О ситуации после 24 февраля 2022 года

Давай начнём с того, сколько сейчас проектов в работе у Палиндрома?

Сейчас для 30−35 клиентов мы делаем что-то около 50 проектов. Ещё примерно 80 на стадии переговоров.

Проекты у нас разные: есть большие и маленькие, краткосрочные и долгоиграющие. Основной продукт — бренд-медиа, это самые дорогие удовольствия. Но за три года Палиндром превратился из бутикового предприятия, которое занимается только бренд-медиа, в полноценное диджитал-агентство.

Мы делаем дизайн от брендинга до веба, ведём Телеграм-каналы, соцсети. Контент-бюро пишет статьи, рисует картинки для клиентов, которые не выпускают с нами длительных проектов, но заказывают мелкий продукт.

Иногда к нам приходят за стратегиями, креативными рамками. Такие заказчики не могут позволить себе бренд-медиа, но хотят понять, как им продвигать себя. С этим мы тоже помогаем.

В прошлом году начали развивать направление спецпроектов. Например, делаем игрушки для приложения Альфа-банка.

Ты сказал, что Палиндром ведёт соцсети. Сейчас это что?

Всё, что осталось: Телеграм, «ВКонтакте». Из-под ви-пи-эна мы ведём и аккаунты в Фейсбуке, Инстаграме для тех клиентов, которым делали это изначально. Но, конечно, отсутствие таргета и возможности закупать рекламу сильно поменяло ситуацию.

А какой тогда смысл для брендов вести Фейсбук и Инстаграм?

Фейсбук и раньше не особо радовал, но мы продолжаем вести паблики, просто не самые активные, чтобы не потерять оставшихся там подписчиков.

Инстаграм по-прежнему читает много россиян. Можно было бы говорить, что он не работает на продвижение, если бы из-за санкций охваты упали на 100 или 90 процентов. А так они упали где-то на 30 — остальные подписчики всё ещё в Инсте. Есть даже некоторые успехи по органическому росту, то есть люди продолжают переходить по нашим ссылкам, репостят, ставят лайки, умные алгоритмы показывают это другим людям и так далее.

Наверное, сейчас запускать новый проект в Инстаграме так себе история: мы не сможем набрать реактивную базу читателей. Но есть смысл и дальше вести проекты, которые начинались до санкций и у которых десятки тысяч подписчиков.

С зарубежными клиентами сейчас работаете?

Работаем, но у нас их никогда особо много не было, поэтому после 24 февраля мы не сильно пострадали. Когда началась СВО, 90 с лишним процентов наших клиентов были из России. По причине санкций у нас пропал всего один заказчик: французская компания заморозила бюджеты. Я знаю, что у других крупных агентств в основном были зарубежные контракты и они отваливались гроздьями.

Ты сказал, что сейчас готовятся примерно 80 проектов, они все российские?

Нет, есть и зарубежные — с Латинской Америкой, Штатами. Но, опять же, это процентов 10 от общего числа.

Чаще всего приходят ребята, которые делали бизнес в России, а потом уехали куда-нибудь в Латам. Это довольно популярное направление для русских предпринимателей, там интернет 2009 года. Можно туда приехать, повторить всё то, что делал в 2009, и построить ещё один бизнес. Так вот, этим фирмам проще работать с русскоговорящими подрядчиками, в которых они уверены. Поэтому они приходят к нам и спрашивают: а вы можете писать тексты на португальском? Мы отвечаем «окей» и аутсорсим редакторов с португальским.

О команде

Как ситуация после 24 февраля сказалась на команде Палиндрома?

С командой вышла такая история. В начале года созревало много проектов и мы готовились к мартовскому валу клиентов. Поэтому за январь — февраль ушли в плановый минус, чтобы подраздуть штат: так мы бы приняли все задачи и никто бы не умер от нагрузки. А потом наступило 24 февраля и пришлось действовать наоборот: сокращать расходы, оптимизировать команды.

Получилось, что после февраля мы потеряли часть людей: с кем-то попрощались, кто-то переехал, потерял желание или возможность с нами работать, как, например, ребята из Украины.

Есть те, кто уехал из России и продолжает работать с вами?

Да, десяток человек уехал в Грузию, в другие страны, которые свободно принимают россиян. С точки зрения процессов ничего не изменилось: мы всегда работали по удалёнке. У нас есть офис, но он в основном для встреч и бэк-офиса: здесь документооборот, кадры. А в целом команда сильно распределённая.

Сколько людей вы сократили?

Могу сказать с точки зрения денег: мы оптимизировались на 35 процентов.

Кого у вас сейчас больше всего в команде? Дизайнеров, разработчиков, проджектов?

До 24 февраля самым большим был СМ-отдел: там было много джунов. Сейчас, наверное, больше всего народу в клиентском, потому что нужно вытаскивать деньги.

То есть больше не тех, кто производит контент, а тех, кто добывает деньги?

Прямо сейчас — да. Но это если сравнивать отделы по численности. А в масштабах компании, конечно, доля производителей больше.

Из истории с СМ-отделом я понимаю, что вы оптимизировались в первую очередь за счёт джунов. Это так?

Конечно. Но в первую волну ушли не они, а помощники старших менеджеров. Потом уже сокращали джунов — так и двигались снизу вверх.

Ты сказал, что в январе — феврале вы подраздувались, каким образом?

Через аутсорс. Эта идея появилась после неприятной истории в сентябре 2020 года. Тогда мы неожиданно начали принимать много проектов, а команда по размеру была прежней. К концу года мы просто задыхались, потому что не успевали нанимать людей, ребята выгорали и у нас ушло неприятное количество хороших кадров.

У вас в Телеге такой дзен: «Главное — люди, мы работаем спокойно». Почему случился такой треш с выгоранием?

В 2020 году мы ещё активно строились, пытались понять, как правильно это делать. И, естественно, гнались за всеми возможными деньгами, чтобы подрасти. Брали уйму проектов, а ребята не вывозили. Чтобы такого не повторилось, в январе — феврале 2022 мы подраздувались.

Правда, после начала СВО я не могу похвастаться тем, что мы спокойно работаем. Мы стремимся вернуться в нормальный режим, но это невозможно, пока сокращены человеческие ресурсы и бюджеты.

Несмотря на это, на сайте Палиндрома команда выглядит подраздутой, хотя там наверняка даже не все люди указаны. Что скажешь?

Не согласен, мы довольно худенькие. Блин, сейчас главное — сражаться за деньги, и нет таких чуваков в компании, которые сидят и думают: чем бы мне заняться? Все очень плотно загружены.

О деньгах

Палиндром писал в Телеграме, что после февраля бизнесу нет смысла работать в соцсетях. Мол, нужно поворачиваться к бренд-медиа: сейчас это единственный способ общаться с клиентом. Получается, в этом году вы оказались в ситуации роста?

Скажем так, после февраля все компании пытались найти в ситуации какие-то преимущества, оценить, какие есть зоны роста и есть ли вообще. Мы долго штурмили на эту тему и поняли: многие вкладывали десятки миллионов рублей в социальные сети и теперь остались без этих площадок. По крайней мере там нельзя таргетироваться — всё, кроме органического взаимодействия, отвалилось. Мы всегда говорили, что бренды переоценивают социальные сети: всё, что вы там размещаете, вам не принадлежит. Мы знаем грустные истории с блокировками клиентских пабликов и так далее. А бренд-медиа — это хороший инструмент, который всегда останется вашим, если его не заблокирует Роскомнадзор, но для этого ещё надо извернуться.

Когда соцсети отвалились, бренд-медиа стали более актуальны. Примерно с апреля — мая мы получаем на них больше запросов, особенно со стороны брендов инхаус. Наверное, у нас была бы активная зона роста, если бы в мире и денег было как раньше, а это не так. Поэтому не могу сказать, что мы прям суперактивно растём. С начала года мы испытывали финансовые трудности и продолжаем быть не самыми богатыми сейчас.

А вы когда-нибудь были самыми богатыми?

Слушай, самыми богатыми — это сложно, потому что есть агентства с миллиардными оборотами. Но прошлый год мы закрыли в хорошем плюсе, а этот закроем явно лучше. В феврале — апреле, понятное дело, входящих заказов сильно убавилось. Все замирали и ждали, что получится, что дальше делать. Где-то с июня входящих стало больше, а это наша основная кормовая база. У нас всегда было где-то 30 процентов исходящих продаж, 70 входящих.

Чем отличается Палиндром 2020 года от нынешнего?

Тот был гораздо меньше: к концу 2020 нас работало человек 10−12. Сейчас, если считать собственную команду Палиндрома и команды всех проектов, получится около 100 человек. Стало больше сотрудников, мы общаемся с большим числом клиентов, успеваем обрабатывать больше задач.

То есть вы перешли в промышленный масштаб?

Я планировал к концу этого года прийти к промышленному масштабу. Но прямо сейчас для этого не хватает денег. По плану до конца 2022 мы должны были заработать 500 миллионов рублей, но не заработаем.

500 миллионов — это рост по сравнению с предыдущим годом?

Да, в прошлом было в два раза меньше.

А сколько проектов должно быть в работе, чтобы довести до пятисот?

Вообще моя голубая мечта — прийти к ярду. У меня был план «Бренд-медиа бинго 2023», и по нему до конца 2023 года Палиндрому нужно было сделать 30−35 бренд-медиа. Это был бы примерно ярд. Как ты понимаешь, каждое в среднем стоит 30 миллионов рублей. Плюс-минус какие-то дополнительные проекты типа соцсетей, ещё чего-то.

О процессах в Палиндроме

Расскажи, как устроен Палиндром.

Всего в Палиндроме 8 подразделений. Есть клиентский департамент: туда входят проджекты и сейлс-менеджеры. Есть отдел платного привлечения: это дистрибуция контента, таргет, контексты и так далее. СМ-отдел ведёт соцсети для клиентов и наших бренд-медиа. Ещё есть креатив, который работает только на преворке, их задача — придумывать классные проекты. Продакшен-отдел отвечает за технический продакшен и продакшен медиа. Дизайн, понятно, делает вижуал. Мы ещё держим маленький медицинский офис: там три человека, которые отвечают за научную коммуникацию и проекты о здоровье. Наконец, бэк-офис: на нём документооборот и финансы.

В каждом подразделении — свой старший менеджер, итого — 8 хранителей. У каждого хранителя — один или несколько групхэдов.

Как организована работа над проектами?

Многое зависит от проекта, но базово всегда есть горизонтальный и вертикальный контуры.

Вертикальный — это, собственно, команда проекта. Мы собираем её из своих и внештатных сотрудников под задачу клиента, потому что здесь важна экспертиза, понимание той или иной темы.

Горизонтальный контур — это ребята из команды Палиндрома, которые вовлечены во все проекты.

Расскажи, как это работает на примере бренд-медиа.

Вертикальная команда в бренд-медиа — это главред, шеф-редактор, выпускающий редактор плюс авторы. Сюда же относим иллюстраторов: у каждого журнала есть один или два в зависимости от количества контента. Это базовый вариант команды. Он может меняться с учётом сложности проекта и запросов клиента.

У горизонтального контура много компонентов.

• 1. Креатив: креаторы работают на этапе пресейла и придумывают концепцию медиа.
• 2. Клиентский отдел, который вместе с креативной группой ведет проект на пресейле. Они готовят предложение, презентуют его клиенту, считают сметы.
• 3. Бэк-офис оформляет сделку документально.
• 4. Общий дирекшен ведут арт-, проджект- и продакшен-директоры. Арт-директор изначально разрабатывает каждый журнал с командой веб-дизайнеров. Потом, пока проект живёт, арт-директор следит, чтобы соблюдалась общая концепция. Проджект-директор и её команда курируют отношения с клиентом. Продакшен-директор контролирует производство контента в медиа, но не во всех. Например, в «Кинжале» и «Коде» главред — Максим Ильяхов, поэтому вникать в процессы там ни к чему: Макс сделает лучше, чем мы можем представить. А вот журналом «Чек» для Яндекс. Маркета помимо главреда занимается ещё издатель из команды Палиндрома.
• 5. Технический продакшен. Там есть несколько разработчиков и пару менеджеров проектов. Одни обслуживают все наши бренд-медиа, а вторые переводят с общечеловеческого на разработческий и отвечают за коммуникацию программистов с другими командами.
• 6. Системный дизайн. При создании бренд-медиа дизайнеры сначала разрабатывают визуальную коммуникацию, фирменный стиль и превращают всё это в веб. Дальше подключаются иллюстраторы и готовят контент.
• 7. СМ-отдел, который придумывает СМ-стратегию бренд-медиа и ведёт его соцсети. Там агентский подход. Есть две команды, у каждой свой групхэд, внутри есть синьоры, мидлы и джуны. Все они ведут по несколько проектов.
• 8. Платное привлечение: этот отдел отвечает за монетизацию и продвижение бренд-медиа.
• 9. Проджект-менеджмент. У каждого проекта есть проджект, который его мониторит. Проджект отвечает за коммуникацию. С одной стороны, он общается с клиентом, собирает хотелки и передаёт их по назначению: либо главреду, если речь о контенте, либо отделу платного привлечения, либо команде соцсетей. С другой стороны, проджект поддерживает связь внутри команды, между вертикальным и горизонтальным контурами. Он следит за KPI, за исполнением договорённостей, отчитывается перед менеджментом и сообщает о проблемах, если они есть. Вот основной контур работы проджекта.

Сколько примерно человек в команде проекта?

Зависит от проекта. Например, с ВСК работают человек 20 с разной степенью вовлечения, потому что для них мы делаем очень много: журнал «Выискали», соцсети журнала и бренда, Телеграм-канал, рассылку, спецпроекты.

Для Перно Рикар мы делали только Телеграм-канал, им занимались четыре или пять человек парт-тайм. То есть у них при этом были и другие проекты.

Есть наши каноничные «Код» и «Кинжал» с хорошими, сбитыми командами. Там работает Макс Ильяхов, а он очень продуктивный, поэтому не нужно супермного людей, чтобы всё это разрулить.

О том, почему проджект стоит между автором и клиентом

У меня сложилось впечатление, что в проекте больше всех бегает и потеет проджект. Можно сказать, что проджект в Палиндроме — основная боевая единица?

В принципе, да: нет ни одного проекта без проджекта, при том что каждый проджект ведёт не один проект. Условно, если у нас будет проект и будет проджект, команду этот человек соберёт. То есть он получит задачу от клиента, придёт к каждому старшему менеджеру и объяснит, какие продукты мы будем делать. Старшие менеджеры посчитают часы работы и составят смету. После этого проджект ходит к руководителям отделов и просит у них нужных людей: дизайнера, корректора, сеошника. Так это работает.

Получается, проджект — посредник и коммуникатор. Могут ли авторы и редакторы в бренд-медиа общаться напрямую с клиентом или всё через проджекта?

Авторы взаимодействуют с клиентом на общих планёрках. Как часто они проходят, зависит от клиента. Могут быть ежедневные встречи, если клиент тревожный, брызжет идеями и всё время хочет чего-то новенького. Бывают и ежемесячные, если он спокойный и нам доверяет. На такие встречи могут прийти все исполнители, связанные с проектом, в том числе и редакционная команда. В зависимости от того, что важно обсудить заказчику.

Допустим, у меня, как автора, в работе над статьёй появился принципиальный вопрос к клиенту. Как я действую?

Задаёшь его проджекту. Можно пообщаться и напрямую с клиентом, но только договорившись через проджекта. Объясняешь ему: «У меня проблема с материалом, нужно узнать такие-то вещи». Возможно, это превратится во встречу, где ты задашь вопросы.

А возможно, и нет?

Возможно, и нет.

Зависит от того, договорится ли проджект?

Нет, зависит от того, какой вопрос. То, что авторы у нас коммуницируют с клиентом через проджекта, на самом деле важная секьюрная штука.

Во-первых, есть сложные клиенты, которые авторов заебут, поэтому им не стоит общаться. Пусть лучше такие заказчики выражают свои хотелки представителям редакции, а главред уже доведёт это видение авторам.

Во-вторых, эта схема обезопашивает нас от потери сотрудников. Была история, когда авторы и проджект начали коммуницировать с клиентом напрямую, клиент закончил с нами работать, а сейчас вся дружная команда в виде проджекта и авторов перешла к клиенту. Довольно неприятный кейс.

В-третьих, так мы сохраняем заказчиков. Автор может писать классные статьи и быть замечательным человеком, но с херовыми переговорными навыками. Часто сказываются странные амбиции — доказать клиенту, что ты всё придумал и написал правильно. Были кейсы, когда авторы срались с заказчиком. А проджекты не срутся: их работа — понять, чего хочет клиент, и придумать, как это реализовать. Основной навык у них — переговоры.

Я считаю, что правильно регламентировать общение с клиентом. Я не могу отвечать за то, что абсолютно все в хорошем настроении и готовы продуктивно пообщаться. Поэтому есть проджекты: быть готовыми — их работа.

Почему нельзя нанять авторов, которые умеют общаться с клиентом?

Таких практически не существует. Как ты думаешь, почему востребованы услуги агентств?

Я уверен, что у нас сейчас работают откалиброванные временем, хорошие ребята. Но есть люди, которым я доверяю коммуникацию с клиентом, а есть те, кому не доверяю. Дело даже не лично в них, а в том, что я просто не могу быть уверен в таком количестве людей. К примеру, у нас был таргетолог и никто не знал, что на встречах он мяукает. Это выяснилось только в деле. В целом безобидная херня, но клиент был очень удивлён. Вот чтобы застраховаться от такого, я поручаю коммуникацию проджектам.

О креаторах и генерировании идей

В Палиндроме ещё есть отдел креаторов. Чем они занимаются?

Готовят предложения для клиентов.

То есть сидят и целыми днями придумывают?

Ну да. Креаторы работают фултайм, загружены на 100 процентов и, бывает, даже фрилансеров нужно привлекать им в помощь. Много клиентов — много креатива.

Но продукта они не делают?

Вообще предложение для клиента, идея — это продукт. Схема разработки предложения у нас следующая.

Клиент приходит и попадает к проджекту, у которого есть свободный слот. Проджект выясняет задачу, собирает команду и на брифинге объясняет, что нужно заказчику. Дальше подключаются креаторы: они проводят штурм либо сами, либо с командой проекта и по итогу выкатывают идею. На её основе отделы готовят предложение для клиента.

Предложение состоит, собственно, из идеи, ожидаемого результата в цифрах и из калькуляции сметы. После того, как креаторы внесли идею, платное привлечение и другие отделы добавляют в предложение свои прогнозы. Условно, сколько эта идея соберёт читателей, сколько привлечёт людей в соцсетях. В итоге проджект-менеджеры считают смету исходя из часов, которые нужно будет потратить на этот проект. Всё упаковывается в презентацию, в пакет документов и предлагается клиенту.

Идея — это продукт

Я так понимаю, креаторы нужны, если вы запускаете бренд-медиа или спецпроект. А на уровне статей и других небольших продуктов?

Есть контент-бюро внутри продакшен-отдела, которое занимается в том числе производством статей. Там ребята могут генерировать идеи, а могут работать по конкретному запросу — зависит от того, что хочет клиент. Клиент может прийти и сказать: вот готовый контент-план, пишите всё по нему. Или другая ситуация: нам нужно 30 статей, дайте контент-план. В обоих случаях контент-бюро решит задачу.

Если запрос — сделать социальные сети, то подключается креативная группа внутри СМ-команды.

Вообще, в зависимости от своей загрузки креаторы могут помочь в штурме по любому проекту или материалу.

Неужели никто из контент-бюро или контент-менеджеров не может взять на себя задачу креаторов?

Я за локализацию экспертизы, чтобы несколько чуваков задрачивались конкретно на вау-штуках для клиентов.

А как стать креатором?

Это очень близко к редакторскому опыту. Когда мы начинали, у нас эта позиция называлась креативный редактор. На неё мы отбирали ребят с фантазией, которые могли выполнить тестовое задание. В общем, это работа для тех, у кого есть редакторский и авторский опыт. Сейчас как раз можно попробоваться: мы ищем мидла в креатив.

Сколько у вас вообще креаторов?

Сейчас три — раньше было семь. Оставили самых продуктивных.

Раз вы так сильно сократили отдел, значит, креаторы нужны в команде постольку-поскольку?

Нет, они очень нужны — это узкое горлышко. От них зависит, сколько мы успеваем обрабатывать входящих, исходящих.

Зачем же вы ещё больше сузили это горлышко?

Мы смогли так сделать, потому что ввели более жёсткую приоритизацию клиентов.

О приоритизации клиентов

И как вы их приоритизируете?

Есть четыре уровня клиентов: ургентные, высокого приоритета, нормального и низкого, без приоритета.

Ургентных клиентов знают все: это обычно кто-то из топ-200 рекламодателей или из-за рубежа. Под них бросаются все силы, отменяется что угодно. Можно не спать ночью, но херачить для ургентного клиента. Высокий приоритет — это те же чуваки, которые пришли с более мелкими проектами. А на уровнях пониже мы ранжируем заказчиков по усовершенствованной системе BANT.

B — это budget (бюджет), сколько у клиента денег.

A — это authority (авторитетность). Здесь мы смотрим, кто представляет клиента на переговорах с нами. Одно дело, когда пришёл джун, который собирает расценки с рынка, а другое, когда директор по маркетингу принёс задачу.

N — need (потребность): насколько нужен наш продукт или услуга. Низкая потребность — когда клиент, опять же, пробивает рынок. Высокая, если он приходит и говорит: у нас горит жопа, срочно нужно вот это.

T — timeline (время), то есть как быстро сделка может случиться.

Мы добавили ещё один критерий — S, suspiciousness (подозрительность). Если человек странно ведёт себя на переговорах, возможно, мяукает, это должно напрячь. Ключевая фраза последнего месяца: если клиент говорит, что не собирается ебать вам мозги, он, скорее всего, выебет вам мозги. И такие заказчики сразу падают в приоритете.

В общем, исходя из этих пяти критериев мы ставим оценку клиенту и выделяем ресурсы под его задачу. Допустим, сейчас в работе три ургентных клиента и они заняли все слоты у тех же креаторов. Если в это же время приходит нормальный клиент, то проджекты договариваются с ним отложить задачу на время, пока мы отработаем ургентных. Или ищут внештатного исполнителя для этой задачи. Так всё устроено.

Если клиент говорит, что не собирается ебать мозги, он, скорее всего, выебет вам мозги

О согласовании и контроле качества

Как происходят согласования с клиентами и насколько заказчики контролируют работу?

Это сильно зависит от вовлечённости клиента. Например, в «Коде» нет согласований вообще — там абсолютное доверие ко всему, что делает Макс. Мы идём к клиенту, только если Макс придумал что-то очень дерзкое, допустим, написать статью про говно. Тогда мы спрашиваем: «Как думаете, можно написать статью про говно? Ну так, на всякий случай». Если возражений нет, то дальше мы уже ничего не согласовываем.

Есть бренд-медиа, где клиент хочет утверждать каждую статью, и там выстраивается система согласований. Например, у нас задача — написать 30 текстов за месяц. Редакция разбивает её на спринты: сейчас надо сдать четыре текста, потом пять и так далее. Команда готовит первую пачку текстов, вручает проджекту, а тот идёт согласовывать их с клиентом. Клиент, скорее всего, будет отвечать неделю: пока сам посмотрит, пока покажет шефу. За это время редакция делает вторую пачку. И так по конвейеру.

Когда клиент подготовил замечания, он направляет их по обратной цепочке: через проджекта главреду и авторам.

А за кем финальное слово? Кто контролирует качество?

Со стороны клиента есть, условно, руководитель медиакоммуникаций, который курирует бренд-медиа. С нашей стороны за качеством каждого направления — контента, дизайна, соцсетей — следит старший менеджер этого сегмента. Если мы говорим про тексты, то это к главреду и руководителю продакшена. Если про дизайн, вижуал, вёрстку, то к арт-директору. За соцсети отвечает руководитель СМ-отдела.

Получается, старшие менеджеры мониторят процессы в бренд-медиа, соцсетях? Постоянно участвуют в их работе?

Старшие менеджеры, как я их называю, хранители, базово участвуют в построении этих процессов. Они сильно вовлечены на стадии преворка, когда мы готовим бренд-медиа к запуску. В этот период дизайнеры рисуют макеты, соцсети продумывают свой контент, редакция пишет статьи про запас. Проджект всё это время настраивает коммуникацию с клиентом, советуется с командой. Придумывается роудмэп: сколько какого контента мы будем выпускать, как станем распространять. Так под наблюдением старших менеджеров строится архитектура.

Когда проект уже работает, старшие менеджеры мониторят его и обсуждают на еженедельных планёрках. Если возникнет проблема и процессы нарушатся, с этим к менеджеру придёт проджект.

Об иерархии в Палиндроме

Можно назвать нынешний Палиндром иерархическим?

Смотря какой смысл ты вкладываешь в это слово. Если негативный, то не хотелось бы.

Но по факту у вас большая пирамида?

Ну да, мы не горизонтальные. Слушай, я думал про это. В какой-то момент мы пришли к такому количеству людей и проектов, которым невозможно управлять горизонтально, — начинается пиздец. И я решил: окей, тут у меня 10 человек занимаются примерно одним и тем же — найду среди них самого умного и сделаю его постарше. Так возникает то, что ты называешь иерархией.

Но, когда вы начинали Палиндром, он работал по-другому, горизонтально?

Да. На тот момент у нас было человек 10−12 и мы друг другу перекидывали задачки: у кого есть время, компетенция, тот и займётся. А сейчас слишком сложная навигация, чтобы работать в таком стиле.

Насколько ты сейчас вовлечён в контроль за всеми проектами?

Слабо. Я вовлечён на уровне пиздеца. Если все умирают, разверзлась земля и оттуда лезут демоны, тогда проджекты или хранители зовут меня. Помимо это я определяю стратегию компании.

В остальном про все победы и поражения узнаю на планёрках либо на личной встрече от руководителей. Нужно понимать, как сейчас строится моя работа: всё жёстко по календарю. Я хожу на несколько ключевых планёрок каждую неделю: планёрка по деньгам, по приоритизации проектов, планёрка старших менеджеров. Плюс у меня с каждым из хранителей 101 в течение недели. Есть ещё встречи с клиентами, где нужно лицом поторговать, обаять кого-то. Помимо этого я люблю поучаствовать в штурмах и что-нибудь попридумывать. Вот и всё, что успеваю.

Если все умирают, разверзлась земля и оттуда лезут демоны, тогда зовут меня

Получается, иерархия самоуправляется?

Скажем так, я вижу, что это можно сделать ещё более эффективно и самоуправляемо. Например, в помощь хранителям мы ввели предохранителей — это заместители, в некоторых отделах их по два. Эти ребята помогают старшим менеджерам вывозить и контролируют команды.

Кроме того, мы стараемся повышать осознанность руководителей: проводим стратегические сессии, подсовываем им книжки, предоставляем терапевтов. В общем, помогаем им вырасти в сильных менеджеров.

В целом моя мечта вообще ничего не делать. Идеальная компания — та, что приносит деньги, а я при этом работаю три часа в день. Но пока — ни хрена.

У тебя был период, когда ты хотел херачить?

Да, в самом начале.

Как давно он закончился?

Наверное, весной 2021 года. Но он закончился не потому, что я перехотел херачить, а потому, что понял: это неэффективно. Если я херачу — выдумываю проекты, считаю сметы, ставлю задачи, — то не даю расти людям, не даю настраивать процессы. Вдобавок получается, что у Палиндрома узкое горлышко — производство не масштабируется. Так что самое эффективное с моей стороны — это супервижн.

Вообще очень грустно, что я перестал делать что-то руками. Раньше мы могли с Максом прикольную идею придумать, обсудить, сейчас такое бывает гораздо реже. Этого не хватает.

О проблемах Палиндрома и хрен знает какого рынка

Что бы ты назвал главными проблемами Палиндрома?

Наверное, основная проблема — в самоуправляемости, потому что я не могу назвать своих хранителей суперопытными управленцами. Изначально у меня был принцип, что я повышаю не опытных менеджеров, а классных ребят, которые хорошо делают свою работу. Раз они понимают процесс, то смогут его контролировать. Поэтому все старшие менеджеры у меня молодые.

А в чём проявляется проблема менеджмента?

Во-первых, в коммуникации между отделами. Раньше ко мне часто приходили с вопросом: «Наши отделы не могут договориться, что делать?» Мы работали над этим, и сейчас такие ситуации возникают реже.

Во-вторых, слабый менеджмент заметен тогда, когда надо решить проблему. Для меня важный показатель, с какими вопросами в этом случае приходит руководитель. Плохой менеджер скажет: «Произошёл какой-то пиздец, что с этим делать?» Получается, я должен отложить дела и сам задавать вопросы, чтобы вникнуть в ситуацию. Толковый менеджер понятно описывает проблему, перечисляет возможные решения и говорит: «Давай выберем вариант, я пойду и сделаю так». Проблема в том, что не всегда и не все наши менеджеры так могут.

Плохой менеджер скажет: «Произошёл какой-то пиздец, что с этим делать?»

Неопытные менеджеры — единственная трудность?

Нет, можно ещё дефицит кадров назвать. Сколько бы людей ни выпускалось из Школы редакторов, хороших авторов, редакторов всё ещё не хватает. Кстати, не знаю почему, но часто сумасшедшие люди встречаются именно в этой профессии. Одни берут задачу и пропадают, другие не дописывают статью, потому что было слишком много замечаний. Я это вижу, потому что больше всего интересуюсь именно авторами и редакторами — их сложнее найти.

В дизайне я уверен: там у нас работает отлаженный комбайн. К тому же наш арт-директор преподаёт в Строгановке, мимо неё проходит бесконечный поток специалистов, так что выбор есть.

Помимо кадров, конечно, деньги в 2022 году очень острый вопрос. Какие-то зарубежные компании закрылись, какие-то — заморозили бюджеты. Остальные вкладываются в перформанс-маркетинг, а бренд-медиа — это сложная маркетинговая навигация с длинным сроком окупаемости. Не все бренды могут позволить себе такое. И для нас это проблема.

Наверное, деньги — проблема не только для Палиндрома, но и для всего рынка бренд-медиа?

Да нет такого рынка.

А вы на каком работаете?

А хрен его знает. Рынок — это ну 10 агентств, которые делают сотни три проектов. А с бренд-медиа сейчас ситуация, как с СММ в 2007 году, когда три агентства ходили по рынку и рассказывали, что такое социальные сети и зачем они бизнесу. Мы вот так же ходим с бренд-медиа к клиентам и говорим: ребята, вам это надо. И они в ответ: вау, а чё это такое?

И конкуренции особо нет?

Есть, конечно, но конкурируют типа три агентства и всё. И то мы разбиты по нишам, у каждого свои скопы клиентов, свои темы, поэтому мы редко пересекаемся.

Бренд-медиа — это очень штучный продукт. Ты редко встретишь на него тендер — чаще всего это камерные переговоры с клиентами о том, что они захотели попробовать. Были кейсы, когда мы начинали с заказчиком что-то маленькое: соцсеточки, статьи для блога, а потом всё это превращалось в большое бренд-медиа. Всё длится долго, это не система массовых закупок.

О найме в Палиндром

Вы сейчас нанимаете?

В постоянную команду Палиндрома найм приостановлен: мы берём человека, если без него совсем не жить и надо закрыть обязательную позицию в штате. К примеру, недавно взяли руководителя в отдел продаж, нам его не хватало последние два месяца. Но под проекты мы нанимаем.

Кто в основном сейчас приходит в Палиндром? Джуны, мидлы?

Зависит от того, в какой контур: горизонтальный или вертикальный. В горизонтальный, как я уже сказал, мы никого не ищем.

В вертикальный, то есть команду проекта, обычно нужны исполнители — те, кто непосредственно делает проект. Туда берём ребят разного уровня. В основном это авторы, редакторы, дизайнеры, менеджеры, эсэмэмщики. Но могут быть проекты, где нужны, скажем, подкаст и рассылка. Значит, ищем команду для подкаста и имейл-маркетолога. Всё зависит от запроса клиента.

Таких работников мы нанимаем по договору ГПХ на месяц, если проект краткосрочный, или же на год. С кем-то после этого прощаемся, с кем-то продлеваем сотрудничество. К примеру, проект продержался год и продолжается — тогда мы сохраняем команду. Если он прекращается, то смотрим, есть ли там суперзвёздочки, которых мы за год полюбили. Таких мы перекидываем на другой проект.

Ты говорил, что авторов в бренд-медиа трудно искать. Насколько сильная у вас текучка?

Везде по-разному. В «Кинжале» и «Коде» очень маленькая, потому что там все мечтают работать с Максом Ильяховым. Люди уходят в том случае, если их работа не нравится Максу. В других проектах авторы чаще меняются, смотря насколько они продуктивны и крепки.

Мы постоянно в поиске авторов, редакторов и главредов, потому что собираем команду под новый проект ещё на стадии обсуждения. Сначала мы оцениваем вероятность сделки с клиентом. В зависимости от того, как далеко зашли переговоры, меняется процент вероятности — от пяти до девяноста девяти, после чего сделка уже завершена. Так вот, если процент достиг 70−80, мы начинаем собирать команду. Потому что, к сожалению, редактора не два дня искать.

В прошлом году у Паши Фёдорова был классный опыт: выдалось свободное время и он прособеседовал на главреда где-то 30 чуваков. Причём собеседовал он их с формулировкой «Прямо сейчас задач нет, но скоро появятся». Это классно сработало, потому что через полгода мы запускали новые проекты и позвали главредами тех, кого отобрал Паша.

Мы постоянно в поиске авторов, редакторов и главредов

Ты говорил, что в планах сейчас 80 проектов. Значит, до конца года вы будете постепенно их запускать и искать под каждый команду?

Да. Вообще можно говорить не только про этот год. Я на каждом совете директоров отчитываюсь про воронку: сколько клиентов на каком этапе. Когда меня впервые попросили это сделать, я спросил зачем. И мне сказали: нужно контролировать усыхаемость воронки. Это означает сокращение входящих, падение числа переговоров. К примеру, в январе — феврале 2022 у нас в воронке было 50−60 проектов. После 24 февраля их стало примерно 20, а сейчас мы снова возвращаемся к большим объёмам. Пока у нас эта воронка не усыхает, мы постоянно ищем людей.

Где вы подбираете сотрудников?

Мы создали «Табло», чтобы долго не искать людей, которые хотят у нас работать. Теперь есть чёткая инструкция, как попасть в Палиндром: заполняете анкету на «Табло» и мы придём, если нам понадобится такой человек.

Кроме того, есть Хедхантер, всякие чатики, Пашин канал с вакансиями «Норм работа».

Какие у вас требования к человеку, которого вы берёте в команду?

Адекватность, наверное. Это важное требование, хотя звучит, конечно, ни о чём. В голову лезут только такие вот пошлые ответы, но это на самом деле главное — как человек впишется в команду. У нас действует правило хорошего работника, и мы всех стараемся оценивать по нему.

• Хороший работник
• 1. Делает больше, чем договаривались.
• 2. Делает лучше, чем ожидали.
• 3. Думает о том, о чём другие не подумали.

Если говорить о хард скилах, то иногда нужны специальные знания. Допустим, ищем автора, который разбирается в машинах, или того, кто понимает в страховании. Понятно, что экспертизу надо проверять на собеседовании.

А по статистике, мы в основном берём молодых ребят, которые хотят много херачить.

Берём молодых ребят, которые хотят много херачить

О команде

Наш дипломный проект — брендинг геля для стирки Tidy.Kit. Сначала в команде было четыре человека, но через пару недель осталось трое: одна студентка взяла академотпуск. Нам помогали арт-директор и шеф. Вот как распределились роли:

Василий Которов — дизайнер. Нарисовал этикетку геля для стирки, оформил изображения для маркетплейса.

Наиля Намаконова — менеджер проекта. Училась в Школе дизайнеров, но за неимением руководителя в команде взяла на себя его роль. Организовала работу, договорилась о сотрудничестве с производителем геля и с типографией, открыла ИП.

Александра Семёнова — редактор. Написала понимание задачи, составила текст для этикетки продукта, опубликовала рекламные посты.

Михаил Нозик — арт-директор. Помог создать и запустить жизнеспособный проект. Отмёл много неудачных идей, был готов помогать, но не делать работу за нас.

Максим Ильяхов — шеф. Смотрел на проект со стороны и давал советы.

О поиске и согласовании идеи

Поиск идеи оказался самым энергозатратным этапом: нам понадобился месяц, чтобы найти подходящую и согласовать её с арт-директором. Всего мы предложили шесть вариантов.

Набор винных карточек. Это задумывалось как развлекательный продукт. Мы представляли, что на каждой карте, будет написан сорт вина и несколько вариантов закуски. Люди тасуют колоду, вытягивают случайную карту и пробуют указанный на ней напиток.

Мы загорелись проектом, но шеф и арт-директор его отклонили: они не представляли, кому и для чего понадобится такой набор. «Не могу вообразить, что человек вытягивает карту и идёт с ней в „Пятёрочку“», — сказал Максим Ильяхов.

Сейчас понятно, что мы неправильно преподнесли идею: представили карточки как способ помочь людям выбрать напиток, а нужно было — как вариант подарка.

Лендинг UX-теста для детских игр. Васин знакомый предложил нам сделать лендинг для своего бизнеса. Этот парень организует UX-тестирование игр, в том числе детских. Смысл в том, что разработчик предоставляет apk-билд игры, родители ставят его на планшет или смартфон, а потом дают малышу. Пока ребёнок проходит тест, мама с папой снимают это на видео. В итоге разработчик получает нужные данные, а семья — деньги за помощь.

Мы были готовы взяться за лендинг, но Михаил посчитал идею скучной и слишком простой для диплома. Шеф был такого же мнения.

Карточки для работы с детьми-аутистами. Ребёнок-аутист не умеет распознавать эмоции. Преподаватель обучает его этому, показывая картинки с разными проявлениями одних и тех же эмоций. Малыш разглядывает их, сравнивает и учится различать.

Нозику понравилась идея нарисовать несколько таких карточек. Но заказчику их нужно было гораздо больше, иначе ребёнок просто запомнит каждую картинку и её значение. Чтобы он действительно научился распознавать эмоции, нужно показывать их в разных вариациях. Михаил сказал, что это сложный и долгий проект, который не подходит для третьей ступени.

Сайт и продвижение для компании по аренде лодок. Сначала Михаил счёл проект приемлемым и предложил придумать название сервиса, слоган, атрибутику. Но выяснилось, что в первой итерации нужно запустить сайт и выставить на нём две или три лодки. Поэтому Нозик отмёл идею: задачу заказчика может решить и Авито — делать сайт ни к чему.

Аналог сервиса «Главред» для юристов. Такой сервис должен был помогать в подготовке документов. Но арт-директор и шеф дали понять, что запустить его за третью ступень нереально.

С каждой отклонённой идеей становилось всё тяжелее. Ресурс времени, сил и эмоций истощался, защита приближалась, а у нас даже замысла не было. Опускались руки, казалось, что всё зря и нет смысла продолжать работу.

Когда так происходит, важно осознать свою цель: вы пришли защитить диплом, а не изменить мир своим проектом. Пока команда упрямо проталкивает провальную идею, она не приближается к защите, а отдаляется от неё. Нужно встряхнуться, отбросить обиды и продолжить поиск проекта, который заинтересует и вас, и арт-директора.

Вы пришли защитить диплом, а не изменить мир

Гель для стирки — финальная идея. Среди знакомых Наили появился клиент, который хотел запустить продажи геля для стирки белья. Этот человек раньше работал с заводами бытовой химии, знал бизнес и мог договориться с производителями. От нас он хотел получить брендинг.

Бюро не рекомендует на третьей ступени делать клиентский проект, потому что это усложняет согласование и тормозит работу. Тут есть две стороны медали. С одной стороны, когда есть клиент, готовый платить деньги, можно не убеждать арт-директора в работоспособности проекта. С другой — в процессе вам придётся объяснять клиенту, что замечания арт-директора улучшают результат и с ними нужно считаться. Если по итогу работа не получит одобрение обоих, вы рискуете не защититься.

Мы решились на риск. Это была перспектива сделать продукт, который можно потрогать руками, — такое редко выпускают студенты школ.

Итак, спустя месяц метаний мы наконец согласовали идею. На её реализацию оставалось всего несколько недель.

О работе с арт-директором

Со всеми вопросами мы шли к арт-директору и шефу, потому что выбились из графика и упустили возможность посоветоваться ещё и с другими преподавателями.

Вообще, на третьей ступени можно обращаться к любому преподу в недели, указанные в расписании. Не стесняйтесь быть настойчивыми, но готовьтесь к тому, что вам не всегда ответят на вопрос или ответят с опозданием, когда вы уже решили проблему.

Что касается работы с арт-директором, у нас изначально были неверные ожидания: мы предполагали, что он будет решать наши проблемы. В реальности это не так. Например, мы спрашивали: «Что изобразить на этикетке?» — и Михаил отвечал: «Это я заказчик. Вы должны приходить ко мне с готовым решением и спрашивать, что я о нём думаю. Я только комментирую». В общем, никто не скажет вам, как делать, — делайте как умеете, а потом просите замечания.

Мы усвоили, что арт-директору нельзя просто кинуть ссылку и написать: «Посмотрите». Если вы чувствуете, что в работе есть косяк, сообщите об этом в первую очередь. Преподаватель будет знать, на что обратить внимание, и скажет, действительно ли вышла лажа или вы зря загоняетесь.

Аккуратно собирайте все комментарии и просите их обосновать, если вам что-то непонятно. Когда мы слышали от арт-директора, что идея ерундовая, то сразу выясняли почему. Этот вопрос надо задавать столько раз, сколько нужно, чтобы докопаться до сути.

Главное в работе с арт-директором — придумать проект, который увлечёт его не меньше, чем вас. Тогда преподаватель станет вашим союзником. Как только мы нашли идею, которая понравилась Михаилу, он начал помогать нам, а не препятствовать. Вместо односложного «скучно» пошли толковые комментарии, с которыми можно было поработать и докрутить замысел.

Отдельное спасибо арт-директору за то, что у нас появилась площадка для общения с другой дипломной командой. Михаил Нозик создал группу в Телеграме и пригласил туда наших однокурсников. Мы созванивались каждую неделю, а в конце ступени даже чаще. Было круто, потому что мы не варились в собственном соку, а советовались друг с другом.

О непредвиденных трудностях

Поменяли заказчика

Изначально проект состоял в том, чтобы задизайнить этикетку, написать к ней текст, а потом согласовать всё это с арт-директором и клиентом. Но посреди работы заказчик заболел и ушёл из проекта. Мы были шокированы, но решили довести работу до конца и для этого напрямую договорились с заводом, который производит гель. Когда мы убедились, что предприятие готово с нами сотрудничать, то вернулись к работе.

Не могли согласовать дизайн с арт-директором

Мы долго шли к финальному варианту этикетки.

Бились над названием

На этапе нейминга мы искали слова, которые ассоциируются со стиркой белья, и сгенерировали около 150 названий. Варианты забрасывали в чат: если арт-директор не откликался, мы принимали это за отказ. Михаил внимательно следит за чатом и пишет, если появляется что-то стоящее комментария. Так что молчание — тоже ответ.

Все наши названия Нозику не нравились, и мы пошли за советом к шефу. Максим Ильяхов рекомендовал подсмотреть идеи у конкурентов — мы пробовали, но ничего стоящего не нашли.

В итоге Михаил дал подсказку: придумать что-то краткое и ёмкое вроде DutyBox. Вася стал крутить девочковые слова типа бьюти-бокс. Так родилось название Tidy. Kit — набор для поддержания аккуратности и чистоты. Миша сказал: «Пока сойдёт».

Мы прошерстили интернет и проверили, нет ли других товаров бытовой химии с нашим названием. Оказалось, нет, так что мы можем запатентовать гель для стирки Tidy.Kit.

Завод не принял текст этикетки

Когда арт-директор утвердил название геля и дизайн этикетки, представители завода не приняли её текст. Дело в том, что мы ударились в редакторскую красоту и сократили описание товара, которое в итоге не соответствовало юридическим требованиям. Производитель потребовал добавить информацию о правилах использования вроде «не лейте в рот» и «не капайте в глаза».

Меняя текст, нужно менять и дизайн, ведь смещаются все компоненты. Так что нам предстояли новые согласования с арт-директором. Чтобы не терять времени, мы дополнили текст и направили заводу на утверждение. Параллельно переделали дизайн и показали финальную версию Михаилу. Он одобрил её с небольшими правками.

Регистрировали ИП

Чтобы напрямую работать с заводом, нам нужно было оформить ИП. Эту задачу взяла на себя Наиля. Она заполнила заявление о государственной регистрации, оплатила госпошлину, подала документы в налоговую. Оформить ИП удалось в течение недели — всего за две недели до допуска к защите.

У завода кончилась плёнка для этикеток

Когда проект близился к завершению, оказалось, что на заводе закончилась плёнка для этикеток. Чтобы к защите не остаться без продукта, мы распечатали в типографии единичный экземпляр. Точно попасть в цвет макета было невозможно: у типографии было не так много подходящих оттенков, поэтому пришлось подбирать самый похожий. Мы думали, Михаил сейчас зарубит диплом, потому что цвет заметно отличался от того, что мы изначально согласовали. Но, к счастью, этого не случилось.

Не открыли страницу товара на Вайлдбериз

Задизайнить упаковку нужно было быстро, чтобы успеть к ближайшей дате разлива геля. Поэтому мы договорились созваниваться каждый или почти каждый день, чтобы сразу решать любые вопросы и не тормозить работу. Часто выходили на связь и работали параллельно, будто сидим в одном офисе.

Тем не менее из-за долгого согласования текста и дизайна мы не успели к первому разливу геля по бутылкам. Следующий планировался уже после даты нашего допуска к защите. Получалось, что к тому времени у нас не будет геля и мы не сможем открыть страницу на маркетплейсе.

О допуске к защите

Есть два типа проектов — социально полезные и монетизированные. У нас был второй, поэтому условие допуска к защите — доход от проекта. Подтвердить, что проект приносит деньги, могла реальная страница товара на Вайлдбериз. Но её не было, потому что не было геля.

Ситуация застала нас врасплох. За час до допуска к защите Саша придумала выход — сделать таплинк с возможностью предзаказа.

Таплинк мы завели на площадке tap. link, но есть и другие. Сделать его просто: регистрируетесь, создаёте мини-лендинг из готовых кирпичиков, добавляете текст и фотки. Там, конечно, мало возможностей для вёрстки: под правило внутреннего и внешнего ничего не подгонишь. Но это сервис для быстрого касания — перехода куда-то ещё, поэтому нет смысла заморачиваться — достаточно простого приятного дизайна.

Когда Миша узнал, что вместо карточки на маркетплейсе будет таплинк, он явно расстроился. Но, к счастью, допустил нас к защите. Невозможно передать, какое облегчение мы испытали!

После допуска есть две недели, чтобы отшлифовать проект. За это время мы оформили таплинк и написали инстаграмные посты, чтобы рассказать потенциальным покупателям о продукте и предзаказе.

О предзащите

К предзащите у нас на руках была тестовая бутылка с гелем и напечатанной в типографии этикеткой — достаточно, чтобы представить проект.

В день предзащиты команда разделилась: в Коворкафе приехал только Вася, остальные подключились удалённо. Было неудобно представлять проект одновременно онлайн и офлайн. В итоге Вася отрабатывал за всех: вместо того, чтобы рассказывать только свою часть, он говорил обо всех аспектах проекта.

На предзащите Николай Товеровский усомнился, что мы создали реальный продукт. Он увидел в презентации макет страницы на Вайлдбериз, зашёл на маркетплейс, но геля там не нашёл. Его там и не могло быть, ведь товар пока не отгрузили на склад ритейлера. Тогда Товеровский сказал: «Что у вас за фейковый продукт?» — и мы поняли: если не разубедим его на защите, то можем остаться без дипломов.

Товеровский сказал: «Что у вас за фейковый продукт?»

О защите

В самом начале на сцену вышел Артём Горбунов и в приветственном слове подчеркнул: главное условие защиты — монетизация проекта. Он так и сказал: «Кто не монетизирует, тот не пьёт шампанское». У нас руки похолодели, мы подумали, что точно не защитимся, ведь пока нет страницы товара на маркетплейсе, нет и заказов, а значит, монетизации.

Мы решили честно выложить багаж: рассказать, что оформили ИП, настроили онлайн-кассу, создали таплинк для предзаказа. Как только гель разольют по бутылкам, мы оформим страницу товара на маркетплейсе. Наших аргументов оказалось достаточно, чтобы подтвердить: продукт будет монетизироваться. К тому же мы вышли на сцену с чемоданом, достали оттуда бутылки с гелем и раздали ребятам. В этот момент зал зааплодировал. Так мы защитили проект.

Оценки никто не объявлял, и мы увидели их гораздо позже. Судя по ним, нашими сильными сторонами оказались идея и эстетика, а вот за продвижение мы получили низкие баллы.

Кто не монетизирует, тот не пьёт шампанское

О развитии проекта

Ждём, когда завод разольёт гель по бутылкам и закупит плёнку для этикеток. Если первый момент согласован, то с плёнкой пока всё призрачно: из-за санкций прекратились поставки материала, поэтому производитель договаривается с новыми поставщиками.

В целом, мы планируем продолжить работу над проектом. После первой партии геля посмотрим, что нужно будет улучшить.

Советы о работе над дипломом

• Распределите роли в команде и не мешайте друг другу их выполнять.
• Мы не сразу определили, за кем будет последнее слово. Потом договорились: Наиля — руководитель проекта и поэтому принимает окончательные решения.
• Если в команде накаляется эмоциональное напряжение, остановитесь и обсудите проблему.
• В процессе мы ругались, матерились и обижались. В конце ступени стали как семья, потому что решили не замалчивать проблемы и не держать обиды в себе. В целом, третья ступень о том, чтобы договориться между собой и реализовать проект, несмотря на разногласия.
• Будьте готовы, что вашу идею могут отклонить.
• Так произошло с нашим любимым проектом о винных карточках. Нам эта задумка казалась интересной, но шеф и арт-директор дали понять, что проект окажется никому не нужным.
• На предзащите будьте все либо онлайн, либо офлайн.
• У нас за всех отдуваться пришлось Васе, который приехал в Коворкафе. Будучи онлайн, сложно помочь тому, кто стоит на сцене.
• Не терзайте себя, если не укладываетесь в расписание.
• Мы сильно отстали от графика бюро, но всё равно защитили диплом. Главный дедлайн — день допуска к защите.
• Если преподаватель не ответил на ваш вопрос, задавайте его снова и снова.
• Михаил давал много обратной связи, потому что мы много его расспрашивали и переспрашивали, если было нужно.
• Не стесняйтесь уточнить, что арт-директор имеет в виду.
• Если вы не понимаете комментарий арт-директора, просите пояснить. Тогда вы не будете тратить время на угадывание и работу вслепую. Михаил Нозик приучил нас всегда спрашивать «почему?» — так мы понимали, в каком направлении двигаться.

Тема диплома: Интерактивный тренажёр «Переговорка»
Команда: Мария Косарева, Настя Радостева, Иван Рожков, Елизавета Телякова
Арт-директор: Артём Горбунов
Шеф: Михаил Нозик
Затраты команды: две тысячи рублей на тестовое задание для иллюстратора
Оценка на защите: 3,96 из 5

Мария Косарева, Школа руководителей

Как выбирала команду для диплома?

Команда собиралась рандомно. До диплома я была знакома только с Настей Радостевой: на второй ступени я приглашала её помочь с заданием. Нужно было собрать команду, сделать презентацию дипломного проекта и записать видео.

Перед третьей ступенью, когда мы заполняли анкету, с кем хотим быть в команде, я указала Настю. В итоге нас с ней объединили и подобрали ещё двух ребят, с которыми я не была знакома. Это Елизавета Телякова и Иван Рожков.

Расскажи подробнее про задание. Надо было придумать проект, собрать команду и снять видео? Кажется, такое задание есть только в Школе руководителей.

По-моему, идею диплома на второй ступени придумывают и в остальных школах бюро. Руководителям надо было помимо этого собрать вокруг проекта ребят из других школ, сделать лендинг, презентовать идею. Потом записать видео, в котором все участники команды рассказывают о проекте. Это такое задание на коммуникацию, чтобы пообщаться, подружиться с кем-то и подготовиться к командной работе на третьей ступени.

За что в дипломной команде отвечала лично ты?

Я по профессии дизайнер, поэтому занималась дизайном и руководила: вела список задач, канбан-доску, спрашивала, когда что будет готово.

По дизайну я верстала макет обложки в Фотошопе: размещала мячик и название, выбирала леттеринг. Ещё верстала промостраницу, готовила промоматериалы: веера, обложку, корешок, картинку в новость и соцсети. Веер — это такая промокартинка, она есть у каждой книги на сайте бюро.

К тому же я немного работала над текстом: когда ребята писали диалоги, я свежим взглядом смотрела и комментировала.

У нас в команде не было такого, что один делает, а другие не участвуют. Например, канбан-доску накидывали сообща: обсуждали на созвонах, что нам надо сделать, я готовила список, а ребята могли его дорабатывать. В целом не было чёткого разграничения ролей: когда нужно, мы подхватывали друг друга.

Почему на обложке именно эти персонажи, что означает мячик?

Наша книга — тренажёр переговоров, поэтому иллюстрации выбирали со спортивной тематикой. Горилла и крокодил — аналогия кемповскому тигру, который постоянно тренируется. А маленький человек в очках — неопытный переговорщик в мире страшных монстров-переговорщиков.

Мячик — метафора переговоров, когда ты как бы перекидываешь мяч на сторону противника и ловишь обратно. К тому же это яркое пятно на обложке цепляет глаз.

Кто придумал идею картинки, героев?

Это всё коллективные муки творчества в чате. Были разные варианты. Например, нарисовать переговорную комнату, где герой сидит спиной к нам, а перед ним — нахмуренные люди. Помню ещё задумку показать противостояние в переговорах через шахматы. Идея про животных появилась, когда мы стали делать иллюстрацию для главы «Не в порядке» со сценой в качалке. Мол, вот неопытный переговорщик такой слабенький, а вокруг него монстры.

Дальше эта тема перекинулась на обложку. Противостояние гориллы и крокодила предложил Артём Горбунов, иллюстратор Сергей Максимов набросал эскиз — его идея понравилась, начали её развивать. Затем иллюстратор сделал послойный рисунок и выслал нам. Мы его доработали до обложки: придумали леттеринг, добавили мячик, привели в соответствие с техническими требованиями. После чего Иван Рожков её анимировал.

Как придумали название?

Изначально мы хотели что-то спортивное, потому что у нас книга-тренажёр. Набрасывали околоспортивные варианты нейминга или названия вокруг слова «переговоры». Например, была идея назвать книгу «Переговорник» по аналогии с «Разговорником». «Переговорку» предложил Артём Горбунов.

Что пошло не так во время подготовки диплома?

Мы немного затянули подготовку к допуску. У нас он был не в 00:00, как у всех, а в 18:00, потому что зависел от анонсов на сайте и в соцсетях бюро, которые выходят до 18:00. Об этом условии мы узнали в пятницу, а допуск должен быть в понедельник. Поняли, что не успеваем, и все выходные доделывали: вносили кучу правок в промостраницу, переписывали новость, допиливали и согласовывали веера. Слава богу, Артём Горбунов был с нами на связи, всё нам согласовывал и отвечал.

Первые наши посты появились в понедельник до 18:00 в Телеграме, а к 19:00 опубликовали и на других площадках: на Ютубе, в ВК, Дзене, Инстаграме, Фейсбуке и Твитере. Получается, почти успели.

Почему анонс влияет на допуск к диплому? В таблице с дипломами такой галочки нет.

Там есть галочка за реализацию, а реализация — это запущенный продукт, то есть открытая промостраница, на которую ведут ссылки из анонсов.

А просто запущенный продукт без анонса не считается? Книжка же существует и работает, продукт запущен.

Нет, не считается. Должен быть анонс и новость на сайте, которая ведёт на эту книжку. Я так понимаю, это стандарт выпуска книг в бюро. Все продукты так открываются.

Сколько денег потратила на диплом?

Мы скидывались по 500 рублей на тестовое задание для иллюстратора, это всё. В итоге этого человека мы не наняли и обложку делал иллюстратор, который работает с бюро. Ему мы не платили. На разработчиков тоже не тратились, потому что делали всё на движке бюро.

Какое у вас было «заряженное ружье»?

Мы сразу не уточнили, что нужно к допуску. Изначально вроде обговорили, что должна быть промостраница, и она у нас была. Но мы не предполагали, что важен анонс, а с этим у нас не всё ок.

Чему научилась во время диплома?

Я бы не сказала, что я чему-то научилась, но это хорошая встряска и отработка на практике того, что уже знаешь. Хороший плацдарм, чтобы потренироваться на проекте, настоящем, крутом. Я горжусь своим дипломом.

Планируешь дальше участвовать в дипломном проекте?

Не планирую, потому что изначально не собиралась быть автором книги. Сейчас запущена промостраница, есть демоглава, дальше примерно 90% работы будет состоять из наполнения книжки диалогами. Это работа для авторов, а с моей стороны там больше делать нечего. Но я готова подключаться, если понадобится.

Что хотелось бы улучшить или поменять в школе?

Меня смущали некоторые тесты на первой ступени. Я не со всем была согласна, потому что было достаточно много субъективных вещей, иногда несостыковки с лекциями. Конкретно уже не вспомню, но временами у меня подгорало.

Анастасия Радостева, Школа редакторов

Расскажи, как ты выбрала эту команду?

В конце второй ступени присылают форму, куда можно вписать ребят, с которыми хотел бы попасть в одну команду. Это не обязательно произойдёт, об этом школа предупреждает, но в целом можно натыкать.

Я до этого приходила к Ване на вебинар по Фигме. А Маша мне писала, когда ей нужна была команда для одного из учебных заданий в школе. Поэтому я чуть-чуть знала Машу и Ваню и вписала их. Так мы попали в одну команду. Лизу не знала, с ней познакомились уже во время работы.

Что происходило дальше, после заполнения анкеты?

Когда начинается третья ступень, присылают ссылку на Бейскемп с идеальным планом, что когда должно происходить, и список, с какими людьми ты в команде и кто у вас арт-директор. Школа присылает очень заботливое письмо, где просит заранее связаться с арт-директором, чтобы узнать у него, где он, когда и в каком формате хочет общаться.

Помню, что очнулась уже в каком-то чате, где мы договаривались с командой, как мы будем работать и разделим обязанности.

За что в команде отвечала лично ты?

Я единственный редактор, и предполагалось, что буду отвечать за тексты, но в итоге каждый делал всего по чуть-чуть. Наверное, я не участвовала только в дизайне. Ваня тоже писал тексты, Маша тоже их смотрела, я немножко кодила.

За какие конкретно тексты ты отвечала?

Мы всё писали вместе. Кроме материала книги, приходилось ещё делать промостраницу и новость о книге. С новостью и промостраницей попроще, потому что есть определённая структура, которой нужно придерживаться. А вот упражнения и теорию в книге приходилось писать с нуля. Теорию писала я, а упражнения мы делали с Иваном Рожковым, допиливали с Ильёй Синельниковым и несли Артёму Горбунову.

Как был устроен редпроцесс?

Бюро пишет сайты в системе «Карандашик», похожей на админку. Мы тоже всё делали там.

У нас по средам были созвоны с Артёмом Горбуновым, к которым Маша Косарева готовила повестку встречи. Артём смотрел всё, что сделано к этому моменту, и мы сразу правили.

О работе над книжкой: сначала мы вдвоём с Ваней варились в бульоне, всё клали в Карандашик и шли к Илье Синельникову — у нас были созвоны каждую пятницу. На этих созвонах мы что-то редактировали, вместе писали, потом это всё отправляли на утверждение Артёму Горбунову.

Что было самым сложным во время подготовки диплома?

Самым сложным и тягомотным было придумать идею. Потому что ты вроде не капец как занят, а время-то уходит и ты это чувствуешь.

Идею с книжкой придумала я, у Вани и девчонок тоже было много прикольных мыслей. Сложность в том, что все преподаватели очень по-разному говорят, какая должна быть идея. Николай Товеровский порой приводит примеры проектов, в которых энергию даёт школа или бюро, как в случае с нашей книгой. Миша Нозик, наш шеф, сказал, что от таких проектов всех уже тошнит, их сложно согласовать и лучше придумать какую-то стороннюю идею. Мы накидали несколько десятков задумок, из которых реально рассматривали 5−6. Каждую показали Артёму Горбунову.

По итогу мы выделили две идеи: книгу-тренажёр и ещё одну Ванину задумку. Артём их одобрил и попросил написать понимание задачи: что мы планируем сделать, как проект будет работать. Внезапно оказалось, что не так-то просто это всё взять и продумать.

Долгое время мы вели два понимания задачи: для Ваниной идеи и моей. От идеи Вани отказались на финальном этапе, потому что бюро сможет реализовать её и без нас, она, скорее, внутренняя.

Как придумываете упражнения в книге?

Я накидываю список ситуаций, в которых, мне кажется, можно применить переговорный принцип. Параллельно смотрю книгу Джима Кемпа и лекции Ильи Синельникова. Потом собираю каркас, придумываю персонажей и прописываю разные ветки. Ваня после этого смотрит свежим взглядом.

Сначала всегда получается какая-то словоблудная фигня, потому что всё время хочется навешать милых нюансов. Потом, когда начинаешь писать упражнение, выкристаллизовывается более простое и понятное условие.

В упражнении всегда есть золотой путь, где всё сделано на отличненько, и, если в жизни так сделаешь, по морде тебе не дадут. Есть откровенно адский вариант и есть более выгодный, который приводит к неплохому результату. Но в этом последнем случае всегда есть подводный камень: получил не столько, сколько хотел, или, наоборот, уступил и в будущем тебе это граблями даст по лбу.

Все приёмы переговоров связаны друг с другом, и в реальной жизни мало кто использует только один. У самого Кемпа — это лично моё мнение — принципы «не в порядке» и «багаж» часто в примерах путаются, он их не разделяет. Но нам для упражнения нужно их разделить, чтобы человек понял, как работает приём, и лучше его прочувствовал. Это непростая задача. Допустим, у переговорщика болит голова, он забыл что-то и поэтому не в порядке. Но пример про головную боль использовать нельзя, потому что это одновременно багаж, а нам для упражнения нужно разделить эти принципы.

Как вы решили вопрос с интонацией в написанных диалогах?

Мы стараемся писать диалоги так, чтобы любая интонация, даже суперлелейная, читателя не обманула. Например, вежливая фраза может требовать серьёзной уступки, а более жёсткая в той же ситуации больше продвинет тебя в переговорах. Смысл в том, чтобы читатель тоже приучался внимательно смотреть не за формой, а за тем, что внутри.

Что, кроме поиска идеи для диплома, пошло не так?

Мне до последнего момента казалось, что всё пошло не так. Потому что мы не знали, как должно быть. Мы представляли только конечный результат — диплом, но по ходу всплывали дополнительные задачи. И ты такой: «Воу! Серьёзно? Ещё и это нужно? А я не знал об этом, не подумал, не спросил».

Сколько времени уделяла диплому?

Первое время я пыталась считать и получалось, что три дня в неделю по полтора часа я что-нибудь делаю. Я пыталась такого ритма придерживаться.

А когда начались дедлайны ближе к диплому и составление диалогов, добавилось ещё минимум пять часов в субботу.

Как удавалось соблюдать этот режим?

Я выключала все уведомления и гаджеты и работала по будильнику. Если не успела что-то доделать по диплому, то всё: закрываю, встаю и перехожу к другим занятиям.

Пять часов в субботу родились, потому что сначала я пыталась больше делать по будням, чтобы по выходным отдыхать. Пару недель постаралась в будни посидеть больше, чем полтора часа, и поняла, что у меня едет кукуха. Решила, что лучше выделить эти часы в субботу. Работала так же — по будильнику, потому что иначе начинается соплековыряние: «Ой, что-то у меня вдохновения нет. Ой, а новые шторы нужны, дай-ка я посмотрю в Леруа Мерлене. Ой, а может, я лучше пропылесошу?» В общем, только те, у кого много свободного времени, могут позволить себе ждать вдохновения.

Как проходила защита диплома?

Защита прикольно происходит. Все друг друга поддерживают, как на школьном выпускном.

За день до этого у нас была репетиция, на которую советую приходить всем. Репетиция длится столько же, сколько реальная защита. У нас была с 13:00 до 17:00—18:00.

На репетиции оказалось, что у нас съехал шрифт в презентации, а, например, Лиза для себя отметила, что ей куда-то нужно положить части микрофона, потому что его неудобно держать.

Ещё мы репетировали самостоятельно во время созвонов.

Про что на защите рассказывала лично ты? Кто готовил презентацию?

Готовили презентацию все вместе, защищались тоже. Старались распределить выступления так, чтобы у всех был примерно равный объём. К примеру, я вначале рассказала, как мы придумывали идею. Дальше ребята подхватывали друг за другом.

Мы заранее прописали и заучили текст под слайдами. Это в итоге помогло: никто из нас не растерялся перед аудиторией.

Очень обманывал микрофон, потому что казалось, что он помогает тебе громче говорить, а ни фига — он для Зума.

Чем запомнилась презентация?

Мы подготовились к разным вещам, например продумали, как будем передавать микрофон, что делать, если что-то не будет открываться. Но у нас в середине выступления начала говорить Сири: «Я не могу найти ответ на ваш запрос». Я не нашла ничего умнее, чем сказать: «Вот, смотрите, Сири подсказывает, что ниша свободная и всем нужна книга „Переговорка“. Такой рынок пропадает».

Что было неочевидно перед третьей ступенью и подготовкой диплома?

Что редактура — не главное. В нашем проекте не так сильно нужны были редакторские навыки. Больше всего пригождался здравый смысл, проактивность, готовность подхватывать всё. То есть история больше про софт скилс, а не про редакторские навыки. Из-за этого внутренний редактор сильно страдал.

Может получиться так, что головной болью на дипломе будет не текст. Нужно быть готовым отвечать за продукт и быть семируким многоногом, который подхватывает всё и не говорит: «Ой, я только текстики».

На нашем дипломе мы старались быть больше продактами, планировщиками, управленцами, нежели редакторами. Но это конкретно наш проект.

Нужно быть семируким многоногом, который подхватывает всё и не говорит: «Ой, я только текстики»

Как планируешь участвовать в этом проекте дальше?

Мы планируем дописать книгу целиком в 2023 году.

Чему научилась во время диплома и школы?

Школа помогла видеть цель, планомерно перепрыгивать препятствия и усвоить: кому надо, тот и носится.

Чего не хватило во время подготовки диплома?

Нам не хватило контакта между студентами. Перед защитой никто не писал, как у них проходит диплом, потому что все думали, что у всех всё хорошо с проектом, а ты один лох сидишь, не можешь две строчки родить.

Мы разошлись по командам, замкнулись в своих проблемах и, может, из-за этого их переоценили, что ли. Ребята потом на предзащите рассказывали о неожиданных решениях, которые они приняли. И думаешь: блин, если бы я знал об этом раньше, я бы проще к своим проблемам относился.

Все думали, что у всех всё хорошо с проектом, а ты один лох сидишь, не можешь две строчки родить

Иван Рожков, Школа дизайнеров

Как выбирал команду для диплома?

Как и все, отметил в школьной анкете, какие студенты мне интересны. Состав команды я узнал, когда деканат опубликовал список.

Выбирал потенциальных сокомандников по рейтингу на первой и второй ступенях и идеям для диплома. Мне было интереснее делать проект с сильными ребятами, которые доказали оценками свой уровень.

Перед третьей ступенью бюро одновременно присылает анкету для выбора команды и табличку со списком студентов. В этой табличке есть ссылки на посты, где ребята анонсируют свои дипломные проекты. Я эти посты посмотрел: какие-то зацепили больше, какие-то меньше.

Из где-то 20 редакторов выбрал примерно половину. Я не просто взял первые 10 человек из рейтинга, а, условно, первых 8 и кого-нибудь с 13−14 места, потому что у них были крутые идеи для дипломов.

Из Школы руководителей выбрал всех, потому что на третью ступень прошло всего трое ребят и я был рад поработать со всеми.

На что обращал внимание в темах диплома?

У меня была мечта сделать на третьей ступени проект, который будет жить после защиты. Например, как удалось ребятам из сервиса для клиник Ранг, Шорткаттера, Замечаний, Буста и этого журнала. Мне было важно, чтобы я не забыл про проект через месяц после защиты. Чтобы полезное действие работы над дипломом не превратилось в «защититься и выпуститься из Школы дизайнеров». И с «Переговоркой» это отчасти получилось.

Разумеется, это конечный проект — рано или поздно мы закончим книгу и развивать дальше будет нечего. В этом смысле «Переговорка» не стартап. Но если всё будет хорошо, интернет не закончится и бюро не закроется, то книга будет приносить пользу читателям ещё много лет после того, как мы её допишем.

За что в команде отвечал лично ты?

Я наполнял книгу контентом, занимался её вёрсткой, делал промостраницу в Карандашике и анимировал обложку.

Каждая глава состоит из теории, примера «хорошо — плохо» и пяти упражнений. Какие-то диалоги придумала Настя, а я помогал дорабатывать. С какими-то — наоборот: у меня была идея, которую мы с Настей потом докручивали. В демоглаве над всеми разворотами успели поработать оба.

Чисто дизайнерских задач делал немного — больше Маша и Лиза включались. Зато много времени провёл в Карандашике. Я верстал в нём промостраницу и разбирался, как заанимировать обложку при скролле, чтобы крокодил открывал челюсти, а мячик с человечком двигались. Чтобы разобраться, копировал решения с других страниц бюро, что-то придумывал сам или обращался к разработчикам бюро с вопросами.

Веб-вёрстку ты сам на себя взял?

Насте, как редактору, нелогично этим заниматься, Маша, как руководитель, старалась не брать большие задачи — больше планировала и организовывала. У Лизы в середине проекта было сложно со временем, поэтому она не всегда могла подключаться. Поэтому код я взял на себя.

Сначала собрал промостраницу по шаблону в Карандашике, а затем забрал задачи сложнее. Потому что уже понимал, как работает Карандашик, и комфортно себя в нём чувствовал.

Как вы согласовывали наработки?

Мы часто показывали сыроватые черновики, потому что нам не хватало элементов, которые ещё были в работе. Например, на промостранице использовались развороты из книги. Пока мы этот разворот не доделаем в книге, то не можем вставить настоящую иллюстрацию — используем рыбную.

Из-за этого были проблемы, когда мы показывали черновик Артёму Горбунову. «Посмотри текст, а на иллюстрации не смотри, они пока не готовы», — не прокатывало. Артём говорил, что иллюстрации плохи даже для рыбных и просил переделать по принципу прогрессивного джипега, чтобы было не стыдно показывать работу другим дизайнерам.

Он был прав в том, что в процессе у нас часто получалась стыдоба. Но нам не хотелось тратить время на доработку промежуточных черновых картинок, потому что в итоге это никак не улучшит чистовую картинку и финальный результат.

Рекомендую плейлист Артёма Горбунова о работе с арт-директором. В нём есть важное видео про алгоритм согласования замечаний, которое дополняет и развивает мысль из книги «Управление проектами, людьми и собой» Николая Товеровского. В видео Артём на примерах объясняет, как ему комфортно обсуждать правки с исполнителями. Оттуда можно копировать слово в слово.

Нам не хотелось тратить время на доработку черновых картинок, потому что это никак не улучшит финальный результат

Что было самым сложным во время подготовки диплома?

Трудностей было несколько. Во-первых, мне кажется, мы как команда слабо организовались: не проговорили чётко, кто чем будет заниматься, какие задачи брать. Это иногда вызывало проблемы.

Например, Артём писал всей команде критическое замечание, а никто не хотел отвечать, потому что это эмоционально неприятно. Поэтому бывало, что мы не отвечали дольше, чем стоило. Было бы проще, если бы мы изначально договорились, что на все комменты отвечает один человек или, скажем, я отвечаю за всю промостраницу, даже если вопросы Артёма касаются какого-то Настиного блока.

Ещё момент: каждый отвечал и задавал вопросы, когда хотел. Однажды участник команды предложил Артёму идею, хотя другие были с ней не согласны. Казалось бы, если остальные в команде не хотят внедрять, то и предлагать Артёму её рано.

В общем, больших ссор не было, но случались заминки, которых в идеале не должно быть.

Во-вторых, было сложно понять, какие этапы нужно пройти, потому что на момент нашей работы не было гайдлайнов о том, как выпустить книгу в бюро. Большую часть узнавали от Артёма, но были детали, о которых он не говорил, а мы не спрашивали. А надо было спрашивать чаще: какие этапы ещё предстоит пройти? что мы забываем? про что ещё подумать? что ещё понадобится для выпуска? Так сюрпризов было бы меньше. Например, мы бы не в последний момент узнали, что для новости на сайте бюро нужны картинки в другом формате. Они у нас были, но пришлось потратить время и их адаптировать. Такие мелочи выбивали из ритма.

В-третьих, даже когда в целом шаги понятны, надо было разобраться, как в бюро всё работает. Например, освоить Карандашик. Для него есть инструкция, но она неполная. В ней описаны общие принципы работы, а в качестве примеров даны модули, которые используются в карточках клиентских проектов на сайте бюро. Промостраница бюрошной книги выглядит иначе, поэтому регулярно возникали вопросы. Больше всего трудностей вызвала анимация обложки.

В-четвёртых, нам часто требовалась посторонняя помощь, например сапорта бюро. Тратили много времени на то, чтобы получить ответы. Иногда мы непонятно формулировали свои вопросы и приходилось уточнять, отчего время ожидания затягивалось ещё сильнее. Конечно, мы сначала старались найти ответ сами, но получалось не всегда.

Очевидно, мы виноваты в том, что неправильно спрашивали, недостаточно травили леску или выкладывали багаж. Из-за этого некоторые вещи мы узнавали слишком поздно. Например, при работе над промостраницей я заанимировал обложку в Карандашике. Но внутри самой книги анимацию обложки уже нельзя сделать в Карандашике, этим обычно занимаются разработчики бюро. Когда пришло время, они написали, что слишком заняты и не могут помочь. Это было для нас проблемой: разработчикам бюро некогда, а мы не умеем.

В итоге нам дали доступ в репозиторий на Гитхабе, где живут все книги бюро. Это уже не более-менее юзерфрендли Карандашик, а фронтенд-разработка продвинутого уровня. Приходилось разбираться с нуля.

В целом получилось перенести код для анимации из других книг, но работало некорректно, всё было поломанное. Было много пингований разработчиков бюро, куча вопросов, на которые они отвечали, когда могли. В последний день разработчики сжалились, нашли время и сделали всё как надо.

Было бы проще, если бы мы изначально договорились, что на все комменты отвечает один человек

Как проходила защита? Про что рассказывал лично ты?

Защита для меня проходила дистанционно: я живу не в России и решил не приезжать, хотя очень хотел бы. Остальная команда была вживую в Коворкафе.

Я рассказывал про работоспособность диплома: почему мы верим, что наш тренажёр будет приносить пользу и за него будут платить. Я выбрал именно эту часть выступления, потому что её удобно представлять дистанционно. В других блоках надо было демонстрировать действие, работу продукта, а это проще офлайн. Если что-то пойдёт не так, допустим, мышка перестанет двигаться, будет неверный масштаб окна, — эти проблемы проще решить в моменте, чувствуя аудиторию.

Вначале я включил в Зуме камеру, но забыл про микрофон. Я рассказывал секунд 10, а потом слышу, что поверх меня говорят: «Ну, так как Ваню не слышно, давайте мы подхватим». Я спохватился, включил микрофон, извинился и начал заново.

Из факапов ещё помню свой хамоватый ответ Синельникову. Илья задал очень здравый и логичный вопрос, мол: «Вы сделали книжку в издательстве бюро, разработчики вам помогали, промостраница собрана в Карандашике, который до вас придумали, продвигает книгу бюро, редактор я, Илья Синельников. А в чём ваша заслуга?» И я на эмоциях сказал что-то типа: «Если кому-то кажется, что работать над книгой бюро просто, то выпустите книжку за полтора месяца и мы с вами поговорим». Конечно, я не хотел грубить, но прозвучало это резко.

Мне потом в командном чате ребята написали: ни хрена себе, Ваня, у тебя задор. Но, думаю, все поняли, что я говорил на эмоциях: перенервничал на защите, но хамить никому не хотел.

Что было неочевидным перед третьей ступенью и подготовкой диплома?

Недавно посмотрел вебинар Коли Товеровского про чек-лист: он покрывает темы, которые у меня болели. Было бы круто, если б я знал, что на старте надо в деталях проговорить, что будем делать и кого слушать, когда в команде много конфликтующих мнений. У нас такого вебинара ещё не было.

А если говорить про то, чего и в этом вебинаре нет, мне кажется, важно выбрать руководителем того, кто погрузится сверхрезультативно. Если у руководителя есть возможность не работать, чтобы максимально заниматься проектом, стоит так сделать. Если, например, руководитель работает фултайм, а у редактора много времени и проект редакторский, я бы советовал сделать редактора руководителем, чтобы он всем рулил. Иначе в проекте начнётся хаос, непонятно, что дальше делать, кто за что отвечает.

Так что мой главный неочевидный совет: выберите человека, который будет каждый день погружаться в проект, спрашивать о статусе каждой задачи, пинать других участников. У нас этого не хватило.

Как планируешь участвовать в этом проекте дальше?

Мы ещё в процессе работы над проектом обсуждали с Артёмом, что авторы должны будут доделать книгу. Сейчас мы пишем упражнения для следующей главы, а Илья Синельников так же помогает редактировать. Будем продолжать писать, пока не закончим книгу.

Авторы за работу над книгой бюро получают 30% от продаж, а вот как эта сумма распределяется, не буду рассказывать.

Чему научился во время диплома и школы?

Научился всему, что можно. Школа изменила мою жизнь. Научился самостоятельности, активности, инициативе, коммуникации, всем дисциплинам, но главное — ментальности: делать не равно сделать, я отвечаю за задачу, можно всё и я проведу любые переговоры, если надо. Не обязательно успешно, но могу попытаться.

Чего не хватило в школе?

Я учился с удовольствием на всех ступенях. Единственное, чего мне не хватило, — общения с однокурсниками. Во время моего обучения студенческие чаты были не очень активными, в основном ребята задавали организационные вопросы деканату. Изредка мы обсуждали задания. За год учёбы мой поток созвонился только 2−3 раза, и то приходили далеко не все. Я кайфую от общения с единомышленниками и хотел бы, чтобы студенты школ бюро общались больше и чаще.

Знаю, что одна из команд моего потока даже всерьёз подумывала сделать диплом на эту тему. Ребята собирались придумать и внедрить какой-то учебный механизм на первой ступени, который давал бы студентам школ бюро повод больше общаться. Но что-то не срослось, и они в итоге сделали другой диплом. Может быть, студенты будущих потоков вдохновятся этой идеей и сделают что-нибудь интересное.

Я хотел бы, чтобы студенты школ бюро общались больше и чаще

Расскажи о себе: где ты работала раньше и чем занимаешься сейчас?

В плане профессии я могу рассказать о себе через понятие идентичности. В психологии идентичность — это, по сути, ответ на вопрос «кто я?». Причём трактовать его можно по-разному: кто я как человек? как профессионал? как представитель той или иной страны?

Я бы сказала, что профессиональных идентичности у меня три.

Изначально я была автором-журналистом и остаюсь им до сих пор, хоть и редко пишу в издания. Продолжаю следить за новостями, оценивать, как сделаны медийные продукты, с какой интонацией СМИ освещают события. Это уже стало частью меня.

Вторая идентичность — редактор в 365done. Это бренд, который выпускает ежедневники, чек-листы и другую печатную продукцию. Там я не только работала с текстами, но была ещё и вроде бизнес-девелопера, менеджера продукта — не могу подобрать ёмкого слова. По сути, разбиралась, где какой материал заказать, как отпечатать продукт, как продать, с кем созвониться. В мае я ушла из проекта, но, возможно, буду время от времени с ним сотрудничать.

Недавно я прошла переподготовку и стала работать психологом-консультантом. Так открылась моя третья идентичность — теперь она основная.

Давай о твоём профессиональном пути по порядку. Как ты пришла в журналистику?

В старших классах мне были интересны язык, реклама, психология, поэтому я выбирала профессию, которая бы всё это сочетала. В итоге поступила на журфак в Уральский государственный университет и окончила его в 2017 году.

Первое время писала для екатеринбургского новостного портала 66.ru за билеты на концерты и прочие мероприятия, потом попала в штат. Вскоре я поняла, что работать в новостях мне не подходит. Когда платят за каждую заметку, получается, что, чем больше я нахожу треша, тем ярче новости и выше зарплата. Меня это беспокоило: не хотелось становиться циничным журналистом, который зарабатывает на чернухе. И я сменила место работы.

В 2018 году устроилась пишущим редактором в интернет-издание «Вилладж», которое тогда набирало обороты в Екатеринбурге.

Там я писала лонгриды о жизни города и людях. Это были материалы о екатеринбуржцах, об интересных локациях в городе, о местном бизнесе. В целом подход «Вилладжа» был мне близок: как медиа мы исследовали время и контекст через человеческие истории.

Ещё я отвечала за работу с журналистами. В основном это были практиканты: для издания было слишком дорого нанимать постоянных авторов. Я проводила ребят за ручку по гайдлайнам «Вилладжа», в которых описаны форматы, содержание рубрик. То есть помогала писать по редполитике и следила, чтобы материалы соответствовали целям издания.

Я проработала в штате «Вилладжа» два года и стала подумывать о переезде в Москву. Увидела вакансию в издательском доме «Мамихлапинатана»: там искали редактора в издание о путешествиях «Перито Буррито». Сейчас это медиа называется просто «Перито» и не входит в «Мамихлапинатану». Я откликнулась и после созвона с руководством получила работу. Правда, через месяц уволилась: у нас с командой были разные представления о том, что интересно читателям. Так приостановилась моя журналистская карьера.

Где ты работала после того, как ушла из СМИ?

Вернулась в Екатеринбург, фрилансила как копирайтер, а потом нашла такую вакансию в 365done. Я давно следила за Инстаграмом проекта, мне нравились продукты, и я решила, что мы сработаемся. В качестве тестового надо было подготовить письмо клиенту, который хочет выпустить партнёрский чек-лист максимально всрато, то есть в лоб протолкнуть свой бренд и шлёпнуть на чек-лист логотип. Я объясняла, почему важно делать продукт с заботой о человеке и в чём будет польза такого подхода для нашего партнёра. После тестового основательница проекта Варвара Веденеева прособеседовала меня и взяла на работу.

Если ты начинала копирайтером, как вышло, что потом ты менеджерила и разрабатывала продукт?

Я начинала удалённо, с частичной занятости и постепенно врастала в проект. Сначала писала посты для Телеграма и Инстаграма, но со временем Варя подключила меня к созданию чек-листов и ежедневников. Я переехала в Москву, потому что новые задачи требовали присутствия. Когда работаешь с печатными материалами, их нужно трогать и видеть вживую. Важно, какие на ощупь ткань, картон, бумага, какого они цвета, как сочетаются друг с другом.

Когда работаешь с печатными материалами, их нужно трогать и видеть вживую

Давай поговорим о проекте 365done: откуда он взялся и в чём его суть?

Проект 365done придумала предприниматель Варвара Веденеева шесть лет назад. В то время она изучала привычки: как они влияют на нашу жизнь, как формировать полезные и избавляться от вредных. Она читала книги о психологии, тестировала на себе разные методики, которые укрепляют самодисциплину и помогают работать над собой. Изначально Варя делала личные чек-листы и рассказывала об этом в блоге. Так вокруг проекта образовалось небольшое сообщество. Вместе с Варей люди пробовали привить себе полезные привычки, например отказаться от сахара или регулярно стоять в планке.

Постепенно из этого вырос проект 365done. Название придумалось как-то само, и потом многие продукты по аналогии назывались на английском. Это чек-листы, карточки и ежедневники, которые помогают ставить небольшие цели, достигать их и чувствовать себя счастливее. Смысл не в том, чтобы ограничивать и принуждать себя, а в том, чтобы осознавать, что вы делаете и зачем. Поэтому 365done через свои продукты учит задавать себе вопросы и разбираться в желаниях. Когда вы видите цели, вам проще построить к ним маршрут. 365done — про индивидуальное устойчивое развитие, про концепцию маленьких шагов.

Первые три года Варя сама вела проект: писала статьи, рассылку. Со временем собралась команда: помимо меня как редактора были коммерческий менеджер, сторисмейкер, дизайнер. Помогали техдир и менеджер из другого проекта Вари — компании «Периодика», которая печатает фотокниги.

Смысл не в том, чтобы принуждать себя, а в том, чтобы осознавать, что вы делаете и зачем

Расскажи подробнее о продуктах 365done.

Начнём с чек-листов. Полезно-развлекательные мы составляли сами, например чек-лист, чтобы отслеживать количество выпитого алкоголя. Они бесплатные: можно скачать и распечатать. Ещё есть конструктор чек-листов, где можно создать собственный на основе одного из 11 шаблонов.

Отдельная тема — партнёрские чек-листы. В основном они приносят средства, на которые живёт проект. Такие чек-листы мы готовим с брендами и экспертами. Получается комбо экспертных знаний и наших визуальных возможностей: так мы упаковываем информацию в компактную форму. Для читателя — польза, для брендов — возможность установить контакт с аудиторией 365done.

Выпускаются и наборы карточек: иногда сложные темы хорошо преподносить в виде игры, чтобы человеку было легче их воспринимать. Над карточками не обязательно рефлексировать в одиночестве — их можно взять в путешествие и перебирать между делом или использовать на групповых тренингах. Для каждого набора — свои правила.

365done также делает ежедневники, лайф-воркбуки, блокноты, тетради по саморефлексии. Между ними нет принципиальной разницы в плане задач и сценариев использования: в основном дело в оформлении.

Ежедневники печатает издательство «Альпина Паблишер», а воркбук, блокноты, тетради выпускает сам 365done в типографиях. Тиражи колеблются от 300 до тысячи штук в зависимости от сезона. К ноябрю — декабрю, например, нужно подготовиться: типографии в это время работают с большой нагрузкой. Если не позаботиться о печати заранее, можно остаться без продукции к высокому сезону, а начинается он с середины ноября.

Перед Новым годом люди закупаются ежедневниками для себя и в подарок. Могу сказать, что их неплохо разбирали, а уже как вели — другой вопрос. Чтобы заполнять такие дневники для саморазвития, нужно терпение. Мы получали фидбэк, что люди порой не справляются всё регулярно записывать и прекращают на середине дневника или раньше. Причины разные: кто-то считает, что за полгода получил желаемый результат, кто-то теряет мотивацию, кто-то бросает из-за перемен в личной жизни. Это нормально: нет цели причинять добро насильно. Человек сам решает, нужен ли ему дневник, помогает ли и хочет ли он потом к нему вернуться.

Ещё есть онлайн-курсы и лекции, которые 365done готовит вместе с экспертами. Например, в конце 2020 года вышел курс по самокоучингу с врачом-нейробиологом и коучем Галиной Бобряковой.

Какой первый продукт ты выпустила как редактор?

Впервые я работала как редактор над ежедневником 365 facts about me («365 фактов обо мне»). Идею предложила Варя. Суть в том, чтобы человек ответил на простые вопросы о себе, как те, что были в детских анкетах для друзей. Это не глубинная рефлексия, но способ остановиться и задуматься о том, что тебе нравится, а что нет.

Многие бытовые решения люди принимают автоматом и по итогу не всегда довольны. Например, человек приходит в кафе и, чтобы не утруждаться выбором, заказывает то же, что и его спутник. Это маленькие решения, из которых в итоге складывается жизнь. Дневник помогает принимать их осознанно и получать от этого удовольствие.

Ты говоришь, что вопросы в ежедневниках 365done помогают осознать себя. Зачем человеку это нужно?

Осознать себя важно, чтобы сделать жизнь комфортнее и приятнее.

Допустим, человек несчастен и винит в этом внешние обстоятельства: работу, ипотеку, мужа или жену. Он считает, что бессилен что-то изменить и даже не пытается. Вместо этого он утешается ролью жертвы: «Токсичные коллеги превращают офис в ад, не могу уволиться, потому что не рассчитаюсь с банком, муж (или жена) не хочет слушать про мои проблемы. Вселенная против меня».

Есть люди, которые наслаждаются своим несчастьем и демонстрируют его окружающим. Другие ищут способ изменить свою жизнь и неизбежно проходят по цепочке вопросов:

• Мне плохо, готов ли я что-то сделать, чтобы стало лучше?
• Что именно мне надо сделать?
• Чего мне не хватает для счастья?

Это движение в сторону осознанности. С ней приходят ответственность и свобода. Вы понимаете: никто не даст волшебную таблетку, которая поможет стать счастливым. Всё, что с нами случается, во многом наш выбор, и мы можем на это влиять. Так появляется ощущение свободы. Если человек решил самоустраниться и ничего не менять, это тоже выбор: он не справляется со свободой и отказывается от неё.

То есть ты считаешь, что если записывать в дневник цели и желания, то можно решить все проблемы?

Нет, это не совсем так работает: дневник по саморазвитию не перевернёт магическим образом вашу жизнь. Он просто помогает постепенно менять мышление, распутывать то, что запуталось в голове. Это первый шаг. Следующий шаг — действия, без них ничего не изменится.

Письменные практики работают следующим образом. Когда я выгружаю себя на бумагу, то задействую отделы мозга, которые в обычной жизни не часто включаю. В процессе я допроживаю болезненные эмоции, которые не смогла выразить другим способом. Плюс важны физические ощущения: я устаю писать и это усиливает чувство опустошения, высвобождения всего накопленного.

Долгосрочный эффект от письменной практики в том, что сначала вы ведёте её на бумаге, а потом, если практика вам органична, этот фрейм становится частью мышления. Так меняется взгляд на жизнь.

Конечно, не всем подходят письменные дневники. Как вариант, можно наговаривать что угодно в диктофон, чтобы выплеснуть мысли и эмоции. А если потом переслушивать запись, допустим, на прогулке, то вы дистанцируетесь от прошедших событий и переоцениваете их на холодную голову. Работает так же, как дневник.

Дневник по саморазвитию не перевернёт магическим образом вашу жизнь

Ты вела дневник 365done?

Да. Это было в то время, когда я переехала из Екатеринбурга в Москву, чтобы работать в 365done. Новый город, новая работа, и я одна со всеми этими переменами: мой молодой человек остался дома завершать дела и мы временно жили раздельно. Без поддержки было непросто. На новой работе активизировался мой внутренний критик: я донимала себя мыслями, что плохо справляюсь, что можно и лучше, чувствовала себя неуверенно.

Как раз тогда мы выпустили в Альпине ежедневник Good Enough («Достаточно хорош») и я взялась его вести. Там есть вопросы на каждый день, которые помогают убедиться в своей самоценности и в том, что не нужно подтверждать свою значимость извне. Главный посыл: вы хороши просто так, независимо от того, закрыли ли список задач на сегодня, сделали ли всё так хорошо, как хотели. Ежедневник фокусируется на ваших положительных качествах, а не на достижениях.

Дневник помог мне осознать свою проблему, вытащить внутреннего критика на диалог и примириться с ним. Не могу сказать, что полностью поборола неуверенность, но она меня больше не парализовала. Когда начинаешь хвалить себя за маленькие победы, то легче учиться и не так страшно браться за новые задачи.

Давай поговорим о производстве продуктов 365done. Откуда берутся идеи?

Часто мы брали идеи из личного опыта. Так, например, в команде возникла мысль сделать набор карточек для пар. Это такой стимул обсудить с партнёром сложные вопросы, чтобы лучше друг друга узнать и на первых порах понять, твой человек или нет.

Ещё один источник тем — читатели: они присылают нам идеи чек-листов и просят их воплотить. Например, с подачи Саши Боярской мы подготовили трекер «100 дней без покупок».

Можешь поэтапно рассказать, как создаётся продукт?

Давай объясню на примере блокнота психотерапии. Мы с Варей придумали блокнот, с которым человек освоит базовые психотерапевтические упражнения и подготовится к сессиям со специалистом.

Чтобы выпустить такой продукт, нужны эксперты. Так что мы предложили сотрудничество Оле Китаиной — основательнице сервиса по подбору психолога «Альтер». Мы уже работали вместе, совпадали во взглядах и Альтер предоставлял нам толковую информацию. Оле идея понравилась, и она предложила организовать созвон с её командой, чтобы обсудить проект. Мы с коммерческим директором накидали драфт блокнота, а с дизайнером сделали пару страниц, чтобы презентовать замысел в Зуме.

На первом получасовом созвоне мы запитчили идею и договорились, каким будет блокнот по содержанию и дизайну. Тогда же собрали команду проекта: в неё вошли я как редактор и руководитель, дизайнер и коммерческий менеджер от 365done, а также Оля Китаина и маркетолог от Альтера. Мы выделили два месяца на проект и зафиксировали промежуточные сроки.

Дальше я вместе с экспертами готовила текст блокнота в Гугл-документе. Через три недели мы зафиналили драфт и передали его дизайнеру.

Дизайн дорабатывали и согласовывали в несколько этапов. Это стандартный процесс: как и все печатные продукты, мы обкатывали блокнот на себе, на близких, проверяли, насколько понятны формулировки и удобен дизайн. Я, например, просила мужа дать как можно больше критики: он со своим дата-аналитическим мышлением въедается в материал. В итоге мы дошлифовали все шероховатости и получился жизнеспособный продукт. Я и коллеги из Альтер согласовали его и отправили в печать.

Мы обкатывали блокнот на себе, на близких, проверяли, насколько понятны формулировки и удобен дизайн

Блокноты выпустили в типографии, с которой давно работаем. Я проконтролировала, чтобы ничего не поехало на обложке, чтобы доставили в срок и в хорошей упаковке.

Всего от задумки до реализации прошло около полутора месяцев.

Продавать блокноты решили через Озон. Мы отвечали за дистрибуцию: я забронировала время поставки на Озоне и сделала карточку товара. Ребята из Альтера помогали с анонсами и добавили нас в свою рассылку.

Как 365done оценивает востребованность своего продукта? Как собирает обратную связь?

У нас неплохо развиты соцсети, потому что Варя изначально строила проект в диалоге с читателями. Главный показатель — сторис или посты, где люди пишут, что в них меняется благодаря нашим продуктам.

Критику мы использовали, чтобы улучшить свою работу. Например, когда собирали обратную связь по курсу самокоучинга, то выяснили: людям слишком много теории и не хватает практики. Поэтому мы добавили в последний вебинар практическое упражнение, а потом выпустили воркбук по вебинару, чтобы человек фиксировал свой опыт письменно.

Как думаешь, почему люди покупают продукты 365done?

Когда ты покупаешь продукт, то укрепляешься в намерении что-то менять, придаёшь ему важность.

Плюс большое значение имеет комьюнити. Не у всех есть друзья и близкие, которые поддержат, а без поддержки трудно меняться. В соцсетях 365done формирует среду, которая подпитывает и вдохновляет. Мы публиковали отзывы, и люди видели, как другие справляются с похожими трудностями, перенимали их опыт.

К тому же через комьюнити читатели сами приходят к продукту 365done. У нас нет агрессивного маркетинга, мы не покупали рекламу, чтобы раскручиваться через таргет, например.

Личный бренд Вари тоже повлиял на коммерческий успех.

Через комьюнити читатели сами приходят к продукту 365done. У нас нет агрессивного маркетинга

Ты пришла в проект 365done не будучи психологом, а потом доучивалась. Нужно ли специальное образование, чтобы работать над проектами по психологии?

Вообще не обязательно быть психологом, чтобы работать над психологическими продуктами. Но, конечно, подучить матчасть придётся. Я, например, читала статьи, книги по психологии, смотрела видео. Могу порекомендовать «Науку быть живым» Джеймса Бьюдженталя, «Аутентичность: как быть собой» Стивена Джозефа, «Тайную опору» Людмилы Петрановской. Можно найти много полезного на портале Psyjournals.

Если вы в чём-то не разобрались и чувствуете, что оказались на территории тонких смыслов, обязательно спрашивайте специалистов. Если использовать неверные сведения или неправильно построить упражнение, то продукт получится не только бесполезным, но и, возможно, вредным для человека. Не говоря уже о том, что это испортит отношение покупателей к вашему бренду.

По психологии взаимоотношений или самопознания можно почитать источники, переварить, провести фактчекинг и ок. Допустим, в ежедневнике «365 фактов» есть вопросы наподобие: «Каких супергероев вы любили в детстве?» Ответ можно раскручивать дальше самому или с психологом: «А почему именно этих? Что в них привлекательного?» Вопросы в дневнике безобидные, их цель — не лечить вас, а дать более объёмное представление о себе.

Но вот в психотерапию, в особенности в работу с травмами, не стоит лезть без специального образования. Поэтому блокнот по психотерапии мы делали вместе со специалистами.

В психотерапию, в особенности в работу с травмами, не стоит лезть без специального образования

Я прошла переподготовку на психолога не столько ради работы в 365done, сколько потому, что давно этого хотела. Училась по совместной программе Шанинки и Манчестерского университета — в итоге получила двойной диплом в психологическом консультировании. Потом я ещё повышала квалификацию в Шанинке, а с осени 2021 года обучаюсь экзистенциальному анализу в GLE International (Международном обществе логотерапии и экзистенциального анализа).

Образование психолога легитимизировало мою работу в проекте. Я почувствовала уверенность в том, что делаю, узнала больше методик, которые могут быть полезны читателю. Стало проще объяснять и перефразировать психологические термины и концепции.

Что бы ты посоветовала редактору, который работает с психологическими проектами?

Первым делом нужно понимать, зачем ты делаешь продукт. Ответьте на вопрос: что должно произойти с человеком, который его использует? Если не можете сформулировать желаемый эффект, то проект запускать ни к чему.

Чтобы придумывать рабочие продукты, советую самим пробовать разные практики, челленджи — и свои, и чужие. Когда становишься на место пользователя, то понимаешь, что для него интересно и удобно. Это помогает сделать тот же воркбук или курс доступным и в плане языка, и в плане сценариев использования. Важнее всего продумать взаимодействие с продуктом человека, который находится вне пузыря, где все специалисты и всё понимают.

Чтобы придумывать рабочие продукты, советую самим пробовать разные практики, челленджи

Насматривать идеи я рекомендую на зарубежном рынке. Например, мы в 365done вдохновлялись в том числе проектом The School of Life («Школа жизни»). Они делают развивающие канцтовары: карточки, книги, блокноты на темы, близкие к нашим. Интересно наблюдать, как они перерабатывают терапевтический опыт и визуализируют его.

Если говорить о контенте, то в популярной психологии низкий порог входа и тонкая грань с ересью типа «дыши маткой и станешь счастливой». Чтобы в работе над психологическим проектом не скатиться в псевдонауку, нужен фактчекинг. Например, при подготовке ежедневников и чек-листов я сверяла инфу по научным статьям и книгам со ссылками на исследования. Вдобавок мы консультировались с психотерапевтами, практикующими психологами.

В целом главные требования к проектам по психологии — полезность, доступность и достоверность. Проверяйте свой продукт по этим критериям, и после этого можете быть в нём уверены.

Работа с формой и цветом

Теория. Сначала форма — потом цвет

В статье о брифе, поиске и согласовании идеи я говорила, что размещение логотипа определяет его форму и цвет. Здесь не буду вдаваться в подробности, просто напомню: всегда учитывайте, в каком размере, на каких носителях и в каком контексте будет использоваться логотип. Это система координат, в которой вам предстоит работать.

Классическая школа графдизайна учит, что разработку логотипа надо начинать с формы — цвет приложится. Новичкам я советую придерживаться этого принципа. Сделайте сначала чёрно-белый рисунок, чтобы не отвлекаться на цвет и детальнее оттачивать силуэт и графику. Это хороший способ практиковаться в композиции.

Кроме того, если компании однажды придётся размещать логотип в чёрно-белом исполнении, он по-прежнему будет смотреться выигрышно.

Не рекомендую использовать больше одного или двух цветов в логотипе. Чёрный и белый не считаются — я имею в виду акцентные цвета, например жёлтый, красный, зелёный. Воспринимайте цвет как послание: когда посланий сразу много, непонятно, что вам пытаются сказать.

Находить гармоничные цветовые решения дизайнеров учат в вузах и на курсах, есть книги об этом, можно насмотреть эффектные сочетания в чужих проектах. Новичкам без дизайнерского бэкграунда, которым трудно работать с палитрой, советую пользоваться цветовыми кругами.

Больше о работе с формой и цветом

«Искусство цвета» Иоханнеса Иттена
«Управление цветом в логотипах» Джона Дрю и Сары Мейер
«Школа дизайна: макет» Ричарда Пулина

Практика. Визуальные искажения и значение цвета в логотипе «Планеты»

Я выбирала форму логотипа исходя из того, где его будут размещать. В брифе заказчица указала соцсети, сертификаты, блокноты и световую панель в студии. Световую панель должны были закрепить на стене, чтобы люди фотографировались на её фоне. Чтобы она помещалась в кадр, я предложила не вытягивать её в ширину или в высоту. Если учесть, что студия называется «Планета», хорошо бы сделать такое панно круглым. Все эти условия определили форму логотипа: он должен вписываться в круг и быть компактным.

Я решила делать минималистичный контурный логотип: такой стиль нравился и мне, и заказчице. Минимализм можно назвать трендом последних трёх лет, поэтому он хорошо подходил для молодой студии, которая стремится привлечь таких же молодых клиентов.

В работе над контурным логотипом есть свои фишки. Например, если вы сочетаете рисунок с надписью, постарайтесь сделать так, чтобы толщина линий в обоих случаях визуально совпадала. Такая композиция будет казаться глазу гармоничной. Но имейте в виду: одинаковая и визуально одинаковая толщина — это не одно и то же. В работе с контурами всегда нужно делать поправку на визуальные искажения. Они обусловлены положением элементов относительно друг друга, их цветом, длиной.

Возьмём логотип «Планеты». При беглом взгляде кажется, будто у линий одна толщина. На самом деле контур окружности тоньше, чем полоски в звуковой волне. Визуально они кажутся равными из-за разницы цветов: белый ярче всей сине-зелёной гаммы, поэтому сильнее раздвигает чёрное пространство вокруг.

Визуальные искажения повлияли и на размещение элементов логотипа. Например, при беглом взгляде кажется, что звуковая волна проходит посередине сферы, но на самом деле она смещена вверх. Дело в том, что геометрический центр окружности всегда ниже визуального. Проведи я звуковую волну через него, казалось бы, что она провалилась вниз и тянет за собой весь логотип.

Мне пришлось поколдовать над рисунком звуковой волны. Буквально повторить звуковую дорожку слова «планета» я не могла, иначе она развалила бы всю композицию. Я пожертвовала достоверностью ради эстетики: то, что вы видите на логотипе, примерно отражает звучание слова.

На рисунке окружность и звуковая волна уравновешивают друг друга. Круг — самая спокойная фигура, но сам по себе он выглядит скучно. Рваный силуэт звуковой дорожки привносит в логотип динамику.

Цвет я подбирала такой, чтобы звуковая волна выглядела свежо и спокойно, напоминала настоящую морскую. Это связано с моим личным впечатлением от занятий вокалом в «Планете»: студия — место, где не отвечают на телефон. Вы стоите за микрофоном или синтезатором, напротив — преподаватель, вместе вы полностью погружены в процесс. Вся остальная жизнь становится на паузу, не нужно контролировать ничего, кроме своего голоса или инструмента. Сине-зелёная гамма, на мой взгляд, лучше всего передаёт это состояние потока.

Плюс градиент в логотипе показывает: в музыке есть разные направления и ты можешь быть либо в этой части спектра, либо в этой — выбирай.

Та композиция, что получилась в итоге, отражает самопозиционирование «Планеты»: «Мы творческие, необычные и говорим об этом спокойно: мы достаточно уверенны в себе, чтобы не кричать».

Работа с текстом

Теория. Шрифт в логотипе и как его подобрать

Есть два способа использовать надпись в логотипе: первый — сделать его полностью шрифтовым, второй — скомпоновать текст с рисунком. Последний вариант для аудитории будет более информативным, в статье о брифе, поиске и согласовании идеи я поясняла почему.

Если в вашем логотипе надпись — главный герой, из неё нужно выжать максимум выразительности с помощью цвета и шрифта. В таких случаях уместны акцидентные, или декоративные, шрифты: они привлекают внимание, хоть и выглядят не слишком читаемо.

Чтобы шрифтовой логотип был оригинальным и узнаваемым, не подойдёт готовый шрифт — нужно разрабатывать свой. При этом важно учитывать два обстоятельства.

Позиционирование компании. Здесь вам помогут знания из брифа о том, чем занимается фирма, о её аудитории и ощущениях, которые должен вызывать логотип. Всё это надо отразить в шрифте.

Размещение логотипа. Снова обращаю внимание на этот фактор. Логотип должен хорошо читаться на своих носителях. Учитывайте фон, текстуру, цвета, с которыми текст будет взаимодействовать. Например, если бренд канцтоваров собирается ставить логотип на карандашах, то ему не подходит изящный рукописный шрифт. При тиснении на дереве надпись потеряет в детализации и станет нечитаемой. Лучше всего в этом случае сохранятся гротески.

Если вы комбинируете текст с изображением, то надпись — второстепенный персонаж, она не должна занимать больше половины или даже трети всего логотипа. Картинка в любом случае будет перетягивать на себя внимание зрителя, поэтому не мешайте её рассмотреть.

Для логотипов с рисунком вполне допустимо использовать готовые шрифты. Впрочем, нужно быть осторожным: применять некоторые из них в дизайне стало дурным тоном. Например, Comic Sans, Yahoo, Ransom Note настолько несуразные, что невозможно представить себе контекст, где они были бы уместны. Arial, Roboto и Helvetica слишком пресные и избитые, поэтому их тоже лучше избегать.

Где искать шрифты

Гугл фонтс (бесплатные)
Эвордс (бесплатные)
Студия Лебедева (платные)
Паратайп (есть платные и бесплатные)
Беханс (есть платные и бесплатные)

Больше о работе со шрифтами

«Школа дизайна: шрифт» Ричарда Пулина
«Образцы шрифтов» Яна Чихольда
Подборка Бюро Горбунова «Как выбрать шрифт»
Совет Ани Даниловой, как отличить хороший шрифт от плохого
Совет Ани Даниловой о рукописных шрифтах

Практика. Компоновка надписи и рисунка в логотипе «Планеты»

Первым делом я определилась со шрифтом для названия студии. Я не разрабатывала его сама, а нашла готовый. Специально подбирала неклассический: в надписи буквы пузатенькие, «е» выглядит странноватой, ломаной. Я хотела, чтобы шрифт цеплял и озадачивал своей дисгармоничностью.

Следующий шаг — скомпоновать надпись с изображением планеты.

Я решила писать название студии маленькими буквами, чтобы текст выглядел как однородная строка. Так левая и правая части логотипа будут уравновешивать друг друга. Если бы я сделала начальную «P» заглавной, она перевесила бы всю композицию на одну сторону.

Визуальный вес буквы зависит не только от её размера, но и от количества точек тяжести. Точки тяжести — это места, в которых линии букв соединяются друг с другом либо образуют изгибы, похожие на крючки.

Комбинируя название студии с изображением планеты, я следила за тем, чтобы визуально тяжёлые буквы не соседствовали с такими же тяжёлыми элементами рисунка. Иначе композицию перекосит.

Финализация

Теория. Программы для создания логотипа

Рисовать логотип лучше всего в Иллюстраторе. В Фотошопе это тоже можно делать, но есть важная особенность, связанная с форматами.

Логотипы используются на разных продуктах: сегодня это вывеска, завтра сертификат. В Иллюстраторе мы делаем векторную графику, а значит, изображение в итоге подойдёт и для визитки, и для огромного баннера. При увеличении картинка не теряет качества.

В Фотошопе всё по-другому: это растровая графика, там всё создано пикселями. Сделаем логотип 256 на 256 пикселей, а когда нужно будет поместить его на баннер, он растянется и распадётся на огромные квадраты.

Так что мой совет: любите вектор.

Практика. Отрисовка логотипа «Планеты» в Иллюстраторе

Презентация и передача логотипа клиенту

Теория. Инструкция к логотипу и его презентация на мокапах

Когда всё готово, вы передаёте заказчику папку с вариантами логотипа для разных задач. Эти файлы вы собираете на основе данных о размещении из брифа. Если вы предусмотрите дополнительные сценарии применения логотипа, помимо тех, что оговорены с заказчиком, это будет бонус. Допустим, кофейня пока не собирается печатать логотип на кружках, но вы предвидели такую возможность и подготовили шаблон на будущее. Сделайте чуть больше — клиент будет доволен.

Кроме картинок, передайте заказчику и документ Иллюстратора со всеми изображениями в векторе. Если позже ему понадобится сделать версию логотипа для какого-то нового варианта размещения, ему будет проще.

Полезно сделать мини-брендбук. В нём следует прописать правила использования логотипа: на каких носителях его можно размещать, в каких цветах, как располагать, масштабировать.

Презентовать финальный логотип лучше во время личной встречи. Это не только хороший тон в отношениях с клиентом, но и гарантия того, что вы будете контролировать ход презентации. Вы сможете дать пояснения по концепции логотипа и ответить на вопросы, переспросить, все ли пожелания заказчика учтены. Если вы заметите, что клиент недоволен или обеспокоен, то сможете на месте выяснить причину и найти решение.

Что важно, на встрече вы точно знаете: заказчик сфокусирован на согласовании логотипа. Это увеличивает шанс на то, что вашу работу внимательно оценят, примут и после этого не возникнет недоразумений.

Когда дизайнер сбрасывает файлы по почте, то не знает, когда и при каких обстоятельствах заказчик их посмотрит. Допустим, он глянет их между делом в аэропорту, улетая в отпуск. Напишет, что всё ок, и пропадёт на пару недель. А потом окажется, что вы не прикрепили вариант логотипа для баннера, клиент не заметил и теперь компания не может изготовить баннер. Руководителя дёргают в отпуске, он недоволен, дизайнера ищут с мигалками — всё из-за небрежной сдачи проекта.

Ещё хуже, если в такой ситуации клиент забраковал логотип, написал дизайнеру гневное письмо и улетел в отпуск. В одиночку дизайнер не может разрулить ситуацию, поэтому решение проблемы откладывается, а он теряет время и деньги.

Так что личная презентация — лучший способ завершить работу над логотипом. Чтобы согласование прошло благополучно, важно оправдать все ожидания заказчика. Это значит, что вы учли предыдущие замечания, обработали их и обсудили с клиентом, какие правки вносите, а какие — нет. В итоге вы представляете логотип, который соответствует окончательно согласованному эскизу. Убедитесь несколько раз, что заказчик утверждает ваш логотип, принимает работу и не имеет претензий. Вместе проверьте, все ли нужные файлы собраны.

На презентации важно эффектно представить логотип, влюбить в него заказчика. Советую показать, как логотип смотрится на разных продуктах, текстурах, поместить его на фон, где он выглядит особенно выразительно. Для этого я использую мокапы.

Практика. Передача логотипа «Планеты» заказчице

Для студии «Планета» я подготовила папку с изображениями, а также документом Иллюстратора и PDF-файлом, где хранятся все версии логотипа в векторе. Картинки сохранены в разрешении 1500 на 1500 пикселей, кроме водного знака: для него достаточно 150 на 150. Если студии понадобится огромный баннер или билборд, можно взять векторы из документа Иллюстратора или PDF-файла. Они масштабируются как угодно без ущерба качеству.

Для «Планеты» я не расписывала правила использования логотипа: мы договорились, что заказчица не трансформирует его и размещает только те варианты, которые подготовила я. Плюс мы поддерживаем связь, и она напрямую консультируется со мной насчёт способов размещения. То есть написанная инструкция ей ни к чему.

Если формулировать ограничения для логотипа, то его нельзя размещать на принте, поворачивать, растягивать, совмещать с другими объектами, чтобы они взаимодействовали. В общем, всё то же самое, что показано в брендбуке для волонтёрского отряда Центрального музея Военно-воздушных сил в Монино.

Мы лично встретились с владелицей «Планеты», и я представила итоговый логотип. До этого, когда я его дорабатывала, мы оставались на связи: я показывала некоторые промежуточные варианты, кое-что правили онлайн. Поэтому на итоговой презентации для заказчицы не было неожиданностей. Я показала ей на ноутбуке мокапы, чтобы проиллюстрировать разные сценарии использования логотипа. Клиентка осталась довольна, и мы всё утвердили.

Больше о логотипах и брендинге

Как делать и продавать логотип. Лекция на «Дизайн Просмотре»
Сквозь тернии поздно. Лекция Вовы Лифанова на «Дизайн Просмотре»
Алгоритм проектирования бренда. Лекция Андрея Кожанова на «Дизайн Просмотре»
Топ-четыре ошибки в дизайне логотипов. Видео Логомашины
Горбунов смотрит логотипы. Подборка Бюро Горбунова

Для более продвинутого понимания рекомендую курс в Высшей школе брендинга.

Бриф

Теория. Вопросы заказчику и как их задавать

Прежде чем приступить к логотипу, нужно обсудить с клиентом задачу и получить как можно больше сведений о бизнесе, позиционировании и ожиданиях.

На первой встрече с дизайнером заказчик обычно не знает, что говорить. Человек не заказывает логотипы каждый день — он просто пришёл за решением своей проблемы. Чтобы помочь ему рассказать о ней, задавайте открытые вопросы.

Что представляет собой продукт и компания?

Чем лучше дизайнер понимает идею бизнеса, тем точнее он её визуализирует. В этом случае логотип будет устойчиво ассоциироваться с компанией и вызывать правильные представления о том, чем она занимается. Иначе получится либо пустой логотип, который ни о чём не говорит аудитории, либо неподходящий, который обманывает её ожидания.

Например, пекарне, скорее всего, нужен логотип с мягкими, округлыми формами, тёплыми цветами. Если человек в незнакомом городе захочет плюшку, он будет искать именно такие вывески. Это можно назвать визуальным стереотипом.

Когда расспрашиваете заказчика о его продуктах и услугах, важно вникать в детали. Допустим, клиент сказал, что держит цветочный магазин, а по факту там продают только кактусы. Для дизайнера это означает два разных логотипа.

На первой встрече с дизайнером заказчик обычно не знает, что говорить. Чтобы помочь ему, задавайте открытые вопросы

Для кого вы работаете, кто целевая аудитория?

Если дизайнер представляет себе аудиторию бренда, он знает, как к ней обратиться и чем её привлечь. Определитесь, какие характеристики вам нужно знать:

• возраст,
• пол,
• род занятий,
• специфика работы (например, удалёнщик с гибким графиком или офисный сотрудник),
• доход,
• семейное положение,
• интересы,
• регион проживания (влияет на визуальную культуру и представления аудитории о том, что модно и красиво).

Трудность возникает тогда, когда заказчик не представляет отчётливо, кто его клиент. Здесь понадобится ваша помощь. Это не значит, что нужно предлагать варианты ответа: скорее всего, заказчик выберет более-менее подходящий, чтобы не заморачиваться. В итоге вы будете строить работу на своей догадке, а не на реальных сведениях. Лучше конкретизируйте вопрос: опишите ситуацию с настоящими людьми.

Какие есть конкуренты? В чём преимущество вашего продукта перед ними?

Во-первых, важно выяснить, с какими логотипами вам предстоит соперничать. Тогда вы разработаете вариант, который отличается от всего, что есть на рынке, и поможете фирме выделиться. Во-вторых, нужно уловить фишку компании и передать её. Это должен быть козырь вашего заказчика — то, ради чего к нему пойдут люди.

Этот вопрос не касается напрямую логотипа, поэтому клиенты не всегда понимают, зачем на него отвечать. В таком случае обоснуйте, почему эти сведения важны и как они помогут сделать работу лучше.

Для чего вам логотип?

Этот контрольный вопрос отсекает заказчиков, которым на самом деле новый логотип не нужен. Если дизайнер возьмётся за такой заказ, то сделает халтуру: получится картинка, которая не решает никакой задачи бизнеса. При этом клиент однозначно потратит деньги впустую и, возможно, будет разочарован.

С другой стороны, такой вопрос помогает понять проблему клиента и решить её. Причины обновить логотип могут быть разные, например:

• компания поменяла миссию, будет выпускать другой продукт или хочет привлечь новую аудиторию;
• бизнес вырос, и старый логотип ему больше не соответствует;
• прежний логотип не подходит для размещения на некоторых фирменных носителях.

Для каждой ситуации дизайнеру нужно найти своё решение.

Почему решили, что именно сейчас нужно сделать (или обновить) логотип?

Как и предыдущий, этот вопрос помогает понять, какие задачи сейчас актуальны для компании, как логотип их решит и решит ли вообще.

Почему вас уже не устраивает то, как было раньше?

Ответ отражает ожидания заказчика. Если раньше логотипа не было, уточните, что должно измениться с его появлением. Если был, разберитесь, чем он теперь плох.

Когда речь идёт о ребрендинге, важно понять, как именно клиент хочет изменить логотип: сделать совсем другой или немного доработать старый. Бывает, что компания наработала узнаваемость и боится её потерять. В таком случае кардинально обновлять логотип ни к чему. Эти нюансы нужно выяснить сразу, чтобы потом не бесить заказчика и не переделывать работу.

Если раньше логотипа не было, уточните, что должно измениться с его появлением

Где будете размещать логотип?

Размещение определяет рисунок, цвет, форму — в целом вид логотипа. Допустим, служба доставки будет наносить свой логотип сбоку на машинах, значит, он должен быть горизонтальным, вытянутым. Другой пример: винный бренд собирается ставить лого на горлышке бутылки. Следовательно, он не должен быть слишком детализированным, иначе покупатель его не разглядит.

От размещения зависит и то, сколько вариаций логотипа вам предстоит подготовить. Для некоторых носителей он должен быть огромным, для других — маленьким, где-то с текстом, а где-то без. По итогу вы отдаёте кучу файлов с разными форматами логотипа: для заглушки на сайт, наклеек, футболок, баннера — зависит от запросов клиента.

Вопрос о размещении, наверное, единственный, где уместно предложить клиенту свои варианты. Например, студия маникюра заказывает логотип для вывески, сайта и соцсетей. Дизайнер может подсказать, что ещё забрендировать: визитки, сертификаты, салфетки, таблички на двери и указатели, если салон крупный. Здесь обе стороны в выигрыше: дизайнер продаст больше услуг, а клиент получит больше пользы.

Вопрос о размещении единственный, где уместно предложить клиенту свои варианты

Есть ли ограничения в оформлении логотипа?

Ограничения могут быть связаны не только с размещением логотипа, но и с особенностями бизнеса. К примеру, типография занимается только чёрно-белой печатью, значит, на всех продуктах её логотип по-любому будет чёрно-белым.

Какие ощущения логотип должен вызывать?

Это главный вопрос. От ответа зависит, как аудитория будет воспринимать бренд и его продукт. Именно ощущение от логотипа в итоге влияет на продажи. Дизайнеру нужно уловить, как именно заказчик хочет позиционировать свой бизнес, и потом передать это в композиции, цвете, общей стилистике.

Заказчикам бывает трудно уточнить эмоции, которые должен вызывать логотип. Как правило, это и не нужно: попросите их описать свой бизнес. Это прогрессивная компания или консервативная? Она яркая, привлекает внимание или сдержанная, ненавязчивая? Демократичная или изысканная?

Каковы другие пожелания относительно логотипа?

Этот вопрос помогает собрать оставшиеся сведения. Например, узнать, есть ли фирменный цвет или цвет, который просто нравится клиенту. Хочет ли заказчик сохранить название фирмы или дизайнеру надо подумать над неймингом. То есть вы выясняете детали задачи.

Референсы — ещё один способ понять предпочтения заказчика. Перед встречей попросите его найти пять логотипов других компаний, которые ему точно не нравятся, и пять тех, что нравятся. Пусть он отправит их вам накануне или покажет во время брифа. Разберитесь, что именно в них привлекло или оттолкнуло клиента: цвет, шрифт, силуэт. А может, человек посчитал эффектной небольшую деталь: какую-нибудь завитушку или штрих. Всё это будет вашими ориентирами в работе.

Попросите клиента найти пять логотипов других компаний, которые ему точно не нравятся, и пять тех, что нравятся

Практика. Бриф вокальной студии «Планета»

Когда ко мне обратилась владелица студии «Планета», я предложила ей свой стандартный бриф. Вот какие исходные данные удалось собрать:

• Что представляет собой компания. Студия, которая обучает вокалистов технике пения, актёрскому мастерству и ораторскому искусству. Из услуг есть индивидуальные и групповые занятия по вокалу, уроки сольфеджио, репетиции, дополнительные занятия по невокальным дисциплинам.
• Целевая аудитория, клиенты студии. Активные люди 25−35 лет с интересом к музыке и публичным выступлениям. Это те, кто профессионально изучает сценическое мастерство (например, ведущие, актёры), и те, для кого вокал — хобби. У клиентов студии есть постоянный доход, чтобы оплачивать регулярные занятия, и достаточно свободного времени для творчества.
• Конкуренты и преимущества перед ними. Конкуренты — другие вокальные студии в Москве. Все преимущества «Планеты» связаны с её стилем обучения.
• Во-первых, это персональный подход и забота об учениках. Педагоги следят, чтобы на занятиях человек не травмировал связки: проводят распевку для разогрева и индивидуально подбирают вокальные упражнения в зависимости от подготовки.
• Во-вторых, разностороннее обучение: студия организует дополнительные занятия и мастер-классы, например по актёрскому мастерству и танцам для певцов.
• В-третьих, учеников мотивируют выступать и показывать свои успехи: проводятся отчётные концерты с профессиональными музыкантами, открытые микрофоны, после которых есть фото и видео выступлений. Плюс собираются душевные квартирники.
• Для чего нужен логотип. Студия новая, и нужно повысить её узнаваемость, зафиксировать положение на рынке.
• Почему именно сейчас. Раньше основательница студии преподавала одна, а теперь начала собирать команду. Логотип должен олицетворять общую цель и философию студии, чтобы привлекать близких по духу людей.
• Размещение логотипа. В соцсетях, на сертификатах, блокнотах, на световой панели в студии.
• Ограничения в оформлении. Ограничений нет, кроме тех, что обусловлены размещением логотипа.
• Ощущения от логотипа. Логотип должен отражать творческое единение людей и вдохновлять.
• Дополнительные пожелания. В логотип нужно включить название «Планета».

Поиск идеи

Теория. Источники идей и ограничения

После брифа я ухожу на 3−5 дней, чтобы продумать концепцию логотипа и набросать варианты.

В поиске идеи нет чётких алгоритмов. Для начала можно составить описание будущего логотипа на основе брифа — это будет ваша система координат. Я обычно придумываю главную фишку логотипа — доминирующий приём или образ, вокруг которого всё будет строиться. К примеру, в итоговом логотипе «Планеты» это звуковая волна.

Новички в брендинге, как правило, подсматривают задумки в чужих работах. Более опытные дизайнеры сами изобретают нужный образ — сказывается насмотренность и развитый вкус. Вот пара советов, которые помогут направить творческий поиск в нужное русло.

Начнём с того, что образ для логотипа каждый раз нужно искать с нуля — заготовки не годятся. Не бывает такого, что я предложила три классных варианта, заказчик выбрал один, а два оставшихся я применяю в других проектах. Каждый логотип — уникальная ситуация, уникальная компания, уникальный продукт или сервис.

Есть мнение в мире дизайна, что логотип не должен буквально иллюстрировать продукт или услугу. Например, в логотипе вокальной студии не должно быть нот, микрофона, музыкальных инструментов. Мне кажется, всё зависит от масштаба фирмы. Если заказчик — новая студия вокала в Рязани, уместно изобразить микрофон. Здесь не нужно мудрить, потому что бренд не особо узнаваемый и люди сходу должны понимать, о чём он. Если же это известная сеть студий в разных городах, такая буквальная визуализация ни к чему — достаточно и шрифтового логотипа.

Не советую делать логотип вообще без текста: такие хорошо работают только на раскрученных брендах. В остальных случаях текст полезен тем, что приводит клиентов к вашему заказчику: люди видят картинку, но гуглят-то название.

На мой взгляд, хороший логотип — это многоуровневая метафора. Мало сделать красивую картинку — нужно отразить в ней философию бренда. А если получается привнести туда визуальную игру, подтекст, то вообще круто. Люди любят игры — используйте это, чтобы привлечь их внимание. Я так и сделала в финальном логотипе «Планеты».

Практика. Создание эскиза к логотипу «Планеты»

Когда я работала со студией «Планета», она была мало известна в Москве. Поэтому нужен был максимально информативный логотип, а именно: рисунок в сочетании с текстом. Правда, я пришла к этому выводу после того, как опробовала шрифтовые композиции.

В большинстве эскизов я всё же дополняла текст рисунком. Название студии подсказывало, что изобразить, но я ломала голову над тем, как именно это сделать. У заказчицы не было особых пожеланий ни по цвету, ни по стилю — в дизайне она целиком положилась на меня. Поскольку мою фантазию ничто не ограничивало, я перепробовала массу вариантов. В основном проблема была одна: они не отражали суть бренда и не передавали нужные эмоции.

Я остановилась на логотипе со звуковой волной потому, что он не просто запоминающийся, но и многослойный. На поверхности — планета, визуально эстетичный и понятный образ. Звуковые частоты вызывают ассоциации с музыкой и вокалом. А если копнуть глубже, в них спрятано название бренда.

Согласование

Теория. Замечания клиента и как с ними работать

После мозгового штурма дизайнер назначает заказчику встречу, чтобы презентовать лучшие идеи. Желательно отобрать несколько вариантов, но не больше пяти. Так вы предоставите заказчику выбор, но не слишком широкий, чтобы человек не растерялся.

По идеальному сценарию, клиент выбирает один из предложенных эскизов и вы при необходимости дорабатываете его. Если заказчик просит о доработке, узнайте, что именно его не устраивает и почему. При этом не следует обсуждать дизайн: шрифт, пропорции, расстояние между буквами — это сугубо ваша зона ответственности. Клиента стоит спрашивать о концептуальных замечаниях, например создаёт ли логотип нужный образ компании, правильное настроение. Если заказчик не может дать однозначного ответа или его требования совсем не те, что были изначально, откатывайтесь к брифу. Подробно переговорите с клиентом и разберитесь, что вы упустили при первом обсуждении задачи.

Случается, что заказчику не нравится ничего. Моё любимое замечание в таком случае: «Давайте подумаем что-то ещё». Это сигнал — вернитесь к обсуждению задачи, во время брифа вы чего-то недопоняли. В зависимости от ответов клиента, вам предстоит решить, браться за следующую итерацию или нет.

Моё любимое замечание: «Давайте подумаем что-то ещё». Это сигнал — вернитесь к обсуждению задачи

Прежде чем соглашаться на доработку или поиск новых вариантов, зафиксируйте с заказчиком число итераций. У меня их, как правило, три. Если с третьего раза клиент не принимает ни один из логотипов, я предлагаю прекратить работу либо вносить дальнейшие правки за дополнительную плату. Изначально это прописано в договоре: «Более трёх итераций в проекте оплачивается отдельно по согласованию сторон».

В договоре я фиксирую и условия расставания с клиентом: предоплата за уже оказанные услуги не возвращается, права на все варианты логотипа передаются заказчику.

Все эти условия лучше оговорить вначале и прописать в документе, чтобы потом человеку не казалось, что его кинули.

Практика. Итерации с заказчицей из «Планеты»

Когда я работала над логотипом студии «Планета», у меня с заказчицей были не стандартные взаимоотношения «дизайнер — клиент». Владелица студии обучала меня вокалу, мы хорошо друг друга знали, поэтому согласования проходили неформально и безболезненно.

Не считая брифа, у нас было четыре итерации за две с половиной недели. В первый раз я принесла ей скетчи логотипов на бумаге и после обсуждения взяла их в доработку. Затем отрисовала множество поисковых вариантов в Иллюстраторе, выбрала некоторые из них и показала при встрече.

По итогам этих двух итераций у нас обеих было ощущение, что идеальный логотип пока витает в воздухе, но мы его ещё не ухватили. Да, были в целом годные версии, но и я, и клиентка понимали: можно сделать ещё выразительнее, оригинальнее.

Заказчица не вмешивалась в дизайнерский процесс и не предлагала технических правок. Её главное пожелание было таким: логотип должен быть свежим и уникальным, чтобы подходил только этой вокальной студии и никакой больше.

На третий раз мы созвонились в Зуме. Я показала заказчице рабочую область в Иллюстраторе, где собрала все версии логотипа: и те, что она уже видела, и новые. Мы рассматривали их, накидывали идеи и пришли к тому, чтобы представить название «Планета» в виде частот звуковой волны. Я набросала эскиз, согласовала его и взяла на доработку.

Когда я презентовала финальный логотип, он был принят без замечаний.

Ты начинала карьеру в Твери, расскажи о том периоде.

В 2012 году я окончила тверской филиал Московского гуманитарно-экономического института. Училась на экономическом факультете, потому что не прошла ни на филологический, ни на связи с общественностью.

Чтобы оплачивать универ, я четыре года продавала интернет в кол-центре. Там на тренингах нас учили убеждать клиентов и отвечать на отказы, благодаря этому я прокачалась в коммуникации и раскрепостилась. Позже это пригодилось мне на телевидении и помогает до сих пор: кем бы ты ни работал, важно уметь общаться с людьми.

На четвёртом курсе мне предложили подработать моделью. От модельной внешности у меня был только рост, но я согласилась и какое-то время рекламировала шубы. Тогда же я узнала, что стартует шоу «Топ-модель по-русски». Прошла кастинг, снялась в одной серии и вылетела. Но случилось важное: я увидела, как делается реалити, и решила, что хочу работать на телевидении и нигде больше. В кадре или за кадром — неважно.

Не было мысли переучиться на журналиста?

Нет, на второе образование не было времени, потому что меня некому было содержать. Я поняла, что нужно идти пахать «в поля» и становиться журналистом по-живому. На пятом курсе универа пошла стажироваться на региональный канал «ТВ-Центр Тверь» — несколько месяцев работала за спасибо.

Завидую белой завистью тем, кто учится журналистике: на практике им гарантированно будет легче. При этом я ценю свой опыт и всегда говорю, что, если нет возможности выучиться, но есть страсть к делу, без образования можно стать выдающимся профессионалом. Общая образованность всегда важнее фактического образования.

Чем занималась на тверском телеканале?

У меня была рекламная программа «Эгоистка». Она состояла из двухминутных сюжетов, каждый из которых был рекламой чего-нибудь: автосалона, одежды или косметики. Моя задача была снимать эти сюжеты и придумывать, как связать их подводками, чтобы всё вместе не выглядело топорной рекламой в лоб. Например, я брала тему отпуска и все сюжеты вписывала в одну канву, чтобы получился цельный выпуск с дельными рекомендациями.

Эта программа меня не вдохновляла, но даже её я старалась делать хорошо. Приглашала друзей сниматься, привозила реквизит: была готова вынести из дома всё, лишь бы сделать работу. Это одно из моих главных качеств, которое не отнять: могу бить в одну точку до победного и работать круглосуточно, если нужно.

Я не верю в талант — только в работу и дисциплину

Почему ты уехала из Твери?

Ради новых возможностей. Пока я работала на тверском канале, параллельно училась в актёрской школе в Москве. Ездила туда каждые выходные. После окончания этой школы одногруппницы предложили попробоваться ведущей лотереи. Я прошла кастинг и следующие месяцы жила так: днём работаю в Твери, к шести вечера сажусь в электричку и еду до Москвы, где с девяти вечера до двух ночи веду лотерею. Потом водитель мчит меня на вокзал, я сажусь в поезд, сплю в нём три часа и ещё два часа дома. Утром иду на работу на тверской канал, и так через день. За неделю в лотерее мне платили как за месяц работы в Твери. Так я накопила на переезд в Москву и окончательно перебралась туда в 2013 году, после университета.

Какой была твоя карьера на телевидении в Москве?

Вскоре после переезда меня взяли ведущей на канал «Контр ТВ». Он хоть и назывался телеканалом, но вещание было в интернете. Меня собеседовал Сергей Минаев: один из основателей канала и автор «Духлесса». Тогда он казался мне небожителем.

Пробы выглядели так: меня посадили в студию вместе с сотрудницей канала, которая играла роль соведущей. Нужно было прочитать стартовую подводку с телесуфлёра, а потом обсудить тему так, будто всё происходит в реальном эфире. Я была так эмоциональна и убедительна, что Минаев в аппаратной даже не дал нам закончить сегмент и закричал, что берёт меня.

Когда он спросил про зарплату, я растерялась и назвала минимальную сумму, которой впритык хватило бы на жизнь. Ровно столько мне и дали. Позже я узнала, что у коллег на той же должности зарплата была в 2,5 раза выше. Сейчас мне и в голову не придёт просить минимум. А тогда нам с подружкой приходилось снимать комнату на двоих и спать на одном диване — денег на большее жильё не было.

Проект на «Контр ТВ» был единственным, где я работала лицом, а голову включала только на эфир. Всю подготовку проводила команда редакторов. Когда я приезжала в офис, мне протягивали материалы, я читала, обсуждала эфир с продюсерами и редакторами, а потом шла в кадр. Но даже так работа на «Контр ТВ» была для меня прорывом. Вокруг были люди, которых до этого я видела только по телевизору.

В 2013 году «Контр ТВ» закрылся. Где ты работала после этого?

Я перешла в продакшен-студию «БИСЕР». Ребята собирались снимать программу про отношения «Почему он?» для телеканала «Ю» и искали ведущую. На кастинге меня попросили представить, что я говорю с подругой, у которой проблемы с парнем. Смотрели, какие советы буду давать и как буду вести диалог.

Проект оказался для меня проходным, а продакшен-студия — нет. Я задержалась в ней на четыре года, за которые перестала быть говорящей головой и стала по-настоящему осваивать ремесло.

Мы снимали передачи, документальные фильмы, реалити-шоу и коммерческие ролики. На самих федеральных каналах я не работала, но мы делали для них контент.

Когда и почему ты отправилась в Нью-Йорк?

В 2014 году мы с подружкой поехали в Нью-Йорк на месяц путешествовать и учить язык. У меня был нулевой английский, потому что в школе и университете я учила немецкий.

В Нью-Йорке мы нашли социальную языковую школу — такие есть в штатах, где много иммигрантов: Калифорния, Флорида, Техас. Учёба в этих школах бесплатная. Там не спрашивают визовый статус: можно быть нелегалом, туристом или обладателем грин-карты. Единственное условие, с которым туда берут: ты не будешь пропускать занятия, которые длятся по пять часов в день пять дней в неделю.

Я не пропускала совсем и в итоге проучилась весь отпуск. Не могла поверить, что мне бесплатно дают такую возможность. Через месяц я стала понимать бытовые разговоры и выдавливать из себя предложения.

Количество гарантированно переходит в качество. Не бывает иначе

В итоге за месяц я получила базовый английский и познакомилась с человеком, который через пару лет стал моим мужем. Два года я продолжала работать в продакшене в Москве, а он жил в Нью-Йорке. В 2017 я окончательно переехала в Нью-Йорк к мужу (сейчас уже счастливо разведена).

Первое время после переезда продолжала ходить в социальную языковую школу. Но так сложилось, что довольно быстро нашлась работа на радио и было уже не до учёбы.

Как ты устроилась на радио в Нью-Йорке?

Знакомые прислали объявление, что на русскоязычное радио ищут ведущую и редактора. После России у меня была установка, что в крупные проекты ведущих с улицы не берут. Можно стать автором или редактором, если зарекомендуешь себя, но работать лицом — это другая история. На федеральных телеканалах ведущие обычно определены на старте. Поэтому я решила, что быть ведущей на радио в Нью-Йорке мне не светит, но на редактора уж точно могу претендовать.

Тогда я не понимала, что в Америке кадровый голод в русскоязычных медиа

Чтобы показать себя с лучшей стороны, скомпоновала свои проекты: видео, где я в кадре, авторские работы — взяла самые сливки и отправила. На радио впечатлились и на следующий день пригласили на интервью послушать голос. Меня тут же приняли на работу, причём ведущей, а не редактором. Я удивилась, что у них не нашлось кого-то «своего», кто мечтал бы попасть на радио.

Что ты имеешь в виду под кадровым голодом? Неужели в Америке нужны русскоязычные гуманитарии?

В профессиях, которые связаны с русским языком, действительно есть кадровый голод, думаю, не только в Америке. Потому что люди, работающие с языком, редко решаются на эмиграцию, особенно если они успешны в профессии. Это слишком большой риск. Конечно, в Штатах нужны крепкие профессионалы. Легко найти начинающего корреспондента с говором, а спеца, который хорошо говорит и смотрится в кадре, да ещё знает кухню, придётся поискать.

Почему ты решила уйти с радио?

Устала от такой работы.

За три года я сменила три русскоязычных радиостанции: «РусРек», «РУСА» и «Фридом». На радио я вела утренние эфиры, а это диктовало образ жизни. Три года жила по принципу «не могу, рано на работу». В 7:00 уже нужно выйти к слушателям и быть лучше утреннего секса и кофе вместе взятых. Отработаешь эфир, едешь на другую работу, время 11:00, а ты уже в кусках.

Чувствовала себя как Роналдо: каждое следующее радио меня перекупало. Но даже так зарплаты хватало только на аренду квартиры и оплату счетов. Приходилось подрабатывать: я вела корпоративы, открывала с подругой бизнес на Амазоне. Однажды мы даже запустили образовательный курс с сексологом, но отказались от этой затеи после первого потока участников.

В итоге я вымоталась и даже собиралась уехать из Америки.

Всё-таки ты не уехала из Штатов, а перешла работать на телевидение. Как это случилось?

Радио слушала большая часть русскоязычной общины Нью-Йорка. Меня узнавали по голосу, я нравилась слушателям. Мы устраивали мероприятия вне студии, и я стала обрастать знакомствами. Так обо мне узнал новый главред американской редакции телеканала RTVI.

Случилось это интересно. Летом 2019 года компания «Дисней» выбрала на главную роль в фильме «Русалочка» Холли Бэйли — темнокожую актрису. Америка раскололась на два лагеря: одни кричали, что это недопустимо, другие топили за равные возможности. На RTVI искали героя с релевантной личной историей, чтобы поговорить про равноправие.

На тот момент я собралась улетать из Америки сначала в йога-тур в Марокко, а потом насовсем. Я больше не видела для себя путей развития в Штатах. Сижу в аэропорту, и мне звонит Станислав Александрович Кучер, на тот момент главред RTVI US, предлагает в эфире прокомментировать ситуацию с «Русалочкой». Я темнокожая, но выросла в России, речь хорошо поставлена, меня слышали на радио и порекомендовали ему. Я вышла в эфир по Скайпу, получилось классно. Станислав Кучер предложил мне после отдыха работать на RTVI — так появился повод вернуться в Америку. Несколько месяцев после возвращения я совмещала работу на радио и RTVI, потом полностью перешла на телеканал.

На RTVI я пробовала попасть и раньше, когда искала первую работу в Америке. Я была готова делать что угодно, лишь бы остаться в профессии, но тогда на канале был другой главред и меня не взяли.

Чем ты занималась на RTVI?

Была студийной ведущей и выезжала «в поля» как корреспондент. В студии вела новостную программу в прямом эфире, программы «Час Speak» в формате телеинтервью и «Чужестранцы» — разговор с психологом о том, как русскоязычные иммигранты приживаются в других странах.

Ещё у меня был проект «Амазонки 21 века», и я была автором части выпусков Ютуб-канала «Однажды в Америке».

На старте мы договорились с главредом: я иду работать на RTVI при условии, что мне дадут свой проект. Расписала 9 идей, из них выбрали одну — так появилась программа «Амазонки 21 века». Она о женщинах, которые уехали из бывших советских стран и добились успеха в Америке. В основе каждого выпуска — история преодоления и трансформация героини.

«Однажды в Америке» — проект в первую очередь о социальных проблемах. Мы делали выпуски про домашнее насилие, бедность, права ЛГБТ, оружие и другие острые темы.

Когда ты взяла первое интервью на английском?

Первое интервью на английском я взяла через три года после переезда — летом 2020. Я беседовала с Эриком Адамсом — будущим мэром Нью-Йорка, на тот момент главой Бруклина. Это было интервью для программы «Час Speak», съёмки проходили в администрации города. Планировалось, что общаться будет мой шеф, но в контексте протестов Black lives matter нам показалось неэтичным, что белый молодой мужчина будет расспрашивать афроамериканца о расизме. Поэтому отправили меня.

На каком уровне сейчас твой английский?

После пяти лет в США я всё ещё недовольна своим английским. Я хорошо изъясняюсь, но не могу выражать мысли так же свободно, как на русском. Плюс у меня акцент, но не хочу его вытравливать: гораздо важнее говорить грамотно — к этому и стремлюсь.

Стать журналистом англоязычного телеканала я не старалась: считаю, что для этого нужно владеть языком как родным. Возможно, с моей стороны это перфекционизм, но в нашей профессии разница в уровнях английского очевидна.

Как русскоязычный журналист в США я осознала свою значимость с началом пандемии. Время было страшное, никто ничего не понимал, а когда ещё и язык не знаешь, совсем теряешься. Наш канал стал информационным рупором для людей, которые слабо говорят по-английски, но живут или застряли в Штатах. Кроме того, нас смотрели в России: мы были окном в Америку. Тогда я поняла, что даже за границей на русском можно быть полезным и востребованным.

Ты говоришь, что русскоязычный контент был нужен зрителям из России. Но сейчас есть онлайн-переводчики и субтитры — можно смотреть иностранные СМИ, чтобы составить объективную картину. В чём ценность контента, изначально сделанного на русском?

Люди воспринимают информацию исходя из опыта, который нажили в своей стране. Когда делаешь контент на родном языке, то преподносишь информацию с учётом этого. Зрителям так понятнее.

Вот пример. В избирательной системе Америки я разобралась на третий год жизни тут. До этого мне было неясно, что такое праймериз, кто такие выборщики и как кандидат с большинством голосов может не стать президентом. Нашему человеку очень сложно самому разгрести эти дебри. Поэтому накануне выборов в США мы сняли серию эксплейнеров «Простота по-американски».

Если журналист эмигрирует, но продолжает делать контент на русском, как это влияет на его карьеру?

Уезжая, нужно решить: либо ты строишь работу во взаимодействии с Россией, либо перестаёшь быть русскоязычным журналистом. Если продолжать делать контент на русском, нужно принять на себя риски, от которых бежишь. Любая нестабильность в России заденет тебя за рубежом. У тех, кто работает в Америке для русскоговорящих зрителей, пусть даже делает независимый Ютуб-канал, всё сейчас перевёрнуто с ног на голову. Рекламодатели ушли или приостановили сотрудничество, монетизации толком нет. Это обратная сторона того, что после переезда ты не перерезаешь пуповину. Если хочешь начать всё заново, важно прервать эту связь, иначе она будет держать.

На RTVI была новость, что твой проект «Амазонки 21 века» был снят с номинации на «Эмми» весной 2022 года. Как ты к этому отнеслась?

Я не согласна, но понимаю, почему так произошло. Это было решение организаторов, которые рассуждали так: раз вы снимаете на русском, мы вас отменяем. Если бы копнули глубже, поняли бы, что у нас в команде русских — полтора человека. Остальные белорусы, украинцы, армяне, молдаване.

Ещё сыграло роль, что мы подавались в международной номинации, а надо было в американской. Но тогда пришлось бы соревноваться с гигантами — так меньше шансов на победу. А мы хотели победить: какая разница, что за номинация, если ты получил «Эмми»! Выходит, сами прострелили себе ногу.

Ситуация с «Эмми» — та цена, которую мы заплатили за неперерезанную пуповину

В каких американских медиа может работать русскоязычный автор?

Я уже называла телеканал RTVI, радиостанции «РусРек», «РУСА» и «Фридом». Из интернет-изданий есть «Виноград US», «Форум Дейли».

Если хочется работать на русском, нужно ехать туда, где большая русскоязычная диаспора: это штаты Флорида, Пенсильвания, Калифорния, города Нью-Йорк, Чикаго (не весь Иллинойс), Остин. Нет смысла ехать в Алабаму: там не будет столько русских.

Как журналист ты наверняка работала с редакторами телеканалов. Чем занимается редактор на телевидении?

Раньше я думала, что редактор на ТВ — самая бесполезная профессия: все же профессионалы и сами знают, что делают. Сейчас понимаю: без редактора проект может поплыть не туда. Этот человек нужен, чтобы держать в узде творческие потуги журналистов или криэйторов, если мы говорим о рекламе.

Например, есть идея проекта. В самом начале редактор должен спросить себя: этот проект вообще сложится? а нашим задачам он соответствует? Можно снять выпуск ни о чём, а можно такой, который будет отвечать на вопросы и объяснять проблему. То же самое с любым продуктом.

То есть задача редактора — оценивать адекватность и помогать другим как её придерживаться, чтобы сохранить первоначальную идею. Он свежая голова в проекте.

Хороший редактор — редкость. Если завтра мне понадобится такой человек, я позвоню двоим, с кем уже работала. Если они не смогут, даже не знаю, где буду искать. У редактора ответственная работа и много задач, поэтому если он результативен, то должен не стесняться называть свою цену. Профессионал стоит своих денег.

Задача редактора — оценивать адекватность

Какие ещё специалисты нужны в русскоязычных медиа в Нью-Йорке?

Продюсеры! Они на вес золота. Гостевой продюсер — адская работа. Он приглашает гостей в эфир и работает 24/7.

Допустим, в Нью-Йорке случился дефицит детского питания. Для сюжета нужна мама тройняшек, которая докармливает детей смесями. Женщина с одним ребёнком не подойдёт: телеку нужна концентрированная проблема. За один день продюсер должен найти такую героиню, а ещё производителя смесей, предпринимателя, который не рассчитал, что будет дефицит, и медсестру из больницы, куда приносят кормить грудничков. Этих людей нужно уговорить, скоординировать. И это только для одной темы, а у тебя таких минимум четыре в день. На съёмки нужно много героев, и часто нетривиальных — не просто врачи или юристы. Для продюсерской работы требуется большой внутренний ресурс.

Ты знаешь телевизионную кухню. Как строится работа над телепроектом?

Сначала мы обычно расписываем идею: она должна оказаться на бумаге, нельзя поговорить и сразу делать. Потом начинаем поиск героев: есть герои, значит, проект пойдёт. Дальше менеджер составляет производственный план: в датах и дедлайнах расписывает, кто за что отвечает. Он следит, чтобы всё шло по плану и один процесс вытекал из другого. На каждой ступени редактор и автор проекта оценивают результативность: может ли это идти дальше? Поэтапно добавляются правки, мы их обсуждаем, какие-то вносим. Постепенно выкристаллизовывается продукт, который обрастает графдизайном и звуком.

Эта схема применима не только к телепродакшену, но и к любому медиапродукту, даже к образовательным курсам.

Чем ты сейчас занимаешься и что планируешь делать дальше?

Сейчас я не работаю на ТВ. В апреле поступила в колледж: давно хотела выучиться на психолога и социального работника. Меня приняли в магистратуру четыре вуза из четырёх, куда я поступала, включая Колумбийский университет, который входит в Лигу плюща.

В Колумбийском в меня поверили из-за моей истории. После университета в Твери я нигде не училась, нет академических заслуг. Но когда речь зашла про жизненный опыт, мне было что рассказать. Это и эмиграция, и профессиональный рост. Я первое поколение студентов в семье: у родителей нет высшего образования. Для комиссии это показатель, что вопреки тому, что дано изначально, ты можешь чего-то добиться. В Америке ценят истории преодоления.

Меня приняли четыре вуза, включая Колумбийский университет. В меня поверили из-за моей истории

Ещё их интересовало, почему я меняю профессию. У нас это выглядит будто ты не знаешь, чего хочешь. В Штатах смотрят иначе: если ты добился успеха в профессии, они спрашивают, почему ты решил её сменить. Если объяснение понятное, то для комиссии ты человек, который знает, что делает, автор своей жизни. Я рада, что на RTVI сама выбирала темы выпусков. Когда я рассказала, что снимала про ЛГБТ, бедность и домашнее насилие, они поняли, что я — про людей. Если бы я снимала про футбол и косметологию, а потом решила стать психологом, было бы больше вопросов.

Я завела англоязычный аккаунт в Инстаграме, где пощу цитаты или мысли, которые меня вдохновляют. Планирую его развивать.

Думаю когда-нибудь сделать терапевтическое телешоу. Так я смогу задействовать все свои знания: телевизионные и те, что получу во время учёбы.

Почему ты выбрала психологию?

Журналистика и психология для меня — инь и ян. Никогда не видела себя в профессии, не связанной с людьми: у меня получается находить с ними общий язык, залезать собеседникам под кожу. Один из психологов, с которым мы работали над выпуском про домашнее насилие, это отметил. Мой уровень принятия человеческой разности уже пробил стратосферу. Поэтому я выбрала психологию и социальную работу.

В журналистике нечего делать без эмоционального интеллекта. Он помогает быть гибким. Мозг ленив и не хочет тратить ресурс, чтобы разбираться в полутонах, ему проще быть категоричным. А журналист не может позволить себе категоричность. Его задача — не демонстрировать отношение к герою, а подсветить человека с разных сторон, задавая правильные вопросы. Автор сюжета при этом становится катализатором химической реакции. Без эмпатии, без развитого эмоционального интеллекта это невозможно сделать.

Мой уровень принятия человеческой разности пробил стратосферу

У тебя насыщенная история: ты пробовала себя в разных профессиях, не раз переезжала. Есть секрет, как идти навстречу новому опыту и не бояться провала?

Я спрашиваю себя: что самое страшное может произойти? Самое плохое в плане работы — я буду выглядеть дурой и опозорюсь. Но ведь миллионы людей каждый день позорятся! Мой позор точно не будет самым страшным. Сколько это будут помнить? Неделю максимум. Если я попробую, хуже не будет, но, возможно, будет лучше. Поэтому я иду и делаю. Это пробы и ошибки, на которых в итоге выезжаешь.

Идеальный план и реальность

Работа над дипломом проходит в программе «Бейскемп». Здесь сотрудники бюро публикуют новости, а студенты размещают документы по каждому этапу дипломного проекта.

На осенний диплом отводится шесть недель, а на весенний — 8 из-за майских праздников. В нашем случае это было с 4 апреля по 30 мая 2022 года. Для удобства 8 недель разбиты на этапы — это идеальный план работы над дипломом. На этапах нет жёстких дедлайнов, но есть один срок, зафейлить который нельзя, — это допуск к защите, 30 мая.

По плану на первой неделе мы работали над пониманием задачи, на второй — над дизайном, на третьей — над текстом к проекту, далее над внедрением и планом продвижения. Затем мы должны были подготовиться к защите и в конце получить допуск.

Но ожидание и реальность практически сразу после начала работы разошлись. Всё, кроме допуска к защите, пошло не по плану. Расскажем, почему так вышло.

Поиск идеи: от плаката до бота

Как это было. В начале работы над дипломным проектом мы с однокурсниками были в растерянности: 8 недель уже пошли, а мы не знаем, что делать. Для начала решили собраться командой и написать арт-директору — Максиму Ильяхову. Одновременно мы переписывались с другими командами и узнавали, как у кого дела.

До работы над дипломом мы трое мало друг с другом общались, но так вышло, что оказались в одной команде. В конце второй ступени студенты проходят опрос и могут написать, с кем хотели бы поработать. Деканат обычно учитывает эту информацию, когда формирует команды, но не всегда. Кроме того, не факт, что в команде будут студенты всех трёх школ. Например, у нас было два редактора и дизайнер, но не было руководителя.

Поиск идеи мы начали с того, что обсудили, у кого какие замыслы были на второй ступени. По итогу мы из всех задумок выбрали плакат по чек-листу редактора, составленному Максимом Ильяховым, написали понимание задачи и понесли арт-директору.

Максим забраковал наше предложение: сослался на то, что плакат не такой уж полезный проект, но как развлечение может быть. К тому же в чек-листе редактора много пунктов, так что плакат может получиться перегруженным.

Потом у нас была мысль сверстать брошюру о создании аварийно-диспетчерской службы для управляющих организаций. Идея тоже отпала, потому что заказчик не планировал платить за эту работу, а дипломный проект обязательно должен монетизироваться.

Была задумка докрутить тренажёр по вёрстке текста: у Максима была разработана к нему часть кода. Но и с этой идеей не срослось: мы не знали, где применить такой тренажёр.

В чём была проблема. Шла вторая неделя диплома, а мы всё перебирали идеи и ни одна нам не нравилась. Важным доводом было то, что мы хотели сделать проект своими силами и не платить дорого за разработку.

Как решили. Решением стало позвонить шефу — Николаю Товеровскому. Он напомнил нам, что в работе над дипломом полезно использовать знания со второй ступени, в частности из курса по переговорам. Выход из ситуации был простым и изящным, но сами мы почему-то до него не додумались — позвонить арт-директору. Николай объяснил, что все проблемы, которые кажутся большими и нерешаемыми, решаются очень просто благодаря звонку, и посоветовал не тянуть с этим.

В тот же день мы написали Максиму Ильяхову — он согласился поговорить. На созвоне арт-директор успокоил нас: бывали случаи, когда команды определялись с проектом только на третьей неделе, и при этом хорошо справлялись. Также он подсказал, как докрутить идею с плакатом по чек-листу, и в результате родился проект — чат-бот для тренировки насмотренности.

Понимание задачи: документ должно быть не стыдно опубликовать на главной странице Яндекса

Как это было. Над пониманием задачи мы работали пять недель. Представьте, начался май, а мы всё ещё не согласовали главный документ по проекту. Арт-директор обращал внимание на следующие моменты:

• было непонятно описано полезное действие;
• даже арт-директору, как автору идеи, не было ясно, что мы предлагаем;
• документ был неряшливым, мысли повторялись, было много воды;
• мы неверно оформили план проекта.

В чём была проблема. Проблема была в том, что мы после комментариев тут же бросались исправлять ошибки и мало задавали уточняющих вопросов. В итоге мы устраняли предыдущие замечания, а у арт-директора появлялись новые, и так по кругу.

К тому же мы сперва не понимали пользу плана, поэтому составляли его для галочки. А он нужен для того, чтобы вся команда сверялась с ним и понимала, на какой стадии проект. Арт-директор попросил оформить план в виде диаграммы Ганта. В ней мы отмечали слоты, когда нужна была помощь Максима. Исходя из этого он планировал своё время.

Как решили. Спустя месяц после начала третьей ступени мы отчаялись и попросили Максима Ильяхова о созвоне. Это снова сработало. Во время разговора 9 мая мы спланировали следующие созвоны и договорились, что подготовим к каждому из них. В тот же день понимание задачи было согласовано.

Нашим дипломным проектом стал Телеграм-бот «Насмотрел». Это бот для дизайнеров, редакторов, копирайтеров — всех, кому интересны цифровые коммуникации. Он помогает прокачать навыки в редактуре и вёрстке.

Пользователь выбирает тему и уровень сложности. Далее открываются реальные кейсы из работ студентов второй ступени школ бюро. Вы определяете, удачный пример или нет, а затем читаете комментарий преподавателя к вашему ответу.

Ксения Терлецкая

С пониманием задачи пришлось помучиться. Для меня ключевым стал момент, когда Максим Ильяхов написал, что испытывает отчаяние от нашего текста. Я тогда поняла: мы топчемся на месте, потому что неправильно работаем с замечаниями. Если бы мы больше спрашивали, не кидались сразу всё исправлять, а сперва думали о последствиях, то не затянули бы так с пониманием задачи. На второй ступени у нас был вебинар с Алиной Мишуренко, выпускницей Школы редакторов. Она рассказывала, как важно уметь и не бояться задавать вопросы. Только при подготовке диплома я поняла, как Алина была права: от способности спрашивать и уточнять напрямую зависит запуск проекта.

Текст проекта: собираем примеры, просим преподавателей о комментариях и пишем код

Как это было. Одновременно с пониманием задачи мы готовили текст проекта: составляли описание бота, ответы на частые вопросы, занимались UX-редактурой. Также мы собирали примеры на комментирование преподавателям и писали код.

Код решили подготовить самостоятельно. Бот написала наш дизайнер Вера на «Пайтоне» с использованием библиотеки AIOGram и базы данных SQLite. Он размещён на виртуальном сервере хостинга Beget. Конструкторы ботов не подходили под нашу задачу. Мы сразу решили, что в следующих итерациях будем добавлять новые темы и задания, — в самописном боте это сделать проще, чем в созданном на конструкторе.

В чём была первая проблема. С кодом проблем не возникло, а вот брать комментарии преподавателей к работам студентов нам запретили. Всё, что преподаватели пишут о работах студентов в кабинетах, это личная переписка, использовать её нельзя. Работы студентов тоже нельзя использовать без их разрешения.

Как решили. Мы попросили студентов через Гугл-форму дать согласие на использование фрагментов из их работ. Договорились с Максимом Ильяховым и Михаилом Нозиком, что они прокомментируют эти фрагменты специально для бота.

В чём была вторая проблема. Ещё одна проблема с комментариями преподавателей касалась сроков. Например, только Максиму Ильяхову нужно было прокомментировать 90 примеров, впереди были майские праздники и он у нас прямо спросил, что мы будем делать, если ни он, ни Михаил ничего не пришлют.

Как решили. Важно было, чтобы сбор комментариев не остановил работу над проектом. Для этого мы разделили примеры на группы и попросили преподавателей комментировать их частями. Риски прописали в понимании задачи, договорились с арт-директором о том, с каким объёмом он допустит нас к защите. Благодаря флексу удалось разбить работу на части и завершить стартовую версию бота вовремя. К защите проекта выпустили три темы из пяти запланированных.

Монетизация через ЮКассу: решаем проблему за четыре часа

Как это было. Проекты на третьей ступени должны монетизироваться. В нашем боте простые уровни бесплатные, а сложный и хардкорный доступны за деньги.

Мы планировали принимать деньги через ЮКассу, зарегистрированную на самозанятого. Делать это решили через встроенные платежи в Телеграме. Написали код, протестировали платежи в тестовом магазине ЮКассы, потом подключили настоящий магазин — и ничего не работает.

В чём была проблема. ЮКасса не принимает платежи через Телеграм, если получатель самозанятый. Это была ошибка со стороны ЮКассы, которая возникла ещё осенью и о которой они нигде не написали.

В техподдержке нам ответили, что нужно не использовать встроенные платежи в Телеграме, а сделать самописное решение. Мы попытались разобраться сами, но ничего не получилось.

Как решили. Тогда мы обратились за помощью к арт-директору. Максим посоветовал программиста Анатолия Бурова, который является техническим сооснователем «Главреда». В 20:00 мы созвонились с программистом и рассказали, что нам нужно, а в 2:00 всё уже было готово. На утро ещё раз протестировали — платежи работают.

Вера Алексеева

Я боялась передавать код другому программисту, думала, что он скажет: «Ужасный код, я не буду работать с вами». Это было бы катастрофой: до дедлайна оставалось две недели и сами мы не смогли бы подключить оплату через API ЮКассы. На созвоне программист сразу предложил решение, расписал по пунктам, что кому делать. К двум часам ночи мы всё наладили. И меня, и команду такой точный план восхитил, поэтому я теперь всегда все крупные дела расписываю по пунктам и не откладываю на «через 30 минут начну». Оказалось, бояться было нечего: ЮКассу подключили за день, а я получила советы и похвалу от программиста за хороший код и следование best practices.

Дизайн: оформление должно быть в одном стиле

Как это было. Вначале, когда мы внесли в план проекта пункты про дизайн для бота, арт-директор попросил их удалить, потому что «какой дизайн может быть в боте». Но мы уточнили, что нужны:

• логотип,
• сертификаты,
• иллюстрации для промопостов.

Арт-директор посоветовал нам построить всё оформление на образе кровавого глаза, сертификаты и иллюстрации к постам сделать в одной стилистике.

В чём была проблема. Особой проблемы не было, мы работали как все: делали варианты иллюстраций и показывали арт-директору. Он давал замечания — мы дорабатывали. С Максимом Ильяховым было не сложно работать над иллюстрациями, потому что он подробно объяснял, что именно нужно, а наш талантливый дизайнер Вера схватывала всё на лету.

Как решили. Вопрос подготовки иллюстраций решили методом проб и доработок. Для логотипа Вера подготовила несколько вариантов.

Вариантов сертификатов тоже было несколько. Сперва мы думали оформить их в стиле комиксов, собирали референсы. В итоге арт-директору понравилась идея размножить букву «Ееее» на сертификате и он посоветовал всё сделать в стиле пасьянса «Косынка», в конце которого скидываются все карты.

Продвижение: делайте так, чтобы людям хотелось купить ваш продукт

Как это было. Мы занимались продвижением и одновременно писали текст к проекту, разрабатывали дизайн. Параллельно доделывали код для бота и переписывались с преподавателями насчёт комментариев.

Насчёт продвижения мы советовались с Алексеем Куличевским. Заранее подготовили план, как будем продвигать бот, сделали заготовки постов и показали всё Алексею. Он ответил быстро, сказал, что план хороший, дал советы для второй итерации и рекомендовал, что почитать про виральность проектов.

В чём была проблема. Для допуска к защите нужно собрать пять галочек в общем зачёте: за понимание задачи, дизайн, текст, внедрение и продвижение. По продвижению получить галочку не сложно. Трудности начинаются после допуска, перед самой защитой, когда нужно в реальной жизни продвигать проект. У нас была проблема с тем, чтобы выбрать каналы продвижения и эффективно разрекламировать бот в постах.

Как решали. Важный совет нам дал Максим Ильяхов. Он сказал, что наши заготовки постов — это детский сад. Мы подготовили посты для личных страниц и страниц наших друзей, а до защиты нужно было стучаться в профильные чаты, каналы, группы и просить опубликовать наш пост. При этом он должен быть таким, чтобы пользователи захотели купить платные уровни в боте.

Допуск к защите и внедрение: опубликовать бот, тестировать и исправлять ошибки

Как это было. Этап внедрения считается выполненным, когда опубликована ссылка на итоговый продукт. Мы тестировали бот с самого начала: периодически то включали, то выключали его. Но окончательно опубликовали в день допуска к защите. Мы хотели удостовериться, что к этому моменту у нас точно работает монетизация, в бот подгружены итоговые варианты сертификатов, а все тексты проверены.

Допуск к защите мы получили первыми 30 мая, около 12:00 по мск, вместе со второй командой Максима Ильяхова. При этом до дедлайна у нас не было ни одной галочки в общем зачёте — арт-директор сказал, что поставит их, когда всё будет готово.

В чём была проблема. До защиты мы не до конца допилили окончательный функционал бота и только успели начать кампанию по продвижению.

Как решаем. После запуска бота мы собираем обратную связь от пользователей и предложения, как улучшить функционал. Например, несколько человек написали, что непонятна разница между комментариями на лёгком уровне и на платных. Мы выпустили обновление в боте, в котором показали разницу между уровнями. Скоро добавим кнопку «Меню» для навигации и отдельные примеры для раскачки перед решением сложных заданий на каждом уровне.

В продвижении сейчас мы переходим в большие чаты и каналы — рассказываем о боте широкой аудитории.

Советы напоследок: как организовать работу над дипломом лучше нас

Сейчас мы можем сказать, что многих ситуаций, описанных в статье, можно было бы избежать. Вот несколько рекомендаций из нашего опыта.

• Свяжитесь с арт-директором на первой же неделе. Уточните, как ему будет удобнее с вами общаться и в какое время, можно ли писать ему в выходные. С нашим арт-директором мы переписывались в отдельном чате в Телеграме. Для личного общения внутри команды использовали другой чат.
• Узнайте, как арт-директор будет принимать работу, договоритесь о первых шагах в проекте. Время уже идёт — используйте его рационально.
• Проработайте план проекта. Составьте план так, чтобы арт-директор посмотрел на него и понял, на каком этапе находится диплом и когда ему подключиться, чтобы помочь.

  

• Чаще созванивайтесь с командой. В начале работы над дипломом команда из предыдущего потока дала нам совет — чаще созваниваться и работать вместе. Мы с девчонками были на связи постоянно в чате и созванивались 1−2 раза в неделю, работали вместе в Фигме и Гугл-документах. Так дела продвигались быстрее, чем если бы мы работали в одиночку.
• Спрашивайте совета у шефа. Если не можете решить проблему, напишите своему шефу — он поможет быстрее всё разрулить. Когда у нас были трудности в работе над проектом, шеф Николай Товеровский неоднократно помогал советами.
• Созванивайтесь с арт-директором. В любой непонятной ситуации лучше созвониться. Даже за получасовой созвон можно успеть решить кучу вопросов, наш опыт с дипломом это доказывает. Письменное общение не так эффективно.
• Не пропадайте с радаров. Напоминайте о себе арт-директору время от времени, даже на первых неделях, когда работы не так много. Никто не будет бегать за вами — инициатива должна исходить от вас. Если не стараться, можно не получить допуск к защите и зафейлить проект.
• Не «скидывайте» ничего преподавателям. А если серьёзно, то внимательно следите за тем, что пишете. У арт-директоров большая нагрузка помимо дипломного проекта, будьте вежливы и не принимайте колкости на свой счёт.

  

• Не парьтесь из-за галочек в сводной таблице всех команд. Но уточните у арт-директора, как ему будет удобнее их проставить: после каждого этапа или в день допуска к защите. Наш арт-директор поставил их в день допуска.
• Не бойтесь критики. Никто не пытается вас завалить — все хотят помочь. Критики будет много: сперва от арт-директора, потом от пользователей вашего продукта. Это ничего. Когда вы её отработаете, проект станет только лучше.
• Не отчаивайтесь, пробуйте снова и снова. Если совсем тяжело, продолжайте двигаться хотя бы маленькими шагами. У нас было много ситуаций, когда опускались руки, но мы продолжали делать по чуть-чуть и справились.

И ещё немного вместо послесловия

Мы защитили диплом 17 июня и получили 3,25 балла. Это неплохой результат, мы довольны. В дальнейшем не собираемся забрасывать работу над ботом, и в ближайших планах у нас:

• подгрузить в бот новую тему, комментарии для которой даёт Илья Бирман;
• написать другим преподавателям школ и предложить поучаствовать в проекте;
• связаться с экспертами в редактуре и вёрстке и договориться с ними о создании отдельных тем, комментировании примеров.

У нас получилось — получится и у вас, всё будет хорошо!

Ксения Лурье

В начале третьей ступени мне было тяжело браться за любую работу, ни на что не было сил, даже были мысли уйти. Поговорив с психотерапевтом, я отправилась к психиатру, который поставил диагноз: депрессия. Я никогда раньше не принимала антидепрессанты и нейролептики, но понимала, что нужно, если хочу продолжить учёбу. Помню, команда меня тогда очень поддерживала. Уже через неделю приёма медикаментов мне полегчало: появились силы и желание работать над проектом, договариваться, планировать. Признание своей проблемы и умение вовремя обратиться за помощью меня спасло. Вообще изначально я нацелилась пройти все три ступени Школы редакторов. Я предполагала, что бюро даст мне не только опыт, но и команду людей, с которыми будет не страшно осуществить любую мечту. Если честно, ожидания оправдались и даже больше. На защите я переживала за каждую команду, хотела, чтобы все выступили достойно. А после защиты, когда был фуршет, наслаждалась общением с потрясающими людьми, с которыми мы сделали это — окончили школу бюро! Этот вечер запомнится мне на всю жизнь. Я ещё никогда так много не обнималась и не чувствовала себя так спокойно. Когда все вокруг понимают, через что ты прошёл и что преодолел, — это лучшее чувство на свете.

Расскажи о себе. Чем занимаешься?

Я иллюстратор и веб-дизайнер. Сейчас помогаю американскому стартапу Бэкер разрабатывать сервис для накоплений. Идея в том, чтобы создать публичный фонд на образование ребёнка: родители, другие родственники и друзья могут откладывать деньги ежемесячно или перечислять в качестве подарка.

В нашей небольшой команде я занимаюсь дизайном сайта, делаю лендинги, верстаю статьи. Разрабатываю интерфейс сервиса, в котором пользователи управляют своими фондами. Кроме того, я создаю посты для соцсетей и выполняю штучные задачи, например готовлю презентации.

Иногда беру заказы на фрилансе. Например, я создала блог «Не просто работа» для «работа.ру».

До этого я примерно пять лет работала в Тильде: делала шаблоны для пользователей, дизайнила лендинги о новых продуктах и итогах года. Плюс помогала выпускать статьи для «Тильда Эдьюкейшн» и курсы по дизайну.

Несколько лет назад ты опубликовала проект «365 дней ежедневного рисования», где рассказала о своём челлендже. Как возникла идея зарисовать каждый день жизни?

Я давно увлекалась рисованием и хотела уделять ему больше времени, но всегда появлялись дела поважнее. Мой челлендж начался спонтанно пять лет назад, когда в жизни не хватало творчества. В Тильде я в основном занималась дизайном, а в этой сфере больше решаешь задачи бизнеса, чем самовыражаешься. Хотелось найти для себя отдушину.

Однажды вечером я села читать «Историю Российского государства» Бориса Акунина. Меня впечатлила часть о древних племенах, и я начала думать, как её проиллюстрировать. Долго не могла уснуть, в голове выстраивала композицию, которая передала бы движение всадников на стремительных лошадях. Не выдержала — встала в два часа ночи и села рисовать.

Мне понравился результат, и на следующий день я решила повторить. Потом попробовала вести такой дневник неделю, месяц — так начался челлендж. Я зарисовывала детали каждого дня: еду, свои иллюстрации для Тильды, красивые вещи, которые увидела. Всё это я никому не показывала и рисовала в стол.

Как ты находила время на челлендж?

Обычно я рисовала час по вечерам, а если вечер был занят, то на следующее утро. В редких случаях добиралась до блокнота через день. Тогда я заранее делала пометки о прошедших событиях, а потом выделяла в графике несколько часов, чтобы всё изобразить.

Конечно, бывали дни, когда не получалось специально отвести время на рисование. Поэтому я носила с собой блокнот и рисовала при каждой возможности: во время обеда, в поездах, самолётах, когда смотрела фильмы или сидела в кафе с компанией. Друзья привыкли и не обижались, если за разговором я смотрела не им в глаза, а в блокнот.

Однажды я не рисовала несколько дней, потому что разрывалась между валом работы и встречами, которые не могла пропустить. Как назло, ещё и закончился блокнот — даже в перерывах между делами я не могла рисовать. Спустя время я разгрузила своё расписание, заставила себя сесть и всё наверстать.

Друзья привыкли и не обижались, если за разговором я смотрела не им в глаза, а в блокнот

Одно дело, когда нет времени, а что если вообще пропало желание рисовать? Бывало такое?

Да, временами пропадало вдохновение. Я считала это слабостью и думала: ну нет, если сейчас остановлюсь, то потом совсем заброшу проект. Мне было важно продолжать его ради саморазвития. Сейчас понимаю, что работать из-под палки неправильно: нужно давать себе отдых, иначе выгоришь. Главное — держать в голове, что это временная пауза, чтобы накопить сил и вернуться в проект с новыми идеями.

Поделись советами, как выдержать челлендж и не сдаться.

Сформулируйте миссию. Лучше всего записать её — пусть всегда будет перед глазами. Когда почувствуете усталость, эта записка напомнит, ради чего вы всё затеяли.

Сама я начала проект спонтанно, но осознала миссию в процессе и всегда держала в уме: я рисую, чтобы творчески самовыражаться и развиваться.

Каждый день выделяйте понемногу времени. Чтобы осилить долгий проект, нужна система: подход «может, успею, а может, и нет» не даст результата. Сделайте окно в гугл-календаре, поставьте напоминания или будильник в телефоне, повесьте стикер на холодильник, компьютерный монитор или дверь туалета — любым способом застолбите время на челлендж. Иначе рутинные заботы вмешаются и собьют вас с пути.

Я каждый вечер отводила час на иллюстрированный дневник, и только форс-мажор мог этому помешать.

Подход «может, успею, а может, и нет» не даст результата. Застолбите время на челлендж

Не берите на себя слишком много. Иначе быстро устанете, энтузиазм иссякнет и челлендж сольётся сам собой. Установите планку пониже: когда вы её осилите, эта маленькая победа вдохновит двигаться дальше. Начнёте с меньшего — со временем сможете набирать темп.

Если бы я поставила цель рисовать минимум два часа в день, то не справилась бы. Я трезво оценила возможности и взяла за норму полчаса-час.

Ищите хорошее в каждом неидеальном результате. Поначалу результат может вас не удовлетворять, и это нормально. Главное на этом этапе — не сдаться. Вспомните свою миссию, посмотрите мотивирующее видео или фильм. На следующий день не нужно фокусироваться на неудаче — подумайте, что хорошего было во вчерашнем опыте. Скажите себе: лучше хорошо и сейчас, чем идеально и никогда, а потом приступайте к челленджу по графику.

Я не хотела никому показывать первые рисунки, но челлендж научил меня любить свои работы. Я рассматривала их и думала: каждый день у меня получается чуть лучше. На самом деле так и было — со временем я находила в иллюстрациях всё меньше недостатков.

Что тебе дал пятилетний челлендж?

Иллюстрировать свои будни — интересный опыт. В голове постоянно жила мысль: сегодня надо что-то нарисовать. Это заставляло меня присматриваться к мелочам, например к рисунку мрамора на стенах метро. Постепенно мой взгляд натренировался видеть красоту повсюду.

Что ещё важнее: со временем я начала строить жизнь так, чтобы её было интересно нарисовать. Специально создавала события и впечатления, которые могли бы стать классными сюжетами для иллюстраций. В общем, благодаря челленджу я провела насыщенные пять лет.

Если говорить о практической пользе, то я здорово прокачала навыки рисования. У меня за плечами не было художественной школы или специальных курсов. Теорию я прочитала в «Основах учебного академического рисунка» Николая Ли, когда была подростком. Потом во время учёбы на фэшн-дизайнера изучала академический рисунок и живопись, но мало вынесла из тех занятий. Скилы пришли из упорной практики.

Ты говорила, что изначально рисовала в стол. Как получилось, что ты издала книгу о своём челлендже, причём за рубежом?

Спустя много месяцев челленджа я решила добавить часть рисунков в портфолио: хотела похвастаться. Сфотографировала все развороты, обработала в Фотошопе. На сайт попали рисунки только за один год, и то не самый первый: не хотелось выкладывать слабые работы.

Я связала иллюстрации текстом и заверстала всё на Тильде.

Ссылку на опубликованный проект я отправила в ресурсы, где другие дизайнеры ищут вдохновение, в том числе в «Лэндбук», «Мадеонтильду». Хотела, чтобы больше людей увидели мою работу, дали обратную связь или позвали в интересные проекты.

Так мою историю опубликовал «Лэндбук» , следом — «Кириллица.дизайн» , «Оди» , Admire the Web. Несколько дизайнеров рассказали о проекте в блогах. После этого на моём сайте ощутимо прибавилось просмотров, стали приходить заказчики.

Спустя время мне написал Джошуа, владелец небольшого американского издательства GoArchitect, и предложил написать книгу. Возможность была исключительная, плюс американский рынок меня привлекал — я была рада сделать что-то для зарубежной аудитории, поэтому согласилась.

Каково дизайнеру-иллюстратору писать книгу, да ещё на английском?

Это была авантюра, потому что я ни разу не писатель. На работе я по необходимости писала простенький текст, но не более того. Конечно, такого опыта мало, чтобы браться за книгу, но меня это не смущало. Многие эксперты не пишут свои книги сами — им помогают редакторы. У меня не было редактора, но был издатель, готовый дорабатывать текст вместе со мной.

Дело осложнял мой английский. На тот момент я знала его на уровне Intermediate (средний): могла говорить, но словарный запас был ограниченный. Тем не менее большую часть книги я писала сразу по-английски как умела: простым языком, без навороченных конструкций. Когда не могла подобрать слов, загоняла русские фразы в гугл-переводчик. Для проверки использовала сервис Граммарли: вставляла несколько абзацев и он исправлял грамматические и орфографические ошибки.

Джошуа всегда был на связи и отвечал на любые вопросы. Раз в две недели мы созванивались в гугл-мите: я показывала написанное, а он советовал, что и как улучшить. В конце разговора мы обсуждали следующий этап работы.

Конечно, опыта мало, чтобы браться за книгу, но меня это не смущало

Расскажи по этапам, как писала текст.

Первым делом я обозначила цель — вдохновить тех, кто мечтает рисовать, и помочь им регулярно практиковаться. Это определило структуру: сначала рассказываю о челлендже, показываю, в чём его польза, а потом даю читателю советы, как начать творческий проект. Набросала 9 глав и для каждой записала ключевые мысли.

Если сразу правильно выстроить каркас книги, то в будущем не придётся делать лишнюю работу. Например, искать материал, который потом окажется ненужным, или переписывать главы. Я с этой задачей не справилась. Некоторые темы поначалу казались важными, я трудилась над ними, а в итоге выбрасывала куски неуместного текста.

Особенно трудно было с разделом про материалы для рисования. Я тогда застряла на рассказе о графитных карандашах: хотела объяснить, как они изготавливаются и рисуют, чтобы помочь читателю выбрать карандаш нужной твёрдости. Долго изучала вопрос, мучилась над текстом, а потом поняла, что такие подробности ни к чему, и всё удалила.

Моя книга собиралась хаотично, потому что я в первую очередь писала те главы, которые давались легче. Вступление и заключение появились последними.

В сумме на текст ушло несколько месяцев. Готовый вариант я показала друзьям и коллегам: кто-то поправил грамматику, кто-то порекомендовал задания для раздела с упражнениями. Я воспользовалась их советами, доработала книгу и отправила на вычитку издателю.

Основную часть твоей книги занимают иллюстрации. Как ты над ними работала?

Я начала готовить иллюстрации параллельно с текстом: если не было желания писать, то переключалась на рисунки.

Пожалуй, подготовка изображений заняла большую часть работы над книгой. В основном я использовала сканы рисунков из дневника. Каждый загружала в Фотошоп и убирала фон: выделяла белые участки инструментом «Волшебная палочка» (Magic Wand Tool) и стирала их ластиком. Так я отретушировала около 400 изображений — в книгу вошли не все, но большая часть.

Текст готов, иллюстрации тоже — получается, дальше вёрстка. Кто и как её выполнял?

Я решила верстать сама: мне казалось, другие люди не сумеют передать то, что я вложила в проект. К тому же вёрстка книги — особое искусство и классная возможность научиться новому. Я не могла такое упустить.

До этого я никогда не работала с печатным продуктом — верстала только в вебе. Теорию книжной вёрстки я узнала из книги Александры Корольковой «Живая типографика», а потом ходила по книжным магазинам и собирала референсы: разглядывала и фотографировала книги на полках.

Издатель прислал мне макет в Индизайне. Это была электронная версия книги с двумя разворотами и сеткой, которую мне предстояло заполнить.

Давным-давно я собирала в Индизайне брошюру со своим университетским портфолио и с тех пор не работала в этой программе. Но освоилась быстро, вёрстка пошла без труда. Главное было научиться попадать в развороты. Когда верстаешь страницу в вебе, то не заботишься о таком, а в книге нельзя оставить огрызок текста на одной странице или перенести иллюстрацию на другую. Приходилось сокращать текст, менять картинки на те, которые лучше вписываются.

Как появился дизайн обложки?

Идея у меня возникла сразу. Ключевой темой должны были стать путешествия, потому что это источник впечатлений, которые я зарисовывала с особой любовью. Я собиралась добавить и бытовые детали, например еду, чтобы показать свои будни. Символом рисовального дневника стал календарь с часами.

Сходу не получилось воплотить этот замысел — было несколько итераций. Каждый вариант обложки я иллюстрировала вручную: делала карандашный набросок, потом раскрашивала маркером в пару слоев и напоследок обводила контур капиллярной ручкой. Готовую обложку сканировала и без всякой ретуши помещала в мокап, чтобы понять, как она смотрится на книге. Если нужно было что-то поправить, я перерисовывала обложку целиком: на это уходило не более полутора часов.

Когда книга вышла, сколько ты на ней заработала?

Меньше тысячи долларов. По договору мне полагается процент с продажи каждого экземпляра, но их покупали слабо. Думаю, проблема в продвижении.

Изначально мы обсуждали с Джошуа маркетинговую часть, но за год работы над книгой обстоятельства изменились. Джошуа решил уйти из издательского бизнеса, чтобы запускать образовательные курсы по дизайну и архитектуре. Он выполнил свои обязательства передо мной: зарегистрировал книгу для продажи, купил домен, где мы разместили её лендинг. К слову, теперь этот лендинг лежит на моём сайте. Потом Джошуа выложил «The Wonders of Daily Drawing» на Амазон и рассказал о старте продаж у себя на сайте, но больше книгу не рекламировал. У меня самой уже не было времени и сил её продвигать.

Хотя книга не стала популярной, я рада, что выпустила её. Как я уже говорила, моей целью было вдохновить людей на ежедневную работу и саморазвитие. Если книга хоть кому-то поможет воплотить идеи и преодолеть творческие муки, всё было не зря.

Если книга кому-то поможет воплотить идеи и преодолеть творческие муки, всё было не зря

Про пользу для других понятно, а что книга дала лично тебе?

Работа над книгой здорово прокачала меня как специалиста. Я подтянула английский, пока писала и общалась с издателем, — теперь свободно разговариваю. Я научилась создавать, структурировать и редактировать текст большого формата, не говоря уже о том, что сама могу сверстать и подготовить к публикации книгу. Теперь мне по силам больше профессиональных задач, чем раньше.

Вдобавок книга поддержала личный бренд. Тот же «Лэндбук» разместил у себя её лендинг. Плюс статистика в Яндекс. Метрике говорит о том, что людям зашёл мой проект. Так что популярность моих работ в интернете растёт — в сети продвигаться однозначно легче, чем на книжном рынке.

Но важнее всего то, что я научилась ценить свои успехи. Пока я переносила иллюстрации на страницы книги, я осознала, какого прогресса добилась за годы челленджа. Сейчас я вижу, что мой опыт интересен людям, он вдохновляет их, а значит, я всё делаю правильно.

Кто такой дата-журналист?

Дата-журналист пишет о людях, событиях и проблемах. Его основной инструмент — данные. Задача дата-журналиста — искать истории в данных, анализировать их, а после интерпретировать так, чтобы читатель заинтересовался и понял суть.

В каких российских и зарубежных изданиях публикуют работы дата-журналистов?

В России дата-журналисты ведут свои проекты и готовят материалы для «Новой газеты», «Проекта», «Важных историй», «Тинькофф Журнала», РБК, ТАССа, РИА. В «Новой газете» и «Важных историях» над дата-материалами работают отдельные редакции. Раньше такая редакция была и в РБК, но её закрыли.

Если у нас дата-журналистика пока что-то новое и не совсем понятное, то в западных изданиях она востребована давно. Дата-редакции есть во всех крупных изданиях, например в «Нью-Йорк Таймс», «Файнэншл Таймс», «Вашингтон Пост», «Блумберг», «Нэшнл Джеографик». Ещё приведу в пример издание «Паддинг» — это дата-панки индустрии, они могут позволить себе исследовать самые безумные идеи.

Какими профессиональными навыками владеет дата-журналист?

Прежде всего он умеет находить закономерности в данных и понятно рассказывать о них аудитории. Мало найти и показать данные — нужно объяснить, что они означают.

В западных изданиях считают, что дата-журналисту нужно уметь программировать. Но я думаю, много крутых историй можно рассказать и без кода. Программирование — это всего лишь один из инструментов анализа.

Ещё дата-журналист должен уметь визуализировать информацию на базовом уровне: накидать скетч в редакторе, найти подходящий референс. Но отрисовывать графики и поправлять проект в Фигме ему не нужно. Для этого он обращается к информационному дизайнеру, который помогает показать историю наглядно.

Какой алгоритм работы у дата-журналиста?

Есть несколько точек входа, назову две основных: двигаться от идеи или от данных. Например, у меня появилось предположение, что молодёжь массово переезжает из маленьких городов в Москву и Санкт-Петербург. Сначала можно спросить у знакомых, откуда они переехали. Однако точечные интервью не дадут полной картины. Можно обратиться в Росстат, но если вы прописаны у родителей, а живете в Москве, то с точки зрения Росстата вы никуда не переезжали.

А можно использовать данные в социальных сетях, в которых люди добровольно делятся информацией о том, где живут. Если проанализировать анкеты пользователей ВК, мы узнаем, как много людей переезжает в Москву и Питер, из каких городов они уезжают. Точные цифры назвать не сможем, потому что не все сидят в социальных сетях, но эти данные будут ближе к реальности, чем цифры Росстата.

Другой пример движения от идеи — мой проект о популярности айфонов и андроидов в регионах России.

Второй вариант — двигаться от данных. Для этого я сначала узнаю цифры, замечаю в них закономерности, а затем решаю, какие выводы из этой информации можно сделать. Пример работы, которая началась с данных, — это анализ поисковых запросов на Озоне.

Другой пример движения от данных. Изучая данные Росстата, я заметил: общее число пользователей стационарных телефонов снижается, а в некоторых регионах России их количество растёт, один из таких — Чеченская Республика. Если углубиться в тему, можно прийти к интересным выводам.

Из каких ещё источников вы получаете данные?

Данные можно добывать откуда угодно: из государственных источников, социальных сетей, частных компаний, финансовых структур. Какие-то данные открытые, к каким-то есть доступ по запросу, а какие-то закрыты.

Кто может запросить данные у государственных структур?

Любой гражданин России может получить доступ к данным. Это право закреплено законом об информации. Госструктуры обязаны ответить на запрос в течение тридцати суток. Но есть информация, доступ к которой ограничен, например сведения из категорий государственной или коммерческой тайны. Поэтому, если вы запросите информацию от Минобороны, вам вряд ли её предоставят. Ещё учитывайте, что предоставлять информацию обязаны госструктуры, у коммерческих организаций таких обязательств нет.

От каких государственных организаций информацию получить сложнее?

Медицинские данные в России почти всегда закрытая информация. Это связано с врачебной тайной, которую медработники обязаны соблюдать по закону. Вообще медицинская статистика не отражает реальность. Взять хотя бы пример из жизни: раньше я часто болел гриппом, но в больничном участковый терапевт всегда писал ОРВИ. Так делают, чтобы не провоцировать разговоры об эпидемии.

Странно, но почему-то сложно добиться информации от Министерства образования или загсов. И те и другие пишут пресс-релизы, публикуют статистику на сайте Росстата, но не отвечают на запросы о более детальной информации.

Что вы делаете, если госструктуры игнорируют запрос?

Когда не отвечают, есть вариант пригрозить прокуратурой. Но тогда они могут обидеться и отправить какую-то отписку, которая никак не ответит на вопрос. В целом качество ответа зависит от ответственности конкретного работника в конкретной организации. Ещё есть такое понятие, как «социальный капитал», поэтому РБК, например, получит более развёрнутый ответ, чем менее известное издание. Чем больше и авторитетнее издание, тем выше шанс получить нужную информацию.

С какими типами данных вы работаете?

Я обращаюсь к агрегированным данным, изучаю микроданные и учитываю статистику. Агрегированные данные — это информация, сведённая по какому-то признаку, а микроданные — это мельчайшие наблюдения за человеком, явлением или событием. Допустим, в прошлом году в России совершено 1000 убийств, а в этом — 1200. Это пример агрегированных данных. Если вам доступна информация о подозреваемых и потерпевших, подробности судебных разбирательств — перед вами микроданные.

В одном и том же проекте можно работать с разными типами информации, но интереснее исследовать микроданные. Пример про миграцию, который я привёл выше, это как раз работа с такими точечными данными о человеке. Если погрузиться глубже, можно исследовать интересы человека, узнать, в какие заведения он ходит, и в результате сделать вывод: те, кто переезжает в Москву, слушают Светлану Лободу, например, а те, кто выбирает Питер, предпочитают группу «Рамштайн». Такие данные интереснее сухих агрегированных данных Росстата.

Изучая микроданные, можно детальнее узнать запросы человека, персонализировать информацию. Если вы пользуетесь банком «Тинькофф», то в конце года вам придёт отчёт, на что вы тратили деньги. Вы бы не обратили на него внимание, если бы вам просто сказали, что в сумме клиенты банка потратили три миллиарда рублей. Но вы увидели информацию о себе, возможно, ужаснулись своим нерациональным тратам, вспомнили о совершённых покупках. В дата-журналистике, как и во многих других сферах, персонализация помогает привлекать внимание читателя.

В чём разница между данными и статистикой?

Статистика — это уже обработанные и формализованные данные, например средний ВВП по России за 2022 год или количество зарегистрированных браков в августе 2021 года. Тогда как данные — это мельчайшие единицы наблюдения за объектом и его свойствами. Например, вы купили кофе в кофейне и оплатили его картой. Информация о вас, вашей покупке и ваших тратах улетела в кассовый аппарат, налоговую, оператору фискальных данных, в банковское приложение. Потом такую информацию можно получать, анализировать и приходить к интересным выводам.

У государства есть монополия на ряд данных, например на статистику рождения и смерти, информацию о заключении и расторжении браков, сведения о количестве жителей в стране и миграции, данные о банковских транзакциях. Какие-то данные мы можем попробовать перепроверить, но общую картину возможно получить только от государства. Поэтому дата-журналисты используют всё — от микроданных до государственной статистики.

Как вы перепроверяете данные от государственных структур?

Одними государственными данными можно проверить другие. Например, губернаторы в России любят хвастаться турпотоком в свой регион. Но можно сравнить цифры, что приводят главы регионов, с данными так называемых коллективных средств размещения, то есть отелей. Вы увидите, что за год в отелях разместили 500 тысяч туристов, а губернатор говорит, что регион посетили три миллиона. Возникает вопрос: куда делись ещё 2,5 миллиона людей? Да, они могут жить у родственников или снимать квартиры на Авито, но это уже другая история, которую нужно исследовать.

Вам приходилось получать данные за деньги?

Такой вариант возможен, но журналисты редко готовы платить за информацию. Всё потому, что у медиа обычно нет денег. Нужно уметь договариваться, например предлагать бартер: вам предоставляют информацию, а вы упоминаете о компании в лиде или тексте статьи. Пример такой договорённости — моя работа для «Вилладж» о том, где в Москве дешевле всего есть. За информацию мы не платили ни копейки, но в тексте упоминали источник — картографическую компанию «2ГИС».

Какой срок годности у данных?

Зависит от самих данных и отношения к ним читателя. Например, информация о ковиде устаревает быстро, а данные о рождаемости остаются актуальными дольше. Информация о выезде россиян за рубеж обновляется раз в квартал.

Как вы решаете, каким данным верить, а каким нет?

Я доверяю данным, если понимаю, как источник их получил, как с ними работал. Например, когда после переписи населения сказали, что в ней поучаствовало 99 процентов граждан, я не поверил этому. Я знаю, что в ней не участвовали многие мои родственники и друзья. Я сделал вывод, что данные отразили не всю картину или были собраны пассивным путём: просто переписали доступную информацию о человеке.

Ещё важно, чтобы автор указывал методологию, по которой собирал данные. Идеальной методологии нет, к любой можно придраться. Но ссылка на источники и методы работы с ними вызывает доверие к публикации, её отсутствие — наоборот.

Каким дата-редакциям, на ваш взгляд, стоит доверять?

Я доверяю редакциям РБК, «Коммерсанта», «Ведомостей», но не по всем темам: проектам об экономике доверяю, а политическим — не всегда. Есть исследователи, которым я доверяю как профессионалам. Например, Алексей Ракша — авторитет в вопросах демографии, Никита Мкртчян — специалист по внутренней миграции, Наталья Зубаревич разбирается в вопросах социально-экономического развития регионов. Это эксперты, которые не только владеют данными, но и умеют их анализировать.

В целом нужно понимать, что данные — это всегда абстракция. Есть настоящий мир с реальными процессами и явлениями, а есть мир данных. Между данными и реальностью нет знака равенства. Данные — это некая проекция мира.

Конечно, есть однозначные данные. Например, смерть сложно спрятать: если человек пропал, его объявят в розыск. Поэтому статистика убийств — это наиболее приближённая метрика преступности во многих странах. Во всех остальных темах нужно понимать, что журналист раскрывает их через призму своего восприятия мира, поэтому даже в данных правда может быть разной.

Как читателю понять, какие перед ним данные — честные или ложные?

Обращайте внимание на то, указана ли методология и что она из себя представляет. Например, вы заходите на сайт автолюбителей. Там видите такие результаты опроса: большинство водителей переобувают машины в апреле. Откуда они получили такие данные? Оказывается, утверждение строится лишь на опросе нескольких сотен пользователей сайта. Но эта выборка не имеет ничего общего с реальностью, это просто голосование на определённом сайте.

Хороший тон, которому следуют западные издания, — публиковать исходные данные исследования и объяснять метод сбора информации. Когда журналисты рассказывают, как собирали данные, это признак того, что люди ответственно относятся к работе.

Почему не все издания считают нужным объяснить методологию читателям?

Во-первых, это ресурсоёмко, на такой подход уходит много времени. Чтобы описать методологию, нужно изначально чётко ей следовать, а затем понятным языком описать последовательность шагов.

Во-вторых, не все заинтересованы в том, чтобы данные перепроверили.

В-третьих, такого запроса нет от читателей. Большинство людей слепо доверяют данным, не вникают в их суть и ассоциируют их с научным знанием. Лишь небольшой процент аудитории следит за достоверностью данных. Но этот процент важно учитывать, потому что именно эти люди влияют на имидж и доверие к изданию.

Как часто читатели замечают ошибки в ваших работах? Как реагируете на критику?

Конструктивной критикой проектов мы часто обмениваемся с коллегами. Если выложить работу в социальную сеть, то можно прочитать шквал критики от пользователей. Реальные ошибки находят редко, и я благодарен читателям, которые их замечают. Но, если замечания ограничиваются критикой методологии или идеи, я предлагаю читателю посчитать по-своему и поделиться ссылкой на работу. Ещё никто из критикующих не присылал свой вариант проекта.

Если данных недостаточно, как вы работаете?

Нет данных — нет истории. Если историю можно рассказать без данных, это надо принять. 95 процентов всех тем, которые я придумываю, невозможно подкрепить данными. Например, я хочу узнать, какой кофе предпочитают россияне, в какие города звёзды не ездят на гастроли, сколько в России продано аудио- и видеокассет, какие сериалы смотрят на российских стриминговых сервисах. Но таких данных нет, их просто не собирают.

Некоторые данные становятся недоступными: недавно Росавиация закрыла информацию про пассажиропоток. Также невозможно подсчитать, сколько россиян переехало, например, в Грузию, если одни улетают через Азербайджан, а другие — через Армению.

Если в процессе работы оказывается, что данных не хватает, значит, автор не потратил время на подготовку. Плохо, если ты начинаешь работу, но не знаешь, есть в природе такие данные или нет. Я выработал хорошую привычку — проводить предварительное исследование перед началом проекта. Когда я предлагаю редакциям темы материалов, то рассказываю, какие данные у меня есть и к каким выводам я могу прийти. Разведка — наше всё.

Как вы проводите предварительное исследование?

Как бы сказали дата-инженеры и аналитики, сбор и анализ данных — это неструктурированный процесс. Я не смогу поделиться точным рецептом дата-истории. Если бы был готовый алгоритм, все бы издательства ежедневно публиковали такие истории. Но этого не происходит.

Как вы перепроверяете данные? Что делаете, если находите ошибки?

Ошибиться можно на любом этапе: во время сбора данных, анализа или уже на финальной стадии повествования. Я следую привычному алгоритму: сравниваю и складываю цифры, отдаю на вычитку нескольким редакторам.

Нужно учитывать, что дата-редакция — это не научно-исследовательский институт, у которого есть годы на изучение одного процесса. У дата-журналиста на один материал уходит в среднем неделя, максимум три, поэтому ошибки случаются. Благо я работаю не в печатной газете и всегда можно вернуться к материалу, чтобы его исправить.

Как редакторы проверяют работу, если не знают методологии и цифр, которые собирали вы? Проверяет ли редактор исходные данные?

К сожалению, далеко не во всех издательствах есть редакторы, которые умеют разбираться в данных. Как правило, работу читают так же, как и любой другой журналистский текст. Могут спросить, откуда взялась какая-то цифра, как я пришёл к конкретному выводу. Исходные данные редко кто проверяет.

Можете привести примеры работ, которые редактор вам возвращал из-за ошибок в данных?

С моими проектами такого не было, но, как преподаватель и редактор, я периодически возвращаю авторам работы. Многие ошибки связаны с когнитивным желанием человека найти данные под ту гипотезу, которую он выстроил в своей голове.

Как научиться читать данные?

Это сложный навык. Большинство людей плохо понимают данные и воспринимают их как сухую статистику или сложную абстракцию. Научиться понимать данные можно благодаря насмотренности, вдумчивому изучению. Но это интересно далеко не всем.

Недавно ко мне обратился приятель с просьбой помочь открыть таблицу с некими данными. Я поинтересовался, что за таблица. Оказалось, та самая база Яндекс Еды, которую в марте слили в сеть.

База есть, а многие пользователи даже открыть её не могут, что говорить о том, чтобы прочитать. Из этой базы группа специалистов сделала нелегальный сервис, где можно пробить информацию о человеке. Сервис стал популярным.

Получается, пока данные лежат в сыром виде, мало кто может ими воспользоваться, как только им придают понятную форму, охват возрастает. Отмечу, что это персональные данные, которые получены незаконно, работать с ними также незаконно. Но история очень показательная: без удобного сервиса и визуальной подачи люди плохо считывают массивные объёмы данных.

Как визуально подать данные, чтобы привлечь внимание читателя? Можете дать пошаговую инструкцию?

Визуализировать данные — непростая задача. Данные — это уже абстракция, которую нужно наглядно показать и сделать так, чтобы читатель её понял и запомнил. Украшательства уместны, но они не должны искажать восприятие.

Здесь важно сохранить баланс: очистить данные от лишнего информационного мусора и подать материал так, чтобы читатель его запомнил.

Сейчас есть запрос на короткие и понятные графики, в которых нет ничего лишнего и точно расставлены акценты. Чем проще подана информация, тем достовернее она кажется читателю. Аудитория быстро считывает такую визуализацию и не путается в лишних деталях.

Но в медиа есть место для заигрывания с читателем, поэтому не стоит скупиться на чернила и забывать, что материал должен запомниться, вызвать ассоциацию и желание им поделиться. Чёткого пошагового алгоритма нет — всё зависит от данных и задачи.

Как, по вашему мнению, читатели воспринимают данные в графиках?

Большинство людей плохо читают графики, хотя мало кто в этом признаётся. Я почти уверен, что все прочитают карту, поймут линейный график, столбиковую и круговую диаграммы, а какую-нибудь диаграмму рассеивания — не факт.

Сложность графиков в том, что это абстракция. Текст или иллюстрацию считать гораздо легче, чем график. И это важно учитывать как в дата-журналистике, так и в других сферах, где данные объясняют в графиках.

Когда я проектирую дата-историю, всегда думаю о том, разгадает ли читатель мой визуальный язык. Ясно подать информацию — это моя ответственность. Дата-история должна быть так же понятна читателю, как хороший интерфейс, который пользователь понимает интуитивно.

Мы можем развивать визуальную грамотность аудитории. Например, лет пять назад наше датавиз-сообщество впервые представило плиточную карту. Сначала люди её плохо считывали, но потом такую карту стали отлично читать и воспринимать.

Как различить манипуляции в графиках?

Графики — непаханое поле для манипуляций. Ввести читателя в заблуждение можно специально, а можно и случайно.

Несколько лет назад я опубликовал работу, за которую мне до сих пор стыдно. Мой материал основывался на статье журналиста, который написал о бандитизме девяностых в Петербурге и привел список заказных убийств, упоминаемых в медиа. Я отсортировал этот список, нарисовал карту Санкт-Петербурга и указал на ней места преступлений. Карта разлетелась по сети, несколько каналов даже предлагали мне дать интервью на эту тему.

Моя глобальная ошибка в том, что в Уголовном кодексе России нет такого понятия, как «заказное убийство». Однако есть статья об умышленном убийстве, в которой упоминается «убийство по найму». Тогда я не выяснил, какие убийства автор статьи посчитал заказными — умышленные в целом или конкретно по найму. Получилось, что я нарисовал ложную карту, квалифицируя преступления не по материалам уголовных дел, а по упоминаниям в СМИ.

Каким этическим нормам следуют дата-журналисты?

Это очень сложный вопрос. Отвечу на примерах. В сети лежит слитая база Яндекс Еды, это интересный источник историй об огромном количестве людей — база имён, фамилий, адресов, заказов и трат тридцати миллионов жителей России. Или есть слитая база Гемотеста: сейчас любой пользователь может купить информацию о заболеваниях клиентов компании и даже узнать ВИЧ-статус. Зная предпочтения и проблемы граждан, маркетологи легко настроят таргетированную рекламу и сделают клиентам адресные предложения.

С точки зрения законодательства, это незаконная работа с персональными данными, но технически эти данные уже утекли в сеть, закон нарушен. Этично ли с ними работать? Нет. Но их будут использовать и мошенники, и бизнес. Мир такой, что этические нормы уже никого не волнуют.

Каким принципам вы лично следуете в работе?

Я не раскрываю персональные данные и не использую данные, полученные преступным путём. Например, не стану работать со слитой базой Гемотеста, хотя, признаюсь, истории могли бы получиться интересными.

Ещё я всегда исхожу из принципа, что жизнь — это высшая ценность, поэтому не публикую материалы, которые могут угрожать жизни и здоровью человека.