Таня Никитина Ищите людей талантливее себя

Ты долгое время работала в «Меле». Что это за издание и чем ты там занималась?

«Мел» — это издание про образование во всех его проявлениях. Я там занималась самой разной работой: была стажёром, новостником, младшим редактором, шефредом проекта о «Байкале» и редактором спецпроектов.

Расскажи, как ты вообще туда попала?

Я увидела в «Фейсбуке» пост, что «Мел» ищет стажёров. Я сразу написала в личку шеф-редактору и сказала: «Привет, хочу быть стажёром, готова делать всё, возьмите меня». В ответ мне предложили сделать тестовое и придумать несколько тем для будущих материалов.

Я ответственно к этому отнеслась и в тот же день накатала 10 тем. Зажала кулачки, отправила. Надеялась, что редактор отметит, как я быстро и круто всё сделала, но он просто сухо написал: «Давай начнём с первой».

Я всё равно обрадовалась и сразу села писать текст. Там была история о ребятах, которые учатся в колледжах на необычные профессии. Например, на костюмеров или бутафоров-кукольников. И герои рассказывали, почему они получают не высшее образование, а прикладные специальности. Как мне казалось, текст был очень классный. Я отправила его и стала ждать.

Неделю редактор не читал текст, и я уже думала, что это провал. Но потом он написал: «Всё хорошо, обязательно скоро опубликуем. И приходи на планёрку».

Там я со всеми познакомилась и мне говорят: «Ну что, какие у тебя ещё идеи есть?» Я была не совсем готова, пришлось придумывать на ходу. Но вроде что-то хорошее предложила. Ребятам понравилось и они сказали, что я теперь стажёр.

Чем запомнилась стажировка?

Кажется, что я была одним из первых стажёров, поэтому ребята не до конца знали, что со мной делать. Но при этом относились ко мне очень бережно. Мне говорили: «Приходи, когда тебе удобно» и «Напиши, сколько сможешь». Это звучит здорово, но мне кажется, если бы я работала в таком режиме, то вообще бы ничего не написала.

Поэтому во мне проснулась настырность и я стала ходить в «Мел» почти каждый день, когда это позволял университет. Я там просто сидела, и иногда для меня возникали спонтанные задачи.

В первый же день мне дали задание позвонить известным людям и спросить, чего смешного они помнят о своих уроках физкультуры. И это было страшно.

Представь: ты сидишь в редакции, где одна комната на всех. Ты стесняешься даже говорить по телефону в присутствии других, а тут вокруг сидят опытные журналисты, а ты звонишь Дмитрию Губерниеву или Василию Уткину. И котячьим голосом спрашиваешь у них о смешных историях во время уроков физкультуры (максимально дурацкий вопрос!). Сильно тогда волновалась во время первого звонка, но потом стало получше.

Спортивными комментаторами мы не ограничились, конечно. Главред Никита Белоголовцев ещё предложил позвонить актёру Сергею Белоголовцеву. Я тогда не знала, что Никита это его сын, и говорю: «Ой, а где нам взять его телефон?» А он мне в ответ: «Таня, ну даже и не знаю, где нам взять его телефон…»

Я была шокирована тем, что люди были доброжелательны, охотно вспоминали школу и рассказывали истории. Хотя, кто-то меня посылал, конечно. Но хорошего было больше, так что это было крутое первое задание.

Ты говоришь, что после работы младшим редактором в «Меле» сразу стала шефредом проекта о Байкале. Как так вышло?

Насколько я знаю, «Байкал» был ещё одним проектом инвестора «Мела». У него была абсолютно другая тематика, никак не связанная с образованием, — путешествия по Байкалу и его окрестностям. И для этого проекта собрали команду из меня и двух эсэмэмщиков «Мела», чтобы мы поддерживали жизнь на сайте и развивали его.

Это было клёвое время, потому что у нас было много свободы. Мы писали о ледяных пещерах, острове Ольхон, разных городах и походах в диких условиях. Я даже сделала статью о том, как выжить, если на тебя напал медведь.

И как выжить, если напал медведь?

Есть несколько стратегий. Лучшая — не встречаться с медведем вообще.

А если встретились, придётся выбирать из противоположных вариантов. Первый — нужно не делать резких движений. Тогда медведь, возможно, не заинтересуется тобой и уйдёт.

Второй — наоборот, громко заявить медведю, что ты человек (а не добыча!). Обычно сытые медведи с людьми не связываются. Поэтому нужно топать, кричать, стоять в полный рост и разговаривать командным голосом.

Но, правда, если медведь голодный, то вряд ли тебе поможет хоть какая-нибудь стратегия.
Ещё я тогда нашла советы о том, что делать, если медведь всё-таки напал. Например, попытаться посадить медведя на задние лапы, потому что передние у него слабые. И как только зверь сядет, ты сможешь его победить. В таком духе инструкция. Писать об этом я не стала, конечно.

Или был другой совет, менее смешной: если медведь напал на тебя и уже немного потрепал, но ещё не убил, то притворяйся мёртвым. Медведь подумает, что ты умер и утащит куда-нибудь в лес, чтобы закидать листвой, а потом откопать и съесть. Поэтому жди пока затащат в лес, завалят листвой, а потом убегай.

Жуть!

Ну да, приятного мало.

Как получилось, что после таких крутых историй о Байкале ты вернулась в «Мел» и стала редактором спецпроектов?

К сожалению, «Байкал» закрылся. За пять месяцев мы выросли от 10 000 читателей до 60 000, но проект всё равно заморозили. Сейчас от него остался только паблик в «Фейсбуке» и даже статью о медведях перечитать мы не сможем.

Поэтому я вернулась в «Мел», чтобы заниматься спецпроектами.

Чем отличается работа со спецпроектами от обычной редактуры?

По сути, редактор спецпроектов — это человек, который находится посередине между классической редакцией и коммерческой службой, которая занимается продажами и взаимодействием с клиентами.

И твоя задача здесь — одинаково хорошо представлять интересы как редакции, так и клиентов. То есть нужно помогать им подружиться и понять друг друга. Например, для этого в некоторых ситуациях ты защищаешь редакцию и говоришь клиенту: «Нет, так не пойдёт. Такой текст не будет органичным в нашем издании».

Но с другой стороны нужно помнить, что спецпроект — это продукт, который клиент заказывает у тебя с конкретной целью. Нельзя сделать проект классным только по мнению редакции, он должен решать задачи клиента. И ты в ходе работы не можешь забыть ни об одной из них.

Работа с правками, фидбеком, спорами и объяснениями занимает много времени.

Но если коротко, то главная суть работы редактора спецпроектов — правильное и полезное представление бренда в материалах. Для этого ты находишь авторов, которые хорошо разбираются в теме, и помогаешь им сделать крутой текст. Но иногда помогать нужно долго, а текст сдавать срочно. В таких случаях делаешь всё сам.

Как стать крутым редактором спецпроектов?

Я думаю, что главное качество такого редактора — чёткое понимание того, что ты делаешь и зачем. Как хороший редактор ты должен знать, что можешь объяснить любое своё решение относительно текста. И прям аргументированно объяснить, почему нужно сделать так, а не иначе.

Здесь многое связано с правками и переговорами, но я лично как-то с этим спокойно справляюсь. Меня это всё, конечно, иногда подбешивало, как и всех, но не сильно. Наверное, у меня просто есть внутренний ресурс, чтобы раз за разом объяснять одно и то же, если нужно.

Что посоветуешь авторам и редакторам при работе с правками?

Главное — не стоит из-за них сильно расстраиваться. В коммерческой редакции правки всегда будут.

Как автору и редактору, мне помогает мысль о том, что человек не просто так оставил правку.

То есть я думаю над тем, что побудило человека оставить комментарий. Пусть даже и в грубой форме. Я прямо сижу и думаю: «Человек сильно хочет, чтобы в этом месте мы сделали иначе. Почему? Что его рассердило? Возможно, мы не учли какую-то его просьбу?»

После этого я иду перечитывать бриф, а потом опять думаю, почему он считает, что мы сделали неправильно. И после этого я отвечаю не на конкретное пожелание, которое высказано в правке, а на саму причину этой правки.

Правки, которые оставляют сами редакторы, — это уже немного другой вопрос. Когда я оставляю правки своим авторам, я не хочу, чтобы это кого-то расстраивало и ставило в тупик, поэтому стараюсь подробно объяснять, что не так и что можно с этим сделать.

Для меня важны подробные комментарии, потому что я хочу, чтобы авторы знали, что я на их стороне. И такой подход, кажется, хорошо работает, потому что со временем правок приходится оставлять всё меньше.

Когда я оставляю правки своим авторам, стараюсь подробно объяснять, что не так. Я хочу, чтобы авторы знали, что я на их стороне

Получается, что тебе, как редактору, нравится процесс обучения авторов?

Да, конечно. Мне кажется, что если тебе это не нравится, тебе очень сложно будет в редактуре. Здесь большая часть работы связана с авторами. Когда они новые, естественно, им нужно помогать, так как у каждого издания свой стиль и требования. Если тебя бесит постоянно что-то объяснять и исправлять ошибки, то ты быстро вымотаешься.

Но вот если тебе это нравится, то всё меняется. Сам начинаешь получать от этого кайф. От того, что люди тебя слышат, начинают искать качественные источники и пруфать факты. Да и вообще начинают писать лучше. Мне очень приятно это наблюдать.

Потом из «Мела» ты ушла в «Лайфхакер» и стала заниматься спецпроектами уже там. Чем отличаются рабочие процессы в этих изданиях?

Сразу скажу, что уйти из «Мела» мне было непросто. Но мне очень понравилось, как чётко всё устроено в «Лайфхакере». Я пришла в коммерческую службу, а там уже работает отлаженная машина со своими алгоритмами. Это прямо беспрецедентный пример того, как всё должно быть устроено в работе. Там были отдельные люди под отдельные задачи: аккаунты, креаторы, авторы, редакторы. Для меня это было в новинку после «Мела», где мы сами были всеми сразу.

Вообще «Лайфхакер» много занимается нативной рекламой и сильно в этом преуспел. Поэтому я решила, что это крутое место для получения нового опыта.

Нативная реклама — это самый успешный формат продвижения товаров и услуг?

Наверное, я не лучший человек, чтобы отвечать на этот вопрос, потому что я не знаю всей картины на рекламной рынке. Я больше занимаюсь контентом. Но, конечно, мне кажется, что нативная реклама — один из самых перспективных форматов. Он не кричит просто в лоб «Купи, купи!», а даёт реальную пользу. И читатели это ценят. Люди уважают то, что им не просто предлагают что-то, но и думают о пользе для них.

Вообще, на «Лайфхакере» есть отдельная статья о том, как он работает с нативкой.

Что думаешь о негативной реакции читателей на такую рекламу?

Негатив получают даже некоммерческие тексты. Это неизбежно. Ты не можешь понравиться всем. Я нормально к этому отношусь. Вообще, я думаю, что лучше негативные комментарии, чем никакие. Если ты чем-то зацепил людей, это хорошо.

Лучше негативные комментарии, чем никакие. Если ты чем-то зацепил людей, это хорошо

И стоит понимать, что где появляются плохие комментарии, там же возникают и хорошие. Люди начинают спорить и получается дискуссия, которой ты материалом и добивался.

Да и вообще с негативом надо понимать, что критикуют не тебя лично, а твою работу. Хотя это не всегда помогает.

Как появилась идея сделать женское издание «Бёрнинг Хат»?

В разговоре мне привычнее называть его «Горящей Избой». Так вот, Алексей Пономарь, издатель «Лайфхакера», и Родион Скрябин, директор по развитию, довольно давно поняли, что в нише изданий для женщин есть перспектива. И решили, что нужно сделать полезное издание для девушек.

Мы стали думать над концепцией. Поняли, что это должно быть дружелюбное издание обо всём на свете. И последнее очень важно. Меня как девушку всегда раздражает, что первые ассоциации о женском издании — это стиль, мода, развлечения и всё такое. Лайфстайл, короче. Но девушки также строят карьеры, инвестируют, интересуются наукой, да и вообще, интересы человека не зависят от гендера.

Когда я искала референсы для «Избы» среди зарубежных изданий, то удивилась, что в одном из женских медиа в рубрикаторе стоит раздел «Наука». В тот момент мне прямо обидно стало за своё удивление. Мне захотелось, чтобы научно-популярные материалы в женском издании стали обычным делом и никого не удивляли.

Одним из первых у нас вышел как раз крутой научный материал о том, чем женский мозг отличается от мужского. Спойлер — ничем.

Как получилось, что главным редактором нового издания стала именно ты?

На какой-то из планёрок «Лайфхакера» Родион упомянул, что скоро у него собеседования с девушками на роль главного редактора женского медиа. После его слов я вдруг ясно поняла: «Я хочу делать это женское медиа!» Я попросила его о встрече, где и сказала об этом. Он, кажется, удивился, но согласился. Мы решили, что я напишу текст вакансии и начну искать себе замену на место шеф-редактора спецпроектов.

В общем, получается, никто мне этого не предлагал, но я решила попробовать, и коллеги, к счастью, меня поддержали.

Как ты собирала людей в команду для «Горящей Избы»? Взяла кого-то из «Лайфхакера»?

Нет, у нас в редакции никто из «Лайфхакера» не работает. Но при этом «Лайфхакер», конечно, очень нас поддерживает: мы делим дизайн, разработку и не только, к тому же я часто хожу за советом в разные службы редакции, так как всё, что мы проходим сейчас, «Лайфхакер» уже проходил. Про то, что в лице «Избы» у «Лайфхакера» появилась сестрёнка, не только в фейсбуке писали: это правда так ощущается, и это здорово.

Сейчас в штате «Бёрнинг Хат» небольшая команда: я, редактор и эсэмэмщик. С авторами мы сотрудничаем внештатно.

На старте издания я понимала, что команда у нас будет маленькая. Поэтому искала таких людей, в которых могу быть суперуверена. Таких, кто может стать опорой для роста редакции в будущем. Ну и которые в чём-то лучше и талантливее меня. Это очень важно: чтобы у ребят был опыт, которого у меня нет. Здорово, когда вы с сотрудниками на одной волне, но искать повторение себя тоже плохо. Особенно это актуально, когда у вас небольшая команда. Если вы все будете с абсолютно одинаковым видением, то быстро зашоритесь.

Искать повторение себя тоже плохо. Если вы все будете с абсолютно одинаковым видением, то быстро зашоритесь

Как ты отбираешь внештатных авторов?

Когда я ищу авторов, мне хочется, чтобы человек был в первую очередь заинтересован в работе именно с нами, чтобы он кайфовал от «Избы» так же, как мы. Когда нам пишут: «Привет, мне нравится ваше издание, я хочу быть его частью, что можно для вас сделать?» — это клёво.

Ещё мне очень интересны идеи людей. Когда пишет новый человек, я не даю ему сразу тему или тестовое задание. Я сначала спрашиваю, что автор сам может предложить. Это помогает понять, как человек мыслит.

Опыт работы для меня не очень важен. Я понимаю, что если человеку что-то интересно, то он полностью уходит в работу и может сделать классный материал. Поэтому многим даю шанс попробовать себя.

У «Лайфхакера» и «Бёрнинг Хат» очень разный стиль общения. «Лайфхакер» — спокойный и даже немного обезличенный, а у твоего издания такой яркий и дерзкий. Так случайно получилось или вы так и планировали?

Я думаю, что тут и то, и другое. Мы очень хотели звучать так, чтобы читатель чувствовал, что мы не смотрим на него свысока, а на самом деле очень похожи и как будто знакомы — ну и это правда почти так, мы делаем издание, которое хотели бы читать сами. Ещё во многом так получается из-за авторского стиля. Я прошу авторов, чтобы они писали от своего лица и разговаривали с читателями, как говорили бы со своими друзьями. Можно даже истории из своего детства рассказывать в материалах, если это уместно.

Получится ли сохранить такой стиль общения с ростом издания?

Честно, я не знаю. Но я буду всеми силами стараться, чтобы получилось. Мне кажется, что каким бы большим не было издание, человеческий подход, дружеское личное общение — очень нужная и важная штука.

Кто читатель «Горящей Избы»?

Я не хочу тебе рисовать образ «идеальной читательницы» «Горящей Избы», потому что, если честно, мне кажется, что портреты аудитории — это отстой. Важно понимать, что нас могут читать абсолютно разные люди, чьи интересы пересекаются в той точке, где находится наше издание.

Конечно, хорошо держать в голове некоторую гипотезу, из которой ты исходишь, выпуская первые материалы, но потом лучше идти опытным путём. То есть смотреть на то, что лучше заходит и что вызывает больший отклик. После этого у тебя формируется уже такой интуитивный портрет и ты начинаешь понимать аудиторию. Но заранее тут трудно что-то предсказать. И тем более, в мире всё постоянно меняется ещё. И ты вместе с этим меняешь свою повестку.

Как в таком случае не повестись на хайп и не стать его заложником?

Нужно очень хорошо следить за собой. Например, сейчас есть хайп на коронавирус. Все о нём пишут и ты не можешь о нём не писать, потому что люди хотят о нём читать. Но при этом ты можешь писать про него не в лоб, а придумать какой-то собственный ракурс. Ракурс твоего медиа в этой большой повестке.

К примеру, у нас был перевод материала «Атлантика» о том, как коронавирус влияет на гендерное равенство. И это прям наша тема. Такая статья органично смотрится на нашем сайте, её хорошо читают и обсуждают. А когда мы попробовали сделать листинг «Пять советов, как готовить еду при пандемии», он вообще не зашёл, потому что мы залезли не в своё поле. Поэтому нужно смотреть на себя и думать о том, какой небанальный вклад ты можешь внести в общую тему.

Как выглядит твой рабочий день?

Я живу далеко от центра Москвы и поэтому частенько работаю из дома. Коллеги шутят, что я живу в деревне. Но вообще-то это село!

Обычно я начинаю работать в половине десятого утра, а заканчиваю ближе к восьми-девяти вечера. В это время я всё время дрейфую по дому с ноутбуком: начинаю на кухне, когда допиваю кофе, днём люблю сидеть на свежем воздухе — у открытого окна или на улице, а под вечер перемещаюсь на диван и под плед.

Ты работаешь по 10−11 часов и совсем не выгораешь? В чём секрет?

Ну, я люблю «Избу». Хоть я и устаю, я не считаю, что теряю где-то своё время. Когда работаешь в молодом издании, у тебя не так много ресурсов, но задач при этом не сильно меньше, чем в в большом. И огромное желание сделать всё круто.

Но я не считаю, что переработки — это что-то, чем стоит гордиться. Мне очень запомнились слова Никиты Белоголовцева, тогда ещё моего главреда в «Меле». Он как-то сказал на планёрке: если вы работаете по выходным, значит, вы плохо выстраиваете систему планирования и делаете что-то неправильно. У меня это засело в голове, и я стараюсь, чтобы работы в выходные было по минимуму. Пока что это получается не всегда, к сожалению. Когда я знаю, что у нас кто-то работает в свой выходной, я прям страдаю из-за этого. Не всегда удаётся этого избежать, но я надеюсь, что это не превратится в норму. Какой бы классной ни была работа, нужно переключаться на жизнь.

Но как-то же ты себя ограничиваешь, чтобы не перерабатывать?

На самом деле это проблема для меня: я не могу отдыхать, когда что-то не доделано. Это не только в работе проявляется: например, когда возвращаюсь домой, не могу сразу начать отдыхать, потому что не сделаны домашние дела. Я их делаю-делаю, а потом наступает час ночи и я такая: «Ну всё, можно и отдохнуть». И в работе то же самое. Если что-то не доделаю, буду всё время об этом думать.

Из-за этого мне сложно было заставить себя в должности главреда не переключаться с задачи на задачу постоянно. Раньше я так делала, но это было не очень эффективно: мелкие задачи хорошо выполнялись, а большие откладывались.

Теперь в моём плане на день обязательно есть блоки для срочных задач и несколько пунктов с большими задачами, которые я делаю постепенно. А мелочёвку, которая постоянно появляется в процессе, я делаю в перерывах между другими задачами.

Из-за такого режима работы я иногда могу, например, не сразу отвечать на сообщения: чтобы не переключаться каждые пять минут, я коплю их и в конце часа или после завершения большой задачи отвечаю сразу на всё. Такой подход помогает мне чувствовать удовлетворённость в конце дня, потому что так я чётко знаю, что текучка не поглотила всё моё время.

Как ты организовываешь себя на удалёнке?

Мне помогает приятная обстановка: чистый стол, музыка лёгкая и окно открытое. Чтобы не было ощущения духоты и беспросветности, когда ты скрючившись над компьютером сидишь. Если у себя такое замечаю, то сразу откладываю работу и пытаюсь от него избавиться. Вообще, мне очень важно в работе чувствовать, что я классно провожу время.

И последний вопрос. Как ты думаешь, идеальный редактор — какой он?

Назову признаки, которые кажутся важными мне. Во-первых, он сам может написать текст. То есть человек может быть эффективнее как редактор, но если что, всегда может подхватить текст. Такой играющий тренер, знаешь.

Во-вторых, это очень открытый человек, который готов постоянно общаться с авторами и не беситься от этого. Если тебе кажется, что авторы всё время тупят, делают что-то не так, как ты хочешь, и вообще тебе непонятно, кто их сюда набрал, то тебе наверное будет тяжело работать долго. Нужна некая склонность к обучению и менторству. И обязательно спокойствие, чтобы бесконечно что-то разъяснять.

Причём, это такой момент важный не только для авторов, но и для тебя лично. Если ты не можешь тратить время на постоянные разъяснения, то потом ты будешь его тратить на постоянные переделывания всего своими руками.

В-третьих, это человек с большим бэкграундом в литературе и медиа. Он много читает всего самого разного, чтобы не зашориться в какой-то своей теме. Такой человек видит как по-разному везде пишут, как меняется язык, как меняются нормы. И поэтому он выдаёт хорошие решения, а не шаблоны. Это помогает ему знать, как отличаться от других.

Ну, и конечно, это очень въедливый человек, которому важна каждая точка и каждое слово. Я сама знаю, как это бесит, когда тебе попадается такой дотошный редактор, но зато с таким человеком ты видишь, что реально учишься и растёшь.