Денис Барашевич Обопрись о пустоту и собери из неё собственный проект

Говорят, ты локальный феномен в «Палиндроме». Как ты к этому относишься?

Я просто молодой специалист, который в 21 год стал главным редактором. Но элемент необычности в этом присутствует: позиция довольно серьёзная, а возраст — в котором только университеты заканчивают.

Как ты понял, что хочешь заниматься редактурой?

Три года назад я создал паблик в ВК про компьютерную игру, в которую играл много лет: хотелось делиться накопленной экспертностью. Чтобы паблик был интересным, я постоянно тестировал разные форматы, вкладывал уникальные штучки в лексику и синтаксис, выбирал интересную фактуру, разнообразно организовывал её в тексте, так чтобы это удивляло читателя и заодно выражало меня.

Больше года я делал паблик и не подозревал о существовании редактуры. Потом открыл книги, чтобы больше узнать о текстах, и понял, что это большая профессия. С этого момента начал читать всё, что связано с редактурой. А полученные знания отрабатывал на своём паблике.

Сейчас я смотрю на паблик как на трамплин, который подфутболил меня в серьёзную коммерческую редактуру. Я понял, что люблю создавать информационные продукты и работать с текстом, поскольку он очень многогранный и позволяет выразить один смысл в пяти разных формах.

Ты сам пришёл к идее, что можно один смысл выразить в пяти разных формах, или почерпнул из книг?

Сам к этому пришёл через продолжительную и кропотливую работу с текстом, инфопродуктами и коммуникацией.

Расскажи подробнее. Почему это важно?

Форма — это как и с помощью каких инструментов выражается смысл.

В коммерческом тексте форма более ёмкая и доказательная: без двойственных смыслов, абстракций, но с конкретикой и фактами в мире читателя. Но если коммерческий продукт более «поэтический», например книги, форму можно смело менять под контекст: использовать метафоры и литературные приёмы по типу оксюморона.

Совсем другая форма в научных трудах: с кучей жаргонизмов, профессионализмов, бесконечных сложных объяснений. Такая форма не подходит для коммерческих проектов, но для аудитории учёных или околоучёных, например в журнале «Постнаука», — да.

В форме художественной литературы есть диалоги, описания окружающего мира, стилистические приёмы.

Форма выражает смысл: в задорных книжках — «весёлая» лексика, восклицательные знаки, добрая тональность; в тех, от которых хочешь плакать, — слова боли, огорчений и ограничений чего-то важного для человека. Например, Джеймс Джойс формой показывал настроения и состояния персонажей: когда персонаж устал, автор делал текст тягучим и медленным, а когда герой только проснулся и отведал говяжьей почки — предложения цельные, мысли и рассуждения законченные.

Ещё форма — это тональность текста: юморная, нейтрально-суховатая, задорная, заботливая. Если написать один смысл в разных тональностях, к нему будет разное отношение. Например, в шуточной форме рассказывать про газлайтинг — закапывать самого себя, а в бережливой и заботливой — располагать.

Если сильнее сузить, то форма — это то, какой синтаксис и лексика у смысла. Например, слово «сотрудничество» — больше про формальность, пиджаки и строгие рукопожатия, а «партнёрство» — про совместный энтузиазм, дружелюбную обстановку и взаимную пользу с примесями веселья. Даже сообщения с точками в социальных сетях выражают отношение человека и передают смысл, а без точек — ощущение лёгкости, доверия и непринуждённости.

Новояз в антиутопии «1984» — тоже форма, которая обрамляет смысл. Государство придумало новояз, чтобы заменить нежелательные слова и смыслы, принудило общество его использовать. Это один из коварных приёмчиков, чтобы установить абсолютный тоталитаризм. Поэтому по его форме считывается контроль и господство государства: оно всё придумывает и решает.

Мне нравится жонглировать формами и пробовать их на разных задачах. Например, в своём телеграм-канале я обычно писал инфостильным текстом, а потом попробовал доносить мысли в другой форме, в «философской» и рассудительной. Удивительно, что такая форма собирает больше всего реакций. Есть случаи, когда художественная форма отлично встаёт в бизнес-проекты.

Форма выражает смысл:
в задорных книжках — «весёлая» лексика, добрая тональность;
в тех, от которых хочешь плакать, — слова боли, огорчений

Какие книги, блоги, рассылки помогли тебе попасть в профессию?

Первой, конечно, была книга «Пиши, сокращай», потом подтянулись «Новые правила деловой переписки» Максима Ильяхова и Людмилы Сарычевой. Читал разные блоги и сайты про текст: блоги Максима Ильяхова и Даниила Шардакова, сайт Текстерры. Все рассылки Максима Ильяхова и рассылку Ирины Ильяховой по управлению редакцией. Бесплатную и продвинутую рассылки от агентства «Сделаем» — спасибо Паше Молянову и его команде за полезный продукт.

Кроме книг по редактуре, в профессиональном становлении мне косвенно помогли трактаты Эриха Фромма. Например, сильно повлиял его текст «Иметь или быть?» — это про две ценностные ориентации: на обладание и качественное, внимательное существование. В первой ценностной ориентации человек озабочен материальным: его цели — машины, дома, одежда, деньги; его мысли сфокусированы на обладании — историей из книги, лекцией в тетрадке, флагманским смартфоном в кармане. А во второй ценностной ориентации человек сосредотачивается на качестве или экзистенции по Сёрену Кьеркегору: не просто конспектирует лекцию, а вдумывается в то, что пишет, задаёт уточняющие вопросы; не просто читает книгу, а спорит с автором, пытается понять чувства персонажей и их мотивы.

Искренний интерес и фокус на бытие культивировал во мне любовь к людям, помог лучше распознавать свои ощущения и понимать ответственность — а это помогло лучше делать свою работу.

Расскажи про свой путь от автора паблика до главного редактора?

Я много думал, как у меня это получилось, и у меня есть два ответа. Первый: работа с текстом — мой осознанный, никем не навязанный выбор. Второй: искренняя любовь к выбранному делу.

Искренняя любовь — это трамплин, чтобы делать хорошо и нырять в вопросы до уровня водорослей. Метафорично говоря, без искренней любви к делу человек у костра видит только то, что освещает огонь, а когда есть любовь — видит дальше этого огня и не боится туда пойти. Наверное, меня быстро брали на позиции выше, потому что я любил, излучал искренность и имел высокие стандарты качества.

Сначала я думал, что буду просто копирайтером. Устроился работать автором в онлайн-университет «Скайпро» от Скайэнга: писал письма, статьи, тесты и лендинги. Так как у меня уже был весомый опыт в паблике, через три-четыре месяца меня попросили курировать новых авторов: где-то подсказать, что-то проверить. Я стал меньше писать ручками, всё больше редактировать — и через месяц мне сказали, что я редактор. Этот рост произошёл органически, незаметно, так же незаметно, как состариваются наши родители, бабушки и дедушки.

Шеф-редактура началась точно так же. Пришли новые редакторы, которых надо было сориентировать на местности. Я начал курировать редакторов, помогать им развиваться, проверять тексты и финализировать контент. Так меня назначили шеф-редактором. На эту же должность я пришёл в «Палиндром», где чуть позже стал главным редактором.

Интересно, как ты попал в «Палиндром». Расскажи, пожалуйста.

В один момент в Скайпро решили расстаться с большей частью маркетингового отдела, я тоже попал под эту статью. Чтобы поддержать тех, кого увольняют, основатель компании опубликовал у себя в Фейсбуке пост, где искренне порекомендовал забирать специалистов в другие компании. За неделю мне написало 40 разных компаний, среди них были Яндекс, Авито, Скиллбокс и куча американских стартапов. Их предложения были заманчивые, как арахисовая конфета перед сном, но ни одно из них я не принял.

Мне нравились продукты, которые делает «Палиндром», нравились ребята, которые там работают, и панковская корпоративная культура. Поэтому я просто написал сам, спокойно пообщался с эйчаром, а буквально через пару дней — с Пашей Федоровым. И мне сделали оффер.

В чём заключается твоя работа в «Палиндроме»?

С первого дня я выполнял много главредских функций: управлял своей редакцией, придумывал практики, этические правила и редакционные стандарты. Когда ушёл Паша Федоров, меня переименовали в главного редактора, и мой диапазон ответственности расширился, например, теперь я считаю гонорары десятков авторов и пишу редакционные концепции для крупных проектов. Сначала я переживал, что без Паши будет непонятно и грустновато, но сформировавшаяся самостоятельность, восприятие ответственности и новый руководитель облегчили ситуацию.

Сейчас у меня две линии работ: пресейл и руководство редакцией контент-бюро. Пресейл — это все новые проекты, которые приходят в «Палиндром». Я и ребята из других отделов общаемся с клиентами, выясняем их цели, собираем понимание задачи. Потом готовим предложение, контентную стратегию, глобальную идею, и уже в зависимости от этого клиент решает, работать с нами или нет. Вторая рабочая линия — управление редакцией. Я финализирую все тексты, выстраиваю процессы и отношения в редакции, нанимаю людей.

Ты просматриваешь все тексты контент-бюро «Палиндрома». Расскажи, на что обращаешь внимание, что сейчас важно учитывать в коммуникациях?

Сейчас время повышенной тревожности, хрупкости и неопределённости. Эмоции людей сильно расшатаны и легко поддаются любым раздражителям. Поэтому в интернете втройне важно следить за тоном и случайными лексическими ошибками. Например, во всех своих коммуникациях я отказался от слов «взрыв», «бомба» в смысле «восторг» — это может вызвать неприятные ассоциации. Я буду искренне рад, если смогу этим сохранить комфорт хотя бы одного человека.

Ещё важно внимательно следить за повесткой и новостями: помимо глобальных переворотов реальности, всегда есть локальные происшествия, например, что-то нечеловеческое в определённом городе. В «Палиндроме» мы заботимся о проектах клиента и предлагаем в такие дни ничего не постить — все соглашаются.

Сейчас в коммуникации лучше более внимательно относиться к субъективности другого. Не время конфликтовать.

Поговорим про отношения в коллективе. В интервью каналу «Дайджест копирайтера» ты говоришь, что стараешься не задеть чувства автора, когда комментируешь его текст. У тебя не вызывает напряжение всё время думать о том, как бы кого не обидеть?

Не-а, не вызывает напряжения. Труд Эриха Фромма «Искусство любить» вложил в меня искреннюю любовь к людям. Я несу в себе идею партнёрства: не смотрю на окружающих как на конкурентов, соперников и тем более врагов. Я получаю удовольствие от того, что сознательно оставляю комфорт и стараюсь рассеивать дискомфорт во взаимодействии с людьми. Поэтому заряжаюсь, когда задумываюсь о чувствах своего собеседника.

Получается, надо сглаживать углы и быть осторожным в высказываниях?

Я не сглаживаю углы. Как уже говорил, один смысл можно донести пятью разными формами. Я стараюсь выбирать форму, которая не сглаживает углы, не врёт и не приукрашивает — лучше что-то нейтральное, но с видимой ноткой уважения.

Например: «Лёша, я внимательно прочитал статью и заметил там такие-то проблемы». Здесь очень важно написать слово «внимательно» — именно оно передаёт человеку уважение к его работе. Ещё я всегда говорю, что статья на самом деле нормальная, просто есть, что улучшить: «Давай улучшим и выпустим». И, конечно, после этого толково аргументирую, почему и как.

Расскажи, как давать комментарии авторам и редакторам, чтобы они росли и развивались?

У меня ещё со Скайпро сложилась репутация объёмного комментатора. Когда мне приносили статьи, я не просто указывал одним словом на ошибку, типа: «Абстракция», — а максимально расписывал, в чём проблема и как можно улучшить.

И опять, важно не только содержание комментария, но и форма. Например, можно в форме инструкции объяснить, как правильно организовать какой-то процесс или правильно разрулить проблему. Тогда автор или редактор сможет забрать эту практику себе.

Если в статье не хватает статистики, то на уровне содержания я напишу: «Нам здесь не хватает статистики». А дальше, если автор начинающий, я дам чёткую инструкцию: как найти эту статистику; как, несмотря на всю боль, изучить её; что взять в статью. Автор увидит решение проблемы, а ещё пример, как может объяснять и помогать редактор.

Так я закрываю сразу две проблемы: материал становится лучше, а автор или редактор учится, что полезно для нас в следующих материалах.

У вас в контент-бюро есть принцип: забирать жетон «Катастрофа» себе, а жетон «Ничего страшного» отдавать человеку. Поясни, в чём заключается эта идея.

Эта идея работает на всех уровнях: на клиентском, в работе с редакторами и с другими специалистами. Например, ко мне приходит проджект и говорит, что ему нужно помочь составить понимание задачи по новому проекту. Он что-то не понимает, потому что новенький, или просто не может погрузиться в специфику проекта. У меня в руке есть два жетона: «Катастрофа» — это проблема, с которой надо разобраться, и «Ничего страшного». Если я оставляю себе «Ничего страшного», значит, я оставляю проджекта с проблемой. Другой сценарий — я забираю «Катастрофу» себе и начинаю разруливать эту проблему. Для меня второй сценарий предпочтительнее, поскольку согласуется с идеей партнёрства.

Как тогда не взять на себя слишком много чужих «Катастроф»?

Уметь отказывать, чтобы не навредить себе. Например, недавно у меня была такая ситуация: специалист из смежного отдела говорит, что нужно прийти на встречу, а у меня уже всё забито на этот день. Если бы я забрал «Катастрофу» себе и сказал, что приду, — обеспечил бы себе стресс и усталость на весь день, у меня не было бы места, чтобы спокойно подышать. Поэтому я объяснил, что всё забито, и предложил перенести или придумать что-нибудь другое. Удивительным образом довольно быстро нашёлся вариант, который устроил совершенно всех.

Важно ротиком проговаривать проблемы и ситуации, которые вызывают неприятное жжение в области таза. Не пассивно отказывать, а предложить альтернативное решение, подсказать другого специалиста или поинтересоваться, почему это демонически важно прямо сейчас. Культура здорового диалога помогает находить лучшие сценарии.

Важно ротиком проговаривать проблемы и ситуации, которые вызывают неприятное жжение в области таза

Но однажды ты взял на себя вторую ставку главного редактора. Расскажи подробнее, как так получилось?

В августе у нас запускался большой проект. Туда наняли главного редактора, но через пару дней он ушёл. Оставалось буквально три недели до запуска, мы должны были подготовить около 15 объёмных материалов, а у нас нет главного редактора. Меня попросили подхватить контентные процессы и запустить проект. Поэтому август и ещё где-то половинку сентября я держал две ставки: главного редактора у себя в контент-бюро, выполняя всё те же функции, и главного редактора в проекте на стадии запуска.

В такой ситуации проект — это взлетающая ракета. Если вспомните, как выглядит горение в жопной части ракеты, то сможете представить работу главного редактора в проекте перед запуском. Постоянно какие-то скоростные задачи: экстренно написать пост в соцсети, перепридумать рубрики, а потом перепридумать названия рубрик, а потом перепридумать перепридуманные названия рубрик. В августе, когда сидел на мастерской у Максима Ильяхова, понял, что физически не справляюсь с таким объёмом работы. На пределе, на шоколадках, желатинках и другом быстром дофамине после каждого рабочего дня я закончил эту ставку. Всколыхнуло, но взамен я получил хороший опыт.

После такой инфернальной нагрузки я долго не мог восстановиться. Помог только отпуск, в который ушёл в октябре: две недели не занимался ничем интеллектуальным, только смотрел фильмы, гулял и спал. Мозг словно на две недели превратился в абстрактное человекообразное существо и постоянно твердил мне: «Только попробуй меня напрячь». Сейчас чувствую энергию, которая помогает мне делать то, на что обычно сложно обращать внимание и что не особо хочется делать.

На что обычно сложно обращать внимание в работе главного редактора?

Сложно думать о вещах, которые чуть дальше основных функций, — тех, что не в диапазоне костра. Например, подумать о том, что будет с редакцией через месяц, в каком направлении она будет двигаться. Или что можно сделать, чтобы увеличить гонорары своих редакторов.

Когда меня разрывал пресейл и тотальная утомлённость после двух ставок, мне приходилось жертвовать развитием редакции: не было сил проводить тет-а-тет встречи, думать о процессах и разных удобствах.

Сейчас возвращаю былые практики, придумываю новые, стараюсь больше общаться именно с моей редакцией и вводить новые паттерны своей работы. Например: всё фиксировать текстом; конспектировать мысли и ожидания клиентов на звонках; задавать точечные вопросы, когда разбираюсь в задаче; спрашивать у коллег, которые пришли ко мне с вопросом, всё ли они поняли.

На главном редакторе много ответственности, что тебе помогает справляться?

Я долго настраивал отношения с ответственностью, чтобы не факапить работу из-за молодости, которой свойственно рвение и тусовки. Во многом помогла философия экзистенциализма.

Экзистенциализм — это философия, которая задумывается о человеке и его существовании больше, чем любые другие доктрины: что такое смысл жизни, ответственность и качественное существование, как раскрыть потенциал. Она появилась в ответ на мясобойные отвратительные войны и другие события, когда человек буквально видел, как рассыпается смысл его жизни. Сартр и Камю провозглашали мир и человека изначально бессмысленными и пустыми. Но потом разворачивали эту идею лицом к человеку: «Обопрись об эту пустоту, собери из неё собственный проект и наполни смыслом, не перекладывая ответственности». И вот это «обопрись о пустоту» — ключевая ценность и опора, которая помогала и помогает людям.

Мне нравится быть ответственным за свою жизнь: за работу, за место, где я живу, за то, с кем общаюсь, за мою оранжевую кошку Кнопу. Меня это драйвит: из идеи вытекает, что только я способен сделать жизнь такой, как хочу.

К каким ещё выводам и смыслам у тебя получилось прийти с помощью философии?

Нравится идея Ницше про ценностный барьер. Чтобы жить по-настоящему выбранную тобой жизнь, нужно освободиться от бремени установок, стереотипов, привычек и идеологий, накопленных до момента осознания своего искреннего, подлинного пути.

Ценностный барьер блокирует движение и ограничивает расстояние твоего взгляда, мысли и стремлений. Непонятно, как человеку построить здоровые отношения, если он сформировался с токсичными родителями и продолжает нести в себе абьюзивные ценности. Цена преодоления — годы рефлексии и психотерапии, но результат — настоящий ты.

Помогает тезис экзистенциализма, что жизнь — это проект. Мы всю жизнь его собираем, работаем над ним, улучшаем, чтобы в конце концов он достойно закончился. Идея, что жизнь — это не что-то абстрактное и непонятное, а видимый и понятный проект с начальной и конечной точками, помогает лучше с ней работать, посмотреть на неё от третьего лица и понять, в каком направлении двигаться.

Ещё одна идея экзистенциализма и во многом у Эриха Фромма — это раскрытие человеческого потенциала и внутренней уверенности в себе. Для меня это одно из важных устремлений: раскрывать безграничный человеческий потенциал и культивировать искреннюю уверенность в себе. Это редкое качество.

И последняя идея принадлежит экзистенциальному психологу Ирвину Ялому, который исследует существование человека и смерть. Он помог снизить влияние страха смерти с помощью концепта концентрических кругов. Самый первый круг — это близкие, второй — друзья и знакомые, третий — коллеги и аудитория. Я в силах распространить свои идеи, мысли и поступки на все концентрические круги, чтобы продолжить жить после смерти в форме добрых образов и символов в сознаниях людей. Поэтому сейчас я стараюсь бросить камень в воду настолько сильно, чтобы идеологические волны добрались до самых берегов.

Чувствуешь повышенное внимание к тому, что тебе 21 год? Это не подрывает уверенность в себе?

Иногда я чувствовал это. Например, 9 месяцев назад, когда пришёл на управленческую позицию в «Палиндром», казалось, что кто-то может не доверять моей экспертности, поскольку она не подтверждена годами. Но со временем я понял, что в диджитале здорово распространена новая этика. Она провозглашает, что все толерантны к различиям друг к друга, но не в смысле терпимости, а в смысле принятия субъективности и её уважения. Все принимают, что главный капитал человека — это не возраст, не то, как он выглядит, и даже не позиция, которую он занимает, а то, какую экспертность несёт.

С мыслью, что профессионально я определяюсь только тем, насколько хорошо делаю свою работу, я перестал думать о возрасте, и меня это больше не беспокоит. Поэтому рад, что у меня за плечами всего 21 год, а я главный редактор — это отличное подспорье для дальнейших свершений.

Главный капитал человека — это не возраст, не то, как он выглядит, и даже не позиция, которую занимает, а то, какую экспертность несёт

Куда планируешь двигаться дальше?

Я много размышляю над этим. Когда я был редактором, хотел стать главным редактором — я им стал, это клёво. Позиции дальше сильно меняют функции. Например, ещё одна ступенька повыше — это издатель, но там больше не про редактуру, а про глобальные смыслы, стратегии развития и бизнес-цели. Я ещё не готов к этому и не хочу. Мне надо насытиться главным редактором и почувствовать уверенность.

Что посоветуешь тем, кто осваивает новую профессию?

Записывать все задачи, тайминги, условия, обстоятельства, договорённости. Держать это и любую информацию в порядке, раскладывать по полочкам. Неупорядоченная информация вызывает хаос в голове, постоянно приходится напрягаться, чтобы что-то вспомнить, часто вообще забывается, а потом сидишь и получаешь по жопке.