Катерина Железницкая Мы не лечим, мы рассказываем, какие есть варианты

Медицинской редакции в «Лайфхакере» как обособленному разделу около года. Раньше это была рубрика. Как изменение повлияло на процессы, подходы к работе с темами или сформулировало миссию раздела?

В «Лайфхакере» была отдельная рубрика «Здоровье». Сейчас она выделилась в отдельный раздел, он стал заметнее. В нём объединились темы не только про здоровье, но и про ЗОЖ, спорт, косметологию, стоматологию.

Редакции в новом формате скоро будет год, но вообще она существует дольше. Нас собирала Лизавета Дубовик, она запускала этот раздел и сделала очень много для того, чтобы он появился и стал таким, как сейчас.

Наша миссия прописана в догме: предоставлять максимально качественный контент о здоровье. Мы основываемся на передовых научных знаниях, но излагаем их понятным языком. Наши материалы должны быть доступны людям без медицинского образования.

Бывают ситуации, когда пациенты говорят с врачом и не понимают, на каком языке он говорит. Из-за этого медицина кажется чем-то сложным, как и вопросы собственного здоровья. А мы стараемся быть заботливыми, понятными, дружелюбными.

За этот год мы выпустили много качественных статей о здоровье и спорте, основанных на надёжных источниках. Я считаю, что мы заметно выросли даже сами над собой за это время.

У нас теперь есть возможность работать в одной узкой теме. И я, и авторы, и шеф-редактор пишем в одной области, что позволяет глубоко в неё погрузиться и постоянно развивать свою эрудицию. Мне нравится такой процесс, когда ты сосредоточен на одной теме и можешь бесконечно совершенствовать свои знания в ней.

Сейчас многие медицинские клиники, лаборатории, фармкомпании работают с контентом, запускают свои медиа или небольшие блоги. Как медицинская редакция в «Лайфхакере» отличается от изданий, которые связаны с медицинскими организациями?

Если сравнивать с сайтами клиник или частных лабораторий, то здесь всё очевидно. Для них тексты о медицине и здоровье — часть контент-маркетинга. Это не плохо и не хорошо. Клиники так работают, потому что пациенты не возьмутся из ниоткуда. В отличие от поликлиники, где 100 человек будет стоять в очереди, частным организациям нужно как-то искать пациентов. Для привлечения они используют разные методы, и разница между подходами клиник может быть существенной.

Есть клиники, которые хорошо себя зарекомендовали, и их тексты могут работать на повышение доверия. Также тексты могут подводить читателя к покупке услуг. А иногда и то и другое. Здесь уже вопрос в том, как клиника работает и насколько она разделяет принципы доказательной медицины.

Читателю тоже нужно быть очень внимательным. Не все клиники и лаборатории предложат только те анализы и процедуры, которые действительно нужны и подходят. Можно встретить продающие тексты, которые навязывают какие-то услуги.

Недавно я видела, как в одной клинике выстроили целую воронку продаж, чтобы побудить людей записаться на витаминные капельницы. Сначала они напугали потенциальных пациентов неспецифическими симптомами типа «Устаёте к вечеру?», «У вас тусклые волосы?» Да все устают к вечеру! Дальше они начали продавать решения — витаминные капельницы, которые не нужны большинству людей в принципе, да ещё и могут быть опасны. Потом я нашла телеграм-канал их медицинского маркетолога и увидела, как она показывала эту воронку продаж: «Смотрите, мы забили запись к врачу на витаминные капельницы».

Разумеется, так делают не все клиники. Есть те, кто ведёт свои блоги и разделяют принципы доказательной медицины. Они не предлагают сомнительных услуг. Такие клиники обычно работают на повышение лояльности и просвещение своих пациентов.

А мы в «Лайфхакере» не зависим ни от какой клиники, нам не нужно формировать запись. Мы никого не лечим, у нас нет пациентов.

«Лайфхакер» никого не лечит

Наш клиент — это читатель, который пришёл за достоверной информацией о здоровье. Он может использовать наши статьи, чтобы проверить то, что ему назначают в клиниках. Благодаря этому он сможет принимать взвешенные решения о своём здоровье и, возможно, даже сэкономить деньги, отказавшись от сомнительных процедур. Может быть, благодаря нашим статьям он откажется посещать специалистов с сомнительной квалификацией. Например, натуропатов, хиропрактиков, которые называют себя врачами, не имея соответствующего медицинского образования.

Наша задача — дать общую картину о здоровье такой, какая она есть. Для этого мы находим рекомендации, в том числе зарубежные, анализируем их, консультируемся с врачами. Мы хотим, чтобы читатель мог определить, где ему действительно хотят и могут помочь, а где — не очень.

Расскажи, как устроен фактчекинг материалов в «Лайфхакере»?

У нас несколько этапов фактчекинга. Сначала работает автор. Он знает, куда обращаться за информацией и как отличить хороший источник от плохого. У него тоже есть навык фактчекинга.

Дальше текст проверяю я. Слежу за тем, чтобы формулировки учёных сохранялись в оригинальном виде. Ещё за тем, чтобы информация о лечении заболеваний была основана именно на клинических рекомендациях, а не на отдельных исследованиях. Клинические рекомендации — это уже отфильтрованная информация из множества исследований, у них выше уровень доказательности в пирамиде докмеда. Также я смотрю, чтобы результаты маленьких исследований не распространялись на всех людей. Например, выборка из 30 человек слишком мала для однозначных выводов.

В конце я передаю тексты шеф-редактору, которая делает финальный фактчекинг и тоже даёт свои рекомендации.

Всё это помогает свести к минимуму ошибки и неточности.

Часто люди ищут в интернете конкретный ответ, чтобы понять «это хорошо, а это плохо». Но не во всех случаях медицинские тексты могут его дать. Как вы строите работу с текстами, учитывая такие ожидания аудитории?

Да, есть темы, в которых мы не можем сказать, что это однозначно хорошо или плохо, потому что даже учёные ещё изучают вопрос, и им нужны дополнительные исследования. В таких случаях у нас есть несколько вариантов, как предоставить читателю резюме информации.

Первое — это оглавление. Оно подходит для простых тем, где информация довольно однозначна. Обычно это справочные материалы с большим количеством проверенных данных. Например, человек уже знает, что такое бронхит. Ему нужно просто посмотреть, как обычно диагностируют это заболевание. В таком случае он может кликнуть на нужный пункт оглавления, перейти к разделу и свериться со своими направлениями на исследования.

Второй вариант — саммари, краткая выжимка основных тезисов, которую мы иногда размещаем в начале статьи. Если читателю не нужны подробности, он может прочитать только её.

Когда мы пишем об опасном для здоровья состоянии и понимаем, что читатель мог с ним столкнуться, выносим наверх раздел: «Когда вызывать скорую помощь». Там предупреждаем: если у вас такие симптомы, вам сейчас не нужно читать материал, вам нужна срочная помощь врача. А если симптомов нет, то можно спокойно читать дальше.

Если речь идёт о какой-то потенциально опасной практике, мы ставим в начало предупреждающую плашку: «Медицинская редакция Лайфхакера считает практику опасной. Не пробуйте: это может навредить вашему здоровью». Это тоже своего рода краткий вывод. Представьте человека, которому прямо сейчас навязывает хиджаму сомнительный специалист. Хиджама — это банки с кровопусканием, практически инструмент для мазохистов. Если этот человек наткнётся на нашу статью, он сразу увидит предупреждение и поймёт: «Ага, опасная практика. Извините, доктор, до свидания».

Ещё пример про БАДы. Когда мы разбираем пищевые добавки, часто сталкиваемся с нехваткой надёжных исследований. Учёные везде оговариваются, что нужны дополнительные данные. Иногда есть исследования только на клетках или на мышах — этого недостаточно для однозначных выводов. В таких случаях мы добавляем раздел «Стоит ли в итоге пробовать эту добавку». Если человек не хочет вникать в тонкости научных исследований, он получит краткий ответ: «Вероятно, не стоит пробовать эту добавку, потому что она недостаточно изучена, и у неё могут быть побочные эффекты».

Есть ли какие-то запрещённые фразы и формулировки? Например, Лизавета Дубовик в интервью говорила, что фразу «учёные доказали» придумали маркетологи, что учёные никогда так не говорят. Есть что-то ещё?

«Учёные доказали» — это уже мем, потому что на самом деле учёные очень редко что-то окончательно доказывают. Всегда может выйти следующее исследование, которое покажет, что ничего на самом деле не доказано.

Что касается языковых особенностей, мы не используем словосочетание «гормональный фон». Хотя оно понятно аудитории и на слуху, но оно некорректное, потому что врачи не говорят о каком-то общем гормональном фоне — они изучают конкретные вещи. Например, если у женщины проблема с менструальным циклом, они будут говорить о гормонах, которые участвуют в репродуктивном здоровье.

Правда, из этого правила есть исключение. Однажды мы поставили «гормональный фон» прямо в заголовок статьи «10 стыдных вопросов про гормональный фон». Мы беседовали с эндокринологом и хотели, чтобы материал был узнаваем по заголовку и откликался у читателя. Но уже в первом вопросе врач объяснил, что как такового гормонального фона не существует.

Ещё мы стараемся не использовать словосочетание «половой акт». Оно довольно канцелярское и больше подходит для пресс-релизов Следственного комитета, но никак не для «Лайфхакера». Мы за дружелюбное изложение и слова «секс» не стесняемся.

Мы также стараемся не усложнять текст на ровном месте, поэтому не используем термин «ацетаминофен», а пишем «парацетамол». Это одно и то же действующее вещество, просто за границей используют первый термин, а у нас — второй. «Ацетаминофен» читатель может не понять и пойдёт искать, что это такое. Хотя это всем знакомый «парацетамол».

Стараемся не усложнять текст на ровном месте

И мы никогда напрямую не говорим «идите, сделайте анализ». У нас нет какого-то официального запрета на уровне редакционной политики, но это просто вопрос здравого смысла. Мы понимаем, что все исследования назначает врач. Правильный совет: сходите к врачу, он осмотрит и предложит сдать анализы, если нужно. Если бы мы советовали людям самостоятельно делать анализы, это могло бы привести к лишним тратам. Человек сделал много исследований, а потом врач сказал, что эти анализы не нужны. Мы не хотим подталкивать людей к ненужной диагностике.

Иногда формулировки бывает тяжело менять, особенно когда мы работаем с врачами, не все из них соглашаются с нашими правками. Если врач настаивает, и это сильно не искажает суть текста, мы можем согласиться с ним, чтобы сохранить отношения.

Бывает так, что выходят новые научные исследования, которые опровергают или дополняют старые. Вы отслеживаете такие изменения? Были ли случаи, что приходилось переписывать свои материалы по этой причине?

Мы не отслеживаем каждое исследование, которое выходит, но обновляем материалы регулярно. В основном следим за клиническими рекомендациями от профессиональных врачебных сообществ. Это значительный пласт работы: нужно изучить текст предыдущего автора, выявить места, где могли быть заблуждения, оценить, насколько необходимо переписывать текст и как именно это сделать. В таких материалах всегда стоит плашка с информацией, когда текст был впервые опубликован и когда переписан. Эта деталь очень важна, и по ней я вижу, как медицинская редакция «Лайфхакера» развивается и совершенствует работу с источниками.

Периодически тексты приходится переписывать полностью. Недавно наш автор переписывала материал про то, что будет с вашим телом, если отказаться от сахара. Теперь там свежие данные.

Периодически тексты приходится переписывать полностью

Был ещё случай, когда мы с автором обновляли текст про ашваганду. Это растение, которое используют в индийской аюрведической медицине. Текст был написан ещё когда нашей редакции в нынешнем виде не существовало, и отношение к источникам было немного другим. В статье явно прослеживалось, что она была написана по публикациям с PubMed, и создавалось впечатление, будто добавка полезна для здоровья чуть ли не при онкологии.

Когда мы занялись обновлением текста, увидели, что если рассматривать исследования в целом, то ашваганда оказывается довольно сомнительным веществом. Мы также выяснили, что она запрещена в России. В итоге переписали ключевые моменты, отметив, что её действительно исследовали в онкологии, но только на клетках, и объяснили, почему этим данным нельзя полностью доверять.

Был также случай, когда мы публиковали интервью с врачом о витамине D, опираясь на тогда свежие рекомендации эндокринологов. Позже вышли обновления. Мы решили не переписывать материал полностью, а добавили примечание редакции, что вышло обновление, и теперь рекомендуемая дозировка изменилась.

Какие есть особенности у российских научных источников? Вы используете российские клинические рекомендации?

Мы на самом деле редко обращаемся к российским клиническим рекомендациям. У нас даже на сайте в разделе о проекте указано, с какими источниками мы работаем в первую очередь. Но важно понимать, что российские клинические рекомендации — это поправка на нашу действительность. Если вы приходите к врачу в поликлинику, он будет лечить вас по этим рекомендациям.

Мы работаем по принципам доказательной медицины и не можем себе позволить доверять любому источнику, не проверяя его на достоверность. Например, в клинических рекомендациях Минздрава есть противовирусное «Умифеновир» с указанным уровнем убедительности рекомендаций С. Это «арбидол».

Врач может его назначить в поликлинике, но мы не можем рекомендовать этот препарат в наших статьях. Мы знаем, что у него нет доказанной эффективности, и клинические испытания не были проведены должным образом. Поэтому, говоря о лечении ОРВИ, мы будем опираться на общие рекомендации из зарубежных источников.

Мы работаем по принципам доказательной медицины

Я не утверждаю, что клинические рекомендации Минздрава плохие. Там есть действительно хорошие вещи. Но с этими рекомендациями нужно уметь работать критически. Врачи обладают этим умением — они используют рекомендации, но фильтруют их, учитывая ограничения российской системы здравоохранения.

Клинические рекомендации адаптированы под возможности системы ОМС. Но если наш читатель готов обратиться в частную клинику, мы можем рассказать ему и о других методах лечения, которые соответствуют международным стандартам.

Российские рекомендации во многом совпадают с международными. Нет такого, что Россия — это другая планета, где лечат чем-то совершенно иным. Но периодически бывают случаи, когда мы подсвечиваем вещи, которые и нам, и доказательным врачам не очень нравятся.

У нас был целый материал «Шесть бесполезных лекарств из российских медицинских документов». Мы разобрали препараты, которые туда входят. Там, например, был глицин в списке жизненно важных и необходимых лекарств. Мы объяснили, почему можно не покупать этот препарат.

Читатели приходят к вам в комментарии с провокационными вопросами, например: «Откуда вы берёте рекомендации, если у нас в поликлиниках лечат вот так»? Или приходят спорить по темам статей, пишут: «Я сделал, как вы написали, и мне не помогло»?

Иногда такое бывает. Мы всегда общаемся в комментариях и объясняем, на какие источники опирались. Мы готовы дать пояснения, почему считаем эти источники надёжными. Если такой вопрос возникает, мы охотно рассказываем свою точку зрения. При этом мы понимаем, что у человека может быть другое мнение, и не пытаемся спорить или что-то навязывать.

По моим наблюдениям, чаще всего приходят спорить в комментариях те, кто отстаивает альтернативные способы лечения и методы с недоказанной эффективностью. Мы пишем аргументированные статьи с указанием всех источников. Наши авторы хорошо разбираются в теме и объясняют, почему опасно пить перекись водорода, почему бесполезна биоакустическая коррекция мозга или уринотерапия. Но некоторые читатели всё равно отвечают: «А мне помогло».

В ответ на такие комментарии мы объясняем, что опираемся на надёжные научные данные. Мы твёрдо придерживаемся позиции, что опасные или бесполезные методы лечения применять не стоит. Но в то же время понимаем, что у человека есть устоявшееся мнение, и переубедить его сложно. Мы пытаемся вести диалог, задавать вопросы и побуждать к критическому мышлению.

Я буду очень рада, если когда-нибудь к нам придёт человек и скажет: «Знаете, наверное, вы правы. Всё-таки лечиться уринотерапией не очень хорошая идея». Но пока такого не было. Поэтому с каждым общаемся индивидуально, в зависимости от того, что человек написал.

По поводу «сделал и мне не помогло», не помню такой ситуации, потому что мы в статьях советуем только обратиться к врачу. Мы рассказываем, какие методы лечения и диагностики существуют, чтобы человек мог принять взвешенное решение: к какому врачу ему идти, как выстраивать с ним диалог и понимать, как врач лечит его заболевание.

Если к нам придут с претензией, что наш совет не помог, мы спросим, ходил ли человек к врачу. Если выяснится, что нет, то объясним важность профессиональной консультации. Мы убеждаем не заниматься самолечением, а посетить специалиста, поскольку речь идёт о здоровье человека. Это наша главная рекомендация для любого, у кого есть тревожные симптомы. «Лайфхакер» не врач, и даже самая проработанная статья не заменит консультацию с доктором.

Даже самая проработанная статья не заменит консультацию у врача

Наши статьи — это не руководство к действию. Мы только описываем возможные варианты, а за лечением нужно обращаться к врачу.

На какие темы сложнее всего писать?

Трудно писать о вопросах, где недостаточно научной информации, и о явлениях, которые характерны преимущественно для России. Мы с автором писали статью о пользе бани. Исследований на эту тему гораздо меньше, чем на другие более распространённые в мире практики. Даже финскую сауну изучали чаще, чем русскую баню.

Мы с автором буквально «запарились и пропотели», работая над этой статьёй. Нам пришлось тщательно подбирать формулировки, подчёркивая, что учёным ещё не до конца известны эффекты. Статья получилась с множеством оговорок и уточнений. Нам было важно донести до читателей, что конкретных рекомендаций насчёт бани при определённых состояниях пока нет. Учёные всё ещё изучают влияние высоких температур на организм. Это была действительно непростая тема.

Похожая ситуация возникла, когда мы с автором делали статью про лечение минеральной водой. Мы понимаем, что санатории в России любят эту практику, но здесь очень мало масштабных исследований о влиянии такой воды на организм.

В российских исследованиях иногда встречаются публикации с незначительной выборкой, а то и с откровенной рекламой этой же минеральной воды. Мы понимаем, что здесь явный конфликт интересов, и такое исследование не берём в расчёт. При этом в зарубежных клинических рекомендациях минеральной воды как метода лечения вообще нет. Поэтому найти информацию было довольно трудно.

Самое сложное при работе с такими темами — приходится всё многократно взвешивать, везде объяснять, какие есть исследования, и постоянно оговариваться, что окончательных выводов пока нет.

Вы работаете с рекламными материалами?

Наша мини-редакция сама не пишет партнёрские материалы, этим занимается другой отдел. На сайте такие публикации есть, в том числе и на медицинские темы. На уровне редакционной политики у нас закреплено, что мы с большой настороженностью относимся к БАДам. Мы проверяем информацию об эффективности лекарств точно так же, как для обычных статей. Если какой-то препарат попал в аптеку, ещё не значит, что он действительно эффективен и «Лайфхакер» будет его рекламировать.

Все партнёрские материалы проходят медицинский фактчекинг, их проверяю я. Статьи пишутся по тем же источникам, которые мы используем в своей работе. Мы стараемся быть верными себе и принципам доказательной медицины. Фактчекинг помогает исключить сомнительные утверждения.

Партнёрские материалы проходят медицинский фактчекинг

Как работаете с деликатными темами, которые могут быть чувствительно восприняты, например, про онкологию или психические расстройства?

Основное, что нужно понимать — читатели обращаются к такой информации в непростые для себя моменты. Они тревожатся о своём здоровье, и мы стараемся эту тревогу снизить.

В интернете много мемов про то, как человек пошёл гуглить симптом и выяснил, что у него что-то смертельное. Это и есть ответная реакция на то, что в российском сегменте медицинской информации довольно много таких запугивающих статей. Мы же стараемся не нагнетать страх, а снять напряжение и направить человека на конкретные действия. Как правило, это визит к врачу и соблюдение рекомендаций по образу жизни, питанию и активности — то, что человек может контролировать самостоятельно.

Для таких тем мы обязательно привлекаем экспертов — врачей, которые разделяют принципы доказательной медицины. У нас есть практика рецензирования: показываем материал врачу до публикации, и он даёт комментарии о том, что нужно исправить.

Специалист может участвовать в создании всей статьи, или только дать экспертный комментарий по теме. И в том и в другом случае в финале мы отправляем врачу всю статью целиком. Это позволяет убедиться, что тезисы переданы корректно и вся информация в материале достоверна.

Такая проверка помогает избежать недочётов, потому что в темах онкологии и психических заболеваний ошибки недопустимы. Так мы можем ещё раз выверить информацию и в итоге успокоить читателя, а не напугать его.

Сейчас становится популярным медицинское блогерство. Многие врачи стараются больше заниматься просвещением, да и просто контента о медицине разного качества и уровня достоверности стало больше. Какие вызовы у редакции «Лайфхакера» появляются в связи с этим?

Хорошо, что доказательные врачи развивают свои блоги, занимаются просвещением и несут качественную информацию о медицине. Это замечательно. С такими врачами мы стремимся сотрудничать — предлагаем вместе писать колонки или берём у них комментарии.

Околомедицинский контент с сомнительными утверждениями прибавляет нам работы. Мы видим все эти тренды и видео в TikTok. Если нужно, мы пишем, что по этому поводу говорит наука. Так что да, у нас будет больше работы, больше вызовов, нам придётся разбираться в большем количестве вопросов.

Был случай, я наткнулась на видео не врача, а просто блогера. Девушка рассказывала, как по форме живота определить заболевание. Она показывала фотографию и говорила: «У вас повышен кортизол». Мы взяли эту тему и разобрались, можно ли действительно по форме живота определить какое-то заболевание.

Как меняется интерес аудитории к разбору трендовых и псевдонаучных тем о здоровье?

Некоторые темы вызывают больший интерес. Материал про препарат с доказанной эффективностью, скорее всего, привлечёт меньше внимания, чем разбор таких вопросов, как «пиво — это изотоник?» или «можно ли пить перекись водорода?»

Темы на грани, где уже в заголовке звучит какой-то провокационный вопрос, всегда интереснее. Блогеры очень любят разбирать вещи, напрямую не связанные со здоровьем, а людям интересно узнать, как это действительно на них отразится. Это неплохая почва для статей, и аудитории такие темы интересны.

Блиц

Какая самая частая ошибка у авторов, которая тебя бесит?

Использование СМИ в качестве источника информации, и ссылка на него без поиска первоисточника. Такое часто встречается у новичков.

Что бы ты запретила писать о здоровье?

Я бы запретила писать «пейте БАДы, будете здоровы» и утверждения, что «мы не получаем всех нужных веществ с пищей». А ещё материалы, где в качестве доказательств эффективности упоминается только личный опыт человека.

К вам приходят в комментарии с просьбой посмотреть анализы или назначить лечение?

Да, люди пишут, жалуются на симптомы и спрашивают: «Можете помочь разобраться?» Нет, не можем. Не наша задача ставить диагнозы, не наша задача назначать исследования.

Был случай, когда человек написал что-то вроде: «У меня изо рта запах ацетона, что это может быть?» Мы, конечно, отправили человека к доктору. Мы помогаем врачам и сотрудничаем с ними, но мы не заменяем их.

Наверное, можно считать, что это показатель высокого уровня доверия, раз к нам приходят даже за консультациями. Я верю, что нас приятно читать, и людям нравится, как мы общаемся, вместе рассуждаем. Мы любим своих читателей и надеемся, что это взаимно.