Медицинской редакции в «Лайфхакере» как обособленному разделу около года. Раньше это была рубрика. Как изменение повлияло на процессы, подходы к работе с темами или сформулировало миссию раздела?

В «Лайфхакере» была отдельная рубрика «Здоровье». Сейчас она выделилась в отдельный раздел, он стал заметнее. В нём объединились темы не только про здоровье, но и про ЗОЖ, спорт, косметологию, стоматологию.

Редакции в новом формате скоро будет год, но вообще она существует дольше. Нас собирала Лизавета Дубовик, она запускала этот раздел и сделала очень много для того, чтобы он появился и стал таким, как сейчас.

Наша миссия прописана в догме: предоставлять максимально качественный контент о здоровье. Мы основываемся на передовых научных знаниях, но излагаем их понятным языком. Наши материалы должны быть доступны людям без медицинского образования.

Бывают ситуации, когда пациенты говорят с врачом и не понимают, на каком языке он говорит. Из-за этого медицина кажется чем-то сложным, как и вопросы собственного здоровья. А мы стараемся быть заботливыми, понятными, дружелюбными.

За этот год мы выпустили много качественных статей о здоровье и спорте, основанных на надёжных источниках. Я считаю, что мы заметно выросли даже сами над собой за это время.

У нас теперь есть возможность работать в одной узкой теме. И я, и авторы, и шеф-редактор пишем в одной области, что позволяет глубоко в неё погрузиться и постоянно развивать свою эрудицию. Мне нравится такой процесс, когда ты сосредоточен на одной теме и можешь бесконечно совершенствовать свои знания в ней.

Сейчас многие медицинские клиники, лаборатории, фармкомпании работают с контентом, запускают свои медиа или небольшие блоги. Как медицинская редакция в «Лайфхакере» отличается от изданий, которые связаны с медицинскими организациями?

Если сравнивать с сайтами клиник или частных лабораторий, то здесь всё очевидно. Для них тексты о медицине и здоровье — часть контент-маркетинга. Это не плохо и не хорошо. Клиники так работают, потому что пациенты не возьмутся из ниоткуда. В отличие от поликлиники, где 100 человек будет стоять в очереди, частным организациям нужно как-то искать пациентов. Для привлечения они используют разные методы, и разница между подходами клиник может быть существенной.

Есть клиники, которые хорошо себя зарекомендовали, и их тексты могут работать на повышение доверия. Также тексты могут подводить читателя к покупке услуг. А иногда и то и другое. Здесь уже вопрос в том, как клиника работает и насколько она разделяет принципы доказательной медицины.

Читателю тоже нужно быть очень внимательным. Не все клиники и лаборатории предложат только те анализы и процедуры, которые действительно нужны и подходят. Можно встретить продающие тексты, которые навязывают какие-то услуги.

Недавно я видела, как в одной клинике выстроили целую воронку продаж, чтобы побудить людей записаться на витаминные капельницы. Сначала они напугали потенциальных пациентов неспецифическими симптомами типа «Устаёте к вечеру?», «У вас тусклые волосы?» Да все устают к вечеру! Дальше они начали продавать решения — витаминные капельницы, которые не нужны большинству людей в принципе, да ещё и могут быть опасны. Потом я нашла телеграм-канал их медицинского маркетолога и увидела, как она показывала эту воронку продаж: «Смотрите, мы забили запись к врачу на витаминные капельницы».

Разумеется, так делают не все клиники. Есть те, кто ведёт свои блоги и разделяют принципы доказательной медицины. Они не предлагают сомнительных услуг. Такие клиники обычно работают на повышение лояльности и просвещение своих пациентов.

А мы в «Лайфхакере» не зависим ни от какой клиники, нам не нужно формировать запись. Мы никого не лечим, у нас нет пациентов.

«Лайфхакер» никого не лечит

Наш клиент — это читатель, который пришёл за достоверной информацией о здоровье. Он может использовать наши статьи, чтобы проверить то, что ему назначают в клиниках. Благодаря этому он сможет принимать взвешенные решения о своём здоровье и, возможно, даже сэкономить деньги, отказавшись от сомнительных процедур. Может быть, благодаря нашим статьям он откажется посещать специалистов с сомнительной квалификацией. Например, натуропатов, хиропрактиков, которые называют себя врачами, не имея соответствующего медицинского образования.

Наша задача — дать общую картину о здоровье такой, какая она есть. Для этого мы находим рекомендации, в том числе зарубежные, анализируем их, консультируемся с врачами. Мы хотим, чтобы читатель мог определить, где ему действительно хотят и могут помочь, а где — не очень.

Расскажи, как устроен фактчекинг материалов в «Лайфхакере»?

У нас несколько этапов фактчекинга. Сначала работает автор. Он знает, куда обращаться за информацией и как отличить хороший источник от плохого. У него тоже есть навык фактчекинга.

Дальше текст проверяю я. Слежу за тем, чтобы формулировки учёных сохранялись в оригинальном виде. Ещё за тем, чтобы информация о лечении заболеваний была основана именно на клинических рекомендациях, а не на отдельных исследованиях. Клинические рекомендации — это уже отфильтрованная информация из множества исследований, у них выше уровень доказательности в пирамиде докмеда. Также я смотрю, чтобы результаты маленьких исследований не распространялись на всех людей. Например, выборка из 30 человек слишком мала для однозначных выводов.

В конце я передаю тексты шеф-редактору, которая делает финальный фактчекинг и тоже даёт свои рекомендации.

Всё это помогает свести к минимуму ошибки и неточности.

Часто люди ищут в интернете конкретный ответ, чтобы понять «это хорошо, а это плохо». Но не во всех случаях медицинские тексты могут его дать. Как вы строите работу с текстами, учитывая такие ожидания аудитории?

Да, есть темы, в которых мы не можем сказать, что это однозначно хорошо или плохо, потому что даже учёные ещё изучают вопрос, и им нужны дополнительные исследования. В таких случаях у нас есть несколько вариантов, как предоставить читателю резюме информации.

Первое — это оглавление. Оно подходит для простых тем, где информация довольно однозначна. Обычно это справочные материалы с большим количеством проверенных данных. Например, человек уже знает, что такое бронхит. Ему нужно просто посмотреть, как обычно диагностируют это заболевание. В таком случае он может кликнуть на нужный пункт оглавления, перейти к разделу и свериться со своими направлениями на исследования.

Второй вариант — саммари, краткая выжимка основных тезисов, которую мы иногда размещаем в начале статьи. Если читателю не нужны подробности, он может прочитать только её.

Когда мы пишем об опасном для здоровья состоянии и понимаем, что читатель мог с ним столкнуться, выносим наверх раздел: «Когда вызывать скорую помощь». Там предупреждаем: если у вас такие симптомы, вам сейчас не нужно читать материал, вам нужна срочная помощь врача. А если симптомов нет, то можно спокойно читать дальше.

Если речь идёт о какой-то потенциально опасной практике, мы ставим в начало предупреждающую плашку: «Медицинская редакция Лайфхакера считает практику опасной. Не пробуйте: это может навредить вашему здоровью». Это тоже своего рода краткий вывод. Представьте человека, которому прямо сейчас навязывает хиджаму сомнительный специалист. Хиджама — это банки с кровопусканием, практически инструмент для мазохистов. Если этот человек наткнётся на нашу статью, он сразу увидит предупреждение и поймёт: «Ага, опасная практика. Извините, доктор, до свидания».

Ещё пример про БАДы. Когда мы разбираем пищевые добавки, часто сталкиваемся с нехваткой надёжных исследований. Учёные везде оговариваются, что нужны дополнительные данные. Иногда есть исследования только на клетках или на мышах — этого недостаточно для однозначных выводов. В таких случаях мы добавляем раздел «Стоит ли в итоге пробовать эту добавку». Если человек не хочет вникать в тонкости научных исследований, он получит краткий ответ: «Вероятно, не стоит пробовать эту добавку, потому что она недостаточно изучена, и у неё могут быть побочные эффекты».

Есть ли какие-то запрещённые фразы и формулировки? Например, Лизавета Дубовик в интервью говорила, что фразу «учёные доказали» придумали маркетологи, что учёные никогда так не говорят. Есть что-то ещё?

«Учёные доказали» — это уже мем, потому что на самом деле учёные очень редко что-то окончательно доказывают. Всегда может выйти следующее исследование, которое покажет, что ничего на самом деле не доказано.

Что касается языковых особенностей, мы не используем словосочетание «гормональный фон». Хотя оно понятно аудитории и на слуху, но оно некорректное, потому что врачи не говорят о каком-то общем гормональном фоне — они изучают конкретные вещи. Например, если у женщины проблема с менструальным циклом, они будут говорить о гормонах, которые участвуют в репродуктивном здоровье.

Правда, из этого правила есть исключение. Однажды мы поставили «гормональный фон» прямо в заголовок статьи «10 стыдных вопросов про гормональный фон». Мы беседовали с эндокринологом и хотели, чтобы материал был узнаваем по заголовку и откликался у читателя. Но уже в первом вопросе врач объяснил, что как такового гормонального фона не существует.

Ещё мы стараемся не использовать словосочетание «половой акт». Оно довольно канцелярское и больше подходит для пресс-релизов Следственного комитета, но никак не для «Лайфхакера». Мы за дружелюбное изложение и слова «секс» не стесняемся.

Мы также стараемся не усложнять текст на ровном месте, поэтому не используем термин «ацетаминофен», а пишем «парацетамол». Это одно и то же действующее вещество, просто за границей используют первый термин, а у нас — второй. «Ацетаминофен» читатель может не понять и пойдёт искать, что это такое. Хотя это всем знакомый «парацетамол».

Стараемся не усложнять текст на ровном месте

И мы никогда напрямую не говорим «идите, сделайте анализ». У нас нет какого-то официального запрета на уровне редакционной политики, но это просто вопрос здравого смысла. Мы понимаем, что все исследования назначает врач. Правильный совет: сходите к врачу, он осмотрит и предложит сдать анализы, если нужно. Если бы мы советовали людям самостоятельно делать анализы, это могло бы привести к лишним тратам. Человек сделал много исследований, а потом врач сказал, что эти анализы не нужны. Мы не хотим подталкивать людей к ненужной диагностике.

Иногда формулировки бывает тяжело менять, особенно когда мы работаем с врачами, не все из них соглашаются с нашими правками. Если врач настаивает, и это сильно не искажает суть текста, мы можем согласиться с ним, чтобы сохранить отношения.

Бывает так, что выходят новые научные исследования, которые опровергают или дополняют старые. Вы отслеживаете такие изменения? Были ли случаи, что приходилось переписывать свои материалы по этой причине?

Мы не отслеживаем каждое исследование, которое выходит, но обновляем материалы регулярно. В основном следим за клиническими рекомендациями от профессиональных врачебных сообществ. Это значительный пласт работы: нужно изучить текст предыдущего автора, выявить места, где могли быть заблуждения, оценить, насколько необходимо переписывать текст и как именно это сделать. В таких материалах всегда стоит плашка с информацией, когда текст был впервые опубликован и когда переписан. Эта деталь очень важна, и по ней я вижу, как медицинская редакция «Лайфхакера» развивается и совершенствует работу с источниками.

Периодически тексты приходится переписывать полностью. Недавно наш автор переписывала материал про то, что будет с вашим телом, если отказаться от сахара. Теперь там свежие данные.

Периодически тексты приходится переписывать полностью

Был ещё случай, когда мы с автором обновляли текст про ашваганду. Это растение, которое используют в индийской аюрведической медицине. Текст был написан ещё когда нашей редакции в нынешнем виде не существовало, и отношение к источникам было немного другим. В статье явно прослеживалось, что она была написана по публикациям с PubMed, и создавалось впечатление, будто добавка полезна для здоровья чуть ли не при онкологии.

Когда мы занялись обновлением текста, увидели, что если рассматривать исследования в целом, то ашваганда оказывается довольно сомнительным веществом. Мы также выяснили, что она запрещена в России. В итоге переписали ключевые моменты, отметив, что её действительно исследовали в онкологии, но только на клетках, и объяснили, почему этим данным нельзя полностью доверять.

Был также случай, когда мы публиковали интервью с врачом о витамине D, опираясь на тогда свежие рекомендации эндокринологов. Позже вышли обновления. Мы решили не переписывать материал полностью, а добавили примечание редакции, что вышло обновление, и теперь рекомендуемая дозировка изменилась.

Какие есть особенности у российских научных источников? Вы используете российские клинические рекомендации?

Мы на самом деле редко обращаемся к российским клиническим рекомендациям. У нас даже на сайте в разделе о проекте указано, с какими источниками мы работаем в первую очередь. Но важно понимать, что российские клинические рекомендации — это поправка на нашу действительность. Если вы приходите к врачу в поликлинику, он будет лечить вас по этим рекомендациям.

Мы работаем по принципам доказательной медицины и не можем себе позволить доверять любому источнику, не проверяя его на достоверность. Например, в клинических рекомендациях Минздрава есть противовирусное «Умифеновир» с указанным уровнем убедительности рекомендаций С. Это «арбидол».

Врач может его назначить в поликлинике, но мы не можем рекомендовать этот препарат в наших статьях. Мы знаем, что у него нет доказанной эффективности, и клинические испытания не были проведены должным образом. Поэтому, говоря о лечении ОРВИ, мы будем опираться на общие рекомендации из зарубежных источников.

Мы работаем по принципам доказательной медицины

Я не утверждаю, что клинические рекомендации Минздрава плохие. Там есть действительно хорошие вещи. Но с этими рекомендациями нужно уметь работать критически. Врачи обладают этим умением — они используют рекомендации, но фильтруют их, учитывая ограничения российской системы здравоохранения.

Клинические рекомендации адаптированы под возможности системы ОМС. Но если наш читатель готов обратиться в частную клинику, мы можем рассказать ему и о других методах лечения, которые соответствуют международным стандартам.

Российские рекомендации во многом совпадают с международными. Нет такого, что Россия — это другая планета, где лечат чем-то совершенно иным. Но периодически бывают случаи, когда мы подсвечиваем вещи, которые и нам, и доказательным врачам не очень нравятся.

У нас был целый материал «Шесть бесполезных лекарств из российских медицинских документов». Мы разобрали препараты, которые туда входят. Там, например, был глицин в списке жизненно важных и необходимых лекарств. Мы объяснили, почему можно не покупать этот препарат.

Читатели приходят к вам в комментарии с провокационными вопросами, например: «Откуда вы берёте рекомендации, если у нас в поликлиниках лечат вот так»? Или приходят спорить по темам статей, пишут: «Я сделал, как вы написали, и мне не помогло»?

Иногда такое бывает. Мы всегда общаемся в комментариях и объясняем, на какие источники опирались. Мы готовы дать пояснения, почему считаем эти источники надёжными. Если такой вопрос возникает, мы охотно рассказываем свою точку зрения. При этом мы понимаем, что у человека может быть другое мнение, и не пытаемся спорить или что-то навязывать.

По моим наблюдениям, чаще всего приходят спорить в комментариях те, кто отстаивает альтернативные способы лечения и методы с недоказанной эффективностью. Мы пишем аргументированные статьи с указанием всех источников. Наши авторы хорошо разбираются в теме и объясняют, почему опасно пить перекись водорода, почему бесполезна биоакустическая коррекция мозга или уринотерапия. Но некоторые читатели всё равно отвечают: «А мне помогло».

В ответ на такие комментарии мы объясняем, что опираемся на надёжные научные данные. Мы твёрдо придерживаемся позиции, что опасные или бесполезные методы лечения применять не стоит. Но в то же время понимаем, что у человека есть устоявшееся мнение, и переубедить его сложно. Мы пытаемся вести диалог, задавать вопросы и побуждать к критическому мышлению.

Я буду очень рада, если когда-нибудь к нам придёт человек и скажет: «Знаете, наверное, вы правы. Всё-таки лечиться уринотерапией не очень хорошая идея». Но пока такого не было. Поэтому с каждым общаемся индивидуально, в зависимости от того, что человек написал.

По поводу «сделал и мне не помогло», не помню такой ситуации, потому что мы в статьях советуем только обратиться к врачу. Мы рассказываем, какие методы лечения и диагностики существуют, чтобы человек мог принять взвешенное решение: к какому врачу ему идти, как выстраивать с ним диалог и понимать, как врач лечит его заболевание.

Если к нам придут с претензией, что наш совет не помог, мы спросим, ходил ли человек к врачу. Если выяснится, что нет, то объясним важность профессиональной консультации. Мы убеждаем не заниматься самолечением, а посетить специалиста, поскольку речь идёт о здоровье человека. Это наша главная рекомендация для любого, у кого есть тревожные симптомы. «Лайфхакер» не врач, и даже самая проработанная статья не заменит консультацию с доктором.

Даже самая проработанная статья не заменит консультацию у врача

Наши статьи — это не руководство к действию. Мы только описываем возможные варианты, а за лечением нужно обращаться к врачу.

На какие темы сложнее всего писать?

Трудно писать о вопросах, где недостаточно научной информации, и о явлениях, которые характерны преимущественно для России. Мы с автором писали статью о пользе бани. Исследований на эту тему гораздо меньше, чем на другие более распространённые в мире практики. Даже финскую сауну изучали чаще, чем русскую баню.

Мы с автором буквально «запарились и пропотели», работая над этой статьёй. Нам пришлось тщательно подбирать формулировки, подчёркивая, что учёным ещё не до конца известны эффекты. Статья получилась с множеством оговорок и уточнений. Нам было важно донести до читателей, что конкретных рекомендаций насчёт бани при определённых состояниях пока нет. Учёные всё ещё изучают влияние высоких температур на организм. Это была действительно непростая тема.

Похожая ситуация возникла, когда мы с автором делали статью про лечение минеральной водой. Мы понимаем, что санатории в России любят эту практику, но здесь очень мало масштабных исследований о влиянии такой воды на организм.

В российских исследованиях иногда встречаются публикации с незначительной выборкой, а то и с откровенной рекламой этой же минеральной воды. Мы понимаем, что здесь явный конфликт интересов, и такое исследование не берём в расчёт. При этом в зарубежных клинических рекомендациях минеральной воды как метода лечения вообще нет. Поэтому найти информацию было довольно трудно.

Самое сложное при работе с такими темами — приходится всё многократно взвешивать, везде объяснять, какие есть исследования, и постоянно оговариваться, что окончательных выводов пока нет.

Вы работаете с рекламными материалами?

Наша мини-редакция сама не пишет партнёрские материалы, этим занимается другой отдел. На сайте такие публикации есть, в том числе и на медицинские темы. На уровне редакционной политики у нас закреплено, что мы с большой настороженностью относимся к БАДам. Мы проверяем информацию об эффективности лекарств точно так же, как для обычных статей. Если какой-то препарат попал в аптеку, ещё не значит, что он действительно эффективен и «Лайфхакер» будет его рекламировать.

Все партнёрские материалы проходят медицинский фактчекинг, их проверяю я. Статьи пишутся по тем же источникам, которые мы используем в своей работе. Мы стараемся быть верными себе и принципам доказательной медицины. Фактчекинг помогает исключить сомнительные утверждения.

Партнёрские материалы проходят медицинский фактчекинг

Как работаете с деликатными темами, которые могут быть чувствительно восприняты, например, про онкологию или психические расстройства?

Основное, что нужно понимать — читатели обращаются к такой информации в непростые для себя моменты. Они тревожатся о своём здоровье, и мы стараемся эту тревогу снизить.

В интернете много мемов про то, как человек пошёл гуглить симптом и выяснил, что у него что-то смертельное. Это и есть ответная реакция на то, что в российском сегменте медицинской информации довольно много таких запугивающих статей. Мы же стараемся не нагнетать страх, а снять напряжение и направить человека на конкретные действия. Как правило, это визит к врачу и соблюдение рекомендаций по образу жизни, питанию и активности — то, что человек может контролировать самостоятельно.

Для таких тем мы обязательно привлекаем экспертов — врачей, которые разделяют принципы доказательной медицины. У нас есть практика рецензирования: показываем материал врачу до публикации, и он даёт комментарии о том, что нужно исправить.

Специалист может участвовать в создании всей статьи, или только дать экспертный комментарий по теме. И в том и в другом случае в финале мы отправляем врачу всю статью целиком. Это позволяет убедиться, что тезисы переданы корректно и вся информация в материале достоверна.

Такая проверка помогает избежать недочётов, потому что в темах онкологии и психических заболеваний ошибки недопустимы. Так мы можем ещё раз выверить информацию и в итоге успокоить читателя, а не напугать его.

Сейчас становится популярным медицинское блогерство. Многие врачи стараются больше заниматься просвещением, да и просто контента о медицине разного качества и уровня достоверности стало больше. Какие вызовы у редакции «Лайфхакера» появляются в связи с этим?

Хорошо, что доказательные врачи развивают свои блоги, занимаются просвещением и несут качественную информацию о медицине. Это замечательно. С такими врачами мы стремимся сотрудничать — предлагаем вместе писать колонки или берём у них комментарии.

Околомедицинский контент с сомнительными утверждениями прибавляет нам работы. Мы видим все эти тренды и видео в TikTok. Если нужно, мы пишем, что по этому поводу говорит наука. Так что да, у нас будет больше работы, больше вызовов, нам придётся разбираться в большем количестве вопросов.

Был случай, я наткнулась на видео не врача, а просто блогера. Девушка рассказывала, как по форме живота определить заболевание. Она показывала фотографию и говорила: «У вас повышен кортизол». Мы взяли эту тему и разобрались, можно ли действительно по форме живота определить какое-то заболевание.

Как меняется интерес аудитории к разбору трендовых и псевдонаучных тем о здоровье?

Некоторые темы вызывают больший интерес. Материал про препарат с доказанной эффективностью, скорее всего, привлечёт меньше внимания, чем разбор таких вопросов, как «пиво — это изотоник?» или «можно ли пить перекись водорода?»

Темы на грани, где уже в заголовке звучит какой-то провокационный вопрос, всегда интереснее. Блогеры очень любят разбирать вещи, напрямую не связанные со здоровьем, а людям интересно узнать, как это действительно на них отразится. Это неплохая почва для статей, и аудитории такие темы интересны.

Блиц

Какая самая частая ошибка у авторов, которая тебя бесит?

Использование СМИ в качестве источника информации, и ссылка на него без поиска первоисточника. Такое часто встречается у новичков.

Что бы ты запретила писать о здоровье?

Я бы запретила писать «пейте БАДы, будете здоровы» и утверждения, что «мы не получаем всех нужных веществ с пищей». А ещё материалы, где в качестве доказательств эффективности упоминается только личный опыт человека.

К вам приходят в комментарии с просьбой посмотреть анализы или назначить лечение?

Да, люди пишут, жалуются на симптомы и спрашивают: «Можете помочь разобраться?» Нет, не можем. Не наша задача ставить диагнозы, не наша задача назначать исследования.

Был случай, когда человек написал что-то вроде: «У меня изо рта запах ацетона, что это может быть?» Мы, конечно, отправили человека к доктору. Мы помогаем врачам и сотрудничаем с ними, но мы не заменяем их.

Наверное, можно считать, что это показатель высокого уровня доверия, раз к нам приходят даже за консультациями. Я верю, что нас приятно читать, и людям нравится, как мы общаемся, вместе рассуждаем. Мы любим своих читателей и надеемся, что это взаимно.

Ты сейчас работаешь в «Лайфхакере». У тебя нет медицинского образования, и раньше ты не работала в этой сфере. Расскажи, как складывалась твоя карьера?

Я всегда думала, что с медициной не соприкоснусь. У меня мама врач, бабушка врач, а я решила пойти в совершенно другую сторону. Поступила на журфак. Сразу после окончания университета работала корреспондентом примерно полтора года.

С одной стороны, у меня не было чёткого понимания, чего я хочу. Но я осознавала, что писать короткие новости всю жизнь — это скучновато. В новостях есть цикличность: каждую весну пишешь про клещей, каждый гололёд — про травмы. Год за годом одно и то же, и можно просто с закрытыми глазами набирать одну и ту же новость, только подставляя новые данные.

В итоге я уволилась. Это был ковидный год, я дописывала магистерскую диссертацию и отдыхала от работы. А потом мне попалась вакансия автора в «Лайфхакере». Она была настолько адекватно написана, просто выделялась каким-то дружелюбным настроем. Я подумала: «Господи, я хочу туда!»

Я сделала тестовое задание, где нужно было предложить несколько тем, для одной из них составить структуру и написать один из разделов. Не помню, что именно я выбрала, но это была медицинская тема. Меня всё равно в эту сферу унесло, но мне это было приятнее, чем всё остальное. Видимо, сработало то, что мама и бабушка — врачи.

Как делала тестовое? Пошла на сайт «Лайфхакера», изучила их редакционную политику, посмотрела, как они работают с темами о здоровье, на какие источники ссылаются. И попыталась повторить то же самое.

Как проходил отбор на вакансию автора?

После теста меня пригласили на недельную стажировку. Там я писала тексты и первое время думала, что они будут идеальными, потому что я работала журналистом, Максима Ильяхова читала, такая вся умная. Но оказалось, что опыта новостника совершенно не хватало для глубокой проработки текстов на том уровне, который требовался в «Лайфхакере».

Больше всего сложностей было в работе с источниками. Я искала и то, и сё, билась с противоречиями в российских и зарубежных исследованиях, не понимала, что с этим делать. Правок от редактора было море! Я понимала, что мне не зла желают, что мы вместе делаем текст лучше, и это возможность чему-то научиться. Но иногда всё равно сильно злилась на себя: «Давай, нормально сделай, что ты не можешь?»

В штат меня всё-таки не взяли, но несколько месяцев я работала внештатным автором. Сначала писала про здоровье, но потом делала материалы для рубрик «Сделай сам» и «Советы». Это тоже оказалось очень полезно: я научилась иллюстрировать материалы. Материалы в первой рубрике вообще все построены на визуальном повествовании и хорошо прокачивают этот навык.

Дальше ваши пути с «Лайфхакером» на некоторое время разошлись. Как получилось вернуться уже на должность редактора?

Меня пригласили копирайтером в госкомпанию. Какое-то время я совмещала её с внештатной работой в «Лайфхакере», но через полгода из-за усталости оставила только госкорпорацию.

Это был полезный опыт. Я занималась разными задачами: писала пресс-релизы, тексты для соцсетей, проводила прямые эфиры, читала лекции, верстала рассылки. Пока работала там, начала учиться в Школе редакторов. И новые знания сразу применяла на практике.

В госкомпании я проработала три года. А потом снова увидела вакансию «Лайфхакера», но уже редактора, и снова поняла: «Господи, мне туда!» Я откликнулась, снова сделала тестовое задание, и снова нужно было пройти стажировку. На этот раз в тестовом нужно было рассказать, как улучшить текст. Я уже закончила две ступени Школы редакторов, но это не добавило мне уверенности в себе. Хоть я и справилась нормально, всё равно до последнего себя гнобила: «Катя, ты вообще куда лезешь?»

Увидела вакансию «Лайфхакера» и поняла — мне туда

Я не надеялась на то, что буду писать про здоровье, хотя во время стажировки работала именно с такими текстами. Поэтому когда окончательно пришла в штат и узнала, что буду работать в медицинской редакции, я чуть не сошла с ума от радости. Всё было так, как мне нравилось, и я вкатилась туда уже не совсем с пустой головой.

В Школе редакторов первые две ступени ты училась параллельно с работой в госкомпании. Третья была, когда ты уже работала в «Лайфхакере». Расскажи, как ты совмещала учёбу и работу и чем помогло обучение?

Школа действительно помогла мне получить много новых навыков. Неплохо освоила Фигму, начала понимать, что такое HTML, и как с ним обращаться. Но в процессе много страдала. Когда на второй ступени была неделя HTML, я брала несколько отгулов на работе. Этот навык у меня, конечно, не вырос до уровня профессиональных верстальщиков, но всё равно стал лучше. Знания по инфостилю расширились и освежились. В типографике и вёрстке заметно выросла. Но главное — я стала лучше управлять своими задачами, собой и проектами. До Школы редакторов я бы так не смогла.

Мне очень помогло то, что полученные в школе знания я закрепляла всеми возможными способами. На работе в госкомпании мне никто не мешал это делать. Например, я начала сама верстать рассылки. Это сильно помогло не растерять сразу то, чему научили в Школе редакторов.

Инфостиль я оттачивала, анализируя аккаунты госучреждений, и на основе этого анализа делала лекции для них.

Чтобы что-то усвоить, нужно и самому научиться, и рассказать другому. Я всё это делала. В своём телеграм-канале писала разборы объявлений: «Смотрите, вот в Школе редакторов мне рассказали про теорию близости. Вот здесь правило нарушено. Почему?» И приводила абсолютно дурацкий пример, где висит объявление с номером телефона уборщицы, а кто-то туда плакат с депутатом наклеил. Красота просто.

После Школы редакторов я стала значительно выносливее. Говорят, что студенты школы недоедают, недосыпают, мало видятся с близкими, у них рушится личная жизнь. Это правда, и всё про меня. Особенно если совмещать учёбу с работой на полную ставку. Кажется, от моей жизни камня на камне не осталось. Но зато после такой нагрузки и жить, и работать становится значительно легче.

Я до Школы редакторов и после — это два разных человека и специалиста. И всё это помогло мне потом сделать тестовое в «Лайфхакер» уже осознанно, вдумчиво, хоть и не без сомнений в себе. И я туда попала. И это моя первая работа редактором.

Как ты включалась в работу редактором?

Я начинала не с нуля: у меня уже было понимание пирамиды доказательной медицины и опыт работы с источниками. Знала, что на PubMed не всем статьям можно доверять и понимала, что результаты исследований на мышах нельзя переносить на людей. Постепенно я начала углубляться в тему ещё больше.

Мне сильно помогала Лизавета Дубовик, наш шеф-редактор. Она акцентировала моё внимание на нюансах. Например, если в исследованиях учёные пишут «возможно» или отмечают, что нужны дополнительные исследования, то мне тоже следует обращать внимание на их сомнения. Я не должна привносить в текст уверенность, которой нет у исследователей.

Я также самостоятельно изучала наши внутренние методички, разбиралась с оценкой качества научных журналов, изучала разницу между причинно-следственной связью и корреляцией, проверяла, какие источники используют авторы. Постепенно начала понимать некоторые вещи самостоятельно. Например, заметила, что лучше не ссылаться на Sleep Foundation. Бывает, что эта организация использует не самые качественные источники в своих статьях и делает выводы на основе сомнительных исследований.

Ещё читала блоги доказательных врачей, наблюдала, на какие источники они ссылаются, а какие критикуют. Вот так и получилось, что уже почти полтора года я счастливо работаю в «Лайфхакере».

Один из самых важных и непростых навыков для медицинского редактора — это фактчекинг. Расскажи, у тебя сразу было с ним всё хорошо, или за время работы научилась?

Короткая история. Я пробовала устроиться работать в Яндекс AI-тренером. В одном из заданий нужно было провести фактчекинг разных утверждений. Именно это задание я завалила и не прошла дальше. Теперь я этому очень рада, потому что иначе я бы не узнала о своём слабом месте и, скорее всего, долго бы не обращала на него внимания. А так я восприняла это как сигнал: у меня проседает навык, значит, надо его развивать.

В медицинском фактчекинге всё значительно проще. Есть пирамида доказательности, на которую мы опираемся. Например, если пишем о лечении, понимаем, что нужно обращаться к отфильтрованным данным, которые находятся на вершине этой пирамиды. Это клинические рекомендации, гайдлайны, метаанализы, систематические обзоры.

Теперь я лучше понимаю, как оценивать исследования. До того, как опереться на научную статью, смотрим на выборку, на чём исследуют препарат. Если исследование проводилось на клетках или мышах, мы никогда не позволяем себе писать, что для людей это сработает точно так же.

У нас есть довольно понятный набор источников для проверки медицинской информации. Мы знаем, чему можно доверять. Это уже годами проверенные базы. Например, мы часто обращаемся к UpToDate — это база гайдлайнов, которую очень любят доказательные врачи. Или к материалам ВОЗ, они выдают хорошие рекомендации.

Ты сталкивалась с какими-нибудь популярными мифами, которые всё равно проскальзывают даже в крупные СМИ, хотя уже давно известно, что это миф?

Моя любимая тема, которая регулярно проскальзывает в СМИ — это как магнитные бури влияют на здоровье. О них пишут, по-моему, абсолютно все.

Обычно в такие материалы приглашают одного-единственного эксперта. А в пирамиде докмеда мнение занимает последнюю позицию и имеет самый низкий уровень доверия. Да, клинический опыт врача важен, но строить материал только на нём всё-таки не стоит. С магнитными бурями именно это и происходит.

Чаще всего о магнитных бурях пишут в контексте человеческого здоровья. Якобы они влияют буквально на всё: на головные боли, на давление и прочее, хотя на самом деле это не так. Люди могут замечать у себя плохое самочувствие, но обычно это происходит по такой схеме: «У меня что-то голова заболела, пойду погуглю, не было ли магнитной бури. Ой, она была! Посмотрите, какое совпадение!»

Якобы магнитные бури влияют на всё, но на самом деле это не так

В работе мы тоже любим обращаться к популярным темам. Время от времени в медиа появляются громкие истории: «болезнь X», фейки о детских брекетах, БАД «Молекула», анализ на АМГ, дофаминовые прыжки. Мы тоже пишем обо всех этих явлениях, но с научной точки зрения.

Трендовыми темами люди интересуются прямо сейчас, и им нужно помочь разобраться. Не писать про них невозможно, потому что они всё равно заполняют инфополе. А вот рассказывать с точки зрения науки — довольно полезно.

Какой медицинский миф сложнее всего искоренить?

Миф о вреде вакцинации. По-моему, он никогда не умрёт — самый живучий. Нужно прикладывать очень много усилий для борьбы с ним. Из-за этого мифа периодически случаются вспышки заболеваний, например, кори. Но даже это не убеждает некоторых людей, что вакцинироваться необходимо. Да, наверное, самая большая боль и врачей, и всей сферы медицины — это вопрос с прививками.

Как ты считаешь, искусственный интеллект и нейросети меняют работу в твоей области? Есть ли в этом какие-то угрозы либо возможности?

Нейросети — это очень здорово, но есть нюансы. Мы тоже используем нейросети для некоторых задач. Например, можно проверить текст на орфографические или пунктуационные ошибки или обсудить, насколько интересен заголовок. Как правило, на 10 вариантов чуши нейросеть может подкинуть один вариант, который можно слегка доработать. То есть она может предложить идеи или взгляд на тему, о которых человек просто не задумывался.

Нейросеть может предложить взгляд на тему, о котором человек не задумывался

Мне сложно прогнозировать, как нейросети изменят работу через 5 лет, потому что 5 лет назад никто не подозревал о том, что происходит сейчас. Но в любом случае медицинскому редактору или автору по-прежнему важно будет любить фактчекинг. Нейросеть может что-то написать, но рискует упустить нюансы, опереться не на те источники или вообще что-то выдумать.

Редактору важно будет разбираться в источниках, чтобы хотя бы объяснить нейросети: «Опирайся на это, а на этот сайт, пожалуйста, не ходи. Не нужно брать статью из „Киберленинки“, пиши по этому набору сайтов».

Ещё нейросеть не отменяет навыка определять характер подачи материала. Например, наши статьи о здоровье часто читают люди, у которых не всё хорошо в жизни. Это нужно понимать, разделять боль читателя и думать, как сделать ему лучше в этом тексте — где-то успокоить, где-то объяснить. Нейросеть пока не настолько эмпатична.

Критическое мышление понадобится в любом случае, даже при работе с нейросетями. Если нейросеть и напишет за нас текст, она не подберёт хорошего врача-эксперта. Здесь нужно будет самостоятельно уточнять, на какие источники опирается доктор, не рекламирует ли он в своих блогах препараты с недоказанной эффективностью, не назначает ли БАДы.

Нейросети помогают развивать критическое мышление и фактчекинг, а не облегчают работу с источниками.

Какие бы ты ещё выделила важные навыки для работы медицинским редактором?

Основные — это фактчекинг, критическое мышление и эмпатия. Навыки переговоров тоже нужно развивать. Редактор постоянно работает с людьми: с авторами, с экспертами. У них есть свои взгляды, установки.

Какой самый неожиданный факт о здоровье ты узнала уже в роли редактора? Что тебя удивило?

Я была в шоке, когда узнала, что для диагностики гастрита врачу нужно назначить пациенту тест на Хеликобактер пилори и сделать эндоскопию с биопсией, то есть взять кусочек ткани и отправить на исследование. А не просто оценить состояние человека по симптомам или посветить эндоскопом в желудке и сказать: «У вас тут что-то красное, поэтому это гастрит».

Как на тебя повлияла работа в медицинской редакции? Ты стала по-другому относиться к своему здоровью и образу жизни, к выбору врачей и списку назначений?

Да, я сейчас гораздо внимательнее отношусь к своему здоровью, а к предыдущим назначениям врачей — с интересом и критическим взглядом. Теперь я уделяю больше времени выбору врача и использую свои навыки для проверки назначений.

Например, недавно я ушла от офтальмолога с назначением и обнаружила там один препарат без доказанной эффективности. И он был самым дорогим в списке! Я его не купила, потому что проверила средство через сервис MedIQ и выяснила, что эта штука на самом деле не нужна.

В назначении обнаружила препарат без доказанной эффективности — я его не купила

Я стала очень «противным» пациентом, потому что, если врач говорит: «Сделайте, пожалуйста, вот это исследование за свои деньги», я сразу спрашиваю: «А зачем? Почему именно оно?» Как правило, врачи относятся к этому нормально и дают разъяснения, но бывают и исключения.

Например, недавно в офтальмологическом центре мне просто сказали: «Мы вам будем делать укол», и я сразу спросила: «А что это за действующее вещество?» На меня так странно посмотрели, будто удивляясь, почему я вообще этим интересуюсь. Но мне не всё равно, что в меня будут вводить! Боюсь, что скоро от меня откажутся все врачи моего города.

Я значительно больше времени уделяю физической нагрузке, чем полтора года назад. Совершенно невозможно не заниматься спортом, когда работаешь с такими авторами, как у нас. Минимум два раза в неделю играю в теннис. Если не бегаю как оголтелая по корту два часа в неделю, очень быстро начинаю выгорать, становлюсь унылой.

Шесть лет назад Сергей Барвинский вышел из тюрьмы строгого режима. С тех пор он отучился в 16-м потоке Школы редакторов, в 18-м потоке Школы руководителей и нашёл себя в профессии копирайтера. Сейчас Сергей работает главным редактором и директором по маркетингу в медицинском центре SpaGolod в Москве.

Ты провёл шесть лет в тюрьме строгого режима. За что тебя осудили?

Всё началось с того, что я, первокурсник мединститута, связался с плохой компанией. Участвовал в ограблении и получил 7 лет строгого режима. Но повезло выйти досрочно на год раньше.

Сейчас я воспринимаю этот опыт как подтверждение мысли, что в любых обстоятельствах можно изменить жизнь. Важно отношение к происходящему. Нужно относиться к сложностям как к возможности стать лучше.

В тюрьме передо мной встал выбор: блатная жизнь или путь развития и образования. Администрация тюрьмы предложила дистанционную учёбу в Национальном институте России. Я решил не терять время впустую и отучиться на психолога.

Выбрал психологию, потому что она близка к медицине. Совпадают даже темы некоторых дисциплин. Например, психологи изучают на первом курсе физиологию центральной нервной системы, а я уже проходил это в мединституте. Поэтому отказался от мысли изучать экономику или юриспруденцию и выбрал близкое по духу направление.

Как организован учебный процесс в тюрьме?

Мы занимались дистанционно, ходили в компьютерный класс на территории тюрьмы. Я учился с утра, потом шёл на работу в промку. Работал пару раз в неделю на швейном производстве. По вечерам дополнительно уделял два часа учёбе.

Раз в две недели приезжал представитель университета, чтобы забрать результаты заданий и тестов на проверку. Все коммуникации с университетом проходили через него. Мы сдавали ему рефераты и курсовые.

Учился четыре года, окончил с отличием.

Как ты делал домашние задания?

Домашку делал в бараке, потому что компьютерный класс работал только днём. Ставил у койки табуретку вместо стола, клал на неё книгу — и читал, занимался. А в бараке, представляешь, 100 человек. Курят, играют в карты и нарды, общаются, ругаются. А я сижу с книжкой, делаю домашку — забавно было.

Чем ты занялся после освобождения?

Было совершенно непонятно, что делать с психологическим образованием. Меня интересовала не практическая психология, а именно академическая — исследования, большие объёмы данных. Но академические психологи не востребованы, и никто не ждал меня на работу. Было желание заняться научной деятельностью или стать преподавателем. Но эти фантазии разбились о реальность и моё финансовое положение.

Я начал работать и сменил много мест за один год: шлифовал бетон на стройке, был спортивным тренером, работал в клининге — мыл окна, пылесосил полы. Понимал, что это временные варианты, и искал подходящую работу, на которой нужно решать сложные задачи.

Поработал менеджером по продажам сразу на двух швейных предприятиях. Занимался холодными звонками, продавал текстиль. Было психологически тяжело целый день звонить людям, которые даже не были заинтересованы в продукте. Я понял, что это не моё, и стал искать другую работу.

В 2019 году я открыл для себя копирайтинг. Моё психологическое образование не дало мне практических навыков, но научило работать с большими объёмами информации, когда я готовил курсовые и дипломную работу. В годы учёбы я писал заметки о психологии и делился ими с узким кругом людей. В том же году руководство медцентра SpaGolod, знавшее меня, предложило писать статьи для них. Так я устроился к ним копирайтером.

Сколько ты тогда получал?

По две тысячи за статью. Писал в месяц 4−5 материалов, зарабатывал около 10 тысяч рублей. Но я понимал, что это гораздо более перспективная история, чем работа в клининге или на стройке.

В первое время не было явных ориентиров, как расти и развиваться в копирайтинге. Я прошёл несколько курсов, но это не дало особого результата. Затем услышал про Максима Ильяхова. Начал читать его блог и книгу «Пиши, сокращай». Подписался на рассылки «Текст и деньги», «Продвинутый курс главреда», «Мастерская главреда», затем — на «Сильный текст». Ждал выхода каждого нового материала. Считаю, что мой настоящий старт в профессии случился тогда. Всё, что писал до этого, кажется сейчас несерьёзным.

Во время учёбы я начал писать тексты для соцсетей и администрировать сайт медцентра. Позже углубился в маркетинг. Вёл всю рекламу: таргет, директ, делал интеграции у блогеров, верстал посадочные страницы. По мере увеличения пользы росла и моя зарплата.

Тебе часто в жизни приходилось совмещать работу и учёбу. Как это делать продуктивно?

Дозировать нагрузку по работе. Договариваться с руководством, объяснять, чем это будет полезно компании. Я сам с готовностью иду навстречу своим сотрудникам, если они хотят совмещать обучение с работой.

Выделять время на учёбу рано утром. На свежую голову знания усваиваются лучше. Сейчас продолжаю повышать квалификацию, обучаясь до начала рабочего дня.

Поддерживать баланс работы и отдыха. Одно время казалось, что чем дольше я работаю и учусь, тем больше делаю. Но такой подход быстро приводит к выгоранию и снижению эффективности. Можно просидеть за ноутбуком 16 часов, получить слабый результат и затем всё переделывать. А можно хорошо выспаться, сходить на тренировку и за 8 часов качественно выполнить все рабочие задачи.

Какие знания из Школы редакторов больше всего помогают тебе в ежедневной работе?

Я делю знания, полученные в Школе редакторов, на две категории:

• Прикладные навыки. Было ценно научиться мыслить как редактор и эффективно вести переговоры. Отдельно хочу выделить лекции по вёрстке и прототипированию. Они помогли научиться верстать сайты на бутстрапе.
• Знания про жизнь, отношение к работе, коллегам и клиентам. Первое, о чём я вспомнил: дизайнер — это булочник. Эта идея относится и к редакторам. Редактор, как и дизайнер, — не художник. Он оказывает услуги и должен уметь представить себя на месте клиента.

Сейчас мой главный клиент — медцентр. В пределах разумного я ставлю интересы работодателя выше собственных. Когда нужно сделать выбор — увеличить себе зарплату или нанять сотрудника, я понимаю, что новый работник принесёт пользу бизнесу. Бывало, урезал зарплату себе, когда для найма нужного специалиста не удавалось согласовать бюджет.

Этот подход дал результат: выручка медцентра выросла в три раза за последние пять лет. В начале карьеры мне иногда задерживали зарплату, у компании были финансовые трудности. А сейчас мы обновляем ремонт, подумываем работать по франшизе, штат растёт, почти всегда санаторий заполнен гостями до отказа.

Редактор, как и дизайнер, — не художник. Он оказывает услуги

За четыре года ты вырос с копирайтера без опыта до главреда и директора по маркетингу. Что больше всего помогло твоему карьерному росту?

Я старался сразу применять полученные знания в работе. Узнавал что-то новое про редактуру — использовал тут же в текстах, сам верстал и обновлял сайт медцентра. У меня было желание догнать и перегнать других редакторов. Я ведь поздно стартовал в профессии — в 27 лет, многие в этом возрасте уже становятся руководителями. Поэтому поставил цель за несколько лет стать хорошим специалистом и освоить как можно больше навыков.

Как ты сейчас совмещаешь две роли — главного редактора и директора по маркетингу?

Сейчас моё основное направление работы — менеджмент и маркетинг. Но я сознательно оставил за собой роль главного редактора. Хочу знать, чем заняты авторы. Согласовываю темы статей и постов, запускаю новые рубрики, читаю все тексты перед публикацией на сайте и в соцсетях, составляю с командой контент-план. Отвечаю полностью за посадочные страницы: начиная от логики и структуры и заканчивая анализом трафика. Это помогает держать себя в форме и не терять навыки.

В прошлом году ты отучился в Школе руководителей. Зачем идти в Школу бюро второй раз?

Чтобы освежить знания. Не питал иллюзий, что после Школы руководителей сразу стану более эффективным менеджером. Блоки лекций там примерно такие же, как в Школе редакторов. Из принципиально нового — аналитика и маркетинг. Но я вспомнил и повторил важные для себя вещи.

Как устроена работа в твоей команде? Какими инструментами ты пользуешься для управления процессами?

Прежде чем говорить об инструментах управления, нужно подняться на уровень выше и ответить на вопрос: от чего зависит их выбор? От задач, ресурсов, особенностей бизнеса и от личных компетенций руководителя. Если сравнивать нишевую компанию с небольшим штатом и огромную организацию, у них будет совершенно разный инструментарий. Нет одного волшебного решения, которое будет одинаково хорошо работать для всех. Поэтому глупо тыкать пальцем в небо и перенимать бездумно чужие инструменты.

В нашей команде довольно простая система организации и управления. Работаем в таск-трекере «Kaiten». Раз в месяц все собираемся и решаем, какой объём работ мы должны сделать, обсуждаем новые идеи. Эти предложения заносятся в бэклог. Из него мы отбираем актуальные и начинаем работать над ними.

Отдельно мы фиксируем ежедневные и еженедельные задачи. Каждый день нужно проверять статистику рекламного кабинета медцентра, а раз в неделю — эффективность рекламных кампаний. Смотрим, сколько стоит один лид и укладываемся ли мы в желаемые цифры по бюджету.

Каждый понедельник на планёрке мы отслеживаем, как выполняются задачи и что нужно сделать в первую очередь, чтобы выполнить месячный план. В пятницу сотрудники отправляют мне письменные отчёты.

Я не занимаюсь микроменеджментом, не слежу за тем, чтобы каждый высиживал за компьютером рабочие часы. У нас ресурсный подход: выполнил задачу — свободен. Днём ребята — редактор, копирайтеры, маркетологи, СММ-менеджер, дизайнеры — на связи, но им не нужно отвечать на сообщения сразу же. Единственный, кто всегда должен быть в постоянном доступе, — наш разработчик. Он следит за сайтом медцентра.

У нас ресурсный подход: выполнил задачу — свободен

Где вы ведёте долгосрочные задачи? Тоже в Kaiten?

Для нас Kaiten с его досками — инструмент еженедельного контроля задач. Сейчас я актуализирую проектную таблицу, чтобы вести в ней проекты, которые идут несколько месяцев. А на ежедневной основе мы используем Телеграм. Там же храним в закреплённых сообщениях документы, которые нужны постоянно. Это контент-план, архив всех контент-планов, регламент написания постов, подсказки.

Документов много. У нас есть база знаний, регламент работы, отчёты отделов, собрание статей с сайта, документы по продуктам с их описанием и позиционированием. Мне нравится, что благодаря этому многие процессы стандартизированы. Это облегчает контроль за процессами и работу сотрудников: им не надо разбираться с нуля или постоянно переспрашивать коллег. Например, в регламенте специалиста по рекламе подробно расписано, что именно он должен делать в кабинете Яндекс-директа. Вплоть до того, какие настройки сотрудник меняет, — категории запросов, расписание и регион показов.

Ты писал в своём телеграм-канале о неудачном опыте найма редакторов. Какие навыки ты оцениваешь в первую очередь? Что должен уметь хороший редактор?

Уметь работать с информацией. Это базовый навык. Меня злит, когда человек претендует на то, чтобы стать редактором, но элементарно не знает, как работать с данными. Например, претенденту нужно написать статью. Я даю все необходимые сведения, рассказываю, отвечаю на вопросы, а человек пишет текст, в котором многих важных вещей нет.

Знать, что такое редакторская гигиена. Если редактор не умеет оформлять текст и даже не прочёл «Пиши, сокращай», то это несерьёзно. Я давно отказался от идеи обучать таких специалистов с нуля. При этом чтение «Пиши, сокращай» — это только первый маленький шаг, за которым должна следовать практика. Много раз видел, как люди заявляли, что изучили книгу, но не могли применить знания на деле.

Быть усердным. Редактор — это в первую очередь про прилежность и рутину. Это касается и работы, и учёбы. Когда вы берёте книгу — и читаете, вникаете, перечитываете, пишете конспекты. Скучно, хочется отвлечься, но надо перетерпеть и работать дальше.

Легко находить общий язык с коллегами, экспертами и клиентами. Недавно объяснял редактору-стажёру: «Тексты — это только 20−30% твоей работы. Остальное — коммуникации. Ты будешь интервьюировать экспертов, постоянно общаться с верстальщиками, дизайнерами, маркетологами. К тебе, как к редактору, будут приходить с вопросами коллеги. И со всеми нужно суметь выстроить хорошие рабочие отношения». Даже если редактор очень крутой, но не умеет общаться с людьми и не уважает коллег и клиентов, никто не будет с ним работать.

Насколько важно редактору ориентироваться в других сферах — маркетинге, менеджменте?

Когда руководитель глубоко разбирается в том, чем занимаются его сотрудники, он управляет командой намного эффективнее. Как это примерно работает:

1. Я оцениваю, сколько времени занимает задача.
2. Определяю, насколько она сложна.
3. Представляю образ результата.

Отталкиваясь от этого, я могу поставить адекватный дедлайн, помочь советом, если что-то не получается. При этом важно исходить из понимания стратегии бизнеса: насколько задача уместна и какую пользу она приносит.

Если говорить конкретно про маркетинг и тексты: маркетинг помогает понять, для кого вы пишете и что нужно сделать, чтобы люди купили продукт или услугу. Без этого получится текст в вакууме. Он будет оторван от жизни и не принесёт пользы ни читателям, ни компании.

Какие книги и курсы помогли тебе разобраться в маркетинге? С чего ты начинал?

Вначале прочитал книги Филипа Котлера «Основы маркетинга», Нила Рекхэма «СПИН-продажи», прошёл курс Аси Челован на Skill Cup. Это помогло перейти с уровня «я занимаюсь только текстами» к пониманию, как продавать и продвигать продукты.

Не все проблемы можно решить с помощью текстов, часто бывают нужны другие инструменты. Недавно я консультировал компанию, которая хотела создать редакцию и писать много-много текстов для своего сайта.

Редактор без знания маркетинга сказал бы: да, давайте наберём людей и напишем побольше текстов. Важно было понять, зачем им редакция, как идут продажи, что с сайтом и горячим трафиком. Оказалось, что им пока нужно не редакцию создавать, а доработать маркетинговую стратегию, привести в порядок сайт с посадочными страницами, настроить нормально рекламу.

В компаниях, как в сложных и больших системах, всё взаимосвязано. Можно писать крутые тексты, быть лучшими в маркетинге, но если у вас не работает нормально отдел продаж — результатов не будет.

Как ты можешь влиять на работу отдела продаж? Как это устроено в твоей компании?

Мне нравится общаться с менеджерами по продажам. Периодически слушаю их звонки и читаю переписки с клиентами, дорабатываю скрипты, пишу тексты. Вместе мы придумываем акции и программы лояльности.

Ещё совместно с отделом продаж мы анализируем дашборд финансовых показателей. Рассматриваем план продаж по неделям и месяцам, оценивая процент его выполнения. Проверяем статистику по лидам: как много конвертировалось в продажи, сколько пришло через СЕО, контекстную рекламу и соцсети, а также сколько было горячих, тёплых и холодных лидов. Внимательно отслеживаем динамику и сопоставляем с нашими маркетинговыми кампаниями: что оказалось эффективным, а что — не очень.

Ты мог представить шесть лет назад, где и кем сейчас будешь работать?

Я сказал бы, что это фантастика. В 2018 у меня ничего не было. Жил у сестры, купил для работы самый дешёвый компьютер в кредит. От уныния спасал только безудержный оптимизм. Думаю, он и помог мне тогда двигаться дальше.

Синдром самозванца (феномен самозванца) — состояние, когда человек отрицает свои достижения и считает их случайным везением. Он твёрдо убеждён, что ему не хватает компетентности, и боится разоблачения. Подобные мысли возникают не только у начинающих редакторов, но и у профессионалов с большим опытом.

Нужно ли бороться с синдромом самозванца или лучше использовать его для мотивации? Студенты и выпускники Школы редакторов рассказывают, как они научились двигаться вперёд и преодолевать внутренние сомнения. Также мы взяли комментарий по теме у Максима Ильяхова и у психоаналитика Владимира Гречко.

Студенты 20-го потока Школы редакторов

Екатерина Фадина, литературный редактор

Как у тебя проявляется синдром самозванца?

Ох, это такая неприятная штука. Из-за него я везде чувствую себя лишним или слабым элементом. На работе оглядываюсь и думаю: «Никто не знает, что я случайно сюда попала. Я не достойна этого места, этих людей, этих задач…» Но если подумать объективно, случайностей не было.

Где ты сейчас работаешь?

Я литературный редактор в издательстве крупной открыточной компании. Пишу и редактирую тексты, придумываю слоганы, шутки, названия, иногда даже стихи сочиняю. На работу попала по классическому сценарию: hh.ru, тестовое задание, собеседование. Была в шоке, что меня взяли, потому что до этого я 10 лет провела в декрете с тремя дочками. Казалось, что это случайно получилось — например, не было других соискателей.

Синдром самозванца мешает или мотивирует становиться лучше?

Мешает. Я будто раздваиваюсь: первая часть тянет вперёд, а вторая говорит: «Тебе там не место! Посмотри вокруг — кто ты и кто они. Английский она учит… Редактором работает… Смешно! Ты же полный ноль». С возрастом учишься игнорировать этот голос, но он есть и никуда не уходит. Если бы не он, я бы гораздо раньше получила образование, смелее бы опиралась на свои интересы и развивала их.

Я долго мечтала учиться в Школе бюро, но синдром самозванца останавливал: «Кто ты вообще такая, чтобы учиться у Горбунова и Ильяхова? Какая чушь. Иди лучше учись запятые правильно расставлять!» Я терпела 7 лет. И вот я тут, потому что послала в задницу этот внутренний голос. Хочу и буду.

Как ты поняла, что это именно синдром самозванца, а не просто неуверенность из-за реальной нехватки навыков?

На работе я постоянно получаю положительную обратную связь. Умом я понимаю, что меня хвалят, но принимаю это за снисхождение. Кажется, что меня утешают. Если самооценка неадекватная, похвала не помогает.

Что помогает бороться с синдромом самозванца?

Больше всего помогли сессии с психологом. Я научилась задавать правильные вопросы. Спрашиваю себя: «Это жизненно важно?» Если нет, то и переживать так сильно не стоит.

Ещё один полезный приём — сбрасывать важность. Например, шеф подкидывает незапланированные задачи, а я понимаю, что не успею сделать в срок. Опускается голова, колени подкашиваются. В этот момент надо резко взять себя в руки и послать всё к чёрту — ситуация не смертельная!

Сможешь выполнить — бери и делай. Точно не успеешь или сильно пострадает качество? Скажи прямо и не жуй сопли. Надо проявить немного жёсткости к себе.

Послала в задницу этот внутренний голос. Хочу и буду

Что изменилось в работе и жизни, когда ты научилась справляться с синдромом самозванца?

Я стала смелее. Осознала, что мы все плывём в одной лодке. На работе у каждого есть сильные и слабые стороны. А главное — никто не лучше и не хуже остальных. Когда я говорю себе это, справляться становится легче.

Ирина Евсеева, копирайтер-фрилансер

Как ты поняла, что у тебя синдром самозванца?

В прошлом я работала casino host на круизном судне, а в отпусках между контрактами пробовала писать тексты на бирже. Потом грянула пандемия, и копирайтинг на фрилансе превратился в основную работу. Именно тогда я осознала глубину проблемы. Я сама устанавливала цену, и заработок превратился в копейки. Повысить ставку мешала самооценка: «Никто не согласится платить больше за моё время и силы».

Потом я перешла с копеечных бирж на Kwork. Это тоже биржа, но её минимальная ставка была раз в 10 больше, чем я получала раньше. Заказчики не исчезли, и я поняла, что зря себя третировала.

Прошлым летом меня пригласили писать статьи для Авто.ру. Я волновалась: «Неужели мне будут столько платить за тексты, вдруг ничего не получится?» В итоге оказалось, что отлично справляюсь.

Почему ты решила учиться в Школе редакторов? Это попытка получить формальное подтверждение профессионализма?

Абсолютно точно нет. До поступления я прочитала всё про Школу редакторов и знала, что «формальную бумажку» никто не гарантирует. Я не получу сертификат, если пройду на вторую или третью ступень, но не буду учиться дальше.

Мой путь в школу выглядел так. Два года назад среди моих заказчиков царил мусорный культ «особенных формул», которые якобы воздействовали на читателей и помогали повышать продажи. Приходилось вникать, слушать мутные вебинары про эти «формулы». Меня спасло то, что я случайно наткнулась на книжку «Пиши, сокращай» Максима Ильяхова и узнала, что такое инфостиль. Это была новая и хорошо систематизированная информация, вся в одной книге.

Я прочитала «Пиши, сокращай» и подписалась на ютуб-канал Максима Ильяхова. Через полгода созрела на курсы: «Текст и деньги», «Сильный текст в соцсетях» на Skill Cup. На курсах узнала про Школу редакторов и поняла, что туда-то мне и надо.

Когда в 21 год я заработала первый миллион, считала, что мне «просто повезло»

Что помогает тебе преодолеть синдром самозванца?

Практика называется «позитивный дневник». В тяжёлый период я завела отдельную тетрадь и каждый вечер писала три предложения: за что я сегодня благодарна, что сегодня было самое лучшее и почему я молодец. Над последним пунктом долго сидела и не знала, что написать. Не хватало навыка признавать свои достижения. Но примерно через месяц я начала свободно думать в этом направлении. Сама себе говорила в течение дня: «Оладьи пожарила, они не пригорели, я молодец!»

Анастасия Алексеева, копирайтер и редактор

Как выглядит твой синдром самозванца?

Когда появляются новые возможности, начинается мучительная внутренняя борьба: «Кто я вообще такая, да они меня выгонят, будут просто ржать над моей работой или резюме».

На эмоциональном уровне это выматывает. Иногда я даже не пытаюсь что-то сделать.

Почему ты думаешь, что это синдром самозванца, а не здравая оценка собственных возможностей?

Я вижу оценки других людей, положительную обратную связь. Они говорят: «У тебя классно получилось!» А я отвечаю: «Нет-нет, вам просто кажется».

Наглядный пример — конкурс на бесплатное место в Школе редакторов. Нужно было сделать плакаты для ТСЖ, закреплённое сообщение в домовые чаты и сценарий для чат-бота. Когда я отправила задание, целый день была в истерике. Думала, что моя работа настолько ужасно оформлена, что её никто даже смотреть не будет. Я Фигму видела третий раз в жизни, что хорошего могло получиться?

Когда я узнала, что выиграла бесплатное место, то сразу обесценила результат. У меня были дополнительные баллы за подготовительные курсы, поэтому в сумме я набрала немного больше, чем другая участница. «С подготовительными курсами любой дурак сможет победить», — думала я.

Бумажка у меня уже есть. Я прошла двухгодичный курс «Литератор» в Институте культурных программ. В основном этот курс посвящён художественной литературе, но он многое мне дал в плане работы с текстами.

Ещё у меня была завиральная идея идти на филфак, но Школа бюро оказалась более адекватным решением. Я с каждой новой неделей получаю знания, которые мне реально нужны.

Мешает ли синдром самозванца работе?

Из-за него я откладываю задачи, которые кажутся сложными. На работе иногда приходится писать сценарии для Ютуба, и всегда происходит одна и та же история. Я откладываю задачу на самый последний момент, потом пишу в истеричном состоянии и отдаю сыроватую работу. Можно было бы сделать лучше.

Нужен заряд здоровой злости

Что помогает тебе бороться с синдромом самозванца?

Длительная психотерапия. Я стала более адекватной и уверенной, больше не пытаюсь заслужить одобрение. Нельзя сказать, что я избавилась от синдрома самозванца полностью, но он больше не парализует. Я по-прежнему мучаюсь и сомневаюсь, но действую. Говорю себе: «Ну и пусть они будут надо мной ржать. Ну и пожалуйста. А я всё равно возьму и сделаю. Сделаю просто назло». Для этого нужен заряд здоровой злости.

Что изменилось, когда ты научилась справляться с этой проблемой?

Очень многое. Например, осенью 2023 года я поставила себе цель — зарабатывать 100 тысяч рублей. Стала искать вакансии не ниже этой планки, а потом договорилась о более высокой зарплате на своей нынешней работе. Раньше я бы не смогла так сделать, потому что была уверена: больше мне не дадут.

Выпускники

Татьяна Шадрина — экс-главред школы онлайн-фитнеса Sekta, выпускница 10-го потока

Как ты поняла, что у тебя синдром самозванца, а не просто нехватка навыков?

Я работаю редактором с 2013 года и точно знаю, что навыков у меня достаточно. В моём резюме прописаны достижения на каждом рабочем месте: выстроила редакционные процессы, написала редполитику, запустила с нуля онлайн-журнал. Но неуверенность в себе как в профессионале всё равно возникает, когда появляются новые задачи.

Когда надо откликнуться на вакансию, кажется, что сфера слишком сложная, и я никогда в ней не разберусь. Но на самом деле это не так. До «Секты» я работала редактором в медицинской сфере — пластической хирургии, косметологии. Приходилось разбираться в разном: как работает аппарат LPG, какая нужна длина волны, чтобы лазер достиг нужных слоёв кожи, какая информация реально нужна о каждом оборудовании, какие виды имплантатов есть и как проводятся пластические операции.

В «Секте» я тоже научилась многому. Например, отличать качественные исследования от некачественных, подавать научную информацию так, чтобы не переврать результаты исследований и чтобы люди её поняли и смогли применять в жизни. Научилась запускать медиа, видеть продукт глазами пользователя, глубоко разбираться в задачах и делать их так, чтобы не приходилось переделывать. Вопросы — мои лучшие друзья. А, ну и в деталях знаю всё про ЗОЖ.

Случалось, что в компании я приходила на должности, которых до меня не было. Приходилось выстраивать процессы с нуля. Поэтому я знаю, что смогу это сделать на новом месте. Но сначала нужно одолеть внутреннего червячка, который говорит: «Ты не сможешь, это слишком сложно».

Синдром самозванца тебя ограничивает или мотивирует расти над собой?

Зависит от обстоятельств. Иногда он сподвигает меня глубже изучить тему, найти дополнительную информацию. Но чаще всего синдром самозванца проявляется, когда я берусь за новые задачи или стремлюсь к большим переменам, которые привлекают и пугают одновременно. В такие моменты это скорее стопор.

Например, я больше двух лет не просила повышения зарплаты. Мне казалось, что я не имею на это права, потому что после рождения ребёнка ушла из офиса на удалёнку и убрала неактуальные задачи. В тот период я прокачала тайм-менеджмент и работала намного эффективнее: делала за 2−3 часа то, на что раньше уходил целый рабочий день. То есть я выполняла все задачи, мне давали новые, но я не просила повысить зарплату, потому что по часам выходило мало.

Что помогает тебе преодолеть синдром самозванца?

В Школе редакторов я получила важный опыт, который помог побороть профессиональные комплексы. На работе всегда приходится учитывать мнение начальника или заказчика, даже если он в чём-то не прав. На второй ступени Школы редакторов нужно было учитывать только задачу и решать её самостоятельно. Оказалось, я умею понимать и решать задачи, добиваться нужных целей. За практические задания я получала высокие баллы и часто была в топе рейтинга.

Ещё у меня есть упражнение от психолога. Когда проявляется синдром самозванца, надо представить червячка, который сидит рядом и озвучивает внутренние сомнения: «Ты ни на что не способна, ты не справишься». Потом добавить детали — какого он размера и цвета, где сидит, чьим голосом говорит. Нужно отделить эту субличность и сказать себе, что это не я. Это кто-то извне пытается мне внушить, что я ни на что не способна. Когда червяк начинает говорить, нужно его буквально смахнуть с того места, где он сидит. А потом завалить фактами, доказать самой себе, что он не прав.

Факты собраны в моём резюме — что именно я сделала в каждой компании и с каким результатом. Сразу видно, что я могу и умею, и это помогает побороть неуверенность в собственном профессионализме.

Нужно одолеть внутреннего червячка, который говорит: «Ты не сможешь, это слишком сложно»

Ты справилась с синдромом самозванца или ещё нет?

Он перестал отравлять мне жизнь как раньше, но думаю, что скоро червяк снова появится. Недавно я уволилась из «Секты», потому что со студенчества ни разу не была без работы. Захотелось почувствовать, как это. Пока отдыхаю и занимаюсь чем хочется. Через месяц начну откликаться на вакансии и ходить на собеседования, а я 9 лет этого не делала. Придётся опять вести разговоры с червячком и преодолевать неуверенность в себе.

Что бы ты посоветовала студентам Школы редакторов?

Если задача кажется слишком сложной, постарайтесь не паниковать. Сначала разберитесь, изучите информацию из разных источников. Посмотрите, как делают другие, послушайте разборы Максима Ильяхова. Потом придумайте свою идею и получите обратную связь. Если комментарии огорчат вас, посмотрите на них под другим углом: вам подсказывают, что можно улучшить. А ещё не бойтесь задавать вопросы, даже если они кажутся вам глупыми.

Лена Новосёлова — главред в ИТ-компании Ispmanager и B2B-издании Chinalogist.ru, выпускница 16-го потока

Расскажи о синдроме самозванца в твоей жизни.

Обычно синдромом самозванца называют чувство «я какой-то ненастоящий специалист и меня сейчас разоблачат». У меня синдром самозванца проявляется по-другому — я соглашаюсь на вообще-то неприемлемые условия. Например, на предложение написать текст даже с конъюнктивитом — это когда глаза болят от малейшего света и слёзы градом. Я написала.

Как будто я боялась, что в мире нет адекватных людей и проектов, где не нужно погибать и соглашалась «жрать говно» — это теперь мой любимый совет Артёма Горбунова.

В каждом человеке должна быть здоровая злость, которая не даёт ему мириться с фигнёй. А при синдроме самозванца этой злости просто нет.

Для тебя синдром самозванца — это ограничение или мотивация стать лучше?

Если профессиональный рост — это делать что-то крутое, то с синдромом самозванца вырасти невозможно. Сначала нужно научиться работать с командой. Для моего самозванца — это не ссать говорить «нет» и смело запрашивать ресурсы. Для крутого проекта нужна команда.

Пример. В прошлом году я участвовала в конкурсе кейсов Максима Ильяхова — в «Выставке достижений редакционного хозяйства». Заняла 20-е место из 40 — наверное, неплохо для первого кейса. Но я увидела, что верхние места рейтинга заняли команды. У них было время — некоторые пилили проекты по году, были дизайнеры, редакторы, исследователи. Сделать масштабный проект на коленке невозможно. Я пыталась 🙂

Что тебе помогает бороться с синдромом самозванца?

Финансовая независимость — я стараюсь брать несколько проектов. Благодаря этому я не боюсь не соглашаться. Например, могу прямо сказать: «Ребят, я не смогу вам помочь, пока у нас нет данных об аудитории. Нужно понять, кто наши читатели, давайте вместе разберёмся сначала с этим». Раньше так не могла — старалась соответствовать ожиданиям, даже если они нереалистичны примерно полностью.

Я уверена, что не останусь без работы. На рынке голод: бизнесу нужны редакторы, которые не текстики пишут, а делают что-то для бизнеса. Нужно — привлекают лидов, пора — создают комьюнити или качают HR-бренд. Цели бизнеса всегда конкретные и измеримые. У меня есть кейсы с цифрами, это очень лечит синдром самозванца.

А ещё мне помогает контролировать синдром самозванца понимание, какие у меня есть личные цели. Я знаю, чего хочу достичь в профессии и не пытаюсь быть для всех хорошей. А если работать ради похвалы от заказчика или начальника, синдром самозванца победить невозможно.

И последнее — совет от психолога лично мне. Не нужно ждать от себя великолепия. Достаточно просто сделать лучше, чем было. Это помогает мне работать, расти и не выгорать.

Что поменялось в твоей жизни, когда ты научилась справляться с синдромом самозванца?

Я осталась ровно такой же, какой закончила Школу редакторов год назад, с теми же личными и профессиональными качествами — ну разве что использовала знания на практике. Но ситуация полностью изменилась, когда я научилась не соглашаться «жрать говно». Я работаю с классными проектами, у меня есть команда и свобода действий. Мне не предлагают угадать, что не так — я не шучу, были такие ситуации раньше: «Ты должна догадаться, какие вопросы возникнут к тексту у эксперта и ответить на них сама». И ещё что мне кажется очень ценным — я нашла команды, где можно легко обсуждать что-то, что не нравится и задавать прямые вопросы.

Достаточно просто сделать лучше, чем было

Что бы ты посоветовала студентам школы, которые сейчас учатся?

Искать обратную связь от профессионального сообщества и не бояться не уметь что-то делать. Недавно я первый раз написала вакансию и отнесла её в закрытый чат главредов. Ирина Ильяхова дала очень честную обратную связь — совсем нелестную. Да, это было неприятно. Но я понимаю ценность обратной связи Ирины и поэтому — вполне переносимо. Я поняла, что было не так, переписала вакансию и благодаря ей нашла ровно того человека в команду, которого искала. Редактор так сказала на собеседовании — откликнулась из-за того, как написана вакансия.

Максим Волков — редактор в «Т-Банке», экс-главред журнала «Кто студент», выпускник 15-го потока

Как ты думаешь, синдром самозванца ограничивает или мотивирует стать лучше?

Мне кажется, оба тезиса верные. С одной стороны, синдром самозванца помогает получить результат лучше, с другой — постоянные сомнения отнимают время.

Результат получается лучше из-за того, что я постоянно чувствую себя не в своей тарелке. Это заставляет тщательнее разбираться в задаче, задавать больше вопросов, глубже копать. Я как будто всегда жду подвоха и стараюсь везде подстелить соломку.

Сомнения же, наоборот, отнимают время и силы. Иногда я долго не могу принять простое решение, поэтому остальные задачи простаивают. Например: сделать перечисление списком или поставить несколько абзацев с жирным заголовком в подбор. Сомнения затягивают и отнимают много энергии, хотя такие нюансы — не главное в тексте. Гораздо важнее задача текста, наша цель и контекст, в котором его прочтут.

Появилась ли уверенность в своих силах после выпуска из Школы редакторов?

Сначала стало хуже. Школа редакторов породила ещё больше сомнений, потому что я понял, что не знаю ничего. К тому же в каждой дисциплине есть нюансы, о которых можно узнать только на практике. Например, все студенты знают про Джима Кэмпа и его принципы, но знание теории и использование её в разговоре — очень разные по сложности действия.

Затем стало попроще, потому что в реальной работе не нужны все знания из школы. Сейчас из 100% школьных знаний я использую примерно 30%. Остальные просто есть и не используются. Но весь этот багаж знаний здорово придаёт уверенности и помогает аргументированно критиковать или предлагать изменения. То есть не просто «давай поставим картинку справа от текста», а «если поставим картинку слева, заголовок и начало текста съедут по горизонтали, давай лучше поставим картинку справа».

Как ты борешься с синдромом самозванца?

У меня тут всё сложно, и я не поборол этот синдром до конца. Когда на почту прилетают уведомления с правками шеф-редактора, внутри начинает закручиваться воронка сомнений.

В такие моменты я стараюсь вспомнить свои прошлые успехи. Вот что мне помогает накопить такие воспоминания и потом меньше сомневаться в себе:

1. Хвалить себя. Почти в каждой работе можно найти удачный ход, необычное решение, классный пример. Обнять себя за удачный вопрос на переговорах. Вот такие штуки важно подмечать и хвалить себя за них.
2. Замечать свой прогресс. Хороший признак, если вы открыли свой древний текст и видите, что в нём можно сделать лучше. Или раньше вы стеснялись задать вопрос на встрече, а сейчас удалось. Или год назад вы работали в другой сфере, а сейчас редактор в крупной компании. Сразу хочется улыбнуться и похвалить себя за то, что смог.

Ещё здорово получать похвалу от других. Но на это нельзя повлиять, поэтому я не стал выносить это в отдельный пункт. Например, иногда мой шеф-редактор благодарит за скорость, удачное решение или переговоры с заказчиком. Особенно клёво, когда это решение идёт дальше в команду, в чаты. Сразу думаю: «А я не такой лошара, как мне казалось».

Пусть о том, что вы не подходите, скажет заказчик

Что бы ты посоветовал студентам Школы редакторов?

Я думаю, для начала надо принять, что у вас синдром самозванца. Затем разобраться, что это такое и как с этим жить. Просто помните, что вас периодически будет накрывать, и придётся предпринимать шаги, чтобы выйти из этого состояния.

Главное — действовать и не сдаваться. Даже если ваш документ весь зелёный от правок. Даже если не получается договориться или кажется, что вы вообще ничего не умеете. Пусть о том, что вы не подходите, скажет заказчик. Ваша задача — искренне попытаться ему помочь. Если не получится, вы будете знать, что сделали всё возможное.

Комментарий Максима Ильяхова

Возьмёте ли вы на работу человека с хорошим резюме, если на собеседовании он держится неуверенно?

Уверенность и харизма нужны для управляющих должностей, таких как ответсек (ответственный секретарь редакции) или шеф-редактор. Если нужно сидеть за компьютером и работать с текстами, мне не важно, как человек держится. Я буду смотреть на работы в портфолио. Иногда их даже читать не нужно, чтобы увидеть уровень развития редактора. Достаточно посмотреть, как он оформил гугл-документ: какие шрифты, какие отступы, где пробелы.

Вы сами сталкивались с синдромом самозванца в начале карьеры?

Нет. У меня с детства была другая стратегия: «лажать на кураже». Я довольно рано понял, что лучше сделать и облажаться, чем не сделать. Окружающие либо деликатно промолчат в этот момент, либо вообще не поймут, что это лажа. Бонусы многократно превышают потенциальный риск. Надо везде лезть как можно активнее, как можно бодрее. Даже если вы пока не очень разбираетесь в теме, постарайтесь разобраться.

Смелость гораздо важнее компетентности, когда вы только входите в профессию. А когда станете опытным редактором, и в ваше издание будут вкладывать 10 миллионов рублей в год, «лажать на кураже» уже не получится. Ответственность будет намного больше.

Смелость гораздо важнее компетентности, когда вы только входите в профессию

Комментарий психоаналитика Владимира Гречко

Что такое синдром самозванца?

Это состояние, когда человек не может нащупать внутри опору, несмотря на внешние достижения. Есть знания и опыт, но нет того, кто может опереться на них. Внутри только сомнение и тревога, неадекватная самооценка, идеалистические представления о себе и о мире. Кажется, что мир требует совершенства.

Можно ли обнаружить синдром самозванца без помощи психолога?

Да, можно. Для этого надо обратить внимание на внешнюю среду. Если начальство, коллеги и преподаватели говорят, что с вами всё хорошо, то, скорее всего, так и есть. Задайте себе вопрос: «Умею ли я принимать похвалу?» Если вы её отрицаете и обесцениваете, это повод задуматься.

В чём причина синдрома самозванца?

Глубинные причины могут быть разные: от недополученной родительской любви до нежелания менять свою жизнь. Корни могут идти из детства, когда родители постоянно критиковали и требовали отличные оценки. Нередко причиной становится эмоциональное насилие со стороны неадекватного начальника.

Так или иначе, человек теряет контакт с собственными агрессивными импульсами. Любое активное действие — это агрессия в некотором смысле. Чтобы себя реализовать, нужно дать себе право сказать: «Я существую, я есть». Это значит, стать видимым и уязвимым. Человеку кажется, что если он заявит о себе в профессии, то сразу станет мишенью для насмешек и нападок.

Нужно дать себе право сказать: «Я существую, я есть»

Как уменьшить проявления синдрома самозванца?

Есть несколько упражнений:

1. Исследуйте страхи. Подробно пропишите на листе бумаги, чего именно вы боитесь. Какой может быть наихудший результат, и как он повлияет на вашу жизнь. Возможно, написанное вас рассмешит: «Я не получу эту работу и останусь работать на старой». «Я не выиграю в конкурсе». Стоит ли так переживать?
2. Запишите свои представления об успехе. Вообразите, что вы уже работаете на должности, которая вас пугает. Как поменялась ваша жизнь? В некоторых случаях синдром самозванца — способ ничего не менять.
3. Попробуйте прожить один день так, как будто бы вы — свой собственный поддерживающий родитель. Поймали себя на сомнениях? Говорите себе: «Всё получится, давай, ты всё сможешь». Сначала вы будете чувствовать сопротивление и недоверие. Но если повторять регулярно, то вскоре вы заметите изменения к лучшему.

Общая рекомендация — перестать себя презирать и ненавидеть. Постарайтесь сформировать внутри себя любящего и принимающего родителя. Нужно понять, что вы такой же простой человек, как и все вокруг, но можете быть любимым и ценным без привязки к успеху.

В этом выпуске мы упоминаем Инстаграм. Инстаграм — платформа, принадлежащая организации Meta Platforms Inc., деятельность которой запрещена на территории РФ.

Какой у тебя рабочий и образовательный бэкграунд, чем сейчас занимаешься?

Закончил Белгородскую духовную семинарию с миссионерской направленностью — бакалавр богословия. Более высоких степеней богословского образования получать не стал. Всё остальное добирал из книг.

Начинал свой путь диаконом в кафедральном соборе в Старом Осколе. Затем переехал и служил в Магадане. Там пять лет руководил пресс-службой Магаданской православной епархии. Писал пресс-релизы, вёл сайт епархии. Работал с журналистами «ВГТРК». Совместно с ними писал тексты для репортажей на церковную тему.

Затем вернулся в Старый Оскол, служил в храме и был директором информационного центра «Православное Осколье». Совместно с главным редактором и журналистами снимали фильмы о старых православных храмах, издавали бумажную и электронную газету. В газете публиковалась церковная публицистика, церковные и городские новости.

Кроме основных служебных задач, участвовал в съёмках передачи «Завет» на телеканале «СПАС».

Сейчас работаю редактором в VK Tech, описываю сервисы. Ещё я амбассадор «Писца-транскрибатора», это сервис для перевода аудио и видео файлов в текст. Пишу для них SEO–статьи и даю ТЗ другим авторам.

Пишу SEO-статьи о гаджетах, технологиях, маркетинге для креативного агентства «Рыба».

Я готов писать на сложные темы, за которые мало кто берётся. Не слишком нравится писать про технику, но нравится писать про процессы в бизнесе и управлении — например, про канбан, эджайл, скрам. Поэтому ещё писал для Кайтена. Это сервис визуального управления проектами.

Закончил первую ступень Школы редакторов. Перешел на вторую, но пришлось уйти. Мне нужно было начать работать, потому что мог остаться без денег. Поэтому после первой ступени сразу пошёл на «Стажировку» в «Рыбу».

С чего начался твой путь в редактуре для ИТ?

Первый мой хардкорный текст — интервью с автором канала «Умный копирайтинг» Никитой Кустовым. Написал первую ВиСишку для «Рыбы» о том, как анализировать каналы для рекламы в Телеге. Тема была для меня незнакома: какие-то метрики, площадки и прочие штуки. Это текст, с которого я «въехал» в ИТ-редактуру.

Какие знания нужны, чтобы стать редактором на церковную тематику?

Кто с каким образованием пришёл, тот с тем и работает. В нашем СМИ работало несколько журналистов с журналистским образованием. Были сотрудники без корочки. У пишущих священников образование семинарское. Поэтому для того, чтобы писать на церковную тематику, заканчивать специальный факультет не нужно.

Можно даже стать церковным редактором и ничего не знать о православии, но будет неинтересно. Бывают разные ситуации. Например, если человеку неинтересна православная культура, то и писать про это будет неинтересно.

Ещё пример, когда человек верующий и ещё без опыта церковной жизни. Он хочет духовно развиваться и становится церковным редактором. Такое возможно, но гонорары у церковных редакторов и журналистов значительно ниже, чем в айтишке — особенно если вы работаете не в московском издании. Сами знания не так важны. Если редактору не хватает понимания тематики, то у него есть грамотные священники, с которыми он советуется.

Здорово, если у редактора и религиозное, и светское образование. Например, семинарское и филологическое. Это поможет писать адекватный текст, который будут читать. У меня есть знакомые с таким образованием.

Для кого пишет церковный редактор?

Основная аудитория в провинциальном церковном СМИ — прихожане собора среднего и пожилого возраста. Молодой религиозной аудитории интереснее читать блоги авторитетных авторов и священников. Например, у нас в Старом Осколе есть батюшки, которые интересно и харизматично рассказывают про веру в соцсетях. На их аккаунты подписаны по 60 тысяч человек.

Про что пишет церковный редактор?

Прихожане читают разный контент.

Расписание событий в приходе. Когда будет концерт или праздник. У нас в городе социально активные приходы, которые помогают инвалидам и детям-сиротам. Про все мероприятия люди хотят знать, чтобы поучаствовать.

Фоточки со службы. Бывает, что люди хоть и были на службе, но хотят посмотреть фото и видео с неё. Возможно, потому что они там были и хотят порадоваться, как всё было красиво украшено цветочками.

Раньше местные СМИ репостили известных спикеров и священников. Сейчас репосты неинтересны, потому что всё доступно в сети. Люди ждут контент про свой приход и свой город, статьи от местных знакомых батюшек.

Обучающие статьи. Чаще всего это делают в православных изданиях. Вот примеры:

• «Как молиться перед едой и после неё?» — статья православного журнала «Фома»;
• «Как бороться с детской ленью?»— статья портала «Православное Осколье».

Кто принимает решения и как происходит согласование работы?

Обычно в приходских СМИ ставит задачи и всё согласовывает настоятель храма. В Старом Осколе настоятелем храма был митрополит. Поскольку это кафедральный собор, то у митрополита есть заместитель, который называется благочинный собора. С ним всё и согласовывается.

Процесс согласования везде разный. У нас была разумная свобода и доверие. Был главный редактор, с которым мы согласовывали ключевые тексты. Главред один раз посмотрел, что всё соответствует стандартам, и с тех пор доверял мне. Поэтому я не сверял с ним все тексты каждого номера.

Есть в церковных текстах особые правила написания?

В церковной орфографии есть особенности. Всегда пишем с заглавной буквы имена Божии, имена Богородицы, местоимения в адрес священных персонажей и предметов. Про них нельзя говорить фамильярно или неуважительно.

Нужно благоговейно относиться к тексту. Если пережестить с тон-оф-войсом — читатель не поймёт. Мы иногда жестили, но не сильно, старались и современные темы поднимать. Я записывал на Ютубе интервью «О вере, людях и трендах». Иногда задавал батюшкам неудобные вопросы. Например, говорили про доходы священников или почему свечи в церкви продаются за деньги.

Ещё в религиозной жизни и религиозных текстах важна искренность. Малейшую неискренность люди считывают и отворачиваются.

Использовал ли ChatGPT в церковной редактуре?

Не знаю, где в церкви он может понадобиться. Может, расписание генерировать, но пока не знаю, как это реализовать.

Я сам ещё не понимаю, как им пользоваться. У меня была задача: сделать рерайты статей для одной площадки. Надо было быстро, поэтому попросили сделать с помощью ChatGPT. Я начал рерайтить этой нейросетью. Пробовал много раз, и всегда текст получался мусорный: твёрдый ноль по «Главреду» и стиль провинциальной журналистики 90-х. В итоге сам переписал текст.

Почему решил сменить сферу и начать писать для ИТ?

Начну с того, что я не сменил религию и не разочаровался в христианстве. У священнослужителя есть список причин, по которым он не может продолжать служить.

В 2021 году от меня ушла жена: полюбила другого человека. После этого я вступил в новые отношения. До того, как я в них вступил, у меня был выбор: никогда не иметь отношений или уйти за штат, то есть прекратить служить вообще.

Я понял, что отсутствие отношений — это не для меня, и я хочу в них быть. Поэтому ушел из штата и со временем женился. У меня замечательная жена. Она фотограф.

Пошёл учиться редактуре в Школу редакторов. В один момент понял, что мне некогда заканчивать все три ступени школы. Меня подтолкнули уйти обстоятельства жизни.

Есть священнослужители, которые всю жизнь занимаются только служением. Для таких священников уход за штат трагичен, потому что они не могут «сменить работодателя» и трудиться по своей должности в другом храме или епархии. Они полностью теряют возможность зарабатывать на жизнь тем, чем занимались всегда. Так могло произойти и со мной.

Насколько трудно дался переход в ИТ?

Тяжело было эмоционально, потому что служение — большой период моей жизни. Священнослужители — люди с немного другой планеты. У нас свой маленький мир со своими радостями и проблемами. Перешагнуть и выйти за пределы этого мира нелегко даже таким гибридным персонажам, как я.

Я много занимался дополнительными проектами, которые не были связаны напрямую со служением в храме. Поэтому переход удался.

Бывают периоды в жизни, когда все вокруг начинают рассказывать, что нужно делать — это тоже было. В этой ситуации я уехал в другой город и продолжил учиться в «Рыбе». Просто закрылся на какое-то время и не отвечал на звонки «советчиков».

Как коллеги из церковной сферы отнеслись к твоему уходу?

Отнеслись по-разному. Некоторые огорчились, другие — отнеслись с большим уважением и симпатией. Это честные и искренние люди, мы до сих пор дружим.

В чем главное различие работы в церковной и ИТ-редактуре?

Главное отличие в том, что церковное СМИ для прихода — это не про прибыль. Это больше про вложение денег в просвещение паствы. Мало кто знает, куда уходят деньги, которые люди приносят в жертву за свечи, поминальные записки. Они тратятся на зарплату журналистам, которые ведут СМИ, преподавателям воскресной школы, уборщикам и поварам в трапезной. В Старом Осколе при соборе есть ещё гимназия. Это полноценная школа, которая бесплатна для всех и содержится за счет прихожан.

Церковная редактура — это про миссию, донесение вечного и светлого людям. Когда начинаешь зарабатывать на этом, некоторые негодуют. У меня есть знакомые, которые сделали платный библейский клуб по подписке. С большим уважением отношусь к этому и знаю, что у них всё хорошо. Но некоторые негативно отзываются об этом. Ещё пример: если батюшка заводит платный блог в Boosty, то одни подпишутся, а другие могут сказать: «Ты смотри, он ещё деньги за проповедь берёт!» Каждый сам решает, что его устраивает больше.

Есть разные способы монетизации. Например, священник говорит в соцсети: «Присылайте имена, а я буду поминать на службе». Люди присылают имена, а вместе с ними — денежные пожертвования, которые идут на нужды храма.

Какие редакторские скилы помогли быстрее освоиться на новой позиции?

Бесстрашие в те моменты, когда не понимаю, куда лезу. Когда в общих чертах задача понятна, а с остальным разберёмся, погнали.

Не бояться, когда приносят много правок. Постоянно браться за новое, не боясь ошибиться, и при этом сильно вгрызаться в фактуру. Сто раз себя перепроверять и гуглить.

Ещё недавно сделал вывод, что мой КПД в работе растет. Раньше я не мог больше трёх часов писать, глаз замыливался и я не понимал, что происходит. Сейчас могу работать дольше и мне нормально. Поэтому ещё один редакторский скил — железная задница. Задница, которая долго сидит на стуле с ноутбуком.

Как ты попала в редактуру?

Я была классической мамой в декрете: не работала, воспитывала детей и в телефончике писала тексты для Инстаграма. Начала я со своего блога, так как несколько лет преподавала йогу, увлекалась эфирными маслами и травами. Уже тогда первый раз прочитала «Пиши, сокращай». Со временем появились предложения писать в соцсетях за деньги.

Первым клиентом стала доула, которая помогала мне в родах. Потом подтянулись друзья и знакомые: у кого-то был свой бизнес, а кто-то был классным специалистом и хотел рассказывать про свои услуги. Позже стали приходить компании за лендингом или сайтом.

Почему решила учиться в бюро?

Я понимала, что мне не хватает знаний в редактуре: читала книги и блоги редакторов, думала, куда пойти учиться. Часто видела в рекомендациях Школу бюро, знакомилась с редакторами, которые после школы делали успехи в профессии, читала истории в журнале «Кто студент». Но когда заходила на сайт школы, думала, что это пока не для меня.

В одну из распродаж в бюро я хотела купить подготовительные курсы, но муж меня остановил и предложил сразу идти учиться на первую ступень.

Расскажи, как попала в журнал «Кто студент»?

Первое интервью для журнала я взяла у Антона Анисимова, студента моего потока и руководителя студии диджитал-маркетинга. Он искал редактора себе в команду и написал в чат нашего потока. Мы с ним списались, работать вместе не получилось, но я предложила взять у него интервью.

Интервью прошло легко: Антон с удовольствием рассказывал об управлении студией и работе с клиентами. Статью делали вместе с главредом Ксенией Петроченковой — с ней было классно работать.

Потом я написала ещё две статьи — темы мне предложила Ксения. Для статьи «Работа в „Кто студенте“ больше, чем баллы» я пообщалась с восемью героями, которые работали в журнале. А интервью с Денисом Барашевичем — это уже полноценная часовая беседа с фокусом на личности героя.

Что посоветуешь ребятам, которые хотят писать в журнале, но идей нет?

Начните с постов в телеграм-канале журнала. Можно делать тематические подборки или карточки с советами на основе уже написанных статей. После работы с небольшими формами взяться за статью будет легче.

Обсудите с главредом возможные темы. У главреда уже может быть интересная тема и подходящий герой. Главред поможет связаться с героем и подскажет, как лучше подготовиться к интервью.

Обращайте внимание на студентов своего потока. Первый раз проще брать интервью у человека, с которым вас уже объединяет учёба. Об этом же говорит Марианна Иноземцева в статье «Работа в „Кто студенте“ больше, чем баллы». Там есть целый раздел — «О чём помнить начинающим».

Почему ты решила участвовать в конкурсе на главреда «Кто студента»?

Ещё в начале учёбы я узнала, что в школе есть возможность стать главредом журнала. Как всегда подумала, что это не про меня. Но мой главред Ксения думала по-другому. Она, как настоящий переговорщик, стала задавать мне вопросы: «А почему не хочешь? Чего боишься?». В итоге я согласилась попробовать, но шла на конкурс с мыслью, что меня всё равно не возьмут.

Заявки подали несколько человек, работу сдала только я. Тогда подумала: «Вот же подстава». Было ещё собеседование — если бы я его не прошла, то главредом бы осталась Ксения. Но жюри одобрило мою кандидатуру, и начались четыре важных месяца моей жизни.

Опиши типичный понедельник из жизни главреда?

У Стругацких есть книга «Понедельник начинается в субботу». У меня так и было: понедельник начинался если не в субботу, то в воскресенье точно. Статья выходит в понедельник в два часа дня, поэтому я старалась, чтобы к воскресенью статью уже проверил корректор.

Вечером в воскресенье я верстала статью на сайте: готовила иллюстрации, переносила текст из гугл-документа на сайт, расставляла акцентные элементы, ставила и проверяла ссылки. Работа над большой статьёй занимала два-три часа.

В понедельник, когда казалось, что всё готово, обязательно находилось, что исправить: то герой просил что-то изменить, то я косячила с оформлением. Приходилось переделывать.

Как ты строила работу с авторами?

Я старалась идти навстречу авторам, прислушивалась к их аргументам. Свои исправления тоже объясняла. Но иногда приходилось говорить, что последнее слово всё-таки за мной.

Если автор долго не выходил на связь, то я напоминала о задаче, спрашивала: «Как дела? Чем могу помочь?». Один раз автор пришёл с классной идеей для статьи, но дальше дело не пошло. Я несколько раз напомнила о статье, отправила мем, но автор пропал. Меня удивляют люди, которые пропадают, хотя я читала про похожие случаи у других главредов.

С какими ещё трудностями столкнулась?

Однажды была сложная ситуация с оформлением статьи. Мы договорились с дизайнером, что утром в понедельник будет готова обложка и фотографии для статьи. Фотографии надо было сделать в одном формате и поменять фон. Дизайнер прислал только фотографии, и, как оказалось, неправильно понял задачу. Так как я не могла ждать, то сама отредактировала фотографии и собрала обложку — к счастью, иллюстрацию для обложки заранее нарисовала дочь автора.

После этой ситуации я поняла, как важно не оставлять всё на последний день и не рассчитывать, что утром в понедельник все всё пришлют. Ещё осознала, что нужно переспрашивать у исполнителя понимание задачи и чётко проговаривать дедлайн.

Что нравилось в главредстве больше всего?

Мне всё нравилось, хотя были и трудности, как в любой работе. Когда я начинала преподавать йогу, мне казалось, что я буду всегда только кайфовать от процесса. Но это тоже была работа, и на неё тоже бывало лень идти. Зато после уроков приходило удовлетворение. Так же было и в главредстве. Я смотрела статью, видела, как много надо править, и мне не хотелось за это браться. Но потом втягивалась и получала удовольствие — и от процесса, и от общения, и от результата.

Работа над какой статьёй запомнилась больше всего?

Про все статьи остались прикольные воспоминания, не могу выделить одну.

Чтобы выложить новую статью на главной странице, надо было подвинуть остальные вниз и убрать самую старую. Я смотрела, как статьи уходят одна за одной вниз, и немного грустила: казалось, что только недавно над ними работала.

Как ты совмещала главредство, учёбу и семью?

Распределяла приоритеты. Дом не был приоритетом: было ощущение, что здесь живёт холостяк с двумя детьми: ходили по крошкам, ели размороженные наггетсы.

Оценки на второй ступени тоже были не главными. У меня был хороший рейтинг в начале второй ступени, плюс благодаря «Кто студенту» я получала в среднем один дополнительный балл в рейтинг каждую неделю. Поэтому в первую очередь я занималась журналом, а потом уже — заданиями второй ступени.

Было сложно, но интересно. Иногда я забывала про еду, похудела. Но четыре месяца в таком режиме прожить можно. Это как с новорождённым ребёнком: главное помнить, что это не навсегда.

Было ощущение, что к тебе как к главреду преподаватели как-то особенно относились на второй ступени?

Мне кажется, что преподаватели не знали, что я главред. Особого отношения я точно не заметила.

Какой он, идеальный главред?

Это человек, которому важен журнал. Я не хотела бы, чтобы в «Кто студент» пришёл главред, который будет относиться к журналу как к второстепенной задаче.

Будет здорово, если в «Кто студент» придёт человек с опытом в маркетинге. Продвижение журнала — серьёзная и сложная задача.

Идеальный главред — уверенный в себе человек, который не боится что-то менять. Мне внедрение перемен давалось с трудом.

И всё же при тебе появились нововведения. Расскажи, что ты сделала?

Предложила начислять баллы корректорам. Раньше студенты не получали баллы за вычитку статей. Я написала в школу, рассказала, почему корректорам важно давать баллы. Теперь корректор получает 8 баллов за статью на первой ступени и 0,24 балла — на второй.

Добавила в редполитику журнала пункт про ресайзы для соцсетей. Теперь автор статьи пишет один или два ресайза: карточку с советами, подборку статей на похожие темы или короткий пост. Эту идею подсмотрела у Ирины Ильяховой в блоге.

Создала группу в Телеграме для всех, кто связан с журналом: авторов, иллюстраторов, корректоров. В группе можно спросить совета, обсудить нюансы работы. Мы разбирались в сервисах расшифровки текста, делились секретами успешных интервью. Эту идею мне подсказала Ирина. У нас были две сессии наставничества.

Расскажи, как ты попала на наставничество к Ирине Ильяховой?

Ирина пишет про построение процессов в редакции и работу главреда. В телеграм-канале она написала, что готова взять начинающего главреда в наставничество: помочь ему подумать, в каком направлении развивать издание.

Пойти в наставничество меня опять подтолкнула Ксения Петроченкова. Я сомневалась, но Ксения нашла нужные слова.

Когда я писала Ирине письмо, то старалась заинтересовать её: показала, какие новые форматы есть в журнале, какие инструменты уже используем в редакции. И как учит Илья Синельников в переговорах, давала право на нет. При этом я опять думала, что меня не возьмут. В результате Ирина ответила и предложила пообщаться.

Как проходили сессии наставничества?

Наставничество с Ириной — не про конкретные советы, а про обсуждение идей. Она мотивировала думать о журнале не как о статьях по понедельникам, а как о редакции с целями, метриками и командой. Например, «Кто студент» может стать площадкой, куда захочется идти работать начинающим авторам, главредам, дизайнерам, руководителям проектов. Где можно будет отрабатывать навыки, а собранный опыт и материалы будут дополнительной мотивацией. В качестве примера библиотеки опыта Ирина показала мне академию «Айти Эдженси».

Еще мы обсуждали систему постановки целей ОКР. Если ставить журналу цель стать востребованной тренировочной площадкой, то нужны измеримые метрики. Я предложила в качестве метрики использовать количество участников в конкурсе главреда. Чтобы журнал продолжал жить, каждые четыре месяца должен приходить новый главред. На момент моего вступления в должность желающих было немного — одна я. А когда уходила, мы выбирали главреда из 9 кандидатов. Привлечь студентов на конкурс в том числе помогла статья с историями бывших главредов «Кто студента».

Также Ирина показала, что редакция — это коллектив. Я поняла, что нам тоже надо общаться, обсуждать сложности, а не сидеть каждому в своей коробочке. Сразу после этого разговора появился чат «Редакция „Кто студента“». Ребята, участвующие в жизни журнала, были этому рады.

Я благодарна Ирине за наставничество. У меня были сомнения во время нашего общения — я сомневалась в самой себе. Но собралась, пошла и сделала.

Что изменилось после главредства?

Вырос уровень редактуры. Но его повышает и авторство в журнале: когда работаешь с главредом, обращаешь внимание на нюансы, видишь свои ошибки.

Тренировка редактуры — не главное, что даёт главредство в «Кто студенте». Для меня было важно попробовать себя в управлении редакцией. Было интересно решать задачи, которые осложняли редакционные процессы, например, поиск корректора для статьи.

Работа в журнале — это кейс, который я положила в портфолио и о котором рассказывала на собеседованиях. И как раз пару дней назад меня пригласили в компанию не только редачить, но и выстраивать процессы и редакцию. Получается, нормально — бояться и сомневаться, если это не мешает двигаться вперёд.

«Или мороженое, или пирожное»: о выборе между должностью СЕО и учёбой в бюро

Расскажи о себе

Я маркетолог, за шесть лет в этой сфере выросла от штатного специалиста до руководителя.

Где ты сейчас работаешь?

В продуктовой ИТ-компании, которая занимается СЕО-трафиком, работает на американский и европейский рынки. В компании раньше не было маркетолога, поэтому пока присматриваюсь к фронту работ, навожу порядок в каналах трафика и готовлю несколько продуктов к запуску.

На предыдущем месте работы ты отвечала за маркетинг группы компаний. Почему решила уйти?

Это была история про несовпадение рабочих задач, ценностей, моих желаний и вектора роста. Уходила не на эмоциях, долго всё взвешивала и обдумывала. Я как раз закончила первую ступень в бюро и решила, что нужно искать работу в сфере диджитал или ИТ, чтобы тренировать навыки в дизайне и редактуре.

Заявление мне не подписывали до последнего, хотели удержать: сначала предложили должность коммерческого директора, потом — должность CEO с релокацией в Польшу за счёт компании. Речь шла о больших для меня деньгах, но я отказалась.

Как ты приняла решение?

Мне помогла подруга Ирина, она медиатор и психолог. Я приехала к ней в гости, мы сели и разложили каждый вариант развития событий на плюсы, минусы и риски. Она ничего мне не советовала, только задавала вопросы и подсвечивала неочевидные моменты.

Какие были риски и возражения относительно должности CEO?

Первые полгода в должности генерального директора развивающейся компании — история не про восьмичасовой рабочий день. Это круглосуточная работа с парой часов на поспать. Переезд, адаптация в новой стране, работа 24/7 — первое время точно было бы очень тяжело. Про себя и учёбу в Школе руководителей можно забыть.

С точки зрения профессионального роста тоже были сомнения. Конечно, должность CEO греет душу: ты сам отвечаешь за результат своей работы. С другой стороны, я уходила с должности маркетолога группы компаний, а мне предложили стать руководителем одной компании: это другие задачи, другой вектор роста. Я подумала, что это не моя история, по крайней мере сейчас.

Что ты чувствовала, когда обсуждала решение с подругой?

Когда поняла, что рисков и возражений относительно должности CEO набирается много, словила злость. Мне показалось, что злюсь на подругу, потом поняла, что злюсь на себя, — такая детская злость, когда тебе всё хочется, а мама сказала: «Или мороженое, или пирожное».

Я вспомнила, что в начале года составила план на первый квартал: рабочие цели, личные цели, развитие. Учёба в бюро была на первом месте: я уже много сил вложила. Мне было кайфово: нравилось то, чему обучали и как это делали, здорово, что на второй и третьей ступени знания можно применить на практике. Среди личных целей прописала заботу о здоровье, время на себя, отдых и хобби. На одной чаше весов оказалась я и мои планы, на другой — деньги.

На одной чаше весов оказалась я и мои планы, на другой — деньги

В этот момент решение стало простым, и я им до сих пор горжусь. Раньше, если была возможность карьеры или денег, я шла и зарабатывала. Сейчас выбрала себя: занимаюсь тем, что мне интересно, и развиваюсь в выбранном направлении.

«Я не обязана быть идеальной»: о трудностях учёбы в Школе руководителей

Расскажи, как попала в Школу руководителей?

Начну с того, как попала в маркетологи. Я несколько лет проработала в продажах, сначала занималась экипировкой для альпинизма и туризма, потом — профессиональной декоративной косметикой. Выросла от продавца до директора магазина, затем стала тренером по продажам и продукту. Директору по маркетингу срочно понадобился маркетолог, чтобы организовать выход новой капсульной коллекции косметики. Мне предложили попробовать себя в этой роли. Я хорошо знала продукт, но о маркетинге — практически ничего. Директор по продажам — именно она до этого помогла мне освоиться в роли тренера по продукту — посоветовала список книг для старта в профессии.

В списке была книга «Пиши, сокращай» Максима Ильяхова. Я её купила и влюбилась в текст: Максим умеет завлечь читателя. Я начала искать, кто он такой, вышла на бюро и Школу руководителей и загорелась там учиться.

Какое-то время просто следила за деятельностью бюро: подписалась на страничку школы, читала Максима Ильяхова, Илью Бирмана. Потом прошла подготовительные курсы: хотела проверить, насколько мой уровень соответствует школе. Рассчитывала подождать год и поступить потом. Думала тогда, что без основательной базы в школе делать нечего. Но курсы настолько мне понравились, что я поступила сразу. Это одно из лучших решений в жизни: ни разу не пожалела, даже в периоды, когда было максимально сложно.

Что было самым сложным на первой и второй ступенях?

Первая трудность — нагрузка. Я работаю фултайм, совмещать работу и учёбу сложно. Особенно сложно было на первой ступени: много теории, тесты. На второй ступени попроще, потому что дедлайн в четверг: есть вечер пятницы, суббота, воскресенье, когда можно отдыхать.

Вторая трудность — синдром отличницы: мне было важно быть первой. Каждый раз, когда садилась сдавать тесты, у меня даже руки тряслись — я хотела всё сделать идеально. Из-за этого допускала глупые ошибки — пробегала глазами по вопросу и быстро отвечала, думала: «Это я точно знаю».

На первой ступени мой отпуск в Питере выпал на неделю со сложными домашними заданиями. Прошла уже половина отпуска, я скоро уезжаю, а Питер почти не видела: сидела училась. Я поняла, что не успеваю насладиться отпуском, и осознанно решила провалить дедлайн. Сдавать пустую ссылку и надеяться, что пронесёт, — не мой способ. Это было сложное решение: я плакала, убеждала себя, что не обязана быть идеальной.

Сдавать пустую ссылку и надеяться, что пронесёт, — не мой способ

Как ты боролась с синдромом отличника?

У меня был достаточно большой перерыв между первой и второй ступенями, и я поняла, что из-за постоянных переживаний по поводу баллов на первой ступени я не взяла максимум информации. Я на нервах читала лекции и пыталась вычленить моменты, которые точно помогут в тестах.

На второй ступени стало проще: я договорилась с собой, что сдаю лучший результат с учётом обстоятельств на работе и в жизни. Если у меня сложная рабочая неделя, я не буду учиться ночью и делать что-то сверхъестественное. Смотрю работы однокурсников, когда мы получаем оценки, чтобы вдохновиться, но не смотрю их до сдачи, чтобы не начать себя с ними сравнивать. Не нервничаю все выходные, не жду в воскресенье до полуночи, чтобы посмотреть оценки, а ложусь спать. Я спокойно сдаю домашку, потому что довольна результатом.

Есть немного заезженная мысль: лучше сравнивать себя не с другими, а с собой же год назад. Мне такое сравнение действительно придаёт сил.

Ты сильно волновалась из-за рейтинга на первой ступени?

Мне кажется, что я вообще не отлипала от рейтинга. Каждый раз, когда получала за тест меньше 80 баллов, переживала. Сейчас понимаю, что ничего, кроме дополнительного стресса, мне это не дало.

Что посоветуешь ребятам, которые на первой ступени переживают из-за рейтинга?

Мне сложно давать советы: сама слышала их много лет, но смогла применить только после 30. Расскажу о том, что мне помогает.

Прислушивайтесь к себе и отдыхайте. После бессонной ночи результат лучше не станет, а на свежую голову замечаешь мелкие ошибки, находишь лучшее решение проблемы.

Берегите себя. Вы единственный человек, который точно будет с вами до конца жизни.

Пытайтесь хотя бы что-то сделать. В рабочем чате дизайнер написал классную фразу, я её унесла в фонд золотых цитат: «Понюхать брокколи всяко лучше, чем обожраться гамбургеров». Лучше сделать хоть что-то, чем вообще не сдвинуться с места: кривой макет в Фигме — всё равно результат, а пустой экран — упущенный шанс потренироваться.

Не тратьте время на прокрастинацию. Не затягивайте, боясь подступиться к задаче. Были ситуации, когда я теряла пару учебных дней из-за страха: открывала задачу, ходила по квартире, думала над решением, боялась и закрывала, в результате в последний момент доделывала. Как только начинаешь делать, уже есть базис, вокруг которого можно топтаться.

Что бы ты сейчас сказала себе той, на первой ступени?

Я бы сказала: «Получай удовольствие! Насладись новой кайфовой информацией, забери максимум из того, что сможешь унести, вместо того, чтобы сидеть и читать лекции с дергающимся глазом».

«Я тепло отношусь к журналу»: о работе корректором в «Кто студенте»

Ты несколько месяцев вычитывала статьи в журнале «Кто студент». Расскажи, как ты попала в журнал?

Я присматривалась к журналу всю первую ступень, но найти время на статьи не получилось. Между первой и второй ступенями у меня был трёхмесячный перерыв: я написала главреду, Ксюше Петроченковой, она объяснила, какие роли есть в журнале. Я понимала, что не смогу регулярно выпускать материалы как автор, а стать корректором мне показалось прикольным. Я тепло отношусь к журналу. Сама идея крута — это не продукт бюро, но он даёт баллы и практику студентам школ.

Когда Ксюша подтвердила, что я могу стать корректором, я пошла к репетитору по русскому языку, чтобы освежить знания. Я думала, что это будет пара занятий, но меня так затянуло, что до сих пор раз в две недели с ней созваниваюсь. Русский язык — бездонная бочка правил и исключений.

Русский язык — бездонная бочка правил и исключений

Сколько времени уходило на вычитку статьи?

От двух до шести часов: зависит от длины статьи и её содержания. Есть авторы, которые пишут простыми предложениями: я пробегалась по тексту, расставляла точки над «ё» и по мелочи исправляла. Есть авторы, которые любят сложные конструкции, и я уходила в справочники, чтобы перепроверить.

Как ты вычитывала статью?

Я читала четыре раза. Первый раз — чтобы понять смысл текста, потому что пунктуация часто зависит от смысла предложения. Потом садилась и вдумчиво разбирала каждое предложение, смотрела на орфографию и пунктуацию. Если была не уверена, ставила пометку, чтобы вернуться и спокойно подумать. В третий раз проходилась по всему тексту и решала сложные места. Четвёртая вычитка у меня была в понедельник: проверяла свёрстанную статью на свежую голову.

Какие источники ты использовала в спорных случаях?

Чаще всего у меня возникали вопросы по транслитерации — я использовала справочник Старостина и Гиляревского, купила на «Авито». Достаточно часто залезала в справочник Мильчина.

Когда ищешь в Интернете, важно, на каких ресурсах смотришь ответ. Не всем источникам можно доверять, а результат на верхней строчке выдачи — не всегда достоверный. «Грамота-ру» — проверенный ресурс.

Что для тебя самое сложное в работе корректора?

Вначале было сложно контролировать внутреннего редактора: читала статью и начинала думать не только о корректуре, но и о редактуре. Потом вмешивалась только в исключительных случаях, писала в формате мягких рекомендаций или обращалась к главреду в личку. Старалась помнить о том, что ко мне пришли за корректурой.

Эмоционально бывало сложно, когда предлагала правки, а автор отклонял исправления, не посоветовавшись. Получается, когда мне в понедельник на вычитку приходил скрин, приходилось заново всё проходить, делать исправления, которые уже делала. Это неуважение к моему времени.

Какие бонусы тебе принесла работа в журнале?

Основной бонус для меня — сама работа в редакции «Кто студента». Я хотела попасть в журнал и попала.

Приятный бонус — знакомство с Ксюшей Петроченковой, с ней суперкомфортно работать. Когда речь зашла о дипломе, у меня даже не было сомнений, с кем хочу быть в команде.

Ещё один бонус — я повысила уровень языка: когда начинала писать, постоянно сомневалась, правильно написала или неправильно, нужна запятая или нет. Теперь уверена. Если не уверена, знаю, где и как проверить.

Юля, в своей курсовой на первой ступени ты описала, как руководила командой иллюстраторов в издательстве. Расскажи, над какими проектами ты работала?

В издательстве «Модимио» я работала продакт-менеджером, но в мои обязанности входили и функции редактора. В больших издательствах за иллюстрациями смотрит арт-директор, а в маленькой команде это берёт на себя редактор или продакт.

В курсовой я рассказывала про журнал «Чарли Чарм и Академия волшебства». В серии было 40 выпусков, всё оформление — рисованные иллюстрации. У меня как у продакта была задача: выпустить хороший журнал для детей, который приятно держать в руках и рассматривать. Основной объём работы художников приходился на подготовку уникальных иллюстраций к приключениям Чарли и его друзей, а для остальных рубрик использовались заготовки, которые могли повторяться в разных номерах.

Другим моим любимым проектом в издательстве была журнальная серия «Кремли и крепости земли русской». Новые номера выходят до сих пор, журнал ориентирован на подростков, но взрослые его тоже с удовольствием читают. Одна читательница даже путешествует по России и фотографируется с разными выпусками на фоне кремлей.

Внутреннюю часть журнала мы оформляли фотографиями и репродукциями, а чтобы сделать кадры крепостей с нужного ракурса, нанимали фотографов. Иллюстраторы рисовали обложки выпусков, карты для настольной игры и оформляли рубрику «К оружию».

Чем отличается рабочее взаимодействие редактора с фотографом и иллюстратором?

Фотограф и иллюстратор создают картинку с нуля, но разными инструментами. Техническое задание для обоих ставится плюс-минус одинаково: нужно объяснить, какой результат должен получиться, описать ракурс, окружение. Отличие в том, что фотограф работает с реальными объектами, а иллюстратору приходится фантазировать — поэтому его задача сложнее.

А как иллюстратор и редактор достигают единого видения?

Всё начинается с концепции. Перед тем как идти к иллюстратору, редактору стоит не полениться и собрать мудборд из картиночек, которые похожи на его задумку. Мудборд — хорошая штука: помогает представить, какой нужен конечный результат.

Но даже при наличии мудборда иллюстратор может не попасть в образ, который нужен редактору. Поэтому я всегда прошу сначала показать скетч, на нём смотрю основные моменты: позу, движение, эмоции, стилизацию. И в целом проверяю, совпадает ли видение иллюстратора с моим.

Бывало, что иллюстраторы рисовали сцену круче, чем я себе представляла. Одна из них всегда шла дальше ТЗ и потрясающе прорисовывала окружение. Например, нужно было изобразить момент, где подростки собираются в своём хулиганском подвальчике, — она растянула на заднем плане драный ковёр, в угол повесила паутину и добавила ещё кучу деталей, которых не было в ТЗ. Получилась атмосферная иллюстрация, которую хочется долго рассматривать. Я на неё до сих пор залипаю.

Чаще на скетче мы с иллюстраторами обсуждаем, какие детали в образе надо доделать или исправить. Однажды нужно было изобразить сцену, где главный герой кричит на подругу. Иллюстратор рисует скетч: мальчик держит одну руку на поясе, а другой опёрся на стол. Я смотрю и говорю: «Серьёзно? У тебя парень в истерике. Он так будет стоять? Да он подойдёт и фигакнет об стол двумя руками». Иллюстратор уходит, возвращается с перерисованным скетчем: ставим рядом две картинки и видим, что стало лучше.

Другой случай: у иллюстратора никак не получалось нарисовать персонажа, который замахивается мечом. Мы правили иллюстрацию уже раз пять — я поняла, что так не работает. Нашла длинный зонт-трость, попросила директора по развитию замахиваться им, как мечом, а сама фоткала нужный ракурс. Над нами ржали два отдела — это выглядело безумно смешно.

Получается, ты выполняла часть работы за иллюстраторов?

Мне нужен был результат — выпустить серию. Поэтому я писала подробное ТЗ, просила иллюстраторов читать истории, собирала и снимала референсы. Это была моя задача — и я с ней бегала, брала часть работы на себя.

В Бюро Горбунова есть принцип «исполнитель понимает задачу»: если заказчик просит иллюстрацию, то художник должен выкатить список вопросов. Но, чтобы так вырасти, нужно несколько лет. Опытные иллюстраторы, которые уже обжигались на правках, просят ТЗ, обсуждают детали, дотошно докапываются. А если по портфолио видно, что человек не слишком опытный, лучше дать ему чуть больше вводных.

Мы обсудили, как редактор ставит задачи иллюстратору. А как добиться совпадения иллюстраций с задумкой автора?

Я уже говорила про мудборд — здорово согласовать его со всеми людьми, которые участвуют в проекте, в том числе с автором. Так у всех будет единое понимание, к чему мы идём.

От автора я запрашивала словесное описание характера и внешности на каждого персонажа, например: «Этот мальчик толстенький, стесняется, у него должна быть мешковатая одежда и ничего яркого». Какие-то моменты уточняла, что-то фильтровала, после чего передавала в работу художникам.

По этим описаниям иллюстраторы готовили скетчи, а я собирала их и отправляла на авторский контроль. Так мы проверяли, соответствует ли нарисованный образ исходной задумке автора.

Иногда вместо словесного портрета автору легче дать фотку, особенно если персонаж похож на какую-то знаменитость вроде Чака Норриса. Но референсы из реальной жизни не всегда хорошо смотрятся на рисунке. Это нужно контролировать.

Например, у автора была идея изобразить персонажей-одноклассников с большой разницей в росте. В реальной жизни такое бывает — девочка очень низкая, а парень очень высокий. Но на рисунке работают другие законы — персонажи смотрятся как папа и дочка. Я попросила иллюстратора сделать быстрый скетч. Заняло пять минут, зато автору стало очевидно: добиваться реалистичной разницы в росте на стилизованной картинке — плохая идея.

Как ты определяешь моменты, которые нужно проиллюстрировать?

Всегда интереснее смотреть на персонажей, с которыми что-то случается. Рисовать Обломова, который полкниги лежит на диване — это тухло. Для иллюстраций надо брать яркие моменты, в которых происходит что-то сюжетно важное.

Выбирая, что иллюстрировать, я опираюсь на логику. Например, главный герой вступился за мальчишку перед компанией и отчитал своего друга. Эта ссора — кульминационный момент, она ярче всего раскрывает характер персонажа. Понятно, что надо рисовать её, а не сцену после.

В «Чарли Чарм» художники тоже читали историю и могли предложить нарисовать другую сцену. Если у них была клёвая задумка, я была только за. Главное, чтобы иллюстрации рассказывали историю, а не затыкали пустое место в макете. Согласна с Максимом Ильяховым — картинки решают, а потом уже идёт текст.

Картинки решают, а потом уже идёт текст

Посоветуй, как редактору без художественного скила подбирать иллюстраторов к себе в команду?

Если у редактора нет скила, но есть большой бюджет, лучше найти опытного художника. Да, его работа стоит дороже, но с ним меньше правок и быстрее результат. Если за такого специалиста компания готова платить — почему нет.

При ограниченном бюджете возникает соблазн выбирать по цене. Дешевле стоят новички, которым нужны первые заказы, — они готовы на любую оплату ради опыта. Но за ними нужен глаз да глаз. Разумный и экономный вариант: нанять новичков и поставить над ними лид-художника, который будет наставником. Он будет править иллюстраторов и дотягивать уровень рисовки.

Универсальный способ упростить себе жизнь — искать для проекта иллюстраторов, которые уже рисуют в нужной стилистике или максимально близко к ней. Можно ещё сильнее сузить выбор — до тех, у кого все работы в портфолио выполнены в одном стиле. Такие художники будут выдавать максимально стабильный результат.

Где и как искать художников? Поделись своим опытом

Когда мне нужен был иллюстратор в детский журнал, самым инстинктивным местом для поиска был Инстаграм. Там я выбирала из тех, кто мне нравится, — это были иллюстраторы с сильными работами, у которых больше десяти тысяч подписчиков.

В некотором смысле мне нужно было продать себя: рассказать про издательство, объяснить, что мы готовим журнальную серию, хотим сотрудничать. Мы с дизайнером подготовили коммерческое предложение и небольшую презентацию проекта. Это подкупало иллюстраторов — если заказчик так запарился, значит, ему действительно интересно.

В итоге мне удалось найти художницу, у которой в портфолио были проекты с другими издательствами и чья стилистика нам подходила. Мы договорились о длительном сотрудничестве на всю серию, но получилось так, что иллюстратор разработала образы персонажей, сдала один выпуск и ушла из проекта.

Передо мной встала новая задача: найти иллюстраторов, которые согласились бы повторить стиль, заданный другим художником. Я отправилась на Хедхантер.

Поиск иллюстратора на Хедхантере — интересный процесс. Выкладываешь вакансию, где крупно пишешь: «Иллюстратор в детский журнал». А тебе откликаются люди, у которых в портфолио ни одной детской работы. Я не смотрела резюме, сразу шла по ссылке в портфолио, а там вместо детского вайба — тестовые задания на геймдев, готичные иллюстрации, куча крови, всё чёрное. Всем, кто не подходил по стилистике, сразу писала отказы.

В описании вакансии было указано, что нужно скопировать стиль художника. Но находились люди, которых это удивляло. Опытным иллюстраторам неинтересно копировать чужой стиль — они хотят рисовать в своей стилистике, чтобы положить работу к себе в портфолио. А мне нужны были художники с неплохим начальным скилом, которые согласятся быть руками. Это сужало поиск.

На поиски я потратила три недели. Получила 500 с лишним откликов. Всем, у кого в портфолио были подходящие работы, предложила тестовое. Треть из них прислали выполненное задание. Двое иллюстраторов, которых я в итоге подключила к проекту, сделали тестовое неидеально, но я этого и не ожидала — понимала, что им нужно время, чтобы прокачаться в стилистике.

Сейчас я бы пробовала искать художников на ресурсах типа «Иллюстраторы-ру». Ещё есть Дрибл и Беханс, но там мало детских иллюстраторов. Можно искать в Пинтересте картинки и по ним выходить на художников.

Я сохраняю связи с иллюстраторами, с которыми работаю над разными проектами, поэтому сразу иду к ним. Если они не могут взять работу сами, то кого-то советуют или скидывают вакансию в закрытые чаты, оттуда быстро приходит отклик.

Тебе приходилось сталкиваться с фейковыми портфолио?

Слышала, что другие с этим сталкивались, но сама — нет. Слава богу, везло.

После просмотра портфолио я всегда заходила в соцсети понравившихся иллюстраторов. Там художники выкладывают не только итоговые работы, но и скетчи. Это выдаёт, насколько соответствует истине то, что они положили в портфолио. Если в соцсетях то же самое, что на Бехансе и на Дрибле, нет смысла сомневаться, что это нарисовали они.

Если бы у меня закрались подозрения в подлинности портфолио, я бы спрашивала про каждую работу: как и для чего она была нарисована, какая была задача, почему такое решение. Если человек не сам делал проект, он начнёт мяться, потому что не знает деталей.

Как распределять работу в команде иллюстраторов?

Я знаю, что в геймдеве организуют конвейер — один художник рисует скетч, другой накладывает цвет, третий делает рендеринг. Над разработкой игр трудится целый штат художников, и каждый выполняет тот этап работы, который у него лучше получается. Такой режим позволяет быстро делать много иллюстраций. Для мобильных игр это актуально — там обычно вал работы, куча локаций, персонажей. Но у нас бы так не получилось.

Мы работали с фрилансерами, а для них важны два фактора: стабильная загрузка и возможность положить работу в портфолио. У нас не было огромного запаса задач, как в геймдеве, потому что новые главы писались, пока художники иллюстрировали готовые. Чтобы выстроить командную работу, нужно было учесть все эти ограничения.

Мы придумали не делить один выпуск на всех, а закреплять за каждым номером одного иллюстратора. Я читала на четыре-пять выпусков вперёд и оценивала, какие из них сложнее в отрисовке. Сложные номера доверяла художнику, у которого больше скилов. Срочные — тем, кто рисует быстро. Самый дальний — иллюстратору, который рисует медленнее остальных. Получалась командная работа над серией, у иллюстраторов не было простоев, и каждый мог пополнить своё портфолио.

При таком подходе важно следить за соблюдением стилистики — смотреть, чтобы иллюстрации сохраняли преемственность, персонажи и локации были друг на друга похожи. Сначала этим занималась я, а потом передала контроль лид-художнику, а сама проверяла только идейное соответствие.

Как ты договариваешься с иллюстраторами об оплате?

Обычно иллюстраторы просят предоплату — иногда полную, иногда половину. К сожалению, встречаются заказчики, которые просят выполнить бесплатное тестовое задание, а потом используют его в продукте. Или предлагают работать без предоплаты, но после получения готовых файлов так и не платят. Поэтому иллюстраторы хотят гарантий, что их не кинут.

Я всегда за предоплату. Оплачиваю половину до, а вторую часть после того, как работа сдана. Это подтверждает адекватность с обеих сторон: я — плачу, а иллюстратор — делает, как мы договорились.

Финансовые гарантии влияют на мотивацию людей — они понимают, что им заплатят, что всё классно. Когда иллюстраторы уверены, что им заплатят, что все классно, то и проект рисуют с большей любовью, чем если бы ждали оплату и нервничали, а будет ли она.

Финансовые гарантии влияют на мотивацию людей

Можешь дать несколько советов редакторам, как выстраивать работу с иллюстраторами?

Главное — не допускать ситуации, когда исполнитель сдаёт итоговую работу, а вы понимаете, что такое нельзя выпускать в продакшн. Это самое фиговое, что может быть. Посвящайте больше времени поиску референсов, скетчу, промежуточным этапам.

Показывайте иллюстратору картинки — объяснения на словах не работают. Одной из моих ошибок в самом начале было писать подробное ТЗ словами — иллюстраторы читают его через строчку и потом косячат. Зато с картинкой сразу всё понятно. Даже простой набросок в Пэйнте здорово экономит время на объяснение концепта и сокращает количество правок.

Не ждите от иллюстратора готовую работу — согласовывайте сначала скетч. Очень опасно скинуть задачу и ждать готовую отрисованную иллюстрацию в цвете. Лучше проработать сцену на этапе скетча, чтобы она вышла годная и сильная, а перекрасить или дорисовать мелкие детали не так сложно.

Учитесь смотреть скетчи. У иллюстраторов есть пословица: «Дураку полработы не показывают». Она про заказчиков, которые впадают в недоумение при виде скетча и думают, что это финальная работа. Скетчи надо уметь смотреть: видеть, что хочет передать художник, понимать, что потом сюда натянется цвет, фактура и всё остальное.

Обозначайте иллюстратору критерии, по которым будет приниматься его работа. «Нравится не нравится» — это вкусовщина, а не оценка. Нужно указывать конкретно: «Не нравится, потому что наврали с пропорциями» или «По истории должен быть октябрь, а листики зелёные». Но я тоже к этому не сразу пришла.

Регламентируйте количество правок. Как правило, иллюстраторы сами говорят, сколько правок они готовы делать. Но, если вы договорились, что вносите не больше пяти правок, а вместо результата какая-то фигня, надо ещё раз оценить иллюстратора. Если он не выдаёт нужный результат, надо расставаться и искать другого.

После согласования финалки просите исходные файлы. Когда иллюстратор внёс все правки, просите выслать исходник. Это может быть файл в слоях из Корела, Иллюстратора или Фотошопа. Только не чёртов проклятый джипег, потому что с файлом ещё предстоит работать дизайнеру — подготовить для печати, что-то подвинуть или подрезать, если не встаёт в полосу.

Оля, расскажи о себе

По образованию и опыту работы я эйчар-менеджер. 10 лет работаю в этой сфере. Сейчас меняю профессию, хочу быть редактором. Думаю, что однажды смогу полностью отказаться от работы в эйчаре и заниматься только редактурой. Живу с семьёй в Праге, скучаю по родному Санкт-Петербургу.

Как сложилась твоя карьера в эйчаре?

Я окончила Высшую школу менеджмента СПБГУ по специальности «Управление персоналом». Мне нравилось учиться, и я планировала всю жизнь работать по специальности.

После универа устроилась консультантом в питерское рекрутинговое агентство. Искала персонал для Хайнекена, Стокманна, Хёндэ, Джапан табако интернэшнл.

Из агентства ушла в финскую торговую компанию на рекрутмент и оценку персонала. У эйчаров это называется «инхаус-рекрутмент»: подбор персонала для компании, в которой работаешь. Там я набралась опыта внутренней корпоративной работы, и поняла, что не хочу быть в компании со штатом из тысяч людей: я всегда буду винтиком, и карьерный путь будет строиться годами.

Из финской компании я перешла в российскую холдинговую структуру, где были уже не тысячи, а 500 человек в штате, и другая культура менеджмента. Для меня это значило, что не нужно полгода гонять соискателя по собеседованиям и ждать ответ от службы безопасности.

Первое время мои задачи ограничивались подбором персонала. У меня была свобода выстроить процесс по-своему. Благодаря этому вакансии, которые висели месяцами, стали быстро закрываться. Начальство меня заметило, и через год из рядового менеджера по персоналу я выросла в эйчар-директора. Проработала в холдинге пять лет, а потом ушла, потому что выгорела.

Что стало причиной выгорания?

Я охватила весь объём задач эйчар-директора в компании. Всё узнала на этой полянке и просто каждый день хорошо делала свою работу. Компания не планировала увеличивать штат и вкладывать деньги в новые эйчар-проекты. В таких условиях я не могла дальше развиваться и не видела, какую ещё пользу принесёт моя работа. Поговорила с генеральным директором и ушла на полгода в саббатикал. Тогда я понимала, что больше не хочу работать в холдинге, но не представляла, что делать дальше. Для меня это был уход в никуда.

Как развивалась твоя карьера после ухода в саббатикал?

Через два месяца ко мне за консультацией обратился один клиент, потом появился другой, третий. Мне льстило, что предложения сами ко мне идут, поэтому я уволилась из холдинга и открыла своё агентство. Думала, буду развиваться в своём бизнесе: работать с разными клиентами, сама выбирать проекты и принимать решения. Но через три года поняла, что задачи остались те же. Я могла изменить ситуацию: взять больше людей в штат и продвигать новые услуги. Но в тот момент мужа релоцировали в Прагу. Мне пришлось закрыть агентство и уехать в другую страну.

В Праге мне нужно было найти для себя какое-то дело, и я устроилась в местное рекрутинговое агентство. С моим опытом и знанием английского это было проще всего.

Проработала в агентстве совсем недолго, потому что снова разочаровалась в профессии. В Чехии другая культура работы: на обеде все пьют пиво, в пятницу в 16:00 разбегаются из офиса. А к кандидатам относятся, как к ресурсам на ножках: подходящий кандидат будет обласкан, неподходящий — выброшен, как отработанный шлак. Это было странно и некомфортно, поэтому я уволилась и решила наконец идти в редактуру. Выбрала Школу редакторов, потому что понравился их честный и уважительный подход.

Почему ты выбрала именно редактуру?

Давно думала о редактуре: мне всегда нравилось писать, в детстве сочиняла стихи, в институте написала рассказ. В 35 лет я наконец прислушалась к себе. Ещё психолог помог понять, что если я постоянно спотыкаюсь об эту идею, то надо попробовать. Никто не гарантирует, что у меня всё получится, но я кайфую от того, что мы делаем в школе.

В работе редактора мне нравится, что не надо каждый день причинять людям боль. Редактор, конечно, тоже не по фиалковым полям бегает — ему нужно нанимать и увольнять авторов, но это не основные задачи в работе.

В работе редактора мне нравится, что не надо каждый день причинять людям боль

Что общего ты видишь в работе редактора и эйчар-менеджера?

Работа эйчара и редактора тесно связана с людьми. В обеих профессиях многое зависит от умения общаться и понимания того, каким должен быть результат.

Понимание задачи. В редактуре и эйчаре важно обговорить всё на берегу. В школе нас этому учат Илья Синельников и Джим Кемп. Рекрутер составляет понимание задачи, когда получает вакансию. Кроме условий и зарплаты, он должен выяснить у работодателя, какой нужен человек, зачем он нужен и что будет делать. Чем лучше рекрутер понимает цель поиска нового сотрудника, тем лучше для всех. У редактора так же: чем лучше он погрузится в предмет, тем правдивее и интересней получится статья.

Интерес и польза. Как эйчар-менеджер я продаю компанию соискателю, чтобы он выбрал мою вакансию. А как редактор — пользу, чтобы читатель выбрал мою статью. В обоих случаях помогают интерес к собеседнику и желание помочь.

Агенство или инхаус. Мы всегда спорили с коллегами, как лучше работать рекрутеру: подбирать персонал для одной конкретной компании или искать сотрудников для разных клиентов. Я стремилась работать инхаус, потому что к рекрутинговым агентствам клиенты предъявляют чудовищные требования, вплоть до цвета штанов у соискателя. Много времени уходило на понимание ожиданий нанимающей стороны. А поиск и согласование растягивались на недели, особенно если клиенту не горело.

Редактор также может работать в агенстве или во внутренней редакции. А еще может быть фрилансером. Я пока не знаю, где лучше, и думаю, это личные предпочтения каждого.

Общение с незнакомыми людьми и нетворкинг. Работа рекрутером научила меня не бояться звонить незнакомым людям. Хоть сейчас скажи мне позвонить Артёму Горбунову и познакомиться — пожалуйста. Я, конечно, буду волноваться, но это не проблема.

Это важный навык и для редактора. Например, когда я писала статью про обломки инструментов в корневых каналах, обзванивала стоматологов с просьбой ответить на мои вопросы. Через друзей удалось найти доктора, который согласился дать интервью. Несмотря на сильную занятость, он консультировал меня, проверял и дополнял статью, присылал фотографии. С редактурой статьи мне помог школьный нетворкинг: в студенческом чате я познакомилась с Людой Шупляк, она по образованию хирург и дала пару советов по материалу. Опубликованная статья набрала много просмотров.

Путаница в вакансиях. Часто встречаю вакансии, в которых должность и обязанности не совпадают. Пишут, что нужен эйчар-менеджер, а обязанности перечисляют для рекрутера. Или называют должность редактором, а на самом деле ищут пишущего автора. Раньше был единый справочник с профессиями — ЕТКС, в котором чётко прописано, кто чем занимается. Но он устарел, потому что в нём нет современных должностей. Компании интуитивно представляют, кто такие редакторы, эсэмэмщики и джуниор-пайтонисты. Я сама только сейчас поняла, чем отличаются редактор, пишущий автор и главред.

Каким ты видишь начало своей карьеры в редактуре?

Я бы хотела начать с эйчар-редакторства: писать статьи про управление персоналом и поиск работы. Рассказывать соискателям, как справляться с негативом, правильно писать сопроводительные письма и составлять резюме. С эйчар-менеджерами делиться опытом составления модели компетенций, проведения собеседований, оценки персонала.

Я хорошо знаю сферу, как в ней всё устроено. Мне не придётся тратить время на глубокое погружение в тему. Я смогу сразу пойти к экспертам за мнениями и буду прекрасно понимать, о чём они говорят.

В эйчаре мало качественной литературы. Знания из англоязычных книг не всегда применимы из-за разницы менталитетов и культур. В русской литературе много субъективных мнений и почти нет практических советов. А мои статьи будут полезны и бизнесу, и соискателям.

Ты говорила, что не боишься звонить незнакомым людям, и это помогло написать популярную статью. Есть ещё пример, когда тебе пригодился опыт в эйчаре?

Да. Знание темы и практический опыт в эйчаре помогли мне написать статью о том, почему работодатели отклоняют резюме, не пообщавшись с соискателем. Часть рекомендаций в статье — мои.

Не знаю, когда и где у меня получилось бы первый раз рассказать про свой эйчарский опыт, так что спасибо журналу «Кто студент», что поддержал идею и опубликовал материал.

Анастасия Сомова

Коммерческий редактор.

Я занимаюсь текстовым и визуальным контентом для бренда косметики. Делаю сториз, карточки в тг-канал, пишу тексты. Всю работу делаю в Фигме, а гугл-док открываю только для больших текстовых форматов. Расскажу про плагины, которые автоматизировали рабочую рутину.

Как установить плагины

Все плагины находятся в разделе Community. Кликните по имени пользователя в левом верхнем углу и выберите Community.

Пролистайте вниз до подзаголовка By the community, for the community. Кликните по выпадающему меню и выберите Plugins. Откроется список всех доступных плагинов.

Если нужно найти конкретный плагин, то используйте строку поиска Search Community. Она в верхнем меню.

Для установки плагина нажмите Try it out. Теперь плагин доступен для работы, ничего перезагружать не нужно.

Какие плагины пригодятся редактору и дизайнеру

Я собрала любимые и проверенные плагины, которыми пользуюсь ежедневно.

Remove BG

Как работает. Вырезает задний фон у изображения. Это ещё называют «обтравка».

У плагина есть платная и бесплатная версии. В бесплатной версии 50 «кредитов» в месяц. Один «кредит» — одно вырезание фона. Дополнительные «кредиты» можно купить. Это стоит от 20 центов за штуку.

Я пробовала похожие бесплатные плагины: Benzin и Magic Cut. Benzin не всегда справляется со сложными изображениями, но в целом работает неплохо. Magic Cut же совсем бесполезен.

Как активировать

После установки плагина нужно перейти на сайт и получить АПИ-ключ. Для этого в меню Plugins наведите на Remove BG и кликните на поле Set API Key. Появится окно с адресом сайта и инструкцией, как получить ключ.

Теперь нужно создать аккаунт на сайте или войти через учётную запись Гугла, как это делаю я. В меню под именем пользователя справа перейдите в My account. Выберите раздел API Keys и кликните по New API Key. Сгенерируется АПИ-ключ, скопируйте его и вставьте в окошко плагина в Фигме.

Как использовать. Добавьте на рабочий экран в Фигме изображение, на котором нужно удалить задний фон. Выделите его, кликнув мышкой. В меню плагинов выберите Remove BG и нажмите Run.

Spellchecker

Как работает. Помогает найти ошибки и опечатки. Не поможет разве что со сложными случаями пунктуации: это уже к Орфограммке и справочникам.

Как использовать. Для работы выделите текстовый слой и откройте плагин через меню.

Главред

Как работает. Обычный Главред, но внутри Фигмы. Удобно, что после исправления текст на макете обновляется автоматически.

Как использовать. Выберите Главред в меню плагинов, затем кликните по текстовому слою. Ошибки можно исправить прямо внутри окошка с плагином. После кликните по кнопке «Заменить текст».

Text Prettier

Как работает. Убирает висячие предлоги, расставляет правильные кавычки и тире.

Как использовать. Выберите текстовый слой, найдите плагин в меню и нажмите Run Text Prettier.

Из похожих плагинов есть ещё Typograff от студии Артёма Лебедева. Я больше подружилась с TextPrettier.

Webgradients

Как работает. Добавляет на изображение градиент из библиотеки.

Среди аналогичных плагинов есть ещё Uigradients, но в Webgradients приятнее выбор цветов.

Как использовать. Откройте плагин через меню плагинов. Щёлкните по нужному градиенту и выберите в проекте фрейм, который нужно окрасить.

Pexels

Как работает. Добавляет на макет бесплатные стоковые иллюстрации. Это абсолютно легально: Pexels разрешает скачивать и редактировать фото и видео без ссылок на источник.

Как использовать. Откройте плагин через меню плагинов. В поисковой строке введите запрос. Поиск на русском не всегда удачно работает, лучше делать запрос на английском. Щёлкните по картинке, чтобы вставить её в проект.

Где найти больше плагинов

Сайт «Апрок». Тематические подборки плагинов и обзоры новинок есть в разделе «Медиа». Удобнее всего искать через поиск по запросу «плагины Figma».

«Виси-ру». Часто авторы статей копипастят друг друга, но иногда попадаются интересные подборки и рассказы о личном опыте. Я ищу нужные материалы через поиск по запросу «плагины Figma» или просто «Figma». С помощью «Виси-ру» я узнала про сервис и плагин Benzin — бесплатный аналог Remove BG, автор сайта сделал интервью с создателями Benzin, ребятами из Новосибирска.