Преподаватель НИУ ВШЭ и
В России
Почему в России цены на бензин не зависят от стоимости нефти, показывает график из статьи в «Тинькофф Журнале»
Если у нас
Словарный запас англоязычных
Популярность национальных брендов кроссовок Китая по сравнению с мировыми, например Адидасом и Найком. Визуализация редакции «Блумберг». Китайская компания
Хронология полётов животных в космос c 1947 по 2021 год от «Нэшнл Джеографик». Ярким контуром светятся портреты тех, кто вернулся на Землю живым
Прежде всего он умеет находить закономерности в данных и понятно рассказывать о них аудитории. Мало найти и показать данные — нужно объяснить, что они означают.
В западных изданиях считают, что
Ещё
Есть несколько точек входа, назову две основных: двигаться от идеи или от данных. Например, у меня появилось предположение, что молодёжь массово переезжает из маленьких городов в Москву и
А можно использовать данные в социальных сетях, в которых люди добровольно делятся информацией о том, где живут. Если проанализировать анкеты пользователей ВК, мы узнаем, как много людей переезжает в Москву и Питер, из каких городов они уезжают. Точные цифры назвать не сможем, потому что не все сидят в социальных сетях, но эти данные будут ближе к реальности, чем цифры Росстата.
«Из каких городов чаще всего переезжают жить в Москву» — материал Андрея Дорожного для издания «Стрелка Маг». По данным на 2018 год, чаще всего в столицу переезжают жители
Другой пример движения от идеи — мой проект о популярности айфонов и андроидов в регионах России.
Айфоны чаще покупают жители
Второй вариант — двигаться от данных. Для этого я сначала узнаю цифры, замечаю в них закономерности, а затем решаю, какие выводы из этой информации можно сделать. Пример работы, которая началась с данных, — это анализ поисковых запросов на Озоне.
Компания «Озон» открыто предоставляет данные, поэтому проследить тенденции не составило труда. Маркетплейсы знают о вас больше, чем вы думаете
Другой пример движения от данных. Изучая данные Росстата, я заметил: общее число пользователей стационарных телефонов снижается, а в некоторых регионах России их количество растёт, один из таких — Чеченская Республика. Если углубиться в тему, можно прийти к интересным выводам.
К похожей идее пришла редакция «Тинькофф Журнала», которая рассказала, какое устройство россияне выбирают для общения и как долго длятся их разговоры
Данные можно добывать откуда угодно: из государственных источников, социальных сетей, частных компаний, финансовых структур.
Любой гражданин России может получить доступ к данным. Это право закреплено законом об информации. Госструктуры обязаны ответить на запрос в течение тридцати суток. Но есть информация, доступ к которой ограничен, например сведения из категорий государственной или коммерческой тайны. Поэтому, если вы запросите информацию от Минобороны, вам вряд ли её предоставят. Ещё учитывайте, что предоставлять информацию обязаны госструктуры, у коммерческих организаций таких обязательств нет.
Медицинские данные в России почти всегда закрытая информация. Это связано с врачебной тайной, которую медработники обязаны соблюдать по закону. Вообще медицинская статистика не отражает реальность. Взять хотя бы пример из жизни: раньше я часто болел гриппом, но в больничном участковый терапевт всегда писал ОРВИ. Так делают,
Странно, но
Когда не отвечают, есть вариант пригрозить прокуратурой. Но тогда они могут обидеться и отправить
Я обращаюсь к агрегированным данным, изучаю микроданные и учитываю статистику. Агрегированные данные — это информация, сведённая по
В одном и том же проекте можно работать с разными типами информации, но интереснее исследовать микроданные. Пример про миграцию, который я привёл выше, это как раз работа с такими точечными данными о человеке. Если погрузиться глубже, можно исследовать интересы человека, узнать, в какие заведения он ходит, и в результате сделать вывод: те, кто переезжает в Москву, слушают Светлану Лободу, например, а те, кто выбирает Питер, предпочитают группу «Рамштайн». Такие данные интереснее сухих агрегированных данных Росстата.
Изучая микроданные, можно детальнее узнать запросы человека, персонализировать информацию. Если вы пользуетесь банком «Тинькофф», то в конце года вам придёт отчёт, на что вы тратили деньги. Вы бы не обратили на него внимание, если бы вам просто сказали, что в сумме клиенты банка потратили три миллиарда рублей. Но вы увидели информацию о себе, возможно, ужаснулись своим нерациональным тратам, вспомнили о совершённых покупках.
Статистика — это уже обработанные и формализованные данные, например средний ВВП по России за 2022 год или количество зарегистрированных браков в августе 2021 года. Тогда как данные — это мельчайшие единицы наблюдения за объектом и его свойствами. Например, вы купили кофе в кофейне и оплатили его картой. Информация о вас, вашей покупке и ваших тратах улетела в кассовый аппарат, налоговую, оператору фискальных данных, в банковское приложение. Потом такую информацию можно получать, анализировать и приходить к интересным выводам.
У государства есть монополия на ряд данных, например на статистику рождения и смерти, информацию о заключении и расторжении браков, сведения о количестве жителей в стране и миграции, данные о банковских транзакциях.
Одними государственными данными можно проверить другие. Например, губернаторы в России любят хвастаться турпотоком в свой регион. Но можно сравнить цифры, что приводят главы регионов, с данными так называемых коллективных средств размещения, то есть отелей. Вы увидите, что за год в отелях разместили 500 тысяч туристов, а губернатор говорит, что регион посетили три миллиона. Возникает вопрос: куда делись ещё 2,5 миллиона людей? Да, они могут жить у родственников или снимать квартиры на Авито, но это уже другая история, которую нужно исследовать.
Такой вариант возможен, но журналисты редко готовы платить за информацию. Всё потому, что у медиа обычно нет денег. Нужно уметь договариваться, например предлагать бартер: вам предоставляют информацию, а вы упоминаете о компании в лиде или тексте статьи. Пример такой договорённости — моя работа для «Вилладж» о том, где в Москве дешевле всего есть. За информацию мы не платили ни копейки, но в тексте упоминали источник — картографическую компанию «2ГИС».
Найти дешёвое заведение легче жителям Басманного и Тверского районов Москвы
В Тверском районе легко попасть и в дорогой ресторан
Зависит от самих данных и отношения к ним читателя. Например, информация о ковиде устаревает быстро, а данные о рождаемости остаются актуальными дольше. Информация о выезде россиян за рубеж обновляется раз в квартал.
Я доверяю данным, если понимаю, как источник их получил, как с ними работал. Например, когда после переписи населения сказали, что в ней поучаствовало 99 процентов граждан, я не поверил этому. Я знаю, что в ней не участвовали многие мои родственники и друзья. Я сделал вывод, что данные отразили не всю картину или были собраны пассивным путём: просто переписали доступную информацию о человеке.
Ещё важно, чтобы автор указывал методологию, по которой собирал данные. Идеальной методологии нет, к любой можно придраться. Но ссылка на источники и методы работы с ними вызывает доверие к публикации, её отсутствие — наоборот.
Я доверяю редакциям РБК, «Коммерсанта», «Ведомостей», но не по всем темам: проектам об экономике доверяю, а политическим — не всегда. Есть исследователи, которым я доверяю как профессионалам. Например,
В целом нужно понимать, что данные — это всегда абстракция. Есть настоящий мир с реальными процессами и явлениями, а есть мир данных. Между данными и реальностью нет знака равенства. Данные — это некая проекция мира.
Конечно, есть однозначные данные. Например, смерть сложно спрятать: если человек пропал, его объявят в розыск. Поэтому статистика убийств — это наиболее приближённая метрика преступности во многих странах. Во всех остальных темах нужно понимать, что журналист раскрывает их через призму своего восприятия мира, поэтому даже в данных правда может быть разной.
Обращайте внимание на то, указана ли методология и что она из себя представляет. Например, вы заходите на сайт автолюбителей. Там видите такие результаты опроса: большинство водителей переобувают машины в апреле. Откуда они получили такие данные? Оказывается, утверждение строится лишь на опросе нескольких сотен пользователей сайта. Но эта выборка не имеет ничего общего с реальностью, это просто голосование на определённом сайте.
Хороший тон, которому следуют западные издания, — публиковать исходные данные исследования и объяснять метод сбора информации. Когда журналисты рассказывают, как собирали данные, это признак того, что люди ответственно относятся к работе.
В статье о популярности национальных брендов кроссовок в Китае авторы не забыли рассказать, по какой методологии работали. Исходные данные представила аналитическая компания Taosj.com. Отечественными брендами в работе считают только те, что были созданы в материковом Китае. Международные бренды, приобретённые китайскими компаниями, относятся к категории иностранных
В проекте о словарном запасе
Конструктивной критикой проектов мы часто обмениваемся с коллегами. Если выложить работу в социальную сеть, то можно прочитать шквал критики от пользователей. Реальные ошибки находят редко, и я благодарен читателям, которые их замечают. Но, если замечания ограничиваются критикой методологии или идеи, я предлагаю читателю посчитать
Нет данных — нет истории. Если историю можно рассказать без данных, это надо принять.
Некоторые данные становятся недоступными: недавно Росавиация закрыла информацию
Если в процессе работы оказывается, что данных не хватает, значит, автор не потратил время на подготовку. Плохо, если ты начинаешь работу, но не знаешь, есть в природе такие данные или нет. Я выработал хорошую привычку — проводить предварительное исследование перед началом проекта. Когда я предлагаю редакциям темы материалов, то рассказываю, какие данные у меня есть и к каким выводам я могу прийти. Разведка — наше всё.
Как бы сказали
Ошибиться можно на любом этапе: во время сбора данных, анализа или уже на финальной стадии повествования. Я следую привычному алгоритму: сравниваю и складываю цифры, отдаю на вычитку нескольким редакторам.
Нужно учитывать, что
К сожалению, далеко не во всех издательствах есть редакторы, которые умеют разбираться в данных. Как правило, работу читают так же, как и любой другой журналистский текст. Могут спросить, откуда взялась
С моими проектами такого не было, но, как преподаватель и редактор, я периодически возвращаю авторам работы. Многие ошибки связаны с когнитивным желанием человека найти данные под ту гипотезу, которую он выстроил в своей голове.
Это сложный навык. Большинство людей плохо понимают данные и воспринимают их как сухую статистику или сложную абстракцию. Научиться понимать данные можно благодаря насмотренности, вдумчивому изучению. Но это интересно далеко не всем.
Недавно ко мне обратился приятель с просьбой помочь открыть таблицу с некими данными. Я поинтересовался, что за таблица. Оказалось, та самая база Яндекс Еды, которую в марте слили в сеть.
База есть, а многие пользователи даже открыть её не могут, что говорить о том,
Получается, пока данные лежат в сыром виде, мало кто может ими воспользоваться,
Визуализировать данные — непростая задача. Данные — это уже абстракция, которую нужно наглядно показать и сделать так, чтобы читатель её понял и запомнил. Украшательства уместны, но они не должны искажать восприятие.
Здесь важно сохранить баланс: очистить данные от лишнего информационного мусора и подать материал так, чтобы читатель его запомнил.
Сейчас есть запрос на короткие и понятные графики, в которых нет ничего лишнего и точно расставлены акценты. Чем проще подана информация, тем достовернее она кажется читателю. Аудитория быстро считывает такую визуализацию и не путается в лишних деталях.
Но в медиа есть место для заигрывания с читателем, поэтому не стоит скупиться на чернила и забывать, что материал должен запомниться, вызвать ассоциацию и желание им поделиться. Чёткого пошагового алгоритма нет — всё зависит от данных и задачи.
Андрей Дорожный привёл пример неэстетичного, но запоминающегося дизайна карты про шаверму
Как большие данные могут помочь в поиске партнёра. Проект Андрея Мовчана. Данные сопровождают узнаваемые персонажи с наклеек жвачки «Лов из»
Большинство людей плохо читают графики, хотя мало кто в этом признаётся. Я почти уверен, что все прочитают карту, поймут линейный график, столбиковую и круговую диаграммы,
Сложность графиков в том, что это абстракция. Текст или иллюстрацию считать гораздо легче, чем график. И это важно учитывать как
Когда я проектирую
Мы можем развивать визуальную грамотность аудитории. Например, лет пять назад наше
Пример плиточной карты. Видно, что в Ингушетии женщин больше, чем мужчин, а в Мурманске — наоборот
Графики — непаханое поле для манипуляций. Ввести читателя в заблуждение можно специально, а можно и случайно.
Несколько лет назад я опубликовал работу, за которую мне до сих пор стыдно. Мой материал основывался на статье журналиста, который написал о бандитизме девяностых в Петербурге и привел список заказных убийств, упоминаемых в медиа. Я отсортировал этот список, нарисовал карту
Моя глобальная ошибка в том, что в Уголовном кодексе России нет такого понятия, как «заказное убийство». Однако есть статья об умышленном убийстве, в которой упоминается «убийство по найму». Тогда я не выяснил, какие убийства автор статьи посчитал заказными — умышленные в целом или конкретно по найму. Получилось, что я нарисовал ложную карту, квалифицируя преступления не по материалам уголовных дел, а по упоминаниям в СМИ.
«Заказные убийства бизнесменов в Петербурге
Это очень сложный вопрос. Отвечу на примерах. В сети лежит слитая база Яндекс Еды, это интересный источник историй об огромном количестве людей — база имён, фамилий, адресов, заказов и трат тридцати миллионов жителей России. Или есть слитая база Гемотеста: сейчас любой пользователь может купить информацию о заболеваниях клиентов компании и даже узнать
С точки зрения законодательства, это незаконная работа с персональными данными, но технически эти данные уже утекли в сеть, закон нарушен. Этично ли с ними работать? Нет. Но их будут использовать и мошенники, и бизнес. Мир такой, что этические нормы уже никого не волнуют.
Я не раскрываю персональные данные и не использую данные, полученные преступным путём. Например, не стану работать со слитой базой Гемотеста, хотя, признаюсь, истории могли бы получиться интересными.
Ещё я всегда исхожу из принципа, что жизнь — это высшая ценность, поэтому не публикую материалы, которые могут угрожать жизни и здоровью человека.
Генеральный директор компании «Медиа Альянс», которая отвечает за показ телеканалов
«Медиа Альянс» — это совместное предприятие компании «Ворнер Бразерс Дискавери»
Один из наших каналов —
У меня три роли. Первая — генеральный директор «Медиа Альянса». Она подразумевает полную ответственность за российский бизнес «Ворнер Бразерс Дискавери».
Во второй роли я возглавляю два канала в Турции — «Димакс» и
И третья моя роль — глава телеканала «Фатафит» в ОАЭ. «Фатафит» — это крупнейший арабский кулинарный бренд в странах Ближнего Востока и Северной Африки. Так же,
У нас высокая автономность. Естественно, есть глобальные гайдлайны и брендбуки. Условно говоря, мы не можем взять и начать показывать мультики на канале «Дискавери» — мы должны оставаться в рамках существующего
Во всём, что касается стратегических
Я хотел избежать выбора «технарь или гуманитарий», поэтому поступил в СПбГУ на кафедру математической лингвистики. На третьем курсе пришёл на собеседование в журнал
Я был менеджером по альтернативной дистрибуции, договаривался о продажах журнала там, где тусовались потенциальные покупатели: в ресторанах, клубах, модных магазинах. Получалось хорошо: помогли молодость и напор. Головной офис в Москве увидел, что такие продажи — хороший источник выручки, и тоже создал отдел альтернативной дистрибуции. Этим я особенно горжусь.
Со временем мне стали доверять всё более ответственные проекты. За время работы в «Афише» я занимался продажами, пиаром, маркетингом, организацией мероприятий.
Но Петербург такой город — сюда классно приезжать на выходные, но жить в нём человеку моего склада в
Всё, что ты делаешь в Питере, как правило, локально. Если хочешь работать в масштабе страны, нужно ехать в столицу. Сегодня уже не так важно, где ты находишься физически, а на тот момент это было принципиально: ещё не было удалённых работ, зумов — вот этого всего.
Я стал
В первое время было тяжело. Москва отличается от Петербурга во всём: в динамике, жёсткости, отношениях людей, размерах, деньгах. Маркетинговый бюджет журнала «Максим» был просто космическим: на одно мероприятие здесь я тратил годовой бюджет «Афиши».
Со временем я понял, что вошёл в ритм, работа стала цикличной и однообразной. От этапа дикого челленджа пришёл к тому, что делаю всё с закрытыми глазами и одной рукой, на автомате. Это момент, когда нужно
Это был 2007 год, расцвет глянца. Печатка ещё не загибалась, интернет ещё не всех победил, выходили номера по 700 полос с гигантским количеством рекламы. На фото я на фотосессии журнала «Максим»
Да. В 2010 году «Дискавери» открывал офис в Москве, мне предложили стать менеджером по маркетингу. Я согласился, потому что всегда хотел поработать в западной компании с международными проектами.
Это в целом то, что мной движет: не уйти
В начале 2011 года я пришёл в «Дискавери». И дальше понеслось.
Попал с корабля на бал: чуть ли не в первый день моей работы была вечеринка в честь запуска в России канала
Изначально я занимался маркетингом в регионах Россия и
На тот момент позиция директора каналов базировалась в Лондоне. Спустя время с развитием локальных инициатив стало понятно, что человек на этой позиции должен находиться в России. И её предложили мне. В дополнение к маркетинговым обязанностям я стал отвечать за сетку вещания, контент, локальное производство, пиар.
В 2016 году, спустя полгода после создания «Медиа Альянса», мне предложили должность генерального директора. Ольга Паскина, тогдашний руководитель российского бизнеса «Дискавери», перешла в «Национальную Медиа Группу» и предложила мне возглавить компанию. Я, конечно, согласился.
В конце 2020 года «Дискавери» предложили мне дополнительно заняться другими регионами — Турцией и Ближним Востоком. Так я оказался там, где есть сейчас.
Потому что я открыто выражал готовность её занять. Когда мы обсуждали карьерное развитие, я всегда прямо говорил, что заинтересован расти вверх и позиция генерального директора была бы мне интересна. Я хотел нести полную ответственность за бизнес.
У меня были хорошо выстроены отношения с глобальными коллегами. Думаю, мои открытость и любознательность убедили их в том, что даже если я
Конечно, радость и восторг. Я люблю изменения и вызовы, всегда вижу в них возможности, а не угрозы.
С другой стороны, это был один из самых стрессовых периодов в жизни. У меня совершенно не было коммерческого опыта такого уровня — ведения переговоров, заключения контрактов. Ты ещё многого не понимаешь, пытаешься разобраться, как оно работает, а от тебя уже ждут
Мне сильно помогло, что незадолго до назначения я начал обучение в школе
Я считаю, нет лучшего обучения, чем практика. Но мне сложно однозначно ответить: первого варианта у меня в жизни никогда не было. Изменения в позициях случались, как правило, быстрее, чем я успевал о них задуматься. Я всю жизнь в режиме «учимся плавать путём бросания себя в воду».
Принято считать, что генеральный директор — это человек, который принимает решения. Совершенно другая позиция у Рида Хастингса, сооснователя и директора Нетфликса. Он старается принимать как можно меньше решений и считает, что в идеале вообще не должен их принимать. Это не значит, что он ленив и не хочет брать на себя ответственность. Его задача — создать такие условия, чтобы команда принимала решения
Я пытаюсь найти баланс между этими двумя позициями. С одной стороны, я вижу свою задачу в том, чтобы создавать людям возможности делать работу так, как они считают нужным. Я формулирую стратегию и даю понимание, куда мы идём, но не настаиваю на том, должны ли мы туда дойти, долететь, доехать на поезде или на велосипеде.
С другой стороны, я понимаю, что идеальная модель Рида Хастингса пока неосуществима. Плохо, когда один человек в компании принимает все решения, но совсем их не принимать невозможно.
В принципе оба варианта возможны. Универсального рецепта нет, всё зависит от конкретной позиции и задачи. Иногда ты понимаешь, что в компании не хватает экспертизы. Тогда ищешь человека со стороны, который поможет, научит тебя и команду. А бывает, нужна не столько экспертиза, сколько гибкие навыки. Допустим, на позицию директора по дистрибуции каналов я скорее найму хорошего сейлза с горящими глазами и научу всем тонкостям рынка.
Есть люди, которые видят насквозь и могут разглядеть скрытые таланты или понять,
На что я точно обращаю внимание, это профессиональные навыки. Чаще слушаю не то,
Такого, чтобы совсем катастрофа, я не припомню. Но есть
У меня была и отчасти до сих пор есть склонность всё делать самому. Мысли о том,
Был ещё один момент, связанный с коммуникацией. Я руководил рабочим проектом. На тот момент мне казалось, что надо давать руководству оптимистический взгляд на ход работы, создавать ощущение, что всё будет хорошо. Это, конечно, оказалось ошибкой. Когда проект пошёл не так, как было запланировано, к этому никто не был готов. Это был урок: коммуницировать нужно честно.
В общении с командой я прошу не рисовать розовую картину, где всё хорошо. Если есть проблемы, лучше сразу их обозначить и найти к ним подход, пока не стало поздно. В России есть такая культурная особенность: мы боимся приносить начальству плохие новости.
В первую очередь отличаются охваты. Даже небольшой кабельный канал «Дискавери»
Ещё на ТВ всё про здесь и сейчас. В ежемесячном журнале перед сдачей номера редакция неделю не спит. Потом наступают три недели затишья, за ними снова сдача, и так по кругу. Хотя телеканалы тоже собираются заранее, ты всё время можешь
Ключевой момент: видеоконтент гораздо более захватывающий и впечатляющий, чем тексты. Контент «Дискавери» универсален для всего мира, во всех странах у нас приблизительно одинаковые хиты просмотров. С текстами всё иначе.
Да, конечно, в первую очередь с этим. Российская культура текстоцентрична, для нас тексты очень важны. Российский «Максим» радикально отличается от британского, американского и других.
К тому же глянцевые журналы часто фокусируются на селебрити. Есть международные звёзды — условная Анджелина Джоли, — но большинство имён локальные. Те, кто очень узнаваемы в США, никому не известны в России, и наоборот.
А вот российский «Дискавери» почти не отличается от европейского или американского.
Обложки журнала в августе 2010 года. Слева — в США, справа — в России. Англоязычный номер среди прочего предлагает выбрать закуски к пиву, справиться со стрессом в большом городе и протестировать
Точно могу сказать, что выбор между российской компанией или международной —
В международной компании ты получаешь больше опыта, видишь, как одни и те же вещи работают на разных рынках. У тебя шире горизонт и больше информации. Но порой её столько, что можно утонуть. Если не умеешь фильтровать, будет непросто.
По опыту вижу, что в западных компаниях лучше налажена коммуникация. Здесь больше внимания уделяют информированию сотрудников на всех уровнях. Все примерно понимают, куда бежать, зачем, и, главное, бегут одновременно. В российских компаниях часто бывают ситуации, когда
С другой стороны, по той же причине западные компании часто менее поворотливы. Чтобы пройти согласование и учесть все мнения, нужно потратить время. В российских компаниях процессы идут быстрее, не вязнут в бесконечных обсуждениях.
Российские компании более эффективны в кризисные моменты, когда нужно действовать быстро, без обсуждений. Западные сильнее в креативе, в задачах, где нужно пространство для риска и коллегиальность.
Российские компании эффективны в кризисные моменты. Западные сильнее в креативе
Это зависит от того, с какой страной мы имеем дело. Французы отличаются от арабов, которые отличаются от американцев, которые отличаются от англичан, которые отличаются от немцев. Имеет смысл опираться на общечеловеческие ценности — быть вежливым, не опаздывать, здороваться.
Важно знать, как в других странах воспринимают русских. Мы прямолинейные, это может звучать грубо для иностранцев. Даже когда говорим
Это можно обернуть в свою пользу. Я иногда так и говорю: поскольку я русский, буду общаться прямо. И шпарю всё, что думаю. Это помогает на общих встречах: пока европейцы ходят кругами, ты выражаешь то, о чём все думают, но не решаются сказать. В такие моменты на тебя смотрят с благодарностью.
Ещё один важный момент — разница культур. В своё время мы проводили сессии для московской и лондонской команд, чтобы научить понимать друг друга. Объясняли коллегам, что, когда русский пишет “go and do it” без “could you please”, это не значит, что он хочет нахамить или плохо к тебе относится. А нам важно было понять, что британское “you might want to consider to do something” не означает, что мы, наверное, могли бы рассмотреть, а могли бы и не рассмотреть. Это значит «иди и сделай», хоть и в вежливой форме.
Мы плотно общались с лондонской командой «Дискавери». Адаптация двух культур друг к другу была очень интересной и, надо сказать, успешной. Все друг друга полюбили в дёсны. На фото мы с коллегами из Москвы и Лондона на воркшопе, я слева
Для визуальных материалов существуют гайдлайны и брендбуки. Не обязательно уметь читать
Тексты мне показывают в переводе, иногда объясняют игру слов. Но
Пример макета телеканала «Фатафит» на арабском языке, который я согласовывал по гайдлайнам
В моём представлении, эта концепция баланса изначально порочна. Она подразумевает,
Такое разделение для меня — повод задуматься, всё ли ты делаешь правильно. Получается, на работе ты не живёшь — жизнь начинается в 6 часов вечера или вечером в пятницу. Значит, большую часть времени ты тратишь на то, что даже не считаешь жизнью.
У меня никогда не было работы, которую бы я не любил. Отчасти это везение, отчасти — личный выбор.
Если я чувствую, что работа не будет приносить удовольствие, я за неё не возьмусь
Мне трудно быть объективным в этом вопросе. Как и русская культура, я очень текстоцентричен. Для меня умение письменно формулировать и излагать мысли — признак образованного человека, как умение есть вилкой и ножом, привычка мыть руки перед едой и здороваться при встрече. Я считаю, что это необходимо тем, кто
Конечно, райтеры нужны, потому что не всегда есть время писать всё самому. Но неплохо бы уметь всем писать хорошо. Неграмотный текст, который ты выдаёшь публично, прежде всего неуважение к людям, которым ты его адресуешь.
Мне интересно работать с профессиональным видеоконтентом, с телевизионным в частности. Имеет значение сам контент, а не среда потребления; разница между ТВ и интернетом постепенно стирается. Для меня Нетфликс или Ютуб — это тоже телевидение, эксперты и аналитики индустрии с этим соглашаются.
Классическое линейное телесмотрение действительно снижается, но не до нуля. Десятки миллионов людей каждый день включают ТВ. История про «я не смотрю телевизор» имеет право на существование. Но зачастую, когда начинаешь выяснять, что люди смотрят, оказывается, это условный «Камеди клаб» на Ютубе. То есть телевизионный контент.
Если бы у меня был такой рецепт, я был бы королём мира. Бывает, проект по всем признакам должен стать хитом, но проваливается. А бывает, что никому не известный южнокорейский режиссёр снял сериал про
Конечно, в первую очередь контент должен быть качественным. Но важно и грамотное продвижение. Одна из проблем нынешних
Классические ситкомы «Друзья» и «Теория большого взрыва». Они кажутся очень простыми, но за ними стоит гигантская работа. Ты понимаешь, сколько в них профессионализма.
Мне любопытно, что вообще делает те или иные продукты массово популярными, что ведёт за собой миллионы людей. Поэтому я очень люблю
Я очень люблю поп-культуру. Один из корпоративов «Медиа Альянса» даже был посвящён культовым персонажам кинофильмов. Я слева, в красном костюме
Рано начать карьеру. Я начал работать не после университета, а во время учёбы,
И главное — много работать и не бояться работы. Меня никогда не пугает новое, перемены скорее вдохновляют.
Продакт-менеджер бренда миниатюрных сумок Reticul о том, как вырасти от копирайтера до руководителя проектов, что помогает справляться с выгоранием,
Шесть лет я работала в сфере фешен, в «Доме ленинградской торговли». Наблюдала,
В проект мужских костюмов шла работать конкретно с текстами, но помощник руководителя подразумевал, что копирайтер занимается и съёмками тоже. Возражать я не стала (смеется).
Вместе съездили на пару съёмок, а дальше сама. Вопрос, хочу я или нет, не стоял. Но сейчас о том периоде вспоминаю с благодарностью. Это не отнимало много времени, но было супер интересно, особенно на начальном этапе. Через три месяца в проекте я стала
Это моя политика. Если хочешь, чтобы тебя признали, делай больше, чем от тебя ждут. Я знаю, что могу делать интереснее, масштабнее, чем рядовой сотрудник. Бывает, что такая система даёт сбои, и у меня были примеры, где это не работало. Но быть «рядовым» мне никогда не было интересно.
Когда я пришла в бутик по пошиву мужских костюмов, я полностью погрузилась в тему. Пересматривала
Например, читала «Век моды» Ворта, «Умный гардероб» или историю итальянского бренда обуви Moreschi и под впечатлением могла среди ночи написать руководителю: «Смотри,
Это не было желанием выслужиться. Мне реально хотелось дать проекту максимум.
Полка моей мечты. Книга YSL CATWALK (на фото в правом нижнем углу, с розовым корешком), долго искала ее на Амазон, а нашла в уютном магазинчике, во «Флаконе», в Питере. Книга про то, как пандемия повлияла на нас, наше общение друг с другом, на этикет и на одежду. Как изменилось поведение потребителей в связи с тем, что мы больше времени проводим онлайн, а не общаемся вживую
С самой организацией работы пришлось разбираться по ходу. У меня не было чёткого планирования, я шла вперед, не выстраивая стратегию. Мне кажется, с этим я разбираюсь до сих пор.
Знала, как работать с текстом. Съёмки, рекламу и стиль интенсивно разбирала в процессе. Было важно понять, как все устроено изнутри.
Брала интенсивы в школе стилистики Self Made Studio. Заезжала к бывшим коллегам в ДЛТ (флагманский филиал московского ЦУМа в Питере), бесконечно много читала.
Крутая домашняя библиотека об истории костюма — приятное напоминание о том времени.
Часть моей библиотеки. Обожаю «Эстетический интеллект» Полин Браун. Она подробно описала, как создают стратегии крупные бренды и как развивать эстетический интеллект. Автор работала в Moet Hennessy Louis Vuitton, преподавала в Гарвардской школе бизнеса и вела ток-шоу «Создатели вкуса»
Я и потрясающая своей фотогеничностью книга. Этот альбом — история Тома Форда, начиная с его работы в Гуччи и до открытия своего бренда. Там в основном фотографии, но это настоящее визуальное удовольствие
Сначала все было как на адреналине, и я ко многому относилась легче. Мне казалось, ну что, я не смогу снять историю? Не запишу пару видео?
Сейчас понимаю, что СММ — это сильно больше, чем визуальная часть. Это и маркетолог, и стратег, и голос, и позиционирование. Составляющих масса.
А тогда я входила с таким азартом и дерзостью новичка, что было не страшно. Плюс поддерживал помощник руководителя. Это давало уверенность, что все делаю правильно.
50 на 50. Моя подача и милая внешность, конечно, были плюсом. Но возникали ситуации,
Вначале мне открытым текстом говорили: «Ты просто красивая» — и не ждали
Съёмка прошла отлично. Фотограф, модель, помощники — все работали чётко. Никаких заминок: отсняли именно так, как я запланировала. Кадры полностью соответствовали картинке, которая была на мудборде и в моей голове.
Модель, что с нами сотрудничал, похвалил за организацию, а потом это отметил босс. Он рассылал съёмку коллегам и писал, как здорово, что команда растёт.
Доказывать пришлось первые два месяца. Потом все поняли правила игры, и эта тема больше не поднималась.
Фото со съёмки для бутика мужской одежды. Локации, фотографов, моделей и образы всегда подбирала я сама. Важно,
Ещё одно фото со съёмки для бутика. Когда снимаешь на улице, важно, чтобы в кадр не попадал визуальный мусор: прохожие, лишние тени, негармонирующие цвета. Но зато на улице чаще всего потрясающий свет
Первое время проекты были. Некоторые даже на полном ведении. Например, женская спортивная одежда, студия эпиляции, студия растяжки. Когда их стало 10, я поняла, что это критический максимум и так работать не надо. Спустя полгода проект с мужскими костюмами я сделала основным, а другие брала только на частичное сопровождение: посты,
Составлять визуал для студии эпиляции было интересным опытом. С одной стороны, я уже работала с женскими проектами и умела делать эстетичную картинку. Но в случае со студией добавлялась задача показать обнажённое тело и эффективность процедуры, не скатываясь в вульгарщину
Фото со съёмки для студии растяжки. Здесь, наоборот, акцент на игру, тени, грацию и манкость тела. Чтобы женщина смотрела и хотела также. Не просто также тянуться, а играть и подавать себя
Карантин стал критическим моментом.
Первую волну в бренде дизайнерской мужской одежды мы прошли здорово, работа шла динамично. Онлайн-сопровождение клиентов приносило много продаж. Мы даже не ощутили, что офлайн-бутик закрыт.
Я к тому времени делала в проекте всё, что только можно: подбирала моделей, продумывала съёмки, сама всё организовывала, одевала клиентов, искала ткани и фурнитуру и параллельно продолжала быть эсэмэмщиком. Мы называли это ёмко: «личный помощник».
Закономерно, что из карантина я вышла абсолютно выдохшаяся. Я поняла, что не смогу реализовать здесь все идеи, которые хочу. Но не потому, что мне не хватало голоса их донести, а потому, что руководитель — консерватор. Он имел полное право быть таким, а мне это уже не подходило. Значит, нужно прощаться. К тому времени я поняла, что отдала проекту всё, что могла, и забрала из него самое ценное — опыт.
Я выходила постепенно. Стала заканчивать дела раньше, брала больше выходных, сняла с себя часть функций. Дала понять, что вижу себя в другом направлении. Записалась на обучение, чтобы освежить знания по сервису, работе с клиентами и разработке стандартов для сотрудников.
1 декабря 2021 года я вышла из всех рабочих чатов. Пару лет назад мне было страшно даже подумать об этом. А представить, что я сделаю это добровольно, — тем более.
Я вышла, и мне стало очень легко. Нам удалось сохранить тёплые отношения. Мы обращаемся друг к другу за советами по профессиональной части, помогаем рекомендациями. Но командой мы больше не станем.
Предупредить причины,
Сейчас я бы посоветовала обязательно на старте чётко проговорить все обязанности. Определить сроки выплат и работу, которую вы на эту сумму делаете. Чтобы не было потом: «А наш прошлый эсэмэмщик за эти деньги делал всё и ещё ходил за кофе». Знаю,
Когда ты устраиваешься копирайтером, а потом берёшь на себя функции личного помощника, сначала это «Вау!». Но на деле не заметишь, как обрастёшь кучей обязанностей, которых не было на старте, и выгоришь. Если функции изменились — сядьте и передоговоритесь.
Сразу позиционируйте себя специалистом, у которого есть личные границы. Что есть выходной, и в этот выходной проект не умрёт. Почти полтора года я работала в режиме,
Пресловутое колесо баланса в нашей работе однозначно имеет место, и пренебрегать им не стоит. Если работа занимает 9 из 10, а друзья, интересы и отдых — сотые доли —
Соцсети навязали нам образ счастливого фрилансера, который пьёт мохито под пальмой и вытирается деньгами. В реальности фрилансер ー это постоянный поток и генерация. Если ты не работаешь, ты не зарабатываешь. Даже когда ты делаешь паузу на кофе, ты не перестаешь думать о проекте. Важно уметь отдыхать и выключаться. Этому я ещё учусь
Там я
Клиент далёк от сферы СММ. У него было пожелание по работе, но не было конкретного понимания, как все происходит. Я даю максимум. С сумками мы не только запускали рекламу в соцсети, которую сейчас не принято называть, но и вышли на маркетплейсы. Уже договорилась с одной площадкой, со второй пока на стадии обсуждения. Это не входило в мои обязанности, но мне хочется популяризировать бренд, дать ему больше голоса и развития.
Если говорить про административную сторону, то в этот раз есть договор, где прописан полный порядок сотрудничества. Чёткое описание моих функций: что должна я и что должен руководитель, когда завершаем проект и за какой срок предупреждаем, оплата и итоговые сроки.
Да, я
Бэкстейдж со съёмки для проекта дизайнерских сумок. Слежу, чтобы итоговая картинка совпадала с референсами,
Вот здесь лучше видно, насколько сумки миниатюрные
Изначально, ещё задолго до момента блокировок, для продвижения я рассматривала именно посторонние площадки. Своего шоурума у бренда нет, и важно, чтобы товар был представлен не только в онлайне. Ведь это сумки. Их хочется покрутить в руках и примерить к образу.
В первую неделю тех самых событий получили большой отклик от блогеров. Многие рекламировали нас бесплатно, и чеки по продажам получались хорошие.
Сейчас в стратегии ещё больший упор на маркетплейсы и платную рекламу у блогеров. Плюс сотрудничаем со стилистами, составляем гайды, отдаем вещи на съёмки. Идет органический приход аудитории на наши площадки.
Но даже, несмотря на блокировки, запрещенная соцсеть на данный момент приносит больше клиентов и откликов. В ВК для нас пока всё с нуля. В Телеграм мы вошли тоже.
Почти месяц руководитель проекта был в больнице. Это частично совпало с блокировками и действовать приходилось в большинстве случаев самой. Как раз к вопросу о том,
Я села и написала на листе, как обстоят дела и какие перспективы у проектов. Бренды, с которыми я работаю, не зависят от европейских поставок. Мебель — полностью российское производство. Студия растяжки — островок безопасности, так как в текущей ситуации спорт успокаивает и даёт ресурсы. В этой обстановке аудитория, наоборот, выросла. С сумками сложнее, но даже там есть выходы на закупку нужной кожи. Это меня заземлило, и я стала транслировать спокойствие заказчикам.
Потом случился момент, когда я поняла, что успокаивала всех, а себя успокоить не успела. Я взяла один день и честно призналась себе, что мне тоже страшно и хочется себя пожалеть. Это мне очень помогло и реабилитировало. Я снова включилась в работу на ещё больших мощностях. Плюс стала чаще работать с психотерапевтом, в этом я нахожу для себя опору.
Любой кризис — это взлётная точка, и всё зависит от того, как быстро мы сумеем адаптироваться. Сейчас я понимаю, что мой позитивный опыт работы в карантин, два года назад, был подготовительной площадкой. Тогда я не давала себе расслабиться, поэтому вышла на другой уровень работы и дохода.
Беру уроки у коллег. Могу взять курсы для рефреша информации, и это никогда не лишнее.
Моё слабое место ー таргет. Благо, что специалистов много (хороших меньше), и есть несколько ребят, с которыми сотрудничаю. Если бюджет проекта позволяет, обращаюсь к самым крутым. Если ограничен, беру из доступного сегмента.
Сама настроить я не могу, а действовать, как в начале карьеры, «на месте разберемся» ー точно не подходит. Направления, где я не спец ー таргет, режиссёр рилс — я делегирую. Я горжусь, что у меня классная телефонная книга. В ней люди, к кому я могу обратиться с любыми вопросами.
Если говорить про ВК, я была уверена, что знаю эту соцсеть. На деле оказалось, что там изменилось многое. Руководительница одного из проектов подарила мне обучающий курс, я прошла и вижу, что возможностей у площадки стало больше. Статьи, автоматические рассылки с актуальными акциями и предложениями для аудитории, настройка рекламы. Страница оформляется и ведёт клиента по воронке контента, все маркетинговые касания пользователь может совершать гораздо быстрее, чем в Инстаграме.
В планах — научиться настраивать рекламу, понять, кто, как и что рекламирует. Конкретно сейчас, на момент интервью (2 апреля 2022 года), мне кажется, площадка перенасыщена рекламой, клики и переходы очень дорогие. Пока в проектах мы решили подождать и занимаемся наполнением: адаптируем контент и наращиваем аудиторию.
Так выглядит моя галерея в телефоне после любой съёмки. Я не фотограф и только слежу за ходом работы, ставлю задачи фотографам и моделям. Но я понимаю, что, чем больше я умею, тем более я конкурентноспособна. Поэтому всегда сама снимаю бэкстейджи, записываю видео ー их классно использовать для сторис и рилсов. Одна съёмка ー тонна материала для будущей ленты
В 90% приходят сами. По сарафанному радио, знакомству или рекомендациям. Это приятно.
Ни один отклик на вакансию, которые я отправляла на старте, не привёл к сотрудничеству. У меня даже сформировалась установка: ко мне придут сами. Так и случилось. Считаю,
Сейчас установка немного трансформировалась. Откликаюсь, если вижу в сторис вакансии крупных брендов. На днях отправила резюме одному продюсеру из сферы моды, делаю тестовое. Раскрывать подробности пока не хочу, но интересно, что получится.
1. Страница в соцсетях, в моём случае — Инстаграм. Для меня до сих пор загадка, почему на неё приходят люди, ведь профессионально я её совсем не веду. Там есть только тексты и эстетичные фото со стоков. Я мысленно называю эту страницу своим дневником, и
Странно, но именно в кризис я задумалась и поняла, что хочу её развивать. Сделала полноценное портфолио, чтобы рассылать брендам, с которыми хочу работать. Пишу контент план уже для себя и планирую закупку рекламы у блогеров. В нынешней обстановке речь может быть про любую альтернативную соцсеть.
Совет: покажите, как видите этот мир. К вам придут люди со схожими ценностями.
2. Коммуникация. Я просто делаю своё дело круто. На результат по цепочке идут знакомые клиентов и предлагают свои проекты. Например, так было с дизайнерской мебелью. Для них я делала съёмки, занималась сотрудничеством с дизайнерами интерьера и коллаборацией с блогерами. Заказчик был доволен и порекомендовал меня на кураторство своему знакомому. Хороший результат на виду. Им хочется делиться.
Сейчас есть запросы на ведение сообществ в ВК от ребят, с кем работала раньше (фотографы, эсэмэмщики). Да, интерфейс там отличается, но я уверена, что, если ты умеешь продавать, ты продашь хоть на лавочке у дома.
Совет: делайте своё дело круто. Если открыты к предложениям, не стесняйтесь
Бекстейдж со съёмки проекта дизайнерской мебели. Показали, как диваны выглядят в интерьере. На заднем плане я в спортивном костюме. Тот случай, когда диван нарядный, а ты несовсем
Если речь про Хедхантер, то сначала смотрю, что предлагает компания и что они хотят. Анализирую, умею ли я то, что они ищут. Если да, то добавляю эти навыки в резюме и откликаюсь.
Когда откликаюсь на вакансию в соцсетях, например, на
Кстати, тестовое ー хороший лакмус. Если уже на стадии тестового чувствуете сопротивление, вам неинтересно, скучно и идет с трудом, скорее всего, работать придётся также. И наоборот, если распирает от идей, хочется стараться и показать свой максимум, то идти до конца есть смысл. Например, тестовое к продюсеру, куда я недавно откликнулась на вакансию, я делаю уже два дня. Мне нравится, и я стараюсь так, будто уже в проекте.
Независимо от того, куда я откликаюсь, я стараюсь писать кратко и по делу. Не пишу громких фраз и многообещающих результатов. Например, я никогда не пишу, что выведу вас в топ
Мой совет: внятно напишите, что умеете и куда откликаетесь. Укажите, есть ли опыт. Если его недостаточно, скажите прямо, но предложите полезные навыки «сверху». Например: «Опыт работы в СММ не 3 года, а два месяца. Но за это время сделал пять запусков, настроил рекламу, которая за неделю принесла 100 продаж, и снял три вирусных Тиктока» —
Первый — пробовать. Идти и пробовать, не бояться.
Второй — заявлять о себе и много общаться. Связи и коммуникация всегда на руку.
Третий — круто разбираться в теме. Не утыкаться в одно узкое направление. Если говорить про эсэмэмщика, то это человек, который сегодня интересуется политикой, завтра модой, а через неделю — озеленением. Ну или куда вас ещё занесёт. Я к тому, что вы должны быть разносторонним человеком, интересоваться всем. Включать в свой ежедневный рацион новую инфу постоянно. Обучаться и прокачиваться.
Если честно, с паникой я проходила все этапы с отрицанием, торгом и принятием. Я поняла, как мы все можем быть не защищены. Эта ситуация меня очень замотивировала. Показала, что надо работать ещё больше. Я очень люблю выражение: «Если не знаешь, что делать — приседай. Всё плохое закончится, а накаченные ягодицы останутся».
В работе то же самое. Знания и навыки никуда от тебя не денутся. Я стала искать новую информацию, читать, что забыла, прокачивать то, где вижу пробелы.
Я понимаю, мы не в силах повлиять на текущую обстановку. Но мы сами выбираем, какими хотим из неё выйти. Среди маркетологов читала Зуевича. Он говорил, что сейчас начнётся жёсткий отбор специалистов. Я с ним не совсем согласна, так как считаю, что отбор был всегда. Всегда были хорошие, плохие и те, кто просто забежал в профессию и вышел. Только твой выбор, кем ты будешь себя чувствовать и куда расти.
Я хочу расти. У меня глобальные планы. Да, я не могу выстраивать их также спокойно,
Ещё, в это непростое время для себя, я нашла колоссальную поддержку в работе со специалистом. Она сказала интересную фразу: «Всегда во времена тяжелых состояний, в кризисы и
Наниматели рассказали, как подбирают людей в команду, какие качества важны у кандидата и чего не стоит делать на собеседовании. А студенты 14 потока Школы редакторов рассказали, как искали работу и что на самом деле было важно работодателю.
При отборе на пишущие вакансии я сначала даю кандидату творческое задание, где надо написать текст с нуля или отредактировать черновик. Так я вижу, насколько человек владеет русским языком и грамотно пишет. Если соискатель проходит этот этап, то мы встречаемся на собеседовании в Зуме. Я смотрю, как и что он говорит, как представляет будущую работу, чем интересуется.
Я всегда обращаю внимание не только на то, что делал кандидат, но и на то, что сделал. Почти никто не описывает свои достижения — обычно пишут только про функции. Это тоже важно: ответ на вопрос, есть ли у кандидата нужный мне опыт. Но дополнительный плюс при найме, если соискатель описывает результаты, например: «Построил редакцию
Для меня важно, насколько чётко редактор отвечает на вопросы о своём предыдущем опыте. Плюс, если редактор честно описывает, что он умеет, а что нет. На собеседовании слежу за тем, насколько связно и внятно кандидат описывает функции и результаты на предыдущих местах работы.
Ещё интересуюсь, какие книги по редактуре и копирайтингу кандидат считает достойными. Расспрашиваю, какие достижения считает своей визитной карточкой.
Что касается
Мои тестовые — это всегда задачи, с которыми редакторы сталкиваются в повседневной работе. Самый частый косяк — небрежность и неаккуратность, когда не вычитывают свои же тексты перед тем, как отправить мне. Отказываю таким кандидатам сразу, без тени сомнения. Тот, кто неаккуратен в тестовом, неаккуратен и в работе.
На собеседовании и при отклике не стоит играть роль и выдавать себя за того, кем не являешься. Например, врать, что ты мастер
Для большинства линейных позиций существуют три этапа:
Мы обязательно смотрим в резюме или портфолио: так легко сразу ранжировать кандидатов и наметить пул вопросов для собеседования. Опыт кандидата важен, но это не единственное, что мы хотим понять из резюме.
Например, мы смотрим, насколько компании, в которых работал кандидат, похожи на нашу по корпоративной культуре, ценностям, размеру и сфере. Потому что культура в классических банках, госсекторе или тяжёлой промышленности значительно отличается от культуры в EdTech. Скорее всего, если кандидат много лет проработал в таких отраслях, то адаптироваться к культуре продуктовых компаний в EdTech будет непросто: у нас всё быстрее и не так централизованно, больше свободы и ответственности, мы работаем с другими метриками.
Для многих вакансий важен опыт на конкретном рынке — B2B, B2C, B2G, потому что важно знать способы коммуникации на конкретном рынке. Например, крупная компания
Мы ищем выпускающих и продуктовых редакторов. И у первых, и у вторых мы оцениваем опыт работы с задачами, которые надо будет выполнять у нас: умение работать с разными медиа, понимание особенности текстов для каждой площадки, знание инструментов аналитики, отслеживание трендов и работа с ними. Продуктовые редакторы должны уметь коммуницировать с командой. Выпускающие — ещё иметь опыт поиска авторов. Ну и само собой, мы ищем грамотных людей, так как придётся работать с текстами авторов. Это основные харды, но, если соискатель разбирается в SЕО, запускал медиа с нуля, знает Вордпресс, его шансы повышаются.
По софтам мы ищем ответственных и внимательных к мелочам командных игроков с чувством юмора и развитой эмпатией. Они должны уметь принимать критику и быть самостоятельными в решениях.
Кроме скилов мы проверяем соискателя на соответствие нашим корпоративным ценностям: нацеленность на результат, умение работать в команде, гибкость, толерантность к ошибкам, открытость. Опытный рекрутер считывает нужную информацию просто во время разговора. Чтобы направить соискателя в нужное русло, мы задаём вопросы, из ответов на которые многое можно понять:
Фоксфорд ищет людей, которые могут вырастить аудиторию блога, выпускать интересные материалы и, продвигая наши продукты, привлекать в школу новых пользователей. Поэтому часто в первом задании мы просим рассказать, чем же плох наш блог сегодня, чего не хватает и что надо добавить, чтобы он улучшился. Нам важно, чтобы человек разбирался, что нужно той или иной аудитории, и знал, как добиться от неё целевого действия.
В одном из заданий мы даём соискателю
Нам важна насмотренность кандидата, поэтому мы просим привести примеры классных
Важны не только резюме и тестовое, но и сопроводительное письмо. Мы видим, насколько живым языком оно написано, раскрывает ли мотивацию кандидата, ведь это тоже поможет понять совпадение по культуре. Сопроводительное письмо не должно быть формальной отпиской. Совершенно не впечатляют письма формата: «Добрый день! Прошу рассмотреть моё резюме на вакансию (ссылка). С уважением…» В хорошем письме соискатель должен рассказать немного о себе, релевантном опыте работы и дать ссылку на тестовое и резюме.
Обязательно подготовьтесь к интервью: почитайте о компании, изучите сайт, пробегитесь по вакансии, подготовьте вопросы. На интервью рекрутер даст возможность задать ему вопросы — не стесняйтесь уточнять любые детали. Вопросы кандидата отлично показывают его сознательность, вовлечённость и заинтересованность в вакансии. Видно, что ему
Главное правило для первой встречи — не притворяйтесь тем, кем не являетесь. Не нервничайте и не пытайтесь ответить правильно: если не знаете ответ, просто покажите ход своих мыслей. На большинство вопросов, которые задаёт рекрутер, нет правильного
Помните: не бывает хороших и плохих кандидатов или вакансий — есть подходящие и неподходящие, в том числе по ценностям и мотивации.
У нас два этапа: письмо с откликом на вакансию и созвон в Зуме на минут 15. Этого достаточно, чтобы понять, подходит человек для задач
Резюме в классическом понимании — родился, учился, работал, хобби — для редактора пережиток прошлого. На резюме иногда смотрят эйчары, но, если я ищу человека напрямую и выбираю кандидата сама, ни в каком виде мне оно не надо. Неважно всё, что не касается текущих задач. А всё, что касается, можно выразить тремя предложениями текста. Честно, я даже не открывала резюме, если видела их прикреплёнными к письму. Вместо резюме я смотрю на тестовое.
В октябре 2021 года в редакцию Тинькофф Даты мы искали новых редакторов. Направление нашей редакции специфическое: мы пишем исследования на основе внутренних данных банка. Важно, чтобы человек умел формулировать гипотезы по теме, строить графики, анализировать тренды. Тут не подойдёт классический редактор в нашем понимании — мы искали
При отборе кандидатов я обращала внимание, есть ли база
Задачи, которые выполняет
Я продумывала такое тестовое, чтобы оно занимало у кандидата минимум времени, от силы
Пример тестового
Я ждала от кандидатов лаконичных, структурно оформленных тестовых. Я обращала внимание, какие недостатки находили редакторы в исследованиях и как предлагали улучшить. Были письма — разборы полётов. Из серии «тут не так, это я бы переделал, и вот тут
Тут кандидат чётко написала, что её смутило и как это можно улучшить. Это не просто чих в воздух, а толковое замечание
Были отклики, когда человек полностью игнорировал вопросы и гнул свою линию: рассказывал о себе и писал так, будто за один только отклик его непременно надо брать. Думаю, такие кандидаты найдутся при любом поиске. Это вопрос общей адекватности человека, мне кажется.
Приветственное письмо было первым фильтром, после которого я решала, вчитываться в тестовое или нет. Обычно, если по письму я чувствовала, что человек не подходит, то тестовое картины не меняло. Кажется, что письмо — фигня, так, приписка к главному. Но это не так: по нему сразу понятен стиль общения автора и то, как он будет вести задачи. Часто в письмах напрочь едет оформление — это некий маркер того, что, вероятно, в работе с этим человеком придётся тратить время на причёсывание текста. Но, конечно, я не отсеиваю кандидата только
Пример того, что стоит уделять внимание не только смыслу, но и оформлению текста
Здесь кандидат мало того, что опоздала, так ещё и проигнорировала просьбу рассказать о себе. Я делаю вывод, что в работе возможны срывы сроков и невнимание к задаче
А это хороший пример рассказа о себе без лирических отступлений и с грамотным вплетением портфолио в текст
На собеседовании не надо давить на жалость, показывать нужду и писать то, о чём не спрашивали. Рассказывать стоит только то, что соответствует вакансии и описанным задачам. Если я пишу, что кандидат будет визуализировать данные, ставить ТЗ аналитику и выдвигать гипотезы, то в письме я жду, что кандидат подтвердит эти навыки так,
Вот тут всё мимо. Человек пишет про опыт работы в ивенте, в Битриксе и стаж вождения — ничего, связанного с запросами в вакансии
На собеседовании было не так много нареканий, потому что я приглашала ребят, которые мне понравились по письму и тестовому. Но всё же кандидаты сильно различались в одном — в умении задавать вопросы. В работе это важный скил.
Не бывает такого, что пришло ТЗ от заказчика, а редактор взял и всё понял, тем более
На живом собеседовании сама я особо не вклинивалась с вопросами, а сразу просила редактора задать вопросы мне.
Я считаю, что лучший отбор — двухэтапное собеседование. Первый — в Зуме
На первом этапе идёт чисто технический отбор — какой опыт в портфолио, насколько он релевантен. Это помогает сэкономить время и отсеять заведомо не подходящих кандидатов.
На втором этапе уже начинается прицельная коммуникация с человеком. Разбираем выполненное тестовое, узнаем детали сложных ситуаций из предыдущего опыта, моделируем новые. Проверяем, как человек умеет настраивать процессы работы, владеет ли навыком переговоров и внутри команды, и с внешним заказчиком.
Я обязательно смотрю резюме, чтобы понять, на что соискатель ставит акценты в работе — описывает процессы, перечисляет свои заслуги, — на что готов ради работы и чем может подтвердить свои амбиции. Грубо, всех кандидатов можно поделить на две группы: процессники и результатники. Процессники обычно перечисляют, чем занимались. Результатники рассказывают, чего достигли, какие задачи решили. Первый напишет, что работал в редакции известного банка. Второй — о том, как поднял продажи кредитных карт через блог этого банка.
Важен опыт работы с текстами, потому что с нуля не обучаю. А вот профильное высшее образование не главное. Можно и из другой сферы вырасти в классного автора и редактора. Дополнительный плюс — развитая коммуникация: переговоры, согласования, презентации, опыт интервьюирования и тому подобное. Когда у человека нет проблем с общением, он адекватно обсуждает задачи.
Отдаю преимущество тому, кто пишет в инфостиле. Как минимум это поможет сотруднику и главреду говорить на одном языке. Как максимум означает, что человек умеет работать со структурой текста и подачей материала.
Хорошо, если соискатель умеет работать автономно, принимать решения в нестандартных ситуациях, брать на себя ответственность. Такой человек не растеряется, если вдруг главред заболел или уехал в командировку, и самостоятельно расставит приоритеты и выдержит дедлайны.
В тестовом я всегда обращаю внимание на то, как человек строит логику решения задачи. Это видно и в тестовом задании, и в том, как он предлагает реализовать задачу.
Хорошо, когда человек даёт примерный пошаговый план: редактор — этапы работы с авторами, автор — структуру будущей статьи или разбивку по блокам. Классно,
Если есть сопроводительное, то из него можно увидеть, как человек ставит себя относительно потенциального работодателя. Я хочу видеть самостоятельного человека. Это означает общаться на равных: человек не будет дожидаться указаний, а сам задаст нужные вопросы или придёт с интересной идеей. Не возьму соискателя, который специально льстит или ведёт себя заносчиво.
Перед собеседованием подумайте, чего вы хотите для себя в компании в среднесрочной перспективе. Для меня будет классно, если вы планируете расти, а не просто писать тексты. Если вы умеете разложить свою жизнь на этапы реализации, то и с планированием в работе справитесь. А если хотите просто работать по заданию и ничего больше, мы не сработаемся. Отсутствие амбиций — это тупик и для сотрудника, и для компании. Так что не бойтесь задавать множество вопросов, проявляйте инициативу, беритесь за сложные задачи. Это поможет быстро вырасти.
У меня было не очень сложно. Я откликнулась на вакансию, выполнила тестовое и побеседовала с главредом. Меня попросили рассказать, в каких проектах я работала. Дальше я рассказала, какие статьи писала и как выстраивала работу с экспертами. Больше никаких вопросов мне не задавали. Наоборот, я спрашивала о том, как выстраивается работа в редакции и по каким показателям оценивают материалы. Собеседование прошло дружелюбно.
На собеседовании нужно всё время держать в голове, зачем сейчас с тобой разговаривают. Не надо говорить только про себя, а особенно про то, какой ты молодец и сейчас придёшь и изменишь мир. Если реально понимаешь, что
Я думаю, что всегда важна честность, потому что обман всё равно раскроется. Человек может сказать что угодно, но настоящие качества проявятся только в работе. Например, все знают, что пропадать и подводить людей — плохо. Но на собеседовании никто не расскажет, что пропадал на других проектах и всех подводил. Наверное, у тех, кто часто отбирает кандидатов, с опытом приходит интуиция.
Когда я устраивалась на работу, у меня не было резюме. Был только отклик на вакансию и тестовое. В отклике я была честна и не пыталась прыгнуть выше головы, поэтому, думаю, меня пригласили на собеседование.
Я призналась, что не претендую на вакансию, но могу помочь с рутинной работой
Я сразу сказала, что сейчас не смогу стать крепким редактором, потому что не хватает опыта. Также рассказала о своём опыте переговоров. Мне кажется, это тоже сыграло роль: умение договариваться важно в любой профессии. Но я не очень верю, что на собеседовании реально определить софты кандидата. С хардами всё проще: можно дать тестовое задание и многое станет понятно.
Я откликалась на вакансию пишущего редактора в Тинькофф Страховании. Там было небольшое тестовое: написать текст для сториc про страхование, в нём рассказать
Уже в личной переписке я скидывала примеры своих работ, и этого оказалось достаточно, потому что на большую позицию в редакции я и не претендовала. Думаю, меня взяли больше за софты, а харды я подтягиваю в процессе работы.
Я не просто подготовила текст, а сделала стори иллюстрацией, поэтому на тестовое обратили внимание
В отклике не нужно расписывать свою жизнь и рассказывать о совсем не релевантном опыте. Например, если ищут автора по финансам, не нужно писать, что раньше ты работал врачом. И не надо креативить: заказчик ищет человека, который решит его задачу, а не рассмешит. Не пишите, что ничего не умеете, но готовы научиться. Никто не хочет никого учить, люди хотят найти того, кто придёт и будет работать. Когда откликаешься на вакансию, сфокусируйся на задаче клиента и расскажи, чем можешь помочь.
В 2021 году за полгода я прошёл около пятидесяти собеседований и созвонов по проектам. И куда бы я ни устраивался, точно могу сказать: резюме и портфолио вообще не важны. Под портфолио я имею в виду солянку из тридцати работ.
Важно, делал ли ты уже задачки, на которые тебя берут, или нет. Берут писать на Хабр — покажи статью для Хабра или айтишное. Берут шефредом, главредом — важен опыт подбора команды, запуска продуктов. Нужно сделать сайт — покажи
Если по пунктам, то вот что важно работодателям из навыков:
Из софтов — надо задавать вопросы, быть любопытным и пытливым. Самое важное — надо быть адекватным, нормальным человеком.
Я за боевые тестовые! У меня лучше всего получается, когда говорят: «Вот тестовое, выполни, и мы его выпустим в блог или отдадим в дизайн». Тогда ты просто работаешь, как обычно с любой задачей.
Лучшие проекты — по знакомству или рекомендациям. И ещё важно — не быть в нужде, не торопиться. Работа, где вы полгода друг к другу присматриваетесь, будет удачнее проекта «горим, надо вчера».
Проекты, где я проходил собеседования с эйчарами, обычно не удавались. Они часто выдвигали на первый план
Самое важное — общаешься ты по работе над проектом или с работодателем на фултайм — фокус на клиенте. Условно, перестать болтать о себе и начать спрашивать у клиента, что ему надо, что у него горит. Если тебя нанимают на работу, надо узнать, какие задачи ты будешь выполнять, что сейчас срочно нужно закрыть, и в голове прикинуть, какие твои скилы под это подойдут.
Я бы порекомендовал людям, которые хотят исполнять свои планы и желания: задавайте вопросы, узнавайте о компании, действительно интересуйтесь проектом, любопытничайте и цените своих клиентов. Тогда всё будет хорошо.
Резюме важно только для того, чтобы отследить хронологию, сколько лет на какой позиции специалист провёл.
Харды редактора видны из портфолио, софты обычно выясняют на собеседовании. А фотки и то, чем человек дышит, смотрят в соцсетях.
Бывает, процесс найма в компании налажен, тогда всё прозрачно и складывается легко. Это становится хорошим опытом, так хотелось бы всегда. Но не всегда найм прост и понятен — об этом никто не предупреждает. Иногда выполняешь тестовое, и процесс затягивается. В таких случаях нужно отслеживать по внутреннему состоянию, стоит ли вакансия приложенных усилий.
Для одной компании я сделала два тестовых, прошла очное знакомство с эйчаром, где по её просьбе выполнила ещё одно задание, а на прощание получила: «Теперь мы вам пришлём нормальное тестовое. Сделаете хорошо — пригласим поговорить о деньгах с руководителем». Вышла я оттуда растерянной: бросать попытку на полпути неправильно — столько усилий зря, но путь к работе кажется слишком уж извилистым. И тут пришёлся к месту урок Синельникова про бюджет переговоров: я поняла, что мой бюджет превышен. Я не была готова вкладываться в дело ещё и закончила общение с той компанией.
В 2ГИС всё было легко и понятно.
Уложить в голове, что это не экзамен, а диалог, поэтому отвечать надо честно, слушать внимательно, что непонятно — спрашивать.
Нет смысла казаться круче — надо показать, что есть на самом деле. Может выясниться,
Хорошо выяснить как можно больше про рабочий процесс: от кого приходят задачи, кто определяет сроки, есть ли коллеги, которых можно попросить о ревью, и прочие детали. Рассказать, где и как работал раньше, опять же без преувеличений и преуменьшений, как будто делишься опытом на митапе.
Если вопрос
Снова вспомню Синельникова: лучше всё записывать в блокнот. Я вообще на все встречи с блокнотом прихожу, мне так спокойнее. Когда ходила по собеседованиям, у меня там была шпаргалка с вопросами к работодателю прямо по блокам: процессы, задачи, обучение, рабочий день, ЗП, коллектив. Мне это помогало не забыть выяснить что-то. И, конечно, лучше сразу ответы записывать. После встречи выходишь — всё помнишь, а через пару дней сомневаешься: точно вот так сказали? Лучше не рисковать, а записать и потом подглядывать.
Я не собиралась менять сферу, но в 2021 году меня уволили после девяти лет работы. Тогда я уже заканчивала первую ступень школы, поэтому решила рискнуть и пойти в редактуру.
Это только часть откликов — с Хедхантера. После приглашения нужно было сделать тестовое. Если хотите попасть в конкретную компанию, отзывайтесь на разные вакансии, как я в Сбер, и вас заметят
Отбор во всех компаниях построен
Резюме должно висеть на работном сайте и рекламировать вас работодателям. Но обычно все хотят портфолио или хотя бы парочку статей. Резюме может быть важным, чтобы вас пригласили на собеседование, но без реальных навыков оно работу не принесёт.
Думаю, самый важный хард — не просто быть грамотным и знать, где ставить длинное тире и правильные кавычки, а быть экспертом в одной или нескольких темах. Работодатели не ищут тех, кто сможет разобраться
Из какой бы сферы вы ни приходили, на ваши знания есть заказчик. Строили ракеты — пишите на эту узкую и смежные с ней темы. Возможно, поиски работы займут больше времени, но оно того стоит.
Из софтов главный — вменяемость и способность читать требования вакансии и тестового. В отклике не нужно растекаться по древу и рассказывать, почему в три года решили стать великим писателем. Ну только если просят.
Если хотят три ваши лучшие статьи, приложите ровно столько. У Насти Зубаревой, бывшего главреда Палиндрома, есть отличный пост на тему конкурентного преимущества соискателей. Она рассказывает, что иногда просто смотрит количество ссылок в отклике. Письма, где не три ссылки, а больше или меньше, она порой просто не рассматривает: автор либо не умеет читать, либо, что хуже, не считает нужным выполнять требования редактора.
Мне запомнились тестовые из двух вакансий в Яндексе. После одного из них стала там редактором. В Яндексе первый этап — тестирование по русскому языку. Чтобы его пройти, надо не тормозить, быть грамотным и уметь анализировать. Сначала я читала все вопросы на странице, а потом отвечала, иначе рисковала застрять и не успеть. После успешного тестирования присылают тестовое задание.
Для рекламных сервисов просили изучить и улучшить существующий кейс. Я же вместо нового решения просто раскритиковала старое — тут не так, ну кто так делает? — и поменяла местами фотографии и блоки, потому что нас же в школе учили управлять вниманием читателя. Думаю, по этой причине и не прошла этап тестового: компании нужен был человек, который не позорит чужую работу, а умеет делать свою.
На юридического редактора просили написать маленькую статью на предложенную тему и обосновать, почему по такой структуре и на таких источниках. Если на рекламных сервисах мне не хватило хардов
Не стоит пытаться выглядеть лучше, чем есть на самом деле: это мешает отвечать на вопросы и показывать себя с лучшей стороны. Если нервничаете, честно признайтесь будущему руководителю, что можете страшно тупить, потому что волнуетесь, и страх уйдёт.
Советую не врать. Не бойтесь каверзных вопросов — каверзными их делает только ваш опыт. Будьте честными, но тактичными, не погружайтесь в тернии прошлого, например, отвечая на вопросы про предыдущих работодателей. Помните: напротив вас такой же человек, у него нет задачи вытрясти всю душу. Абстрагируйтесь от бытовых проблем и прошлого: важны только вы как специалист.
Одна из лучших выпускниц Бауманки 2020 года рассказала об отличии российского промдизайна от зарубежного, отношениях с заказчиками и главном дизайнерском грехе.
Много думала, кто я такая, и поняла: я создатель. Мне нравится работать над картиной, иллюстрацией, логотипом, самолётом или чем-то промышленным. Сейчас как раз учусь на дизайнера транспортных средств.
Мне кажется, оно ещё впереди. Но есть достижения, которые меня греют. Например,
Мария рассказывает о своём проекте дома-дирижабля на конкурсе «Студент года» МГТУ имени Н. Э. Баумана в 2018 году
Когда я поступала, мне очень нравилось работать с тем, что можно потрогать, например с макетом самолёта. Вдобавок промдизайнер — очень комплексная специальность. Например, у нас была задача придумать капсулу, куда человек заходит для медицинской диагностики. Нужно было подготовить концепцию объекта, разработать форму, продумать взаимодействие с человеком, сделать 3D-модель и визуализации.
По промышленному дизайну я курсы не брала, но многому научилась в студиях на реальных проектах, при работе с заказчиками. Вообще я прошла больше десяти курсов от разных компаний, например бизнес-курсы «Скорость» и «Сотка» в «Лайк Центре». Ещё училась иллюстрации в «Браш Гуру», дизайну интерфейсов в «Контентед» и анимации в школе рисования «Пиксель».
Сложно. Что-то, конечно, можно наработать со временем, но лучше получить специальное базовое образование, чтобы усвоить подход и наработать специфичные навыки. Из промдизайна в интерфейсы и графдизайн перейти легче, потому что все базовые знания для этого уже есть.
Я часто бывала спикером на конференциях и курсах: обучала преподавателей промдизайна в «Кванториуме» в «Сколково», выступала в Бауманке лектором по дизайну, учила верстать, делать плакаты, логотипы.
Периодически получаю сообщения от людей, которые нашли моё видео на Ютубе о том,
Мария рассказывает, какие нужны инструменты и материалы для создания макета
Ещё я была руководителем в нескольких проектах: ведёшь проект и по ходу нужно кого-то из участников доучивать и направлять. Это тоже похоже на преподавание.
В целом преподавать мне очень нравится. Мне легко общаться с людьми. Я скорее экстраверт, чем интроверт. Днём, по крайней мере.
Студенткой я вообще участвовала во всём, в чём можно. На олимпиаду готовила проект дирижабля. Сделала хорошие рендеры, презентацию, даже макет, хотя он не требовался. Макетом проще думать и легче прийти к решению формы.
На олимпиаде были отдельные категории дизайна: промышленный, интерьерный, коммуникационный. Потом организаторы объединили все эти категории, и получилось,
За этот проект дирижаблей Марию наградили золотой медалью олимпиады «Я — профессионал» в 2020 году
Обычно я не нацеливаюсь на выигрыш, не жду его. Участвую ради процесса, чтобы напрячь все силы и сделать то, что иначе не сделала бы. На олимпиаде я попала в среду, в которой комфортно развиваться. А ещё мне заплатили за выигрыш — купила новый ноутбук.
В интервью после победы в олимпиаде «Я — профессионал» Мария говорит о выборе профессии, отношениях с заказчиками и советует, что почитать дизайнеру
Нет, проект был рассчитан на внедрение. Для этого мы с партнёром основали в 2020 году стартап TFA (The Future of Airships) и собрали команду, которая базировалась в Бауманке. За год успели провести большое исследование, собрать несколько систем дирижабля, типовую схему его конструкции, подготовить макеты, получить несколько патентов.
Чтобы понять состояние рынка дирижаблей, пообщаться с инвесторами, узнать о конкурентах, организовали круглый стол на мероприятии HeliRussia в «Крокус Экспо» весной 2021 года.
Но я ушла из проекта, сейчас он продолжает двигаться без меня.
Команда TFA на международной выставке HeliRussia в мае 2021 года
Был период депрессии. Я тогда не могла очень много работать, решила, нужна пауза. К тому же у нас был конфликт с сооснователем.
Это одна из самых грустных тем для меня сейчас. Дирижабли были для меня тем,
Делать плакат или логотип мне тоже нравится, но это не настолько большая задача,
Корпусная мебель: шкафы, мебель для детских. Было произведено около ста шкафов.
Мебель по проектам Марии
Я делала корпус для нескольких маяков, установку для лаборатории.
Это дизайн лабораторной установки Interseculum для экспериментов по физике в технических вузах
С компанией Bawlton уже несколько лет сотрудничаем и сделали несколько итераций кухонного оборудования. Я разработала дизайн робота-повара и интерфейс для него.
Как работает робот-повар, дизайн и интерфейс которого спроектировала Мария
Ещё делала для студии Славы Саакяна стенд, он был представлен на выставке «Армия — 2020». Заказчик — компания «Форт», стенд демонстрировал её продукцию.
Это то, что могу вспомнить сразу.
С зарубежными тоже, из Штатов. У заграничных заказчиков требования выше, производство развито лучше, дизайнеров больше и конкурентное поле намного сильнее. Мне кажется, там делают проекты на более высоком уровне, чем в России.
Заказчиков в России намного меньше, чем за границей.
Можно работать в промдизайне удалённо, но самый кайф — офлайновое присутствие.
Переезжать ради промдизайна я пока не готова. На российском рынке можно хорошо обосноваться, если предлагать свою продукцию. У меня были попытки попасть в «Икею» и «Теслу», но пока не удалось.
На брендинге. В основном это комплексный брендинг: не только логотип, но и, например, футболки, сайты. Могу добавить промдизайн и сделать фирменные стенды или кружки.
Где-то полгода назад у меня был очень сильный кризис: я поняла, что мне не хочется делать коммерческий промдизайн. Я это хорошо понимаю и умею, но ощущение, будто это не то.
Мне кажется, одна из моих сильных сторон — метафорическое мышление, а для прома оно не особо нужно. Для корпусов необязательно переосмысливать образы. Поэтому я буду уходить к своим продуктам. Сейчас работаю над коллекцией своих ламп. Мне хочется,
В брендинге в России намного больше заказчиков, чем в проме. Больше спрос, более развитый рынок
Как раз когда была длительная депрессия.
Дело в том, что зарплата у промдизайнеров в несколько раз ниже, чем, например, у дизайнеров интерфейсов. Хороший, уверенный дизайнер интерфейсов может получать
Чтобы делать интерфейсы, нужно пройти трёхмесячный курс и научиться работать в Фигме. Она очень простая, интуитивно понятная, в первый же день можно что-то собрать.
Чтобы сделать станок, нужно четыре года учиться в вузе, и не только дизайну — теоретической механике, теории машиномеханизмов, сопромату… А потом ещё учиться всю жизнь. Нужно и форму понимать, и технологию, и конструкцию, и эргономику, и цветовые кодировки в станках, потому что они не как в нормальном мире.
Во мне тогда накопилось много эмоций, которые были задавлены работой с сугубо техническими задачами. Стало очень тяжело. Я уходила в арт, рисовала иллюстрации. Дала себе время, чтобы разобраться, куда пойду дальше.
Идея возникла несколько лет назад, когда я рассталась с молодым человеком. Было очень больно и обидно, куча злости и на себя, и на него, и на то, что так произошло. Меня захлёстывала масса непонятных негативных эмоций. Все по-разному избавляются от них.
Мария представляет свой мерч Izlechimo
Но проект запустила позже, когда рассталась уже со вторым молодым человеком. Было бы странно делать футболку: «Ты первый в моём чёрном списке», когда рядом тот, с кем у тебя всё хорошо. Я думала: вот запущу проект, а вдруг мы расстанемся? Мы расстаёмся, и я такая: ну всё, это знак. Где-то за месяц появился и фирменный стиль, и фотосессия, оформили всё.
Я до сих пор не до конца поняла, было ли это арт-высказывание — сделать такой мерч, которого ещё нигде нет. Или это был бизнес. Я этот проект делала и запускала в
Сейчас не знаю, буду продолжать его или нет, потому что тема сложная и энергозатратная. Я решила: пусть сейчас остаётся аккаунт мерча в Инстаграме. Захочу — продолжу, а нет — по крайней мере, я попыталась и поверила, что могу такое создать.
Вообще самое прибыльное — быть свободным художником, к которому обращаются
Если говорить про работу в найме, если не ярко выраженный стиль, то самые высокооплачиваемые — дизайнеры интерфейсов. Там есть позиции на 400 тысяч рублей и больше.
У меня самый крупный проект был в промдизайне и стоил примерно 300 тысяч рублей.
Да! Бралась, и приходилось помучиться.
Вообще, если заказчик не готов платить, скорее всего, он не ценит твою работу. А значит, будет просить поиграть со шрифтом, с цветом, не знаю, с космосом, добавить блёстки на макет. Представь: сидишь за компьютером, рисуешь, а сзади стоит клиент, кладёт руку на мышку поверх твоей руки и двигает. Ты просто исполнитель.
Хотя у меня было несколько очень удачных некоммерческих проектов. Например, редизайн логотипа для волонтёрского отряда Центрального музея Военно-воздушных сил в Монино. Я там долго была волонтёром.
Мария выполнила редизайн логотипа для волонтёрского отряда Центрального музея Военно-воздушных сил
Было много успешных некоммерческих проектов в Бауманке. Я там работала в СМИ и делала афиши для внутривузовских мероприятий. Это оказалось очень хорошей площадкой
Афиши мероприятий в Бауманке в исполнении Марии
Мария в 2019 году создала логотип студенческой группы «Четыре стороны». На тот момент группа освещала четыре темы: работа, образование, культура и скидки для студентов
Мне кажется, когда ты себе что-то пообещал, а потом некачественно или плохо выполнил.
Честно говоря, у каждого дизайнера есть проекты, когда он просит клиента: никому не говорите, что это делал я. Вроде начинается всё хорошо, и ты думаешь, что получится хороший результат, а потом что-то ломается. Допустим, заказчик вносит такие изменения, после которых всё рушится.
Бывает, что проект очень нравится, прям откликается в тебе, с клиентом давние, хорошие отношения. Тогда можно сделать, как он просит, показать и сказать: я считаю, так будет хуже. И вы придёте к результату, который и тебя устроит как дизайнера, и его как владельца бизнеса.
Есть клиенты, с которыми ты поработал и больше не хочешь. Нет желания этот бизнес упаковывать, эмоции вкладывать. В таких случаях я обычно заканчиваю работу. Если нужно, адекватные правки мы делаем, неадекватные обговариваем, после этого прекращаем сотрудничать.
Иногда лучше просто сделать правки и закрыть проект, чем отстаивать свою точку зрения. Если это не суперважный для меня проект, я не буду биться за какой-нибудь слайд.
Логотипы. Однажды заказчик вносил столько изменений, что, когда мы доделали логотип, компании уже не было.
Я начинала с маленьких клиентов, которым нужен логотип за несколько дней. Это кошмар. Небольшой бизнес — два собственника и один работник. Они садятся и накидывают идеи. В итоге получается «франкенштейн», с которым тебе нужно что-то сделать. Лучше бы там было просто написано слово «лилия», чем эта лилия была бы в круге, и в ромбе, и с какой-то символикой, как герб. Иногда нужен хороший простой шрифт.
Есть такая фраза у клиентов: «добавить что-то интересное». Я представляю, как в «Икее» сидит дизайнер логотипа, к нему подходит собственник и такой: «Слушай, давай добавим на логотип стул, чтобы это было интереснее. Или шторы». Но ведь логотип должен быть лаконичным!
Заказчик вносил столько изменений, что, когда мы доделали логотип, компании уже не было
Больше, чем я, её вряд ли кто-то может критиковать. Но до сих пор остаётся сращивание с работой: кто-то сказал, что работа плохая и неоригинальная, значит, я плохая и неоригинальная. Наверное, любой творческий человек срастается с тем, что создаёт.
Правда, меня перестала сильно трогать эмоциональная критика в духе «всё плохо, некрасиво, неправильно, так никто не делает». Я повзрослела и поняла: если человек так говорит, он пытается за мой счёт повысить самооценку. Мол, продавил меня — чувствует себя молодцом. Такое я уже не воспринимаю. А объективной критики стало больше, как и хороших, опытных коллег. Они подскажут, чего я не заметила. Я приму это и сделаю лучше.
Двух моих главных преподавателей: Тимура Бурбаева, арт-директора Студии Лебедева по промдизайну, и Славы Саакяна, у которого я училась в Бауманке и в Высшей школе экономики. Он много работает с формой, у него своя дизайн-студия.
Где-то год назад из-за того, что было в личной жизни, я фокусировалась на парах, у которых всё хорошо. Вот встречаются
С профессиональной точки зрения я смотрю на тех, кто свободно проявляется, выкладывает проекты и не думает, как на них отреагируют. Если можно это назвать завистью, я завидую тем, кто может свободно выражаться.
Я очень долго верила, что можно сесть и сделать. Мне с детства нравится мужественная литература, например Джек Лондон, про преодоление себя, силу воли. Я профессионально
Я знаю дизайнеров, которые вне зависимости от вдохновения выдают результат.
Я отношусь к дизайну как к искусству. Нужно настроиться, подготовить атмосферу, сесть, чтобы было комфортно, походить подумать. Временами нужно ничего не делать.
Тем, кому нужны чёткие требования. Заниматься дизайном — это как стоять в огромном поле, вокруг разбросаны брёвна и нужно собрать дворец. Очень много неизвестных. Эта профессия — я смотрела по коллегам, одногруппницам — не подходит тем, кто не может сымпровизировать, дофантазировать.
Есть дизайнеры, которые работают строго по требованиям, но их никто не знает,
Научиться отдыхать. Помню, на втором курсе я в макетной мастерской в Бауманке полгода с нуля делала макет самолёта. Просто нравится всё, что летает. Ко мне подошла девочка из магистратуры и говорит: «Ты так много работаешь, я тебя вижу на твоих парах, на наших, на дополнительных. Постоянно рисуешь, что-то проектируешь. Надеюсь, ты никогда не выгоришь». Я хорошо помню тот момент.
У меня было выгорание на пятом курсе. Очень сильное, но оно было связано не столько с дизайном, сколько с тем, что в целом происходило в жизни. Я привыкла, что работаю в дизайне на удовольствии, но тогда ничего не хотелось делать. Приходилось работать
Мария-дизайнер запасается творческими силами, пока Мария-пилот управляет лёгким самолётом «Икарус С-42»
Использовать Comic Sans. Этот шрифт был разработан для маленькой собачки, которая появлялась в интерфейсе в случае ошибки или для подсказки. Его создатель поставил задачу придумать дурацкий шрифт, лёгкий, игривый, только для собачки. Но теперь его повсюду применяют. Тот дизайнер страдает, потому что шрифт для собачки используется на плакатах и визитках, хотя абсолютно для этого не предназначен. И многие другие дизайнеры
Знаю, что бы я ответила год назад: главное — делать что-то для мира. Не оторванное от мира, а полезное. Но сейчас я скорее скажу: делать то, что чувствуешь, и дарить это миру.
Возможно, чувство меры.
Хочу принять себя такой, какая я есть в качестве дизайнера. Не пытаться брать заказы, которые делать не хочу. Не пытаться работать с клиентами, которые мне не близки по духу. Заниматься тем, что идёт изнутри. Уловить это, понять и довести до результата, которым я смогу делиться с людьми.
Арт-директор Family Agency рассказал, почему важно выстраивать трепетные отношения между сотрудниками, как неудачный стартап помог найти своё ремесло и для чего применять новые технологии в дизайне.
Я заочно был знаком с гендиректором Константином Котряховым. Мне про него рассказывал арт-директор «Беты», где я раньше работал дизайнером.
На тот момент Family Agency были почти единственными, кто занимался VR- и AR-технологиями. Именно это меня очень удивило: это был стык дизайна и новых технологий. Да и, чёрт возьми, меня вдохновило, что чуваки называются «Семья».
Я работал в Family два года дизайнером. Понимал, что могу вырасти здесь в арт-директора, но он у них уже был. Я не знал, как мне здесь получить необходимый опыт и эту должность. Тогда думал, что это происходит по знакомству.
Когда я пришёл к ним из «Беты», то по привычке работал с утра до ночи. Мне было всё равно, что входит в мои обязанности. Я просто делал. Изучал процессы вместе с разработчиками. Сидел и смотрел, как они делают VR.
Почти сразу я получил свой первый проект с VR. Ничего не понимая, сделал его методом проб и ошибок на каждом этапе работы. Я горел. Наверное, это и заметили гендиректор и бывший арт-директор.
Через два года плотной работы мне сказали, что видят меня в роли арт-директора. Это было для меня странно, ведь многие дизайнеры работали в Family уже пятый год. К сожалению, я не дождался повышения: на тот момент, как мне казалось, выстрелил мой стартап, и я нашёл инвестора.
Я думал, что основная работа и стартап не могут существовать одновременно. У меня был бунтарский дух, и я очень легко принял решение об увольнении. Сейчас понимаю, что необязательно было уходить с работы.
Когда я понял, что мой стартап не удался, то снова оказался в поиске той самой семьи и куража в работе. До момента, пока не позвонил Костя: «Погулял? Давай обратно, будешь арт-директором». И вот я уже четвёртый год арт-директор в Family.
Для меня было важно выстроить в Family трепетные отношения между сотрудниками. Когда видишь людей, которые помогают друг другу и работают рука об руку, то это мотивирует на работу и дизайнеров, и руководителей. Мы можем работать вместе, вместе ездить в отпуск, тусить в барах и ходить семьями друг к другу в гости. Это дорогого стоит!
На вручении наград Рунета в 2017 году команда Family получила второе место за проект для «Хёнде». На фото — Сергей Таратынов, Виктория Журавлёва, Константин Котряхов, Оксана Артамонова
Каждый сотрудник Family может получить развитие, если этого хочет. Например, мы даём обратную связь по работе и помогаем выстроить план развития для сотрудника. Так он понимает, что нужно сделать, чтобы расти дальше.
Стоит сказать, что мы не выстраиваем общие грейды на всех сотрудников. У нас происходит общение one to one. В ходе него мы выстраиваем план развития на год и понимаем, кто и куда хочет расти. К примеру, если человек хочет руководить, готов и стремится к этому, то мы сделаем всё, чтобы помочь ему достичь цели. Или, допустим, кто-то решил развиваться в 3D и анимации — мы купим курсы, нужное железо, наймём ментора.
Например, у нас два года работал дизайнер. Мы предложили ему повышение, если он возьмёт на себя больше обязанностей и будет расширять профессиональный опыт. Он загорелся и сейчас работает вторым арт-директором. Мы с ним параллельно разруливаем задачи.
Ещё момент: в Family любой сотрудник может предложить свой стартап, и это очень круто.
Это наша внутренняя инициатива, которая помогает выйти за рамки привычных интерфейсов. Это позволяет взглянуть на задачу совершенно под другим углом.
Мы пробуем технологию в дизайне. Если всё работает, то предлагаем этот продукт клиентам. Например, мы делали для торговых центров интерактивные стенды без тач-панелей.
Как-то сделали робота для поздравления клиентов, которым можно управлять удалённо и выбирать подарки.
Ещё работали над технологией, которая любой объект превращает в кликабельный. Даже листок бумаги. Нажимаешь на листок, а на экране что-то происходит. Магия!
Мы всегда стараемся быть на стыке технологий. Сейчас делаем приложение для трекинга тела, чтобы можно было примерить любую одежду на себя.
Коллеги из «Хёнде» сказали, что хотят стенд для выставки «Московский международный автосалон 2018». Нам нужно было сделать такой стенд, чтобы люди узнали об автомобиле «Хёнде Санта Фе» и его преимуществах, записались на ТО и купили автомобиль.
Как управлять автомобилем силой мысли. Наш стенд для «Хёнде» на «Московском международном автосалоне 2018»
Мы сделали стенд с игрой. В игре человек управляет автомобилем, который едет через препятствия. Для этой игры мы использовали технологию Mind Wave. Это устройство считывает мозговую активность. Чтобы ехать, нужно думать о том, что твой автомобиль едет. Ну или о чём угодно. В игре три уровня, в конце каждого мы выдавали факт об автомобиле. После прохождения игры гости получали в подарок бутылку кока-колы.
Это что-то новое, с чем мы никогда не работали. Все остались довольны: записей на ТО, тест-драйвы и покупок автомобилей было очень много.
Юрий Дудь зашёл на наш стенд для «Хёнде» и сыграл в интерактивную игру «Hyundai Santa FE. Управляй силой мысли»
Этот проект был посвящён теме животных, которые занесены в Красную книгу. Нашей задачей было глобально повысить продажи и заинтересованность в продукте. Плюс познакомить детей и их родителей с животными, которые нуждаются в охране.
Началось всё с того, что мы делали чат-бота, который выбирал победителей викторины. Пользователи регистрировали три чека, отвечали на вопросы викторины из приложения заказчика и получали гарантированные призы прямо в чат-боте. Гарантированные и еженедельные призы были частично разработаны в Family. Главным призом стала поездка всей семьёй в Кавказский заповедник в Сочи.
Это крупный проект, в котором был задействован каждый сотрудник Family. Помимо бота и подарков, мы сделали ТВ-ролик и рекламу для интернета, разработали баннеры для улицы и другие POS-материалы.
Для «Киндер» придумали рекламную кампанию о сохранении популяции каланов, занесённых в Красную книгу
Я думаю, как и у всех. Любая идея — это решение какой-то проблемы. Если проект не решает никакой проблемы, то это плохой проект. В больших компаниях в стартапах люди часто рисуют красивую картинку, забывая о том, зачем именно они это делают и для кого.
Не каждому руководителю будет интересно этим заниматься. Точнее, между тратой ресурсов на бизнес и на сомнительную идею почти каждый выберет первое. Также всегда существует человеческий фактор. Неподготовленные к внезапным сложностям люди перегорают на своих же проектах. В итоге потраченные ресурсы компании уходят в никуда.
У нас появились команда и финансирование. Потом из-за того, что один человек подвёл, другой человек подвёл, проект вовремя не запустился, и инвестор в какой-то момент отвалился.
Я понял, что главное в любом стартапе — это доводить его до конца. Должны быть методичность и отсутствие страха, что сделаешь что-то плохо. Надо просто делать, и всё.
Неважно, сколько таких идей уже реализовано, кто тебя кинул. Нужно просто методично продолжать работать. Потому что много идей было, кому-то говорил про них. Говорили: «Круто-круто!» — а потом через год эту идею реализовал кто-то другой. Потому что много крутых ребят, которым одна и та же идея в голову приходит. Просто кто-то делает, кто-то нет.
Должны быть методичность и отсутствие страха, что сделаешь что-то плохо. Надо просто делать, и всё
Будем честны. Во-первых, деньги. Но если бы это были только деньги, я бы давно работал в стартапе на Кипре. Если ты видишь, что финансовый рост — это единственное, что даёт компания, то рано или поздно начнёшь задумываться об увольнении.
Второй момент — команда. Если видишь кучу людей, которые заряжены работать, помогать и делать, то они вдохновляют.
Третий момент — это развитие. Благодаря ему ты понимаешь, что тебе нужно сделать, чтобы расти дальше. Многие арт-директора задумываются, как растить сотрудников, но забывают, что им самим тоже надо развиваться.
Команда Family получила 8 наград на конкурсе Tagline Awards в 2019 году. Одна из них — «Лучший сайт года» за проект для «Хёнде». Второй слева — генеральный директор Константин Котряхов в окружении сотрудников и партнёров Family
В моём случае есть Константин Котряхов, генеральный директор Family. Если к нему придёшь с просьбой, то он выстроит перед тобой такой план развития, которому будешь и ты рад, и он. Потому что ты сможешь делать вещи, которые принесут тебе радость и развитие, а компании — ещё больше пользы.
Его точка развития — собственная компания. Когда проектов становится больше, людей в компании прибавляется, обороты растут — это вдохновляет его идти вперёд.
Плюс Константин может пройти какие-нибудь курсы, например баухауса. У него нет рамок. Он делает всё, что ему интересно. Притом у него двое детей, жена, компания, в которую он ездит каждый день, встречи. Иногда смотрю на его расписание, не понимаю: как он живёт?
Это очень круто — понимать, что во главе компании стоит такой человек. Ты на него смотришь как на старшего брата. Он, наверное, мой суперавторитетный человек. За него в огонь и воду.
У него нет рамок. Он делает всё, что ему интересно. Смотрю на его расписание, не понимаю: как он живёт?
Если говорить, кто замотивировал, то это Михаил Розов, с которым мне довелось поработать один месяц. Мы с ним познакомились на «Дизайн-выходных», это выездные лекции для дизайнеров. Помню, захожу в комнату почиллить. Там Михаил Розов сидит за компом, не просто теорию рассказывает, про 3D, как это используется в дизайне, почему дизайнеры должны знать 3D. А ещё одновременно делает дизайн, показывает, как работать в программе: «Тут такие эффекты. Здесь можно добавить физики, это всё ещё падать будет». Я сижу и думаю: «Вот это заряженный чувак».
После «Дизайн-выходных» мы с ним переписывались. Позже, когда я был в поисках работы, я показал ему портфолио. Но придя к нему в компанию, я понял, что там ещё нет структуры: не было коммуникации менеджеров и дизайнеров, не было распределения рабочего дня, задач и ответственности между сотрудниками. Я не знал, к кому обращаться. Все обращались к руководителю, Мише Розову, хотя у него у самого куча дел.
Его не интересовало, умеешь ли ты работать в 3D или других программах. Ты просто должен решить задачу. Он как-то пришёл и говорит мне: «Сделай, как в „Матрице“», — и уходит. Я сделал, показываю. Он говорит: «Ты опоздал на час, я это клиенту уже не покажу». Мы уладили этот момент, но на следующий день я сказал, что увольняюсь. Понял, что не могу работать в таком темпе.
Ещё один человек — это генеральный директор Family Костя Котряхов, суперспокойный руководитель. У него нет проблем, которые он не решил бы. Он как будто бы всё знает. И вот он стал человеком, за которым я сейчас иду.
В целом мне не то чтобы нужно идти за кем-то. Меня мотивируют проекты других профессионалов. Если я вижу хороший готовый продукт — я хочу попробовать сделать не хуже.
Научный коммуникатор о хороших врачах, сложных темах, юморе в медицине и о том, почему нужно упрощать.
Лизавета Дубовик — научный коммуникатор. Занимается медиа и коммуникацией в сфере медицины, здоровья и самочувствия. Помогает медицинским брендам запускать свои издания и контент-маркетинг. Руководитель офиса медицинских проектов КБ Палиндром. Была главным редактором «Купрума» — самого большого доказательного издания о здоровье на русском языке.
Меня всегда привлекала наука, потому что дома был некоторый культ науки. Мои родители музыканты и хорошо разбираются в искусстве, но при этом всю мою жизнь они очень активно топили за то, что наука превыше всего. Дома всегда была научная повестка, меня воспитывали в ней и прививали любовь к физике.
В школе я увлекалась журналистикой, текстами, делала школьную газету. Как это бывает, когда поступаешь в университет, приходится выбирать из того, что есть. Я родом из маленького посёлка, из годных по подготовке предметов, благодаря хорошей учительнице, у меня был только немецкий. Я поступила в Минский иняз на факультет межкультурных коммуникаций, на специализацию связи с общественностью.
Тогда я не задумывалась об этом всерьёз, но сейчас понимаю, что всё шло к тому, что я буду работать с медициной. В школе я училась в биологическом классе, при этом не собираясь быть биологом. В университете у нас была вторая специализация — перевод. Я переводила разную медицинской документацию, например, карты детей, которых куда-то отправляли лечиться. Так что я была погружена в контекст того, как правильно говорить про медицину на разных языках. После университета я не работала в этой сфере, а пошла в ИТ, как все люди моего возраста.
В какой-то момент я захотела продолжить образование и начала поглядывать в сторону магистратур. Мне попалась на глаза программа по научной коммуникации в ИТМО. Это был первый набор и всё выглядело достаточно сомнительно, но я решила попробовать. Брали тогда десять человек. Я из Беларуси, нужно было лететь в Петербург сдавать экзамен. Я нашла эту магистратуру за две недели до сдачи экзамена, подготовилась, изучила всё.
Мне были очень интересны мегасайенс-проекты, типа ЦЕРН и ИТЭР. В России есть Объединённый институт ядерных исследований, и у них есть несколько коллайдеров, это очень впечатляющая вещь. Меня очень привлекала физика, новые способы добывать энергию через термоядерные реакции. На этом вдохновении я выехала на экзамене и поступила в магистратуру. Всё бросила и уехала учиться.
Магистратура оказалась отличная. Был один курс, направленный на то, чтобы погрузить нас во все аспекты науки. К нам приводили разных учёных и они рассказывали про свою работу, начиная от какой-нибудь суперзамудрённой инфохимии, заканчивая лингвистикой.
На одну из таких встреч пришёл Илья Фоминцев. Тогда он был исполнительным директором Фонда профилактики рака, сейчас они называются Фонд медицинских решений «Не напрасно». Он пришёл рассказывать про онкологию и образовательные проекты в этой области. Я так загорелась, что пошла к ним на практику и осталась там работать. Буквально за первый семестр у меня фокус сместился с физики и мегасайенс на медицину, образование и коммуникацию о здоровье в России. Я погрузилась во всю проблематику.
Онкология — лучшая область, чтобы понять, как на самом деле всё сложно. Благодаря такому погружению, я написала магистерскую диссертацию про доверие и коммуникацию в медицине. Ещё мы с одногруппниками помогли фонду сделать своё медиа для онкологических пациентов, их близких и немного для врачей. «Профилактика медиа» — это первое медиа, которое я сделала. В России практически все медицинские медиа делаются немного для врачей, потому что порой им просто неоткуда брать хорошую информацию. Таков был путь в научную медицинскую коммуникацию.
Команда Профилактики медиа после получения премии Proba awards
У меня был странный период, когда я три месяца работала в футбольном клубе «Зенит». Я очень сильно устала от онкологов и онкологии в фонде. Засомневалась, нужно ли мне всё это, захотелось сменить фокус. Тема медицины слишком животрепещуща, тяжела и местами раздражает, а я всегда очень любила футбол. Меня взяли в «Зенит» работать с благотворительностью. После первого месяца я поняла, что хочу обратно в медицину, не могу без этого.
Я уволилась в никуда, за месяц нашла работу. Меня позвали в «Севергрупп Медицина», где сначала я занималась созданием редакции для контент-маркетинга самих брендов, которыми управляет «Севергрупп Медицина», а потом там же вместе с Палиндромом мы сделали «Купрум». Через год после появления «Купрума» я решила серьёзно заняться издательской деятельностью и так попала в Палиндром.
Сразу скажу, у меня это не было связано с жалостью, с тем, что люди страдают и умирают. Это объективно грустно и по-человечески очень нехорошо, но, глядя на какие-то большие статистические данные, я понимаю, что, к сожалению, такое происходит. Это может и меня не миновать. У меня, наверное, есть необходимый для такой работы внутренний барьер, я никогда особо не подпускала эмоции близко к сердцу, когда делала материалы об онкологии.
Для людей, которые заболели, нужно создать хорошие условия, чтобы было больше шансов выздороветь и поддерживать хорошее качество жизни. Все проблемы упираются в эти условия.
Я очень много работаю с врачами и часто, особенно когда я занималась онкологией, мы натыкались на нехорошие истории, когда клиники наживаются на надежде, обещают людям вылечить их. Сюда же относятся истории про Израиль и Германию, которые сводятся к тому, что людей лечат такими же как и в России методами, только обращаются с ними по-человечески. И за это готовы платить.
Из этого исходит другая тема, что наша медицина — это какая-то бесчеловечная машина. Конечно, не везде. Появляются очень классные клиники, команды в государственных клиниках. Отдельные островки, где к пациентам, относятся как к людям, которые тоже принимают решения, которые пришли со своей проблемой и отвечают за свой организм.
Но это пока ещё капля в море, потому что вся остальная система — это дикий патернализм со скрыванием диагнозов от пациентов, потому что так попросили родные. С одной стороны это система не признает факт, что врачи — люди, которым нужна и забота, и поддержка, а не просто какие-то бумажки и постоянная угроза уголовки. А с другой, что пациенты тоже люди, которым нужна поддержка, которые не нагуляли себе тут метастазики. Всё, что с ними происходит, — происходит под их ответственность и пугает их.
Это очень странно, но в России эти моменты во многом начинают решаться через коммуникацию. Например, у Фонда медицинских решений «Не напрасно» было несколько инициатив. Есть большая школа — Высшая школа онкологии, где врачей-онкологов учат правильно общаться с пациентами, лечить их с точки зрения доказательной медицины и современно подходить к вопросу организации помощи. У фонда есть ещё лекторий, есть медиа.
Получается, что проблему организации медицинской службы мы решаем через коммуникационные практики. Это интересно с точки зрения моей профессии, но это абсолютно нездоровая схема с точки зрения жизни. Есть моральный груз того, что ты тащишь на себе решение всех этих проблем.
Очевидно, что можно помочь всем, договориться, услышать, начать по-другому понимать, начать по-другому относиться, стимулировать пациентов что-то требовать, обратить внимание врачей на то, что в головах у пациентов, что нужно учиться коммуникации. Всё это делает коммуникатор. Но будто бы в нормальном мире для этого нужна полноценная медицинская служба.
Чтобы выздороветь, нужны хорошие условия. Все проблемы упираются в эти условия
Недавно я была на презентации одной классной книги, чтобы ответить на вопрос, пересказываю слова врача-автора. Ему задавали вопрос, почему так происходит, что в России так много плохих врачей, которые назначают всякую ерунду, противоречат друг другу в диагнозах, работая в одной клинике. Он сказал, что виной всему отсутствие института лицензирования врача. Нет врачебной инстанции, которая следила бы за такими случаями и наказывала.
Ненормально, что государство судит врачей за врачебные ошибки. Врачебные ошибки — это часть работы. Например, в США клиники обязаны у себя на сайтах публиковать информацию о врачебных ошибках, чтобы пациентам проще было принять решение, куда им пойти. А у нас бывает, что по отчётам в каком-нибудь госпитале просто не было медицинских ошибок. Это нездоровая тема с нарушением законов физики.
У нас нет лицензирования врачей. Есть лицензирование клиник, то есть, грубо говоря, помещения. В это помещение берут на работу людей с хорошим образованием и людей с дипломной работой на кафедре гомеопатии. Если вторые ведут себя некорректно, например, прописывают гомеопатические препараты или лекарства с недоказанной эффективностью, с этим ничего нельзя не поделать. Народный суд врачей не соберётся и не заберёт у них лицензию, не запретит работать месяц, пока не переучатся. Такого нет.
Найти хорошего эксперта, когда пишешь о здоровье, сложно. Потому что не всякий врач может корректно ответить на твои вопросы. В нашей сфере регулярно сталкиваешься с тем, что приходится проверять за экспертом, самостоятельно отбирать экспертов для материалов, причём странным образом — например, по их Инстаграму.
Это реальная методика. Заходишь в Инстаграм, когда тебе предлагают эксперта, и видишь, что он продвигает iHerb. Сразу нет. Или видишь, что он какую-то чушь написал, до которой ещё надо долистать. В общем, чтобы работать в медицинской коммуникации, нужно постоянно сомневаться. Это нормально.
Гайды правительственных органов — ещё одна сторона вопроса. Есть очень хорошие, например, онкология — одна из самых продвинутых областей в России и там неплохие рекомендации. Если пациент хорошо поборется за свои права, он может по ОМС получить такое же лечение, как в любой европейской стране. Но не в такой хорошей атмосфере и клинике, как в Израиле, само собой. Но есть в рекомендациях минздрава и абсолютно ужасные вещи, например, «Арбидол» в списке препаратов для лечения ОРВИ или в наборах, которые приносят людям, заболевшим короной.
Бывает, вы начинаете готовить какой-то материал, пишете одно, потом приходит врач и говорит, что нужно писать так, как говорит министерство. И я понимаю страх этих врачей, потому что есть громкие уголовные дела. Такое ощущение, как будто прокуратура охотится за врачами. Это всё очень утомляет, потому что приходится убеждать врача не бояться и брать все риски на себя. Риски сказать людям правду.
Большинство современных врачей думают в парадигме, что пациент сам принимает решение о своём здоровье. Важно правильно объяснить ситуацию, чтобы упростить этот процесс.
Врачам самим нужно знать, как это сделать. Они ведут блоги, чтобы отправлять пациентов к надёжной информации. Есть врачи, которые пишут целые книги и предлагают пациентам почитать их перед лечением. Это не давление или попытка заработать денег, а попытка упростить коммуникацию. Это правильно.
Доказательный подход сводится к науке и верной её интерпретации, к опыту врача и к тому, что пациент главный и он принимает решение. Врачам, которые действуют в этом подходе, уже интересно с нами сотрудничать, они чаще всего прощают нам желание упрощать.
Некоторым врачам это даётся тяжело. Чаще всего они волнуются о том, что скажут коллеги. Обычно помогает разговор о ценностях и целях, о том, что это поможет пациентам. Можно предложить в лиде обратить внимание читателя на то, что материал составлен для пациентов. Чаще всего это срабатывает. Есть упёртые ребята, которым подавай только сложные тексты с терминами от их лица, с ними действительно неприятно работать — и, честно говоря, я не понимаю зачем. Можно поискать других.
За неделю до запуска «Купрума»
Это палка о двух концах. У меня есть много примеров отличных редакторов, даже уже шеф-редакторов. Ребят, которые никогда не имели никакого отношения к медицине, но у которых получалось разбираться в науке, в научных источниках, во всём, что касается логики, критического мышления, наукометрии. С другой стороны есть и врачи, которые решили писать, и у них тоже получается.
Если к этому есть склонность и желание, можно разобраться, как правильно писать о медицине. Особенно если попасть в хорошую команду, где научат и помогут во всём разобраться. Я и есть такой пример. У меня нет медицинского образования, у меня есть углублённая биология из школы и какое-то количество курсов, так как сейчас я в этом работаю.
Хорошо справляются биологи. Они разбираются скорее в сути, чем в конкретной прикладной теме лечения организма человека. Им легко это даётся, потому что они разбираются в науке про живое, хорошо ориентируются в журналах, статьях, источниках, в адекватности данных. При этом чаще всего они достаточно простые в общении.
Единственный уровень конфликта, который я наблюдала за этими ребятами, — это биологи, которые любят работать в поле и собирать камушки и травку, и биологи, которые любят работать в лаборатории. Они как будто друг друга недолюбливают, и у них очень милый конфликт из разряда: «Ой, вы там такие стерильные!» и «Фу, вы такие грязные из поля приползли!». Всё. В остальном биологи — прекрасные люди, из них чаще всего получаются хорошие медицинские авторы.
Сложнее всего с врачами. Есть ребята, которые закончили медвуз, поняли, что это не их, и сразу ушли работать в коммуникацию. С ними чуть получше. А есть люди, которых медленно переваривала система. На них оседает огромное количество жаргона и коммуникационных привычек, к тому, что как называется, говорится и записывается. И почему-то тотальное нежелание думать головой человека на другой стороне. Они думают только о том, что нужно предпринять и выполнить со стороны такого решателя-спасателя.
В черновиках приходится направлять их на мысль о боли пациента, что человеку на самом деле интересно, почему этот вопрос вообще задают врачам. Это забавно, потому что иногда они даже не думают так, начинают задаваться вопросом, почему вдруг пациенту важно, например, что у него выпадут волосы. Действительно, это же малая потеря. Подумаешь, волосы. В фильмах же показывают, что они выпадают, вы что, не ожидали? А оказывается стоит об этом говорить и писать.
Мне кажется, мечта молодого медицинского редактора — это спасти какую-нибудь классическую общественно-политическую газету, сделав там хороший медицинский контент. Сейчас все пишут про здоровье, как бы ни надоел коронавирус. Каждый день выходят новости, от которых хочется повеситься. Научные новости — это вообще сложная штука. Нужно правильно понять научную статью, по которой пишешь, понять, в чём новость и точно ли она повлияет на общество.
Научные новости — это вообще сомнительная тема. Всё слишком быстро меняется и уже завтра может выйти статья, которая будет полностью противоречить данным из первой, по которой была написана новость. Ещё сейчас все пишут по препринтам. А 80% статей по исследованиям в медицине невоспроизводимы, то есть результат невозможно повторить. Кому и зачем тогда нужны эти новости.
У людей есть запрос на новости о коронавирусе, все про это отписывают, и это превращается в ад. В общественных СМИ новости про здоровье, про корону и не только, пишут абсолютно ужасно. Если у молодого медицинского журналиста есть амбиции как-то изменить положение дел, то я бы смотрела на редакции обычных общественных изданий. Может быть, региональных. Пора начать адекватно писать про науку, технологии и здоровье в обычных изданиях, учитывая, в какой ад мы все несёмся с антипрививочниками, экологическими проблемами и гаданиями по таро.
Есть ещё коммуникационная работа, например, в редакциях крупных медицинских центров или просто с командами врачей, иногда у них бывает такой запрос. Может быть в агентствах, которые обслуживают бренды, связанные со здоровьем, фармой
Кажется, сейчас круто растёт медтех, это всякие приложения для здоровья. Есть применимые практики на каждый день, там действительно нужно много материалов, и туда набирают редакторов. Есть разные приложения для телемедицины, приложения, которые помогают отслеживать параметры состояния здоровья. Обычно они накапливают свои базы знаний.
Сейчас у таких проектов есть спрос на справочники и базы знаний. Туда тоже нужны люди, которые смогут адекватно про это писать: просто, понятно, с проверенными источниками, с экспертами. Но всегда стоит помнить, что придётся очень много за всеми перепроверять. В любой из этих позиций придётся очень много работать с источниками, никому не верить и искать правду везде.
Редакция «Купрума» в апреле 2021
Сложно писать про еду. Проблема в том, что существует очень мало научных исследований, которые могут хоть что-то подтвердить. Люди очень сильно связывают своё самочувствие с едой и думают, что с помощью неё можно что-то улучшить, управлять им. Чаще всего это не так. Нет никаких суперфудов или секретных рецептов.
Практически все тексты про здоровое питание сводятся к тому, что нужно научиться чувствовать свой аппетит, чувствовать, как тебе с яблочком, мясом, шпинатом, морковным соком. И только тебе, потому что ровно твой партнёр, с которым ты живёшь в одной квартире и ешь одни и те же продукты, от этой же еды может чувствовать себя совершенно по-другому. При этом вы оба абсолютно здоровые люди.
Любой научный ответ на любой вопрос про еду чаще всего сводится к тому, что никакой конкретный продукт ни на что особо не влияет. Вообще нет исследований, просто смотрите на своё самочувствие.
Ещё одна сложность заключается в том, что эти исследования очень трудно организовать. Невозможно взять человека и заставить его неделю есть только яйца, это всё равно будет необъективное исследование. Есть буквально пара грандиозных фактов о питании, которые были открыты в ходе лонгитюдных исследований, когда следили за огромным количеством людей на протяжении многих лет. Следили не только за их питанием, но за всей их жизнью, чтобы сделать какие-то выводы.
Одно из самых ярких исследований — это Фрамингемское исследование сердца. Учёные следили за сердцем, параллельно стало понятно, что красное мясо плохо влияет на состояние организма. Из-за него появляются бляшки и полипы в кишечнике, из-за них — угроза сердечно-сосудистых заболеваний и рак. Образуется вредный холестерин, который способствует плохим процессам в сосудах и приводит к самой распространённой причине смерти. Как сильно надо было заморочиться и как долго изучать людей, чтобы прийти к одному выводу про мясо.
Наверняка сейчас ведется ряд подобных исследований, которые, однажды, расскажут нам всю правду про авокадо, огурцы
Сложно писать про вещи, о которых мало данных. Про тот же коронавирус. Про него все пишут, и другого выбора нет. Почти все статьи упираются в то, что данных нет, и это всегда предложение персонального выбора: сами решайте делать прививку, пить лекарства и ограничивать себя в чем-нибудь.
Вспомним замечательное переобувание в воздухе с ношением масок. Поначалу считалось, что маски не имеют никакого смысла, ВОЗ говорила: «Не используйте маски, они нужны медперсоналу, давайте их беречь». Потом произвели нужное количество масок и стали говорить, что их нужно носить всем. А как нам объяснить это людям? И мы не можем объяснить, потому что все данные, которыми располагаем, — препринты, которые могут не опубликовать, потому что в последний момент может оказаться, что они неверные. Из-за этой кутерьмы даже хорошие исследования начинают вызывать вопросы.
Есть ещё темы, про которые в России просто мало информации и реальных данных. Хорошие данные есть по онкологии, потому что есть онкорегистр, который более или менее независимо всё фиксирует. В остальном нормальных данных о нас нет: по депрессии, ожирению, диабету, проблемам со зрением — везде разные и странные цифры. Поэтому для статей приходится брать информацию по какой-нибудь Великобритании или Америке.
Некоторые вещи к нам неприменимы. Есть чисто русские запросы. Очень много попадается информации, которая на бумаге и на деле отличается. Например, мы писали текст про передачи в тюрьму, беседовали с нутрициологом о том, что лучше передать, чтобы дополнить рацион. Столкнулись с тем, что по ГОСТу заключённым должны давать одно, а комментарии очевидцев говорят о том, что дают не всё. Понятное дело, что такое может происходить везде в мире, но это не фиксируется, и с такими темами бывает сложно.
Сложно писать про тяжёлые темы, которые угрожают проекту. Например, про вещества, которые можно отнести к наркотическим. Как про это писать, как рассказывать, где брать информацию, какими дисклеймерами снабдить, чтобы вас не закрыли, когда вы пишете про медицинское применение марихуаны. Или про всякие ЛГБТ-штуки. Это важный запрос, который есть у общества.
Так как аудитория в основном консервативная, она и у медицинских проектов чаще всего консервативная. Такие темы вызывают всплеск эмоций. Даже не ЛГБТ, а просто разговоры про секс. Темы о том, как говорить о сексе с детьми, вызывают большое количество проблем. Наша задача не обострить обстановку, а попытаться достучаться и до этих людей.
Делать материалы по этим темам, учитывая такую аудиторию, — это вызов. В «Купруме» такими проектами занимается редакция Люды Сарычевой, которая также для «Купрума» ведёт рубрику «Жизнь» и помогает редакции со сложными темами, например, материал про подарки врачам. Это очень важная тема, которая выводит всех. Все эти подарки, взятки, деньги в конвертах. Чтобы этот материал никого не оскорбил, пришлось поработать. Во многом он получился таким, какой он есть, благодаря Люде.
Нечего сказать людям про еду, нечего писать про еду
Смотря про что и в каких обстоятельствах. У меня был личный опыт, я участвовала в открытии бара доказательной медицины в Петербурге. Его открывал Никита Жуков, а я немножко помогала ему с концептуальными вещами. Там есть сцена, где проводятся стендапы учёных и врачей. Никита — один из тех людей, которые любят словосочетание «научная коммуникация». Он позвал меня первой выступить в баре, потому что я научный коммуникатор, а бар — это научная коммуникация.
Там я шутила абсолютно ужасные вещи. Почти вся аудитория — врачи. Я говорила про них не совсем лицеприятные факты, которые замечаю сама. Они хохотали, подходили благодарить, писали Никите, как это было весело. При этом все, естественно, были пьянющие, и я была не совсем трезвой, и, возвращаясь назад к этой ситуации, я бы не говорила некоторых вещей, вроде того, что ВОЗ плохо работает. Но да, бывают обстоятельства, в которых любые шутки про медицину к месту.
Если мы говорим про массовую работу, у юмора есть фасилитационная функция, функция медиации в сложные моменты. Важно немного пришучивать в примерах, острить в ходе особенно сложного текста или напряжённого разговора на тему, которая смущает читателя. Это снимает напряжение. Не делать весь текст шутливым, но добавлять отдельные акценты, шуточки или даже задирки в сторону читателя. Это позволяет расслабиться, добавить той же любимой Людой Сарычевой драматургии, немножко позаигрывать с читателем, отпустить и дальше разговаривать по делу. Это как хорошая лекция от преподавателя, который умеет пошутить, где нужно.
Шутить про здоровье остро не стоит. В «Купруме» мы уже расширили возможности взаимодействия с аудиторией. Мы знаем, что если мы будем шутить про лекарства с недоказанной эффективностью, над производителями, а не над людьми, которые их покупают, это всем понравится. Но если мы переключим фокус на шутки про то, какие люди глупые, что это покупают, это будет уже неправильно.
Шутить над всякими плохими вещами, которые мешают жить, посмеиваться вместе с читателем над какими-то ситуациями, чтобы вместе это пережить, — это круто, это помогает расслабиться, настроиться на одну волну, понять, что со всеми такое происходит, что это нормально. Шутить над людьми, у которых всегда есть миллион обстоятельств и причин поступать так, как они поступают, — это уже не очень хорошо. Кстати, это тема, которую иногда используют врачи в своих блогах. Это всегда выглядит и звучит некрасиво. Люди не обязаны разбираться в тех вещах, в которых разбираются врачи и принимать идеальные решения.
Люди живут в мире, где в аптеках и транспорте висят плакаты с сомнительными препаратами, которые должны защитить их от всех бед и проблем. Врачи в поликлиниках в одном и том же кабинете в разные часы приёма советуют абсолютно противоречащие друг другу вещи. Мама и бабушка рекомендуют купать ребёнка в череде. Миллион обстоятельств давит на людей. Они и так молодцы, что справляются со всем бредом, происходящим вокруг, а ты приходишь и говоришь им, что они тупят. Это как шутить про женщин за рулём. Это мерзко.
Это как шутить про женщин за рулём. Это мерзко
Если вы решили заниматься медицинской и научной коммуникацией, прокачивайте навык изъясняться коротко и ясно, писать и сокращать максимально сильно.
Если вам хочется заниматься именно медицинской коммуникацией, но у вас нет профильного образования, попробуйте начать с интервью с хорошими экспертами. Вы увидели, что с ними работают хорошие издания, например, «ПостНаука», «Купрум», «Burning Hat», у «Тинькофф-журнала» очень хорошая медицинская редакция. Если да, смело напрашивайтесь на интервью. Интервью очень хорошо помогает разобраться в устройстве темы. Я начинала с этого. Если вы попадёте к крутым экспертам, вас проведут по миру медицины и науки, расскажут, как всё устроено, а вы ещё и текст какой-то по итогу сделаете.
У Лекториума есть массовый открытый онлайн-курс университета ИТМО по научной коммуникации. Там очень много информации про журналистику и источники. Можно посмотреть его и даже диплом получить.
Если правда интересно и вы хотите дальше этим заниматься, есть очень крутая школа по научной журналистике на Сицилии. Меня выбрали в эту школу прямо накануне коронавируса, и всё отменилось, с тех пор они не пишут. Я не знаю, вернутся ли они вновь, но держите в голове, что в мире научной журналистики есть много прикольных движух. Вот эта школа, Европейская конференция по научной журналистике, всемирная конференция по научной журналистике.
Можно посмотреть что-то профильное. Мне очень понравился и пригодился курс на Курсере про эпидемиологию инфекций от Гонконгского университета. То, что нужно, чтобы нормально писать про вирусы и инфекции. Я его быстро смотрела, когда начался коронавирус. Думаю, что это мой вклад на будущее — я знаю как писать про инфекции.
Большинство ошибок новичков — это ссылки на исследования, которые они непонятно как нашли, а не на рекомендации медицинских организаций и какие-то крупные метаанализы. Вообще ответы на вопросы в медицине лучше искать в рекомендациях. Потому что рекомендации — это не просто результат огромной работы исследователей, а ещё результат работы органов, которые оценили эти исследования и приняли их в работу.
PubMed — это просто поисковик и свалка кучи исследований, часто плохого качества. Новичку просто не хватает навыка, чтобы проверить их. Есть исследования, которые на первый взгляд кажутся нормальными и достаточно крупными, это даже может быть метаанализ, но он будет плохим. Поэтому учитесь оценивать источники
Я рекомендую научиться работать с базами медицинских рекомендаций, например с UpToDate. Там платный доступ, но открыт раздел для пациентов и раздел про коронавирус. Они пишут в первую очередь для врачей, но журналисту тоже нужно уметь там ориентироваться.
Следующий шаг — научиться работать с документами для здравоохранения. Научиться искать противоречия между ними и исследованиями, разбираться, что на самом деле применяется, а не просто постулируется в каком-то исследовании. Научиться оценивать качество экспертов. Новички часто ведутся на слова, которые говорит эксперт, и не перепроверяют их, потом может оказаться, что эксперт ошибается.
Ещё я рекомендую уделить внимание переговорам. Нам часто приходится искать общий язык с экспертами. Даже с хорошим экспертами бывает сложновато — из-за их консервативности. Нужно искать общие цели. Начать можно с Кэмпа. Это софт-скилл, который необходим в нашей работе.
Продуктовый дизайнер о профессии в Израиле, работе в стартапе в Нью-Йорке и почему софт скиллы важнее хардовых.
Случайно. Никогда не планировал быть дизайнером, всегда считал себя фотографом: снимал концерты для крупного медиахолдинга в Москве. В 2009 году окончил юрфак и решил поехать потусить в Израиль. Мне там понравилось, и я получил гражданство.
В Израиле планировал быть фотографом. В стране большая конкуренция, концертных фотографов почти нет, и за такую работу не платят. Мне написал друг из Москвы и предложил должность проджект-менеджера в рекламном агентстве. Я решил, что вернусь в Москву на год.
Концерт группы «Тараканы!» в Москве
Агентство было маленькое, я начал помогать с небольшими задачами по дизайну. Так как я учился в художке, у меня был визуальный вкус. Мне постоянно говорили, что я не справляюсь, но мне было интересно и я хотел развиваться в дизайне.
Через год я ушёл из агентства и вернулся в Израиль. В Израиле продуктовый дизайн развит не так хорошо — российские дизайнеры и студии выше по уровню. У меня было небольшое портфолио: я делал первое мобильное приложение для телеканала СТС и приложение для компании «Джим Бим». Поэтому в Израиле я быстро нашёл работу — устроился дизайнером в небольшую компанию Ideomobile, которая занимается разработкой веб-сайтов и мобильных приложений для израильских банков.
Потом я работал в Sears Israel — израильском подразделении старейшего американского реселлера. Я устроился синьор-дизайнером, сначала занимался вебом, потом — мобильными приложениями.
Затем перешёл в Fiverr и спустя полгода мне предложили взять на себя мобильные приложения компании. Так я стал лид продакт-дизайнером и почти два года был единственным специалистом, отвечающим за дизайн приложений. Я работал напрямую с разработчиками, практически перестал работать с другими дизайнерами на вебе. Был сам по себе.
Это классный опыт. Когда работаешь в команде с другими дизайнерами, всегда знаешь, что кто-то подстрахует. Я работал один и приходилось чётче упорядочивать свои задачи и лучше распределять время. Это сильно влияет на подход к работе и её скорость. Я стал работать очень быстро, у меня не было времени размышлять, нужно было просто решать задачи.
Я бы работал в Fiverr и дальше, так как у компании есть офис в Нью-Йорке. Когда сообщил о своём переезде в США, мне сказали, что дизайнер в Нью-Йорке компании не нужен. На этом мы и попрощались.
Офис Fiverr в Тель-Авиве
Нет. Я переезжал в никуда. У меня не было ни работы, ни жилья — только виза. Я начал искать работу уже после переезда.
Даю классный совет тем, кто планирует переехать в другую страну: прокачайте Линкедин. В Израиле и США это активная социальная сеть. За полгода-год поменяйте локацию на тот город, в который планируете переехать, тогда начнёте всплывать в поиске у местных эйчаров.
Мне начали писать из Нью-Йорка. Когда переехал, у меня уже было 10 потенциальных собеседований по Зуму. В свой первый день в Нью-Йорке, вместо того чтобы есть хот-доги и смотреть на красоты города, я сидел у друзей в квартире и общался с эйчарами разных компаний.
Мне написал знакомый из Израиля, который тоже переехал в Нью-Йорк. Он предложил идею для стартапа и долго меня пушил. Я пытался объяснить, что ужасно боюсь, так как только переехал, а он предлагает работать в компании, которой фактически нет. Но в итоге я согласился. Всё-таки я переехал после 11 лет жизни в Израиле, чтобы начать всё с чистого листа, в том числе и карьеру. Сейчас я основатель и руководитель отдела дизайна в A.Team.
Это крутой, но тяжёлый опыт. Когда приходишь работать дизайнером в компанию, у тебя есть какой-то минимум: кто-то до тебя что-то сделал. Я всё строил с нуля. Когда спрашивал у начальника: «А что вообще будем делать?», ― он тоже не знал. У нас была только идея. Мы совершали ошибки, потому что не знали, как правильно.
Первые два месяца мы сидели в квартире фаундера и пилили презентации, чтобы ходить и продавать идею потенциальным инвесторам. Планировали привлечь четыре миллиона долларов, а привлекли пять с половиной миллионов. Через неделю началась пандемия. Если бы мы затянули на пару дней, то, скорее всего, ничего бы не привлекли и разошлись.
Нами заинтересовались инвесторы разных уровней. Например, инвестором стал один из двух фаундеров Fiverr. Он же фаундер Lemonade — это популярная страховая платформа в США, где можно застраховать всё. Нашим инвестором стал глава эйчар-отдела Эпл, один из фаундеров Upwork.
Полтора года я был единственным дизайнером в компании и занимался всем: продуктом, маркетингом, соцсетями, флаерами, визитками. Мне пригодился израильский опыт, когда я был единственным дизайнером мобильных приложений в Fiverr.
Компания выросла с трёх до 28 человек. У нас всё онлайн. В компании работают люди из разных городов США, Израиля, Португалии, Великобритании. Основные разработчики сидят в Тель-Авиве.
Работаю на удалёнке
Компания называется A.Team. Когда-то в 80-х был американский сериал про команду, которая решала «вопросики». В английском языке это устоявшееся выражение, обозначающее команду топ-специалистов, которые решают проблемы без вопросов.
Представь: у тебя есть успешная сеть кофеен, и ты хочешь сделать мобильное приложение, чтобы люди делали заказы онлайн. Но это кофейня. Нет разработчиков и дизайнеров, только бариста и менеджеры. Ты приходишь к нам на платформу, выбираешь опцию «сделать мобильное приложение», а мы говорим, что для этого нужен проджект-менеджер, разработчики, дизайнеры и так далее.
Если ты хочешь ещё фотографа и копирайтера, то добавляешь эти роли в корзину. Для каждой роли можно прописать пожелания по опыту и навыкам. Ты создаёшь идеальную команду, словно собираешь Лего. У нас есть своя база фрилансеров. Фрилансеры получают этот заказ и формируют свою команду на основании опыта. Например, менеджер, А работал с дизайнером Б. Мы создаём команду так, чтобы им не нужно было притираться друг другу. Работа начинается на старте, без лишней раскачки.
Компания предоставляет тебе команду. Дальше через нашу платформу ты следишь за процессом работы и платишь каждому из членов команды. Мы гарантируем тебе реализацию проекта, а фрилансерам — оплату в срок. Компания защищает интересы обеих сторон.
Наш заработок — это процент от клиента. От команды фрилансеров мы ничего не получаем. По всем вопросам они пишут нам напрямую. Это не безликая служба поддержки, а реальные люди. Мои соцсети открыты, любой может написать.
В пандемию все стали работать удалённо, поэтому дело пошло. В начале мая 2021 года наши фрилансеры заработали первый миллион. Мы получили свои проценты. Уже перевалили через два и три миллиона, сейчас думаем, как расширяться. Месяц назад взяли дизайнера, который помогает мне с маркетингом. Меня активно уламывают взять ещё одного, но я упираюсь.
Понимаю, что пока справляюсь один. Новому человеку будет тяжело втягиваться. У нас нет гайдлайнов. Мне ещё нужно создать дизайн-систему. Поэтому придётся всё перепроверять, это дополнительная работа.
Также я ещё не избавился от травмы, которая появилась во время работы в рекламном агентстве в Москве. На протяжении года мне говорили, что дизайн — это не моё. Поэтому у меня до сих пор синдром самозванца.
Мне кажется, что если мы возьмём нового человека, он на всё посмотрит свежим взглядом и скажет, что это какая-то чушня. Хотя прошло 11 лет, я переехал в США, но я ещё не могу себя настроить на то, что я крепкий дизайнер. Поэтому хочу укрепиться: я не просто много работаю, а очень много работаю, чтобы сделать всё на том уровне, который считаю хорошим.
Я отлично понимаю, что это хороший способ. Но мне кажется, если я выйду на сцену, то слушатели спросят: «А кто это?» Плюс у меня нет никакого образования в дизайне. Я не очень понимаю, чему смогу научить. Весь опыт появился в процессе работы, на практике.
Моя ценность больше техническая. Если ко мне придёт человек, который занимается дизайном, и попросит совета, я без проблем отвечу. Потому что это работа с материалом.
Всем этим я начал заниматься, когда собирал документы на визу О-1. Это виза для людей с выдающимися способностями в науке, искусстве, бизнесе и спорте. По работе я предпочитаю оставаться в тени, но для получения визы нужно показать людям, которые будут рассматривать мою кандидатуру: я крут, обо мне знают, я представляю ценность в профессии. Поэтому я начал участвовать в конкурсах.
В какой-то момент я получил приглашение стать членом жюри в несколько комьюнити: CSS Design Awards, AIGA, AOI, The Webby Awards. Раз в неделю я занимаюсь тем, что сижу и оцениваю разные сайты и приложения.
Все проекты разного уровня и значимости. CSS Design Awards — авторитетная платформа. AIGA — старейшая организация, которая представляет американский институт графического дизайна. Она существует ещё с тридцатых годов. Люди в дизайне знают об этих комьюнити. Это узконаправленные конкурсы — типа Оскара и Грэмми для дизайнеров.
В каких-то комьюнити ты сам выставляешь свои работы, набираешь оценки, а потом тебя приглашают стать членом жюри. Иногда можно написать самому и предложить рассмотреть свою кандидатуру. Я использовал все эти возможности. Есть дизайнеры, которые просто делают работы на конкурсы и набивают свою значимость в комьюнити.
Для бюрократов, которые рассматривают кейсы на визу, эти сообщества ничего не значат. Моё участие в них нужно для подтверждения статуса. В итоге участие помогло с визой. На момент подачи документов я был не начинающим дизайнером, а специалистом с опытом.
Проект для GoPro. Be a hero. Концепция приложения Эпл Вотч
Виза О-1 — это виза для людей с экстраординарными способностями в науке, спорте, искусстве и бизнесе. Но для большинства русскоязычных дизайнеров — это «дизайнерская виза». Многие попадают по ней в США.
Визу нельзя получить самому, только через специального адвоката. Вы общаетесь, он пытается понять твой уровень и на первом этапе говорит, есть шанс или надо ещё прокачаться.
Процесс подготовки кейса для визы занимает около года. Вы собираете награды, публикации, выступления, участия в разных конкурсах, рекомендации. Адвокат отправляет документы в миграционную службу. Визу дают на три года, потом её можно продлить. Это не иммиграционная виза, с ней нельзя податься на гражданство. Чтобы продлить визу, нужно предоставить доказательства, что ты работал в своей сфере и прокачивался.
С такой визой можно прожить в США всю жизнь: у меня те же права и обязанности, но я не могу голосовать. Самое главное — это найти крутого адвоката, который посоветует, как прокачать кейс.
В моей жизни много случайностей. Я не планировал переезд. Когда работал в Израиле, знакомые предложили фриланс. Я обычно не занимаюсь фрилансом, предпочитаю быть полностью в задаче. Но мне понравилась идея — нужно было сделать образовательную платформу по математике для маленьких детей. Это был стартап учёного-математика.
Мы не обсуждали стоимость. Когда я сделал проект, мне предложили несколько вариантов оплаты: перевести деньги или оплатить услуги адвоката, который занимается визой. На тот момент у меня была очень хорошая зарплата, я не нуждался в деньгах, поэтому выбрал второй вариант. Услуги адвоката стоят 11 тысяч долларов, самому отдавать такие деньги у меня не было желания. Я воспринял идею без энтузиазма. Получится — ок, не получится — буду дальше жить в Тель-Авиве.
Через год адвокат написал, что моя виза одобрена. Я подумал, что будет глупо не воспользоваться таким шансом. Если не получится, я всегда могу вернуться, но в резюме уже будет указано, что я работал в США. Так я оказался в Нью-Йорке и не жалею.
В Израиле крутой дизайн упаковки, есть несколько дизайнерских школ, которые этому учат. Но как в 2011, так и в 2021 году дизайн продукта в Израиле до сих пор слабый. Крутые израильские дизайнеры, как правило, русскоязычные репатрианты. Дизайн в России на высоком уровне, поэтому российских дизайнеров ценят и в США.
У дизайнера в Израиле несколько путей. Если те, кто из дизайна уходят в управление. Другие работают в хороших компаниях, им каждый год повышают зарплату, и их это устраивает. Есть такие подорванные, как я, которые хотят развиваться именно как дизайнеры, набираться опыта в разных компаниях.
Из-за того, что рынок в Израиле очень маленький, после метания из одной компании в другую упираешься в потолок. Поэтому приходится выбирать: становиться арт-директором или думать: «Что делать дальше?»
Я не хочу быть менеджером, мне интересен дизайн. Самые популярные направления для развития — Лондон, Берлин, США. В последнее время стал популярен Амстердам. Это направление для креативных ребят, которые хотят работать в стартапах.
В США два города для развития. В Сан-Франциско — стартапы, все ходят в чёрном, пьют кофе и ездят на Теслах. Нью-Йорк больше по хардкору: нужно много пахать, тут постоянно дождь, снег, бомжи и крысы. По вайбу мне ближе Нью-Йорк.
Сейчас в США становится популярен город Остин, Техас. Из-за пандемии многие компании стали закрывать офисы в крупных городах и переезжать в недорогой Остин. Говорят, он может стать новой Кремниевой долиной.
Дизайн в России на высоком уровне. Поэтому российских дизайнеров ценят и в США
Думаю, из России или Украины переехать в США легче, чем из Израиля. Потому что в Израиле до сих пор есть ощущение, что дизайнер рисует картинки. В основном это хард-скиллы. У русскоязычных дизайнеров прокачаны софт-скиллы: они много выступают, защищают свои работы, тратят время на рисёрч. В США ценят такие навыки.
В США дизайнеру с классным портфолио могут отказать в работе, если он не может связать двух слов или защитить свою работу. Софт-скиллы важнее хардовых. Поэтому русскоязычным будет легче. Дизайнер в Израиле на подхвате, его не воспринимают как важного персонажа в команде.
Прокачивайте речь, способность анализировать, защищать свою работу. Не поддавайтесь на отказы и не бегите делать ещё 250 вариантов. Такой подход ценят в стартапах.
Это больше связано с культурой, она очень отличается. Израильская культура ближе к российской и украинской, чем к американской. Фидбек в США называют «сэндвич»: сперва тебя хвалят, потом критикуют, а затем снова говорят, какой ты замечательный.
В России, Украине и Израиле не тратят время на похвалу. Если ты сразу критикуешь, в США тебя считают пассивно- или активно-агрессивным. Людей это отталкивает. С таким подходом мне было тяжело: я из Украины, жил в России и Израиле, поэтому привык сразу говорить в лоб.
Меня все считали очень агрессивным. Один раз меня похвалил фаундер, что я стал не активно-, а пассивно-агрессивным. Сейчас я заранее извиняюсь, когда даю комментарии. Важно уметь быстро перестроиться, иначе людям будет неудобно с тобой работать.
Израиль ― это Ближний Восток, в лицо кричат всё, что думают. У меня есть любимая фраза ― gypsy party: так я говорю, когда всё наляписто и свалено в одну кучу. Первое время коллеги меня не понимали, думали, что это оскорбление, но потом привыкли. Но в рамках американской культуры так говорить всё равно плохо.
Всё зависит от дизайнера, размера компании и её внутренней культуры. По своему опыту скажу: когда в больших компаниях начальник говорит, что нужно что-то убрать, ты убираешь. Если это маленькая компания и ты играешь в ней значимую роль, то это другое.
В нашей компании я играю большую роль. Если мне говорят, что моё решение не подходит, я требую, чтобы мне объяснили, почему. Я должен знать, почему что-то не будет работать, чтобы в будущем это учитывать.
С нашим фаундером мы знакомы много лет, поэтому у нас немного нестандартное общение. Я могу кричать, отстаивая своё мнение. Для меня это не просто работа с 09:00 до 18:00, каждый из нас вкладывает душу в проект, живёт им. Мы делаем продукт для людей, поэтому не должны опираться на личный вкус. Хорошо, что мы израильтяне, поэтому иногда кричим друг на друга без обид.
Я могу изменить мнение, если мне докажут, что моё решение ошибочно. У меня есть папка со всеми моими решениями. Часто бывает, что решение начальства не работает, поэтому запускаем в работу мой вариант. В общении с американцами я раскладываю всё по полочкам. Со мной обычно соглашаются, или мы находим третью точку зрения, которая удовлетворит всех.
В стартапе важно пробовать. Редко бывает, что находишь правильное решение с первого раза. В больших компаниях люди часто сдаются, так как нет прямой связи между руководством и дизайнером. Дизайнер может перетащить на свою сторону менеджеров, затеять войну, и в итоге фаундер согласится, что кнопка должна быть круглой. Но это редкость. Страна не играет роли, важен размер компании и отношение к дизайнеру. Где-то он важен, где-то ― нет.
В стартапе важно пробовать. Редко бывает, что находишь правильное решение с первого раза
То, что в Израиле считается крупной компанией, в других странах — компания среднего размера. Тот же Fiverr считается крупной компанией, а по факту в ней работало около 300 человек. Я сидел на одном этаже с фаундером, мог подойти к нему и что-то спросить.
В Израиле так можно, потому что это часть культуры, все друг друга называют «брат». В российском офисе Яндекса так просто не подойдёшь к фаундеру со своей идеей: у тебя своя команда и задачи. В США так же.
Это так. Думаю, это связано с синдромом самозванца. Когда мы растём, у нас есть паттерн про «сына маминой подруги». Нам в пример всегда ставили других, поэтому мы привыкли работать больше. В Израиле этого нет: детей не сравнивают ни с кем, они там на вес золота.
Поэтому работник-израильтянин считает себя классным, просто потому что он есть, а русский считает, что есть кто-то лучше. И этот классный израильтянин становится тем сыном маминой подруги. Поэтому ты хочешь стать лучше. При этом в США и Израиле ценят русских дизайнеров и программистов, они считаются классными. Во многих крупных израильских компаниях главные разработчики русскоговорящие. Да, ты можешь считать себя крутым, но в голове всё равно будет мысль, что нужно работать больше.
Полно: где-то что-то не проверил, например. В дизайне я задрот, проверяю каждый пиксель. В работе не бывает без факапов. Главное — понимать, что даже жёсткий факап всегда можно исправить. Важно учиться на ошибках. За 11 лет я не могу назвать какого-то жёсткого факапа. Что-то случалось, я исправлял и двигался дальше.
Надо развивать насмотренность: чем больше видишь, тем лучше понимаешь, какие приёмы сработают. Я не особо верю в учебники про дизайн, когда умный дядька нарисовал в 80-х логотип Эпл и пишет, как быть дизайнером.
Дизайн, как программирование и юриспруденция, — это мягкая и гибкая материя, которая постоянно меняется. Нужно каждый день выделять время на то, чтобы смотреть чужие работы. Если этим не заниматься, то в какой-то момент начинаешь терять связь с реальностью и делаешь одно и то же.
Смотреть мастер-классы тоже можно, но важно понимать, что это опыт другого человека, и не факт, что он будет применим к твоей работе.
На чужую работу тоже нужно смотреть трезво: она может быть красивой, но трудно реализуемой. А что-то менее красивое может быть логичнее технически и удобнее при реализации.
У меня нет специального образования, я не прочёл ни одной книги по дизайну, не был ни на одном мастер-классе. Весь мой опыт построен на пробах и ошибках за последние 11 лет. Важно относиться к работе как к хобби и кайфовать от того, что делаешь. Тогда всё складывается.
Безусловно, это помогает. Мне важно заниматься фотографией, и Нью-Йорк мне в этом помогает. Я смотрю на микс разных архитектурных стилей, иногда смотришь и думаешь: «Как красиво» или «Как ужасно». Я люблю фотографировать людей в каком-то моменте. Наша жизнь очень красива в мелочах.
Обязательно надо посещать музеи, выставки, смотреть кино, читать книги. Моя слабость ― книги с картинками. Первая вещь, которая появилась в моей квартире в Нью-Йорке, ― полочка для книг.
Важно смотреть, в общем. Даже компьютерные игры могут быть произведением искусства. Важно, чтобы что-то влияло на тебя как на человека, а уже потом как на специалиста, чем бы ты ни занимался.
Вайб Нью-Йорка
Такой подход больше подходит для начинающего дизайнера, когда нужна ролевая модель. Это нормально. Есть люди, которые меня восхищают. Я смотрю на их работы и не могу понять, как они это делают. Это не значит, что я хочу так же. Это может быть не моя область и стиль, но подход поражает. Лучше смотреть на людей из других сфер и вдохновляться их работами.
Считаю, что Даня Криворучко — гений. Он из Крыма, сейчас живёт в Нью-Йорке. Занимается моушн-дизайном, анимацией и интерактивным дизайном. Сейчас увлёкся НФТ, сделал крутую коллаборацию с американским скульптором, который создаёт скульптуры в виде кристаллов. Даня сделал программу, которая создаёт цифровые кристаллы, каждый из которых уникален. Можно купить разные камушки, и из них будут вырастать кристаллы. Потом они хотят собрать все кристаллы и соединить вместе, что из этого получится — никто не знает.
Когда я в первый раз был в Нью-Йорке я написал Дане, мы встретились, пообщались и общаемся до сих пор.
Это абсолютно уместно. Необязательно даже писать людям из твоей сферы. Я знаю, что писать незнакомым людям бывает страшно. Мне писали люди, что были в Нью-Йорке, но побоялись пригласить пообщаться. Но в этом нет проблемы. Самое страшное, что может случиться, — я скажу, что занят. Я открыт для встреч и знакомств. Часто сам пишу интересным людям и предлагаю познакомиться. Мне интересно узнавать что-то новое. Кто знает, как в будущем обернётся знакомство. Поэтому писать первым и предлагать пообщаться — это правильное решение.
Секс-блогер и автор блога «Взрослый контент» рассказывает о пользе эдалт-контента, особенностях ведения блога в разных соцсетях и почему недооценён Твиттер.
00:23 — О выступлении на конференции 404 в Самаре
03:12 — Почему важно говорить про секс?
06:59 — О статистике
10:49 — О первом блоге Ксении
12:04 — О том, почему Ксения сделала блог в Твиттере
14:39 — О коллаборации с Евой Эльфи
15:49 — О заработке на блоге
16:46 — В чём особенность продвижения секс-контента
20:35 — О секс-блоге в Тик-Токе
22:11 — О развитии канала в Ютуб
25:34 — О развитии личного бренда
27:29 — О мемах в блоге
29:04 — О трендах в сфере взрослого контента
30:06 — О контенте для секс-шопа
32:38 — О работе Ксении с текстами
38:15 — О журнале «Точка любви» и о статьях Ксении
40:12 — О работе над статьями
41:21 — О товарах для взрослых, которые переоценены по мнению Ксении
44:11 — О разочаровании в секс-блогерах
47:01 — О том, хорошо ли делать собственный курс
48:45 — О источниках, на которые ссылается Ксения
51:08 — О ведении контента в Tizzi
52:00 — О аккаунте Tizzi в Твиттере
54:31 — А нужно ли бренд-медиа?
55:41 — Как отличается аудитория в Инстаграм и Твиттере
58:10 — Уйдёт ли Ксения в ТикТок
01:00:00 — О каких товарах читают люди
01:06:30 — О статистике в секс-блоге
UX-писатель СберМаркета о том, что общего у UX-писателя и самурая, как не заканчиваться и почему важно научиться себя продавать.
Я до сих пор пытаюсь объяснить маме, чем я занимаюсь. Видимо, выходит не очень, потому что обычно она рассказывает обо мне подружкам так: «Ну, она чё-то там пишет».
На самом деле проще всего объяснять на пальцах. Открыть банковское приложение или показать пульт для телевизора и сказать: «Видишь, все кнопки подписаны? Так вот текст для них придумал UX-писатель. Он постарался сделать подписи простыми и понятными, чтобы любой человек смог перевести деньги или переключить канал».
Потому что его работа — это несколько уровней. Сначала мы видим первую большую матрёшку — это текст. Но внутри еще много чего прячется: исследования, аналитика, технические ограничения, ToV компании, дизайн-принципы. Разбирать матрешку можно до бесконечности, я сама пока еще не разобралась, за чем стоят самые маленькие части.
По образованию я журналист. Училась в Томске и Питере, работала на радио и стажировалась по программе Erasmus+ во Франции — прошла длинный путь, чтобы понять, что я не хочу быть журналистом. Не потому что писать не хочу, а потому, что мне не нравилось всё то, что окружает журналистику в России.
Встал вопрос: «А что тогда делать?» Самым простым казалось переквалифицироваться в редактора, что я и сделала. Не прогадала. Сложность была только с тем, чтобы научиться общаться не с человеком, а с бизнесом. Остальное далось легко.
Я работала редактором с 2016 года с разными компаниями, пробовала фриланс. С 2017 до 2019 была лид-редактором в LinguaTrip. Все закончилось тем, что я выгорела и решила искать себя в новом направлении.
В мае 2019 года Ира написала статью в блог «Из редакторов в UX-писатели»:
«Пару месяцев назад я поняла, что устала от задач по блогам, рассылкам, соцсетям. (В общем, от того, что делает коммерческий редактор). Так бывает — работа получается, есть положительный фидбэк, приходят заказчики. Но не прёт — нет задора, всё кажется рутиной. Я решила, что это — знак и пора заняться текстами в интерфейсе. Так, чтобы с головой и постоянно».
Фото со времен жизни во Франции — путешествие в Порту
Тем, кто привык всё делать сам. Например, редактор может выбрать актуальную тему и найти героя, взять интервью и расшифровать его, написать и вычитать текст, а потом подобрать картинки и сверстать статью и даже заняться дистрибуцией. Он замыкает на себе полный цикл задач и полностью отвечает за результат.
К счастью или сожалению, работа над интерфейсом — это всегда командная работа. Чтобы написать текст, UX-писатель может инициировать и провести исследования, найти референсы, изучить рынок. Но в любой его текст могут вмешиваться дизайнеры, аналитики, продакт-менеджеры и другие коллеги — потому что вытянуть весь процесс самостоятельно UX-писатель не сможет. Где-то правильнее принять правки, где-то стоит продавить свою идею.
Как я уже сказала, UX-писатель сильно завязан на команде — это влияет на процессы и темп работы. Коммерческие редакторы чаще всего работают по Waterfall. Это такая методика работы, когда на тебя падают задачи водопадом, ты их разгребаешь и делаешь по приоритету. Они пишут десять статей, готовят контент-планы, общаются с авторами и занимаются другими задачами параллельно. UX-команды обычно работают линейно — двигаются спринтами по чёткому плану. Ты сначала выполняешь одну задачу на этапе, а потом двигаешься дальше.
Ещё одно отличие — в подходе к решению. Когда ты работаешь редактором, твоё слово — закон. Ты знаешь, как правильно, у тебя есть редполитика и ToV. В UX ты не можешь прийти к команде и сказать: «Текст такой и только такой, потому что у нас так в редполитике». Нужно смотреть в разные стороны и вместе с коллегами искать лучший вариант. Это очень прокачивает мягкие навыки, к слову.
Когда я только начала интересоваться этой областью, я смогла найти только одну статью на русском в блоге компании «Собака Павлова». Я собирала материал буквально по крупицам — изучала главу про синтаксис в учебнике Ильи Бирмана, выступление Таши Гермогентовой из Яндекс. Денег и немногочисленные короткие статьи на английском. Этого хватило, чтобы понять, что от UX меня прёт.
Постепенно информации становилось больше, я даже завела Телеграм-канал «Редач» и подкаст, чтобы делиться всем, что нахожу про UX.
Сейчас всё гораздо проще: есть курсы в «Нетологии» и на Яндекс.Практикуме. Кирилл Егерев выпустил крутую книгу «Этой кнопке нужен текст», и вообще в интернете появилось много статей и видео.
Нельзя ответить однозначно. И не потому что я год работала в Нетологии. Обучение не должно быть самоцелью. Важно за счёт него нарастить на свой скелет новые навыки. Есть люди, которые сначала проходят на «Нетологии», а потом идут в «Яндекс.Практикум» — учат их там примерно одним и тем же вещам, но черпают они разное.
Например, у тебя есть определенные характеристики на старте — ты некоммуникабельная зануда с редакторским опытом. Тогда на курсе тебе важно не только научиться писать статьи, а короткие тексты на кнопки, но и разобраться, где ты можешь пристроить своё занудство и как тебе стать общительнее.
Обычно круто получается формулировать ToV или строить CJM.
CJM (customer journey map) — путь от осознания потребности до регистрации и использования разных сценариев продукта. Может заканчиваться отпиской, удалением профиля или ретеншеном.
Мне кажется, что нужно выбирать по преподавателю — идти к тому, кто ближе. Можно ведь учиться не только на курсах, а у экспертов напрямую. Например, видишь приложение, которое нравится — найди его писателя, попроси дать консультацию.
Правда, стоит подумать над тем, какой формат тебе больше подходит. Как по мне, курсы дисциплинируют: у тебя всегда есть дедлайн и тот, кто проверяет твою работу. Если у тебя сложности с самоорганизацией, то это самое оно. Если сложностей нет, то можно учиться даже без ментора — в интернете много всего полезного и бесплатного.
Вот что Ира рекомендует изучить в первую очередь:
Я говорила со многими коллегами из других компаний. Сейчас людей, которые специализируется на UX-текстах, не так много. Раньше их можно было по пальцам пересчитать. Сейчас, может быть, по пальцам рук и ног двух людей.
На позиции UX-писателей набирают людей с опытом работы с текстами в общем, например, редакторов. Самый важный критерий при этом — способность встать на место пользователя интерфейса. А писать научат со временем. Понятно, что возьмут не на лидирующую позицию, но с чего-то же нужно начинать — дальнейший рост зависит только от тебя.
Думаю, да. Компаниям нужны хорошие UX-писатели. Когда на рынке их станет много, понадобятся хорошие UX-писатели с навыками локализаторов, например. Встанет вопрос: «А что ты ещё умеешь, чтобы тебя взяли?» Уже сейчас появляются запросы на тех, кто умеет проводить исследования или разрабатывать контент-стратегию. Сейчас, с одной стороны, тот самый момент, чтобы начать, а с другой — определиться, какое направление в UX тебе интереснее всего. Вдруг ты решишь, что хочешь работать только с голосовыми помощниками?
Я сейчас на том этапе, когда мне нравится практически всё. Но, наверное, интереснее всего было бы заняться какими-то discovery-процессами. Это всё, что связано с проектированием и исследованиями — тем, что предшествует текстам. Я не могу сказать, что мне нравятся голосовые помощники и боты, но меня всегда привлекает что-то новенькое. Знаешь, как у самурая есть только путь, так и у меня.
Рынок не сформировался до конца, поэтому с вакансиями бывают сложности — часто пишут «Нам нужен UX-писатель» просто потому, что это модно, стильно, молодёжно. Стоит открыть описание вакансии, а там требования как к чистому контент-менеджеру, который заполняет карточки в каталоге, или к копирайтеру, который должен делать лендинги.
Но я могу порекомендовать три места, где можно порыбачить:
Первые два варианта — действительно рабочие. Люди нанимают себе в команду и чётко понимают, что им нужно. Ищут, в первую очередь, по сарафанному радио.
Телеграм-каналы с вакансиями в UX
Мне трудно сказать про количество UX-писателей на один квадратный метр в офисах. Но если мы будем считать UX-писателями контент-стратегов и продуктовых авторов, то они есть в ИТ, банках, игровых компаниях, e-comm. Самые яркие представители — это, конечно, Сбер, Яндекс, VK, Авито, OZON, AliExpress. Но по сравнению с этими гигантами есть и маленькие компании, которые тоже нанимают UX-писателей. Например, пишут приложение и ищут тех, кто напишет текст для экранов.
В любом направлении платят так, как ты работаешь, насколько себя оцениваешь и на какую сумму смог договориться на собеседовании.
В среднем, джун получает 60 000−80 000 ₽, мидл — 80 000−100 000 ₽, сеньор — больше 100 000 ₽. Думаю, хороший редактор может получать столько же или даже больше — всё зависит от компетенций человека.
И от самооценки. У меня была одногруппница, которая долгое время жила и училась в США. У них было занятие по soft skills, где профессор говорил: «Пожалуйста, цените себя, умейте продавать себя — от этого зависит, как вас будут воспринимать люди, и то, на какую зарплату вы сможете претендовать». Когда она рассказала об этом, мне это дико не понравилось. Я сказала: «Что значит продавать себя? Если я работаю, это должно быть видно!» Сейчас я понимаю — нет, этого вообще не видно. Нужно уметь рассказывать о себе, презентовать кейсы, поддерживать отношения.
Часто ко мне на сессии приходят и говорят: «Кажется, в моем портфолио чего-то не хватает». Смотришь портфолио — а там: «Я редактор, вот мои статьи». А человек на самом деле супер прокаченный, за его статьями — огромная работа. Обо всех релевантных навыках нужно рассказывать, нужно продавать себя, как бы неприятно это ни звучало.
Это вопрос, который мучал меня на самом старте в UX. Я не понимала, что там должно быть — тексты, экраны или описание процесса?
Сейчас я понимаю, что портфолио UX-писателя не сильно отличается от портфолио UX-дизайнера. Ему тоже нужно показать экраны с интерфейсом, только следует заострить внимание на аналитике и подготовке текста, разработке ToV, истории по синтаксису.
То есть проще говоря, нужно показать свои работы и описать, что именно ты сделал. Показать, что было запланировало, а что получилось. Рассказать, как работал и тестировал.
Чтобы подготовка портфолио не была мучительной, я советую все свои работы собирать в отдельную папку. У меня такая есть в Trello — иногда стыдно смотреть на самые первые, но зато я вижу рост!
Так выглядит доска с проектами в Trello
Один из проектов, которые Ира положила в Trello
У меня было очень много факапов.
У меня действительно много факапов, но самый главный не совсем UX-писательский — он про работу в целом.
Мне предложили релокацию из Питера в московский офис AliExpress. Позиция была крутая — нужно было заниматься локализацией и UX-текстами. Я согласилась, но совсем не учла одного факта: мне совершенно некомфортно работать в офисе, где тебя постоянно отвлекают и очень громко говорят. В такой обстановке мне очень сложно сосредоточиться, а работа над макетами требует внимательности.
В итоге я проработала там три месяца и ушла. Я поняла, что такая информационная насыщенность не для меня. Было очень грустно. Я думала: «Блин, я же в Москву переехала, для чего-то же я это сделала?» Ответа не нашлось — я вернулась в Питер, в тишину и приемлемый темп.
Эта история, на самом деле, тоже не совсем про факап — она дала понять, что мне больше подходит. Я попробовала, не получилось. Это важный результат. Просто истории, когда я написала что-то не то на кнопочке и все метрики упали, нет.
Примерно такой Ира запомнила Москву, в Москву-сити она ездила в офис
Не могу сказать про проект, но я очень рада, что сейчас работаю в СберМаркете. Там очень крутая команда. Каждый день я думаю: «Блин, как у них так работает мозг? Как они все это делают?» И понимаю, что это всё — практика, долгие часы работы, эксперименты… Но меня это очень восхищает! Я просто обожаю дизайнеров.
Ещё я горжусь тем, во что превратился чатик рассылок в интерфейсе. Потому что там собралось много людей, которые тащатся от UX и редактуры. Каждый день они начинают какие-то обсуждения — я уже даже не вмешиваюсь. Мне казалось, что этот чатик никому не нужен. А люди там общаются, обсуждают, какие-то кейсы скидывают. Такая крутая нетворкинг-команда.
Ира с коллегами из СберМаркета на выставке
Нет. «Редач» начался с того, что я завела канал, чтобы делиться своими философскими размышлениями про синтаксис в интерфейсе. Со временем я стала кидать туда референсы и делиться процессами. Потом у меня появилась идея создать рассылку — как раз с доступом к чатику.
Да! Подкаст и Ютуб-канал, как и Телеграм-канал «Редач» появились тогда, когда я начала переходить в UX-писательство и я поняла, что мне неоткуда брать информацию. Когда находила, мне хотелось её как-то запомнить. Я начала делать заметки в канал, записывать аудио для подкаста и рассказывать на видео процессы.
Со временем этап, когда я публиковала что-то, чтобы запомнить, прошёл. Появилась аудитория — люди стали давать обратную связь. Я начала вести консультации, организовывать митапы и записывала видео для курса на «Нетологии» и Bang Bang Education. Все эти активности я вела до конца 2020 года, потом времени стало не хватать — и я кончилась. Сейчас остался только Ютуб и Телеграм-канал, потому что там самая вовлеченная аудитория. Сейчас я уже взаимодействую с ней так: «Смотрите, какая классная штука, хочу поделиться!»
Так Ирина записывала видео для Bang Bang Education
Фото с митапа, который организовала Ира в начале 2020 года
Все, кто пишет — журналисты, копирайтеры, редакторы или UX-писатели — сталкиваются с парадигмой «тексты — эТо ПрОсТо БуКовКи», и им приходится с этим бороться. Донести, что хороший текст не может написать любой, можно двумя способами:
Доказательствами — ссылаться на метрики, референсы, мнение экспертов.
Коммуникацией — поставить себя так, чтобы люди доверяли тебе и верили в экспертность.
Мне в этом смысле повезло — коллеги прислушиваются, поэтому сложностей нет. Всё в пределах нормы рабочих обсуждений в чатике.
Плагины! Они спасут нас всех.
Плагин — это такая надстройка в программе, которая помогает что-то быстро сделать. Например, не менять руками цифру два на цифру три во всех ста двадцати макетах на страничке, а нажать три кнопки, чтобы сделать это автоматически. Существует куча плагинов по типографике, чтобы не было никаких расчёсок, висячих строк, дефисов вместо тире, кавычек «лапок» вместо кавычек «ёлочек». Это сильно экономит время.
Всё зависит от контекста. Если я вижу неаккуратный текст в личной переписке, то мне всё равно. Со мной можно хоть одними эмодзи общаться, правда, не факт, что я пойму. Но если дело касается макета, который уходит в релиз, всё должно быть идеально! Чистый интерфейс уже вызывает положительные эмоции.
Мы не должны угадывать. Во-первых, у каждого бренда есть свой голос. Во-вторых, мы должны прийти к людям и исследовать сценарии. Только так можно понять, какая тональность и в какой ситуации приемлема.
Приведу в пример интерфейс Яндекс.Драйва. Они сами по себе игривые, молодёжные, позволяют себе шутки. Так было с самого начала, и люди к этому привыкли. Но, допустим, когда случился форс-мажор и человек не может закрыть аренду, ему вряд ли придет сообщение «Эй, друган, всё повисло, но деньги всё равно спишутся». И так в любом продукте — есть критические моменты, которые нужно объяснять довольно нейтрально. Это всё, что касается ошибок или связано с деньгами, здоровьем, безопасностью.
Ещё важно понимать, чего от бренда ждут люди — и когда ты работаешь с уже запущенным продуктом, и когда только начинаешь. Если бренд привык общаться сдержанно, человек сильно удивится, когда ему вместо «Уважаемая Ирина Сергеевна» придёт «Привет, бро!» Если ты пишешь для приложения, которое связано с брендом жвачек, от тебя вряд ли ждут сложных сценариев. Это жвачка — открыл, пожевал, вкладыш сохранил. Вот весь путь. Но если у тебя банковское приложение, это совсем другая история с кучей разных сценариев и пользователей.
Я знаю два секретика!
1. Оставлять работу на работе. Это очень сложно, когда работаешь на фрилансе, потому что тогда у тебя есть дедлайн — и ты фигачишь. Такой формат очень выматывает. Редко бывает так, что у тебя один проект, и когда он заканчивается, ты как птичка перелетаешь на следующее дерево. Обычно у тебя куча всего сразу и в конце дня ты находишь себя под деревом. Мой выбор — работать по графику. И если ты в 19:00 заканчиваешь, то ты в 19:00 реально заканчиваешь. Так есть время восстановиться.
2. На выходных нужно отдыхать. Причем я считаю, что в субботу и воскресенье лучше искать досуг, который не связан с компом. Иначе ты смотришь сериалы, читаешь книжки — вроде отдохнул, а мозг этого не понял, потому что он все также сидел с ноутом. Я стараюсь на выходных планировать всё, что не связано с мозговой деятельностью.
В последнее время много гуляю с мужем. Просто наворачиваем круги. Благо — мы живем в Питере, тут можно такие круги навернуть, что мало не покажется.
Не знаю, правил-то нет, можно хоть куда пойти. UX — это такая большая сфера. Туда можно прийти и представить себя таким маленьким осьминожкой, просто захватывать навыки и прокачиваться по тем, которые тебе больше нравятся. Кто знает, мир меняется через 3−4 года, и будет что-то другое.