен — систему совместного управления процессами и командной работой — и систему отчётности по проекту. Это помогает планировать загрузку, помнить о сроках, видеть, когда что-то идёт не так и вовремя реагировать.
Когда у каждого было по 1−2 проекта и одна главная роль, все проекты умещались на одной доске. Сейчас ролей и проектов много: поток детализировали до уровня задач, чтобы повысить управляемость.
Кайтен богат фишками: блокировками карточек, аналитикой, дочерними и родительскими связями, ограничениями на количество задач в параллели, удобными оповещениями и лентами обновлений по отдельным доскам. Он визуализирует даже сложные процессы: в контент-маркетинг агентства вовлечено больше 10 человек, есть 15 статусов и полный порядок — всем удобно и ничего не теряется.
Из общеагентских техник управления проектами команда использует ганты, внутренние и внешние планёрки по проекту и отчёт «план-факт».
Гант — это «идеальный» план проекта по неделям, делается в таблице. Он никогда не сбывается, но это не проблема — раз в неделю его пересматривают. Он помогает команде распределить задачи внутри оставшегося времени проекта, чтобы всё успеть к сроку.
Внутренние и внешние планёрки проходят раз в неделю, они обязательны для всех команд на стороне агентства и команды клиента. На этих планерках решается большая часть операционных вопросов. На этих планёрках команды используют отчёт «план-факт».
План-факт — это документ, где фиксируется план на неделю и факт выполненных задач. Это летопись проекта без прикрас. Если есть вопросы, которые надо обсудить на команду, они отмечаются в план-факте. Решения этих вопросов — тоже. Этот инструмент вместе с планёрками решает 95% проблем с синхронизацией на проекте.
Раз в две недели подводятся итоги по агентству. Это такой весёлый отчёт, где каждое направление и каждый проект говорит, что произошло, делится клёвыми штуками. Длится это 40 минут, это не скучно, сближает и полезно. Можно подсмотреть у других команд решения, а потом прийти к ним и расспросить подробнее. |
|
Вывод: старые добрые управленческие инструменты всё ещё эффективны. Современные инструменты добавляют аналитики и помогают управлять процессом работы команды с опорой на цифры.
Команда, как и все ребята в агентстве, общается в слаке. Стажёрам выдаётся гостевой доступ — они видят только свой канал. Чтобы они могли общаться с теми, кто им нужен по задаче, ведущий стажировки приглашает в этот закрытый канал нужных специалистов.
|
В слаке есть общие для всех каналы: «Команда», «Ценности», «Маркетинг», «Продажи», «Телеграм». Последний канал предназначен для обмена шутками, а называется так потому, что раньше шутки жили в телеграме, потом их перенесли в слак, а название прижилось.
Есть каналы по каждому проекту. И у каждой команды тоже имеется свой канал, например, у ребят это «#редактура», здесь они общаются. Есть канал для вопросов про контент «#редакторы_вопрос».
|
К каждому в команде со стороны руководителя индивидуальный подход. Например, Света Савкина недавно вышла в декрет, они с Любой договорились, что как только Света будет готова, она вернётся к работе.
И вот спустя три месяца после рождения ребёнка я взяла первую задачу. При этом мы договорились с Любой об очень гибких условиях: если мне станет сложно, мы ставим работу на паузу и возобновляем, когда будет комфортно. Не знаю, где ещё такое возможно. |
Ребята отмечают, что хотя все живут в разных городах и некоторые не виделись друг с другом вживую, а всё общение проходит онлайн, они настоящая команда. Помогает в этом традиция созваниваться каждую неделю и обсуждать, что у кого нового. Раз в год случаются общекомандные встречи.
Я уже работала в команде, где все тоже были классными и талантливыми ребятами. Но то, что есть сейчас, чему я поразилась — это сила эмпатии. Эмоциональный интеллект, который есть у всех членов нашей редакции — это наша отличительная черта. Когда ты попадаешь в такую атмосферу, тебе тоже приходится развивать софт-скиллы, расти в этом направлении. У нас всё очень комфортно, очень заботливо. |
Вывод: Хотя по большей части общение проходит онлайн, и порой это не совсем удобно и не хватает личных встреч, ребята настоящая команда близких по духу людей. Поддерживают друг друга и всегда готовы прийти на помощь.
Напряжение ребята стараются отлавливать на подлёте и не ждут, когда оно дойдёт до точки. Если что-то не устраивает, то это проговаривают, конфликту сложно родиться в такой атмосфере. К тому же, чтобы разногласий не было, Люба внимательно выбирает членов команды.
У нас работают здоровые адекватные люди, у всех могут быть эмоции в моменте. Если что-то случилось, ты можешь написать в личку и поговорить, либо попросить совета у своего ведущего, если не получается решить вопрос самостоятельно. Я знаю точно, что если что-то случится, то это не будут замалчивать. Мы это разберём. |
Работу над ошибками проводят на ретро после проекта. Это время выпустить пар и конструктивно подумать, где дали маху и как не повторять. Ошибки разрешены всем в агентстве, важно на них учиться и не повторять.
|
|
Ошибаться могут все, и даже руководитель. Ребята отмечают, что их приятно удивило, как в таком случае Люба признаёт промахи:
|
Вывод: никакой магии, процессы рулят. Ошибки — часть процесса. Если кто-то часто допускает типовые ошибки, руководитель разговаривает с ним и выясняет, в чём дело. Маша Терминасова говорит: «Так это и работает: каждый на своём месте делает хорошо, а потом придумывает, как делать ещё лучше».
Все в команде ― выпускники Школы редакторов.
|
|
По словам ребят, то, что все они учились в школе, даёт им большой комфорт и позволяет доверять членам своей команды. Каждый понимает, что можно ожидать друг от друга и как все будут работать.
|
Вывод: вся команда редакции IT-Agency — выпускники школы. Это бонус к производительности и взаимопониманию. Общая база, а также отстроенные процессы, по словам Маши Терминасовой, позволяет команде делать «крутой, близкий к продуктовому, контент-маркетинг, который никто на рынке не делает».
Карьерный консультант и выпускники школ о том, как выбрать новую профессию после 30, влияют ли на выбор возрастные кризисы и чем поможет карьерный план.
Менять профессию считалось неправильным 20−30 лет назад. Наши родители выбирали профессию на всю жизнь, и с такими же рекомендациями их дети поступали в институты.
Сейчас всё поменялось: экономика, отношения, ценности. Можно искать и находить себя до старости, пробовать новое и применять опыт там, где он даст больше пользы. Нет социальных запретов поменять профессию, но есть трудности с тем, как это сделать во взрослом возрасте. Разобраться в вопросе смены карьерных траекторий нам помогла Анна Гагарина.
Примерно две трети клиентов Анны хотят найти себя в другом деле. Для клиентов из России этот запрос самый популярный.
Чтобы сменить профессию, человек:
— учится, потом ищет работу;
— учится и параллельно что-то делает: свои проекты, дополнительные задачи, фриланс;
— идёт работать в новое место и потом учится: углубляет знания, приобретает недостающие навыки.
Есть проблема — если бы все выпускники онлайн-школ и стажировок становились специалистами, мир наводнили бы маркетологи, верстальщики, UX-дизайнеры и программисты. Но рынок всё ещё голоден. Значит, кто-то примерил на себя новую профессию, но отказался от неё.
За последний год в практике карьерного консультирования у меня было более 50 клиентов. Это взрослые люди, но в отношении смены профессии у них похожие трудности.
Встречаются те, кто добился карьерного роста, зарплаты и статуса, но потерял цель и теперь в поисках новой. Или люди, которые упустили время для экспериментов с профессиями, а теперь ищут компромисс: хочется делать крутые вещи и зарабатывать, а опыта не хватает. Ещё есть те, кто устал от монотонности или выгорел, потерял интерес — они идут навстречу профессиям, где гибкость, диджитал, свобода.
Внешние причины поменять профессию могут быть любыми — работу выполняют роботы, избыток кадров, мало платят. Но часто проблема внутри человека, в его кризисах. В 25−30 лет человек пересматривает свою жизнь, начинает по-другому воспринимать происходящее и меняет приоритеты, иногда вместе с профессией. Здесь возраст — веха, к которой человек накапливает опыт, чтобы перейти на новый этап развития.
В 25−30 лет человек меняет приоритеты, иногда вместе с профессией
Да, так можно сказать. Для этого созданы все условия: школы дают людям гибкий график, делают экспресс-курсы, проводят мастер-классы, семинары, вебинары. Учёба выглядит, как мягкий старт — можно позволить себе привычный уровень жизни и постепенно начать новое дело. Кажется, что это проще, чем искать работу без опыта и чувствовать себя «не в порядке». Поэтому люди вкладывают в обучение столько сил и времени. Им кажется, что только качественная подготовка решит проблему.
В итоге имеем высокий уровень ожиданий. Но что, если после учёбы не будет желаемого прогресса? Обучение может разочаровать, не дать нужных навыков и знаний, в итоге новая работа окажется непривлекательным делом:
— Диплом не пригодился и лежит на полке. Обстоятельства сильнее: нужны деньги на жизнь, а новичку платят в четыре раза меньше.
— Непонятно, что делать дальше. Кажется, учили всему, но нет уверенности в себе как в профессионале. Нужно купить ещё курс.
— Не берут на работу. Отправил десятки резюме, но работодателям чего-то не хватает. Диплом не устранил трудности с поиском нового места.
Это не значит, что учиться не нужно. Обучение — отличный инструмент, который меняет многое в карьере. Но чтобы через обучение решить проблему с профессией, нужно подготовиться. Самостоятельно или с помощью специалиста по карьере.
Для меня успешный кандидат на смену профессии — это человек, который проработал свои ожидания, изучил рынок и понимает, что его ждёт. У него ясная концепция ценностей и жизненных целей. Он не просто поставил цель, но знает, почему хочет её достичь и какие шаги сделает. Он понимает, чем новая работа поможет в продвижении к цели. Если цель жизни — помогать людям, делать их жизнь лучше, значит, нужно подумать, как помочь людям, работая редактором, флористом, программистом, агентом по продаже недвижимости.
Такой кандидат опирается на свои интересы, и это даёт достаточно энергии для движения и сверхрезультатов. Образование в этом списке — лишь инструмент.
Чтобы через обучение решить проблему с профессией, нужно подготовиться
Школа Бюро Горбунова даёт билет в профессию. Сюда приходят и получать новые знания, и нанимать людей в команду. Мы выбрали героев публикаций журнала, которые сменили работу, став редакторами и дизайнерами, и связались с ними, чтобы узнать, как сложилась их карьера после обучения и смены профессии.
Интервью Дмитрия: путь в редактуру через сложный выбор и диплом маркетолога на полке.
В августе 2020 года в журнале вышла история о том, как Дмитрий попал в Школу редакторов и нашёл себя. Дмитрий отказался от родительской мечты — стать врачом, пробовал себя в разных ролях и изучал маркетинг. А позже вдохновился школой, дошёл до третьей ступени и диплома и работает редактором.
Мне ещё тяжеловато, потому что не хватает опыта и навыков. Но мне нравится этим заниматься, и в конце дня, глядя на сделанную работу, я чувствую себя «в порядке». Значительно повысилась самооценка, потому что уже не ты ищешь работу, а тебе поступают предложения от разных крутых ребят. Это приятно.
Со времени выхода интервью я успел поработать в «Яндекс-практикуме». Теперь пишу для платформы онлайн-обучения iSpring и редачу для КБ «Палиндром». Всё это время у меня как будто продолжается вторая ступень — получаю обратную связь от более опытных редакторов уже в процессе работы.
Интервью Анны: в редакторы через маркетинг.
История об Анне и её карьерном пути вышла в конце 2018 года. Анна рассказала, как ставила цели, о первом коммерческом тексте и о том, как выбирать заказчиков.
Я с 18 лет была в маркетинге. Руководила проектами для привлечения клиентов, вела соцсети компаний. В 22 года, когда ещё училась в университете, попала в маркетинговое агентство копирайтером, быстро доросла до главреда. С тех пор я в редактуре. Сейчас, помимо основной работы, всё больше ухожу в сторону консультаций, семинаров, делюсь знаниями.
Сейчас работаю директором по маркетингу в сети книжных магазинов «Многокниг». Продвигаем русские книги в Латвии, Литве и Эстонии. Также пишу для проектов «Канва» (Австралия) и «Скиллбокс».
Веду свой проект, который начала в школе редакторов и сдавала как дипломную работу — «Визит Балтикс». Это туристический проект о Прибалтике, где мы рассказываем про интересные места, гостиницы, рестораны. Монетизируется за счёт рекламы, которую они же заказывают.
Интересный факт о проекте: преподаватели пытались от него отговорить, не верили в успех. В итоге на защите наша команда заняла второе место, а самому проекту уже больше двух лет, он держится, несмотря на кризис в туризме. Успели посотрудничать с такими крутыми сетями, как «Редиссон», «Кемпински», «Хилтон». Конечно, сейчас проект в режиме экономии, как и все наши главные партнёры, но он выжил. Когда закончится история с пандемией, планирую его развивать активнее, возможно, полностью поменяю профиль, а пока остаюсь редактором и маркетологом.
Это та вещь, за которую реально благодарна школе, без команды и наставников вряд ли бы я его когда-нибудь запустила.
Интервью Юлии: путь в новую профессию через волевое решение.
В январе 2020 года в журнале вышло интервью с Юлией. Это история про карьерный путь от врача детской реанимации до редактора, причины выгорания и принятие сложных решений.
Если честно, я прицельно не выбирала. Я была врачом анестезиологом-реаниматологом в детской больнице. Это сложная, изматывающая работа. В начале карьеры я сразу сделала себе установку — до 35 лет уйти из практической медицины, неважно куда. Примерно за год до своего решения я стала внештатным редактором «ГЭОТАР-Медиа». Уже и не помню, как это вышло, но потом там и осталась. Возможно, мне близка эта сфера, потому что я люблю писать и читать, возиться с текстом. Собственно, в Школу редакторов я пошла, чтобы улучшить свои знания.
Год прошёл. Время летит. Я удаленно работаю в «ГЭОТАР-Медиа», ответственным редактором по нескольким проектам. Работа мне нравится, она близка к моей первой специальности. За год я выросла как профессионал, мне в два раза подняли зарплату. Успела написать пару статей в «Лайфхакер» и «Т—Ж» плюс другие, менее значимые проекты.
Удовлетворение от работы я получала только в «ГЭОТАР-Медиа». Возможно, потому что мне просто интереснее писать и редактировать литературу для врачей, чем для обывателей, немедиков. В ближайшие пару лет планирую там остаться, но это не конечная точка. Я точно знаю, в чём хочу развиваться дальше. Не могу сейчас открыть все карты, но скажу, что это по-прежнему связано с языками, не только русским, и литературой. И одной редактурой дело не ограничивается.
Да, но для медицины не характерен прилёт вакансий. Моя специальность всегда вакантна. Были «откаты», так скажем. Скучала по работе, коллегам, адреналину. Но знала, что решение обдуманное, поэтому отстрадала и всё. Возвращаться я не собиралась и не собираюсь. В апреле будет два года, как я ушла из практической медицины. Сейчас я хочу в течение двух-трёх лет полностью разорвать с ней все отношения, в том числе и редакторские.
Интервью Евгения: от нефтепроводных систем в дизайн, фронтенд, тестирование и снова в дизайн.
История Евгения вышла в марте 2019 года. В интервью герой рассказал, как отказался от работы, которая не приносила радости, о поступлении в Школу дизайнеров и о поиске нового дела.
Школа сама по себе не помогает искать работу и не гарантирует трудоустройства. Есть договорённость с работодателями, которые пришли на защиту дипломов — слушали, смотрели. Позже со мной связались из «Тинькофф Банка», но предложили задачи, которые мне не интересны. В течение года приходило несколько предложений, находили через сайт бюро. В целом это ещё один канал, по которому меня могут найти заказчики и что-то предложить.
Строчка о бюро в резюме и сопроводительном письме помогла мне устроиться туда, где я сейчас работаю. Человек, который меня принимал, знает и уважает Артёма Горбунова и Илью Бирмана. Это был плюсик мне как кандидату.
Мне важно, чтобы проект, который я делаю, помогал людям, решал проблемы. И я такое место нашёл: работаю в стартапе tada.team. Это сервис, в котором объединили управление задачами и рабочий чат. Как будто «Трелло» и «Телеграм» стали одним продуктом. Наша миссия — помочь людям обрести спокойствие и уверенность, что все задачи под контролем. Все коммуникации в одном месте.
Вектор почти нашёлся. Я искал работу в дизайне, чтобы заняться проектированием интерфейсов. Нашёл tada. team, но у них была вакансия только для фронтендера. Написал письмо, рассказал, чем могу помочь: сделал всё по Ильяхову. В итоге меня позвали на фронтенд, потому что дизайнер уже в штате был. По мере работы появился большой объем задач по тестированию. Попробовал — получилось, и меня перекинули на проработку пользовательских сценариев. Сейчас я развиваюсь в этом профессионально, и меня поддерживают руководители.
Но я всё ещё не на своём месте. Мне хочется полноценно заняться проектированием интерфейсов, чтобы помогать решать задачи наших пользователей. Планирую развивать это направление в tada.team.
От редакции. За время подготовки интервью героя повысили до владельца продуктом. Теперь он ещё на шаг ближе к своему вектору.
Анна поделилась алгоритмом из консультативной практики. Это последовательность шагов, которые помогают определиться с направлением, распределить силы, выбрать профессию и совершить переход.
1. Сделайте паузу. Исследуйте ситуацию с разных сторон: разберитесь, откуда взялось стремление к переменам.
Иногда желание поменять профессию — это симптом глубокого внутреннего конфликта. Такой же, как решение поменять город или страну. У любого такого симптома есть причина. Если это возрастной кризис, новая профессия станет точкой входа на новый уровень, но кризис никуда не денется.
Соберите все причины, которые приходят в голову. А спустя несколько дней вернитесь к списку и пересмотрите, что актуально. Если сложно справиться с поиском причины самостоятельно, ищите человека, который задаст вам правильные вопросы. Например, психолога или карьерного консультанта.
Иногда желание поменять профессию — это симптом глубокого внутреннего конфликта
2. Оцените свои знания, умения, опыт.
Составьте свой профессиональный портрет по блокам: что знаете, что умеете, в каких задачах есть опыт. Это нужно, чтобы оценить багаж и сравнить с изменениями, которые произойдут позже.
Возможно, с первого раза портрет не получится. Настройтесь и посмотрите на себя глазами другого человека, например, своего руководителя или опытного специалиста в нынешней профессии.
3. Составьте карьерный план.
В плане отразите
— самую важную карьерную цель;
— точку отсчёта: где вы сейчас, что умеете, как оцениваете свой уровень и с каким опытом начинаете путь (ваш портрет из пункта 2);
— шаги на пути к цели или что нужно сделать, чтобы попасть в точку Х: изучить рынок, узнать, чего ждут работодатели, составить список нужных навыков и пр.;
— время на подготовку: распишите план действий помесячно или поквартально.
4. Опишите себя в новой профессии.
Кто я (роль, профессия)? Каковы мои сильные и слабые стороны в новой профессии? Зачем я это делаю? Кто мой «клиент» и чем я могу ему помочь?
Сделайте это настолько детально, насколько возможно. Примерно, как это сделает детектив, который ищет нужного человека. Это будет ваш новый портрет.
5. Сравните себя в двух профессиях.
Посмотрите на свой новый портрет и на тот, что составляли вначале. Оцените разницу. Проверьте, какой опыт можно переиспользовать, а какие знания и опыт нужно приобрести. На этом этапе рождается план обучения.
6. Составьте план обучения и ищите подходящую программу.
Хороший план тот, который качественно изменит вашу профессиональную жизнь. В идеале в него входит 10% теории, 60% практики, включая наработку навыков, решение практических задач, знакомства в индустрии
7. После обучения составьте новый карьерный план.
Это дополненная версия плана из пункта 3. У вас будет больше знаний о том, как работает выбранное направление, вы оцените сложность, взвесите риски. Сможете детализировать большие этапы и первые шаги. Факторы, которые нужно учесть: скорость перехода в новую профессию, время выхода на комфортный доход, перспективы роста и развития в будущем. Ответы на эти вопросы зависят не только от профессии, но и от регионального рынка труда, вашего возраста и опыта.