Студенты Школы редакторов, которые бывали призраками, рассказали о впечатлениях от ведения личных блогов других людей.
Литературные негры, писатели-призраки, гострайтеры — как только ни называют людей, которые пишут тексты для другого человека. Эта часть рынка закрыта и не предаётся огласке. Часто таких ребят ищут кулуарно, по знакомству. Команда журнала пообщалась с редакторами, у которых есть опыт работы с личными брендами, и выяснила особенности такого сотрудничества.
Я вела личные каналы дважды. Первый раз — Инстаграм для предпринимателя, который занимался сдачей квартир в аренду посуточно. Второй — личные каналы психоаналитика в Телеграм, «Вконтакте» и Инстаграм.
Нет.
С предпринимателем я прекратила сотрудничество в 2022 году через 1,5 года работы. Намучилась с ним. Тогда у меня было мало опыта и хотелось заработать денег. Окончательно решила, что надо расставаться, когда мне сказали: «Вы меня не чувствуете. Мне надо, чтобы всё было на вдохновении!»
А с психоаналитиком я успешно проработала с 2022 до 2024 года.
Предприниматель в своём канале продавал наставничество, что-то вроде обучения, как сдавать квартиры посуточно. Был там и лайфстайл, и продающие посты-воронки.
Меня он просил помочь писать ему тексты. И вот с их написанием была жопа. Он в целом товарищ увлечённый, ему нравилась вся эта история успешного успеха. Он следил за Данилом Матухно, за Петей Осиповым.
Хочу прогрев как у Пети Осипова! А нет, не хочу…
Слышала такой запрос: «Хочу прогрев как у Пети Осипова!» Делала, приносила: «Нет, я так не хочу. Тут много личного…» Объясняла, что у Пети Осипова всё как раз на личном строится. Всё равно не нравилось. Уходила переписывать. В итоге мои тексты от его имени не нравились, и он всё переписывал сам. Устаёшь от такого формата работы. По сути, пишешь в стол.
Кроме канала я делала для него всякие методички. Например, гайд «Как подключить онлайн-кассу», «Как стать самозанятым», «Как обставить квартиру». Делала всё в Канве и сохраняла в пдф. Вот тут всё было хорошо. В такой работе нет личного компонента человека, никакого «Пети Осипова» уже не вставишь, поэтому проще.
С психоаналитиком мы на входе обсудили договорённости. Задача была такая: перерабатывать для личного канала её собственные уже инаписанные материалы. Например, лекции, семинары и вебинары. Она мне отгружала массив материалов, и из них я уже делала посты.
По сути, у меня на руках была вся фактура. Мы вместе разрабатывали контент‑план, а дальше я собирала текст под этот план, отдавала, иногда она добавляла что‑то от себя. Этот канал вели для коллег. Заказчику важно было, чтобы её понимали такие же психоаналитики, поэтому она сама и вносила уточнения уже в готовых постах. Комментарии оставляла в гугл‑доках.
Если по мелочи какие‑то правки были, условно смайлик вставить или предложение от себя дописать, она не оставляла правок, сама оперативно добавляла. Поэтому вся работа ровненько шла.
Возможно, такая разница в работе из-за самих заказчиков. Мой первый клиент‑предприниматель быстро загорался, работал на вдохновении. Вот сейчас вожжа под хвост попала, и делаю это. Завтра надоело, захотел Луну озеленять. Потом выгорел, уехал на ретрит. Там структуры работы не было, и добиться дисциплины мне было сложно. Посты он сам выкладывал и системно срывал график публикаций.
А психоаналитик — очень организованная женщина, быстро просматривала тексты. Не было хаоса в работе. Дедлайны проговорили, я посты написала, она внесла от себя правки и уточнения, и опубликовали. Всё чётко как часы.
С предпринимателем я достаточно быстро въехала в тон-оф-войс, проблем не было. У него был запрос — подстроиться под тон-оф-войс, принятый в Инстаграме у таких же ребят. Надо было писать «как все остальные»… Ну, кто например… Тот же Данил Матухно или Лерчеки всякие. Чтобы выдерживать правила игры. И это жуть! Эти хотелки меня подпритушили, работать с такими текстами было неприятно.
С психоаналитиком иначе: в психоанализе надо выдерживать инфостиль. Никакой фамильярности не допускать и соблюдать этический баланс. Психоанализ — это не психология. Это сложнее: каждое слово может быть истолковано по‑разному. Поэтому моя задача была собрать тексты на имеющейся фактуре, а вникать в тон‑оф‑войс конкретного человека и не пришлось особо.
Мне абсолютно нормально. Это моя работа. У психоаналитика 80% текста её. Она местами сама писала целые куски. Я не считаю эти тексты прям своими, скорее я их больше редактировала.
А вот с предпринимателем… Там было настолько перековеркано, что я не хочу вспоминать те тексты. Мне стыдно их кому-то показывать. Так что пусть он за них получает признание.
Если кто-то написал, например, художественную книгу, и её опубликовали не под его именем, наверное, тогда автора можно назвать «литературный негр». В моём случае оба раза ситуация иная, поэтому лично меня не обижает.
Я не веду в одиночку личный канал, работаю в команде. У нас проект «Медконструктор»: помогаем врачам, которые хотят вести блоги, но времени на это у них нет. Тогда они обращаются к нам в проект. Или они могут вести блог самостоятельно. Тогда мы для них пишем инструкцию: как правильно оформлять карточки, как писать текст и другие подробности работы с соцсетями.
Наш первый заказчик — врач-онколог. Он обратился к нам за помощью с ведением блога. У него есть требования к контенту. Например, чтобы визуал был красивый, текст хорошо оформленный и с иллюстрациями. Мы взялись за этот проект, составили список постов и начали работать. Конкретно у этого человека публикации на всех основных площадках: Инстаграм, Телеграм, «Вконтакте», Дзен и Фейсбук. Но в Фейсбуке кросс-постинг идёт через Инстаграм.
Да, с онкологом продолжаем сотрудничать.
Наша задача не просто писать за врачей с нуля. Мы не генерируем сами темы из головы. Мы работаем совместно. Например, тот же врач-онколог нам говорит: «Нужен пост про сопроводительную терапию при химиотерапии рака молочной железы». Он присылает нам голосовые сообщения с описанием каждого пункта, а уже потом мы эти голосовухи перерабатываем и создаём пост. По сути, мы структурируем его мысли и упаковываем их в удобную для восприятия форму.
Оплата — за каждую выполненную итерацию работ. Даже если заказчик задерживает фактуру, мы не берём деньги, пока наша работа не выполнена. Не успел врач дать материалы, процесс затормозился. Тогда можем продлить итерацию, но стараемся так не делать.
Одна итерация — 14 дней. За это время мы должны сделать 10 постов. В конце выпускаем карточки, которые можно быстро прочитать.
Весь процесс состоит из этапов:
Часто при ведении личных блогов работа получается асинхронная, с врачами тоже. На практике у нас бывают задержки с согласованиями — врач не всегда может уделить время работе над текстом. Мы заранее обсуждаем это с заказчиком, предупреждаем, что итерации могут иногда идти не по плану. Особенно в начале, когда мы притираемся друг к другу. Это нормально. Но с каждой следующей итерацией мы всё больше оптимизируем работу, и процесс согласований становится проще.
Материалы нужно запрашивать заранее
Ещё одна особенность, которую мы поняли: материалы нужно запрашивать заранее, чтобы можно было сразу подготовить черновики для нескольких постов. Врачу сложно выделить время на текстовые сообщения, поэтому мы предлагаем использовать голосовые. Заказчик записывает длинные или короткие голосовые, а мы уже перерабатываем их в черновики постов.
О конкретном тон-оф-войс мы не договаривались. Используем просто спокойный ровный текст от первого лица, где это возможно.
Нормально. Потому что в нашем случае без участия самого врача контент не создать. Важно, чтобы сам заказчик предоставлял информацию, так как это не просто написание сторонних текстов, а именно переработка его экспертных знаний. Мы здесь выступаем как ремесленники. Это наша редакторско-дизайнерская работа: облегчить врачам процесс ведения блога и сделать их мысли доступными широкой аудитории.
К «литературным неграм» я себя не отношу. «Негры» для меня — знаешь кто? Посмотри на всяких крупных блогеров, у которых свои редакции со штатом сотрудников. И эти люди трудятся за копейки, если верить сливам инфы, но при этом делают неимоверно большую работу. А потом эти ребята-блогеры выдают материал сценаристов за свой.
Такой вид работы над контентом я отношу к работе «литературных негров». У нас другой формат — мы не пишем материалы с нуля. Мы просто дорабатываем те сведения, которые нам уже предоставили. Обычная редакторская работа, на мой взгляд. А если тебе платят за неё нормальные деньги, которых хватает не только на еду, так вообще прекрасно.
С июля 2020 по октябрь 2021 года я писала тексты от имени трэвел-блогера для ВК и Инстаграма: посты-обзоры, истории его личного опыта, геймифицировала контент, развивала комьюнити групп, помогала готовить прямые эфиры. Моя задача была не просто писать посты о путешествиях, а ссылками уводить читателей на сайт, где блогер зарабатывал на трафике и партнёрских программах.
Наше сотрудничество прекратилось из-за пандемии. Туристическая отрасль переживала кризис, и проект частично свернули. Мой заказчик стал писать сам и делать это гораздо реже. Сейчас я не веду его каналы, но иногда помогаю с редактурой сайта или каких-то отдельных текстов.
Это был микс из его хотелок и моих идей по форматам. До меня он писал посты самостоятельно, а я была своего рода экспериментом для него. Заказчик озвучивал генеральное направление, в мои задачи входило придумывать темы и идеи постов, иногда проводить трэвел-конкурсы среди подписчиков.
Я примерно знала, где путешествовал мой блогер и анализировала, что может заинтересовать аудиторию и чем необычным её можно попробовать зацепить. Потом «вытаскивала» из него фактуру, и мы вместе готовили контент-план для публикаций на месяц.
С фактурой проблем не было. Блогер присылал мне голосовые сообщения в любой момент, даже ночью. Моей задачей было в рабочее время оценить, насколько я могу перевести это в текстовый контент, какую пользу добавить и как подать. Мне понравилось работать с голосовыми. Это как мысли вслух, при этом в речи проскакивают эксклюзивные фразы, характеризующие конкретного человека.
Бывали моменты, когда заказчик сам добавлял посты в «отложку»: фотографии и тексты, не задумываясь о стиле и опечатках. А я потом заходила и разгребала эти авгиевы конюшни: доводила до ума формулировки, обрабатывала фотографии.
Я никогда не отвечала за финальный результат. Это был всегда отложенный постинг. На кнопку «опубликовать» всегда нажимал владелец канала. Он мог поменять текст по своему желанию. Иногда он специально вставлял в пост какое-нибудь неуместное троеточие, чтобы «добавить посту жизни».
Я создавала контент от имени мужчины, который на 8 лет меня моложе. Сначала думала, что будет сложно. Оказалось — наоборот. Под тон-оф-войс даже не пришлось подстраиваться.
Есть понятие — «смэтчиться с человеком» — чувствовать друг друга. Важно смотреть и мыслить в одном направлении, иначе подписчики почувствуют фальшь. Если мэтча нет, то говорить голосом другого человека не получится. Вот с ним мы отлично смэтчились. Каждый человек, который ведёт личный бренд другого человека, — немного актёр. Мы вживаемся в роль и играем её в тексте: «А что сказал бы N?», «Как он бы написал?», «А как ответил бы на этот комментарий?» Важно, чтобы тебе нравился человек, над личным брендом которого работаешь.
Спокойно. Я помогаю тому, кому нужна. И мне доверяют. В начале пути порой чувствовала себя серым кардиналом: «О, это он говорит моими словами!» Потом пришло осознание, что это я научилась чувствовать человека и предугадывать его мысли.
Нисколько. Я не «литературный негр», а личный помощник по контенту занятого человека. Сейчас я не веду личные каналы, но пишу посты от имени своих руководителей в корпоративные каналы. Это не спичрайтинг, а такое же вживание в роль и считывание приоритетов и мыслей другого человека. И моя задача — грамотно подать этот посыл.
Сегодня посты есть, завтра их забыли
Моя подруга, например, писала книги, которые выпускались за подписью раскрученного в России писателя. Вот такую роль я называю «литературный негр». Когда я вижу её безымянные произведения, обидно: книги — это вечный контент. А посты как горячие пирожки, сиюминутная раскрутка. Сегодня они есть, а завтра о них забыли.
Я работала с личными каналами трижды. Первый случай — девушка, которая занималась арбитражем трафика и криптой. Второй — личный блог владельца компании, торгующей медицинским оборудованием. И самый долгоиграющий, третий — канал химика.
У первого и второго заказчика надо было вести Инстаграм, а химику — телеграм-канал.
С девушкой давно прекратила сотрудничество. С предпринимателем мы проработали три месяца. За это время я написала всего пять постов. Потом он понял, что у него не хватает времени заниматься проектом и работу свернул. А с химиком начала работать с августа 2023 и до сих пор продолжаю.
Девушка, которая занималась арбитражем, присылала мне голосовые сообщения со своими заметками про женщин в трейдинге, про стереотипы. Она рассказывала, каково быть девушкой в этой сфере, с какими сталкивается трудностями. Дальше я их упаковывала в посты и отправляла ей на согласование.
Генеральный директор компании, торгующей медицинским оборудованием, хотел писать про обучение в Сколково, поездки к бизнес-партнёрам, какие-то личные впечатления. Он мне отправлял голосовые, я слушала и писала текст.
У него была команда пиарщиков, которая работала над образом в соцсетях. Пиарщики хотели, чтобы заказчик звучал серьёзно, представительно, транслировал традиционные ценности. Моя задача была — писать тексты так, чтобы у читателя не сложилось впечатления, что их пишет другой человек. Один из членов команды продвижения был близко знаком с заказчиком, поэтому было чёткое представление о том, что похоже на тон-оф-войс заказчика, а что — нет. Например, когда я добавила в текст слово «немножко», пиарщики сказали, что мужчины не говорят слово «немножко».
Сначала я отправляла посты PR-команде, потом они представляли их заказчику, в конце мы созванивались и обсуждали их вместе. На мой взгляд, это было сложное и долгое согласование для такой маленькой работы. Лично я не чувствовала напряжения, но для поста на две тысячи символов согласований многовато. Сам заказчик предупреждал, что он занят, редко выходит на связь, и его нужно пушить. В итоге я его спрашивала, а он мог ответить через неделю.
Заказчик мог ответить через неделю
С третьим заказчиком работа строится вообще не типично. Тематика его канала — научпоп и развенчание мифов. Изначально он хотел, чтобы я писала «про запас», заполняла контент-план на две недели вперёд в Ноушен. Он бы давал обратную связь, сначала по темам, потом по самим текстам. Я даже придумала рубрикацию. Например, понедельник — медицина, вторник — психология, среда — мемы, четверг — наука, пятница — секс-просвет. Но тут проблема была во мне — я хронически не соблюдала этот лаг в две недели. Мне вообще так сложно писать. Обычно это происходило иначе: «Так, пятница, 10 утра! Сегодня надо написать пост про антропологию. Погнали!»
В итоге мы пришли к самому попустительскому формату — я пишу ему пять постов в неделю от его имени, но вообще без согласования. Выкладываю тоже сама. По сути, он их видит уже у себя в канале опубликованными. Периодически сам может что-то в канал написать. Он не редактор и ставит обычные кавычки-лапки и короткие тире. Я потом просто прохожусь по его опубликованным текстам и правлю знаки препинания, ставлю длинные тире, чтобы выглядело единообразно.
Но такой формат работы редко кто использует. Наш случай уникальный в каком-то роде: у нас сложились очень доверительные отношения.
Тон-оф-войс первых двух заказчиков проблем не вызывал, потому что там были голосовые сообщения. Мне нравится, когда в такой работе человек присылает голосовые. Это удобно и позволяет «проникнуться» человеком, а потом добавить в текст какие-то фразы и обороты, присущие именно ему.
У второго вообще пиарщики руку приложили к текстам. Там если отойдёшь от тон-оф-войс, тут же просигналят. А с третьим мы просто отлично понимаем друг друга, одинаково мыслим, нас интересуют одни и те же темы. Я просто пишу от своего имени, но в мужском роде.
Нормально. У первых двух заказчиков была фактура, с которой я уже знакома. Это моя работа, как редактора: понимать мысли человека и оформлять их в текст. С химиком ситуация интереснее: иногда у меня бывает ощущение, что отдаю свои лучшие идеи в другой блог. Тогда я решила, что буду чётко сегментировать, что отдаю заказчику, а что оставляю себе. Так избегаю этого ощущения. Кроме того, заказчик разрешил мне брать некоторые посты, если сильно хочется, к себе в личный канал. Главное — не копировать слово в слово, а адаптировать под себя.
Это моя работа — писать за других
Да я сама себя так называю. Я к этому отношусь с юмором. Это моя работа — писать за других. Смотри, спичрайтеры ведь по факту делают то же самое. Их же никто не называет «неграми». Тут такая же работа, только название другое. И вообще, если человека это обижает, то возможно ему надо заняться чем-то другим.
От автора: пару месяцев назад я пришла в новый проект известной компании заниматься SMM. На деле оказалось, что надо вести не соцсети организации, а личный канал фаундера. Эту подробность работодатель счёл несущественной и на входе не озвучил. Не видел необходимости: «SMM, он и в Африке SMM! Мы понятия не имели, что есть разница между ведением личных каналов и каналов компании». Когда выяснилась суть работы, сотрудничество закончилось.
Мы написали эту статью, чтобы поделиться особенностями работы с личными блогами. На что стоит обратить внимание:
Отсюда и противоречие: для одних авторов и редакторов — это интересный опыт и возможность узнать больше о заказчике, для других — слишком личная работа, которая ограничивает возможности карьерного роста. |
|
На второй ступени дизайнеры и редакторы верстают страницу в HTML+CSS. Илья Поликарпов, студент 19-го потока, рассказал, как с помощью Фигмы и Гита осилил это задание на четвёрку с плюсом.
Когда выходит эта статья, Фигма работает везде в России, кроме Крыма. Но сервис в любой момент могут заблокировать, поэтому напоминаем, что есть практически полный аналог — Пиксо, в котором все функции схожи до неразличимой идентичности. Инструкция годится для Пиксо.
Правильно назовите слои в фигма-файле. Имя слоя в Фигме — это класс, который будет присвоен элементу в HTML. Все слои должны быть понятно названы на латинице. Кириллицу и транслит лучше не использовать в вёрстке: nazvaniya translitom тяжело читать, в них легко опечататься, одно и то же слово можно написать по-разному (opisanie, opisaniye, opisanye) — всё это может привести к непредсказуемому поведению, ошибкам и долгой отладке.
Проверьте, не встречаются ли названия «frame23». Такие нужно заменить на понятные, чтобы потом в HTML не перебирать все «frame» в поисках нужного. К тому же такое название класса в коде выдаст его источник с головой.
В видео: слои в Фигме/Пиксо
Добавьте ссылки к пунктам меню и элементам, которые должны, по задумке, вести на другие страницы. Для этого выделите текстовый элемент, нажмите на иконку ссылки, которая находится вверху экрана по центру, и вставьте ссылку. На этом этапе неважно, куда она ведёт: адрес можно будет поправить в коде.
В видео: добавление ссылок
Настройте автолэйаут — автоматическое выравнивание и указание отступов. Эта функция позволит избежать абсолютных значений в коде. Вёрстка на абсолютах в большинстве случаев сломается на разных экранах. Автолэйаут поможет сделать резиновый макет, в котором элементы будут подстраиваться и меняться в зависимости от разрешения экрана.
Первая настройка — расположение групп внутри автолэйаута. В моём случае:
В моём макете группы расположены горизонтально. Можно сделать так, чтобы блоки располагались вертикально, друг под другом. Например, такое нужно для адаптации макета под отображение на мобильных телефонах.
Или можно сделать настройку «wrap»: если контент не помещается в строке, то автоматически переносится на следующую. Настройка делает макет адаптивным, чтобы элементы подстраивались под ширину фрейма.
Установите расстояние между блоками. Новичкам я предлагаю не выдумывать свои сетки, а придерживаться 12-колоночной. Она удобна для вёрстки: макет можно поделить на две, три, четыре и шесть колонок. Я тоже использую 12-колоночную сетку.
В моём макете три группы элементов в футере, отступы между группами по 20 пикселей (рх).
Настройте внешние отступы — расстояние от края экрана предполагаемого устройства.
Горизонтальные отступы. Я сделал ширину контента на моей странице 840px при ширине фрейма 1000px, поэтому у меня стоит значение 80px для внешних отступов контентной области. Вы можете выбрать другие отступы — это не принципиально. Главное, чтобы фрейм был 1000px.
Вертикальные отступы. Контент в футере стоит впритык к верхнему и нижнему краям блока, поэтому у меня выставлено расстояние 0.
Добавьте горизонтальное и вертикальное растягивание. Эта функция находится в верхнем углу правой боковой панели и доступна для элементов внутри автолэйаута.
Функция имеет три состояния:
Звучит сложно, но не парьтесь: берите группу элементов, настраивайте и растягивайте фрейм. Так вы сразу увидите, как элементы растягиваются, и сможете изменить их в зависимости от желаемого результата.
В видео: в моем футере каждая группа элементов занимает четыре колонки. У всех групп значение «fill», чтобы при увеличении ширины макета эти группы всё равно занимали по четыре колонки
Режим dev mode в Фигме — это режим для разработчика, в котором можно посмотреть код сделанного макета. Доступен тем, у кого есть pro или учебный аккаунт в Фигме. Вам может помочь знакомый или другой студент с потока, у которого есть pro-аккаунт. Ко мне обращались несколько одногруппников, и я вытаскивал им код из Фигмы. В Пиксо режим разработчика работает аналогично, с одним отличием — он пока в свободном доступе.
В видео: нажмите на переключатель в правом верхнем краю экрана и настройте параметры получения кода. В результате Фигма выгрузит три файла: index. html, index. css и global. css
Используйте любой удобный редактор кода. Например, я выбрал VS Code. Создайте три файла: index. html, index. css, global.css. В каждый файл скопируйте код из Фигмы.
В видео: добавьте выгруженные из Фигмы файлы в редактор кода
Все фотографии скачайте в формате PNG: выделите нужный элемент и экспортируйте из Фигмы через кнопку «Export» в правом нижнем углу.
Все логотипы и другую векторную графику, например, иконки, скачайте в формате SVG: тогда иллюстрации не потеряют в качестве при изменении масштаба макета и не будут «пикселить».
Dev mode — умный режим: обычно он сам сохраняет векторную графику в формате SVG. Вам остаётся лишь проверить, в каком формате dev mode выгрузил файлы, и импортировать их.
В видео: картинки из Фигмы надо выгрузить отдельно
Иногда при выгрузке кода бывает путаница с форматами файлов. Например, вы импортировали логотип в формате SVG, но при открытии страницы в браузере он не отображается. Тогда откройте файл index.html, нажмите Ctrl+F и найдите в коде название файла изображения: в моём случае это «logo». Если в «src» тега «img» написано «logo.png», то расширение файла замените на «logo.svg». В общем случае замените на тот формат, который соответствует формату выгруженного файла.
Я зарегистрировался на веб-сервисе для хостинга IT-проектов GitHub и загрузил файлы проекта по инструкции.
В итоге у вас должен получиться репозиторий: все файлы проекта, которые вы перенесёте в GitHub, будут храниться там. Я сделал два репозитория: главный и тестовый, в который я вносил текущие изменения. Например, пробовал избавиться от «position: absolute»: если ничего не ломалось — вносил изменения в главный репозиторий.
Если вы что-то меняете в файле и хотите, чтобы изменения отобразились на итоговой странице, загрузите этот файл заново.
В видео: как перейти на сайт из репозитория Гита
Чтобы посмотреть страницу, выберите Settings, вкладку Pages и перейдите по ссылке вашего проекта. Убедитесь, что страница отображается корректно, для этого откройте её в нескольких браузерах: например, я использовал Сафари и Хром. Отправьте ссылку на сайт друзьям, попросите их пройти по ссылке и проверить отображение. Вы можете сверстать идеально для вашего браузера, например, Хрома, но в других вёрстка может сломаться.
Даже если вы сделаете всё необходимое с файлом проекта в Фигме, выгруженный код будет с ошибками. Разобраться в HTML и приложить к нему руки всё равно нужно. Эта инструкция не отменяет необходимости читать все пояснения преподавателя и ходить за консультацией в его чат. Расскажу, что делал я.
В HTML-файле добавил тег «button». Фигма автоматически все элементы засовывает в тег «div»: даже вдумчивый поиск в общественном сознании форумов и в Фигме не помог обозначить кнопку так, чтобы в коде получить тег кнопки.
Было | Стало |
---|---|
<div class="button-price-turkey"> <div class="text-button-bold">64 ₽</div> </div> |
<div> <button type="button" class="button-price"><span class="text-button-bold">64 ₽</span></button> </div> |
В HTML-файле добавил теги «h1», «h2». Если текст жирный — Фигма добавляет ему тег «b». Исправить это можно так: заменить «b» на «h1» или «h2». Помните, что тег «h1» должен быть только один в документе.
Было | Стало |
---|---|
<b class="header-title">Фрутоняня</b> | <h1 class="header-title">Фрутоняня</h1> |
В CSS-файле убрал «position: absolute». Поиском (Ctrl+F) найдите в файле все «absolute» и удалите их по одному. Если вы настроили все расстояния в Фигме на автолэйауте, ничего не изменится. Если вы убираете «position: absolute» и в макете что-то разваливается, верните (Ctrl+Z): с этим нужно будет разбираться вручную или оставить как есть.
Как видите, просто выгрузить код из Фигмы и получить пятёрку не выйдет. Чтобы сделать идеально, всё равно придётся ковыряться в коде и дорабатывать его. Обязательно отправляйте получившийся сайт в чат с преподавателем: он подскажет, что ещё стоит подправить, чтобы получить оценку повыше.
Студентка 19-го потока Школы дизайнеров рассказала о том, как справляться с учёбой и работой при биполярном расстройстве и СДВГ. В интервью — личный опыт и лайфхаки для работы, когда слишком сложно встать с кровати, а любая мелочь отвлекает от задач.
Таня закончила первую ступень в Школе дизайнеров. Сейчас она подрабатывает графическим дизайнером на фрилансе и начинает карьеру в веб-дизайне. Четыре года назад Таня узнала о том, что у нее биполярное расстройство, а через три года психиатр поставила ещё и СДВГ.
Согласно российским клиническим рекомендациям, биполярное аффективное расстройство «характеризуется по крайней мере двумя эпизодами, при которых настроение и уровень активности значительно нарушены».
СДВГ — синдром дефицита внимания с гиперактивностью. Синдром характеризуется «гиперактивностью, дефицитом внимания, импульсивностью и отсутствием устойчивой мотивации к деятельности, требующей волевых усилий и сопровождающихся нарушением адаптации в различных сферах жизнедеятельности».
Людям с СДВГ сложно сфокусироваться и удержать внимание на одной задаче, управлять временем и расставлять приоритеты.
Лечением занимаются врачи двух специальностей — психиатр и психотерапевт. Психиатр выписывает таблетки для коррекции гипомании и депрессии при биполярке, психотерапевт отвечает за разговорную терапию.
Я занимаюсь со специалистами, которые используют в работе только когнитивно-поведенческую терапию, потому что это один из доказанных методов.
Метод КПТ чаще всего используется для лечения тревожных и депрессивных расстройств. Он основан на идее того, что на эмоциональное состояние человека влияют не сами события, а то, как мы о них думаем.
Если говорить просто, то КПТ работает так: пациент на сеансе проговаривает свои мысли и шаблоны поведения, а терапевт помогает понять, какие из них влияют на пациента негативно. Затем терапевт предлагает подвергнуть сомнениям негативные мысли и правильность поведения человека в определённых обстоятельствах. После этого пациент совместно с терапевтом подбирают более продуктивные мысленные установки и шаблоны поведения.
В результате КПТ мысли и поведение пациента меняются с негативных на более позитивные и полезные.
Кстати, если биполярка — это диагноз, то СДВГ — это нейроособенность. Поэтому СДВГ в большей степени поддаётся немедикаментозной терапии, а лечение биполярного расстройства не обходится без таблеток.
СДВГ поддаётся немедикаментозной терапии, а лечение биполярки не обходится без таблеток
Да, психотерапевт выписывает мне препараты, но за рецептом всё равно нужно идти к психиатру. И не факт, что психиатр согласится с этими назначениями и выпишет нужные таблетки.
Вообще, один специалист может совмещать психиатрическую и психотерапевтическую практику. Но в моём случае это два отдельных специалиста, которые придерживаются единого принципа работы: следование доказательной медицине и КПТ.
Психотерапевт порекомендовала психиатра, который согласен с назначенными препаратами. Периодически я прихожу к нему для корректировки лечения, когда чувствую, что у меня начинается гипомания.
СДВГ лечится только одним препаратом, который разрешён в России. Мне он не подходит, так как конфликтует с препаратами для лечения биполярки. Поэтому единственное лечение СДВГ — это развитие навыков, которые помогают справляться с этим состоянием.
Это действительно комплекс. Таблетки — это костыль, который нормализует состояние. А психотерапия помогает лучше себя узнать. С помощью неё человек понимает, как облегчать или предотвращать депрессивные симптомы, как быть к себе внимательнее.
Отчасти психотерапия помогает облегчить симптомы СДВГ: учит, как с этим жить, распределять работу, как освободиться от паралича действий.
Тревожность, большая проблема с засыпанием. Я на всех обижалась, не могла ничего делать, не могла сосредоточиться. Мозг настолько был занят тревогой, что иногда я забывала, что и куда поставила.
Я на всех обижалась, не могла ничего делать, не могла сосредоточиться
Из-за тревожности я винила себя во многих вещах: например, что не могу помочь людям и животным в беде. Видела что-то в интернете и чувствовала себя бессильной. Потом я узнала, что такие симптомы характерны для депрессивного эпизода при биполярке. Гипоманию я практически не замечала. В эти эпизоды я думала, что наконец отступила тёмная полоса и мне в жизни снова всё нравится.
Были проблемы со сном: не могла уснуть до 4 утра, а вставала в 7. Становилась ещё более разбитой, ещё более тревожной. Иногда просыпалась в панике, адреналин хреначил, будто приснился кошмар. А мне просто какая-то тревожная мысль во сне пришла и всё, я не могла от неё уснуть.
Периодами были проблемы с едой. Либо отсутствие аппетита, либо ем всё подряд. Потом из-за этого возникало чувство вины.
Это было осенью 2020-го года, после ковида. На работе в тот период были сложности. Снизилась концентрация внимания, любые замечания от клиентов или руководителя воспринимались так, будто жизнь кончилась. Постоянно что-то забывала, не было сил, накрывала усталость и апатия.
Я понимала, что не вывожу. Мне было очень тяжело, были проблемы с засыпанием, сильная тревожность. Тревожность сопровождала почти всё.
На первые симптомы обратил внимание мой молодой человек. Он заметил, что я стала вести себя не так, как раньше. Близким всегда проще заметить изменения поведения, так как они смотрят со стороны.
Молодой человек настоял, чтобы я обратилась в «Клинику неврозов». Эта клиника не для острых состояний, типа шизофрении. С серьёзными расстройствами туда не возьмут. Я долго отрицала, что мне нужна помощь. Говорила, что всё нормально, мне нужно просто подсобраться.
В итоге пошла в «Клинику неврозов». Я думала, что они мне скажут: «Соберись, у тебя всё нормально», что я как бы не настоящая больная депрессией. А в итоге психиатр на приёме поставил мне тревожно-депрессивное расстройство и предложил госпитализироваться на месяц. Молодой человек сказал, чтобы без раздумий увольнялась и ложилась. Уже после клиники мой диагноз уточнил в 2022-м году психиатр и поставил вместо тревожно-депрессивного расстройства биполярку.
В госпитализацию было включено пять сеансов индивидуальной психотерапии, лечение антидепрессантами и групповая терапия. Также в клинике предлагали ванны и массаж. Такое дополнительное лечение помогает усилить эффект от медикаментозной терапии.
В клинике пациенты находятся в комьюнити, где все друг друга понимают. Здесь никто вам не скажет, что вы просто устали и вам нужно подсобраться. Все действительно понимают, что ваше негативное состояние — это проблема.
Пациенты находятся в комьюнити, в котором все друг друга понимают
А ещё клиника помогает поддерживать стабильный режим: завтрак, обед, ужин и другие активности по расписанию. Нестабильный режим создаёт непредсказуемость, которая выбивает из колеи любого человека. Особенно с психическими расстройствами. Поэтому жизнь по графику сама по себе имеет лечебный эффект.
Стационарное лечение позволило мне пожить по спокойному распорядку дня, чего нельзя сделать в реальной жизни. А ещё рядом находились люди с такими же проблемами. Их присутствие помогало понять, что я не одна, и уже это давало облегчение. Клиника для меня стала первым шагом, с которого жизнь кардинально поменялась.
Первый результат увидела ещё в клинике. Через три недели лечения я снова стала рисовать векторные картинки. Начала выкладывать иллюстрации в социальные сети, и мне посыпались заказы через знакомых. Это помогло перестать испытывать чувство, что я никому не нужна.
Портфолио начала собирать через пару месяцев, когда втянулась в жизнь дома после клиники.
Вначале был косяк с лечением. Мне назначили большую дозу лекарств, от которых меня сильно клонило в сон — мне вообще ничего не хотелось делать. Потом эти препараты отменили, и я начала сразу заниматься работой и бытом.
Примерно через год от начала лечения мне подобрали оптимальные лекарства, и теперь никаких побочных эффектов нет. Это нормально, что лекарства могут не подойти сразу.
Нет, там об этом никто не думал. Там, как в СССР, вообще нет таких диагнозов. Психиатры в основном всем ставили депрессию, тревожное расстройство. А про СДВГ никто ничего не говорил — все занимались тревогой.
СДВГ мне поставил психотерапевт, к которому я начала ходить уже после клиники.
Тяжело соблюдать дедлайны. У меня было такое, что я смотрела лекции в последний момент, когда дедлайн поджимает. Я могла посмотреть всё заранее, но каждый день думала, что ещё полно времени.
Тесты тяжело сдавать. Я читаю вопросы невнимательно и могу перепутать слова, вместо «Какие являются…» прочитать «Какие НЕ являются…».
Тяжело решать вопросы в тестах последовательно. Иногда я решаю один вопрос из начала теста, второй вопрос — в конце теста. Потому что мне кажется, что так их как будто остаётся меньше.
Ну, частями смотрела. Большие лекции слушать тяжело. Я старалась писать конспекты, потому что это как-то отвлекает. И классно, что у некоторых преподавателей была расшифровка.
Читать и слушать иногда тяжело, а в расшифровке я всё тезисно могу посмотреть и выписать. Из-за СДВГ будто память короткая: когда долго слушаю лекцию, то думаю о чём-то другом, переключаюсь и забываю, что там вообще говорили.
Из-за СДВГ память короткая: когда долго слушаю лекцию, то начинаю думать о чём-то другом, и забываю, что там вообще говорили
Фазы депрессии и гипомании влияют на мою деятельность по-разному.
Депрессивные эпизоды развиваются всегда осенью-зимой. В депрессивные эпизоды я пью нейролептики, а у них есть такая особенность, что вставать по утрам с кровати становится очень тяжело. Когда я работала в офисе, то из-за этого опаздывала.
Гипомания тоже мешает в работе. Например, в один из затянувшихся эпизодов гипомании я хотела уйти со стабильной работы в банке, чтобы расписывать кроссовки. Я хотела купить оборудование на последние деньги. От этой идеи меня отговорила подруга.
Я фонтанировала идеями, но ни одну из них не могла завершить. Появляется куча висящих проектов по работе, которые я потом не хочу делать.
Я хотела уйти в никуда и зарабатывать на том, чем ни занималась ни дня
Бывают смешанные фазы. Я активная, но раздражительная. Это в работе очень мешало, потому что начинали бесить коллеги. При этом у меня никогда не было сильных конфликтов, но хотелось мерзко и токсично ответить на обычные фразы или замечания.
Как ни странно, но на удалёнке мне удалось себя дисциплинировать. Есть несколько приёмов, которые мне помогают:
Социальная ответственность и дедлайны. Когда мне прилетает задача по работе, и на неё есть три дня, конечно, я могу всё отложить на последний день. Но тревожность и ответственность не позволяют мне просто отдыхать, пока задача висит. Я понимаю, что не могу подвести людей.
В учёбе могу с кем-то договориться на совместные задания, созвоны. Эти внешние стимулы очень помогают.
Приложения-блокировщики. Когда я читаю книгу, то активирую на телефоне приложение Focus Plant, чтобы не отвлекаться на соцсети и мессенджеры. Пока я не трогаю телефон, в этом приложении у меня растут деревья. И если я захожу в другие приложения, то телефон мне напоминает, что я выхожу из режима концентрации.
Делить большую задачу на мелкие. Когда у меня большая абстрактная задача, я не знаю, как к ней подступиться. Например, сделать сайт — это абстрактная задача. А найти референсы, поговорить с заказчиком о наполнении сайта, сделать вёрстку главной страницы — это мелкие конкретные задачи.
Списки, графики, ежедневники. Я записываю дела на весь месяц в настенном календаре. Это помогает ничего не пропустить, так как я часто путаюсь во времени.
Ближайшие планы обычно пишу не на день, а на неделю. Если я не начала какое-то дело в понедельник, то ничего страшного, я начну его в среду. Эта гибкость помогает не стрессовать и не прокрастинировать. Жёсткие рамки не подходят для СДВГ.
Хочу не хочу — нужно встать и идти. Так работает с тренировками в зале, задачами по работе. Этот приём помогает в депрессивные периоды лёгкой и средней тяжести, когда сложно встать с кровати. Но при тяжёлой депрессии такое не прокатит.
Адаптироваться под своё состояние. Иногда в депрессивные периоды я работаю из кровати. Как будто я полуотдыхаю, не садясь за стол. Это проще.
Брать отдых, снижать количество дел. В быту: когда у меня депрессивные периоды, мой парень берёт домашние обязанности на себя.
В работе: когда работала в офисе, то брала смены из дома, потому что сил куда-то ехать не было. Также коллеги брали на себя часть задач, с которыми я могла напортачить.
Заручиться поддержкой близких. Очень важно, чтобы близкие понимали и принимали. Понимание близких создаёт комфортные и безопасные условия, уверенность в завтрашнем дне.
Режим и физическая активность. Мозгу нравится стабильность. Вставать и ложиться в одно и то же время. Соблюдать минимальную физическую активность. Есть рекомендации ВОЗ: это 120 минут кардиотренировок и 2 силовых тренировки в неделю.
Медикаментозная терапия. Не нужно бояться идти к психиатру. Таблетки как костыль, они помогут в моменте. Но порой этот костыль нужен, чтобы дальше идти своими силами.
❌Убрать любые внешние стимулы. Мозгу человека с СДВГ не будет хватать стимуляции, это приведёт к большему отвлечению. Лучше иметь какой-то нейтральный дополнительный стимул: негромкая музыка без слов или фиджет. Фиджеты — это различные антистрессы, которые можно мять в руках, пока работаешь: эспандер, сквиши (тянущиеся игрушки), мягкие игрушки с шариками внутри.
❌Делать сначала сложную задачу. Человеку с СДВГ важен быстрый результат для вдохновения и дальнейшей работы. Поэтому лучше начинать день с важных, но не слишком больших задач. А после на повышенном уровне вдохновения приступать к сложным задачам. Например, мои важные и быстрые дела — это внести правки по макетам, отправить их на согласование и ответить на письма. Разобравшись с этими делами, я получаю заряд вдохновения и могу приступать к более сложным задачам, таким как разработка макетов и редизайн сайтов.
❌Строгий график. Хотя расписание очень важно для человека с СДВГ, но слишком жёсткие рамки будут вызывать скорее тревогу и нежелание их соблюдать. Лучше намечать в расписании важные дела, но оставлять возможность для манёвра: например, не строгое время, а временной интервал для выполнения задачи.
Вы можете пройти тесты, но они не равны постановке СДВГ. С помощью них вы можете лишь заподозрить наличие синдрома. Определить, есть ли у вас СДВГ может только врач-психиатр или психотерапевт.
Определить, есть ли у вас СДВГ может только психиатр или психотерапевт
Делюсь тестами, которые мне прислал психотерапевт:
Шкала диагностики СДВГ у взрослых (Adult ADHD Self-Report Scale, ASRS) — базовый тест, но он не учитывает детский опыт, который тоже важен для диагностики СДВГ.
Вендер-Ютская шкала самооценки СДВГ у взрослых (Wender-Utah Adult ADHD Rating Scale, WURS) — основана на детском опыте.
Директор по маркетингу с 20-летним опытом в ИТ рассказывает, как получить руководящую должность измором, как переизобрести себя после выгорания, даёт советы зелёным менеджерам и подтверждает, что расти в профессии не равно стать начальником.
Есть анекдот об игуане, которая укусила хозяина, а потом ходила и грустно на него смотрела. Человек думал, что она так извиняется. А на самом деле это была ядовитая игуана, которая ждала, пока яд подействует и человек сдохнет. Вот я как та игуана — ходила за шефом и всячески намекала, что хочу быть директором.
Тогда я работала менеджером по маркетингу в международной ИТ-компании. Должности директора по маркетингу в российском филиале не было, но ради неё я была готова на всё: хваталась за любые задачи, работала по десять часов, а потом дома читала книги по стратегическому маркетингу и менеджменту.
В какой-то момент шеф пришёл и сказал, что напишет в штаб-квартиру, что меня нужно повысить. Количество обязанностей выросло в разы, а зарплата не увеличилась нисколько. Но поначалу я была счастлива: в трудовой ведь написали, что я директор! Ещё год я проработала на драйве от осознания, что я начальник — хотя у меня тогда даже подчинённых не было.
Можно бесконечно стараться и что-то доказывать. Составить план развития, читать правильные книжки, наносить непоправимую пользу кому ни попадя. Но руководство может сказать: «Нам нужен внешний директор по маркетингу, потому что наша команда не потянет». И тогда хоть тресни объяснять: «Я готов, я хочу!»; ползать игуаной за директором. Вот нет и всё — они считают, что сотрудник не дорос.
В таком случае стоит поискать другие возможности внутри компании или уходить и искать руководящую позицию в другом месте. Даже если откажут десять раз, то на одиннадцатый кто-то согласится. Человек с меньшим опытом стоит дешевле.
Если задачи посильные, то это замечательный вариант: человек получает опыт, а компания экономит. Так что я бы посоветовала стараться, а если внутри компании возможностей нет — искать другие варианты.
Если компания большая и ищет опытного директора, то человека без реального опыта управления командой не возьмут. Но есть много небольших компаний, где ещё не было директора, и им не с чем сравнивать.
Беременным, которые боятся стать плохой мамой, говорят: у вашего ребёнка другой мамы не было, вы ему понравитесь. Здесь так же: если прийти в компанию, где ещё не было никакого директора, велик шанс, что вы понравитесь как есть.
Поначалу у человека нет ни опыта, ни мудрости управлять большой командой и думать стратегически. Никто не становится идеальным руководителем сразу. Все лажают и ошибаются. Нужно просто пройти этот путь и вести себя честно и адекватно. Просто стараться быть хорошим человеком.
Если в компании ещё не было никакого директора, есть шанс понравиться даже без опыта
Если на собеседовании спрашивают о количестве подчинённых, то можно «записать» себе в подчинённые фрилансеров, с которыми вы успели поработать. Дизайнеры и копирайтеры на фрилансе это «виртуальный отдел», которым управляет маркетолог — вот и получится, что у руководителя 3−4 человека уже было в подчинении.
У меня поначалу не было подчинённых. Когда я искала следующую работу, то говорила, что я директор: вот опыт, вот трудовая. Это не значит, что всем так надо делать. Но это может сработать.
Конечно, потом придётся пахать и развиваться, особенно если на собеседовании приукрасили опыт. Придётся быстро освоить новые навыки, чтобы приблизиться к тому, о чём вы рассказывали. Как на вебинарах школы советуют — составить план развития, читать нужные книги и приносить пользу.
Я за внешнюю экспертизу. Это могут быть платные консультации. Могут быть знакомые и даже незнакомые — можно просто поговорить с человеком, который обладает нужным опытом и сидит на интересующей позиции. Люди с улицы пишут великим небожителям, просят совета и иногда получают ответ.
От человека, который знает внутреннюю кухню, можно быстро получить много полезной информации. Это эффективнее, чем самому фантазировать, какие читать книжки и какие развивать навыки, а потом выяснить, что это всё не нужно, а нужно нечто другое. Лучше поговорить с экспертом.
Конечно. Например, я после полусекретарской работы в первой компании увидела вакансию мечты. Никаких знакомых у меня в той компании не было, но я слов нет как хотела туда попасть. Я отправила резюме, но эйчар сказал нет — нужен был опыт минимум три года.
Я погрустила, а потом нашла контакты второго эйчара. Она согласилась дать тестовое задание — в задании я не поняла ничего. Тогда я пошла просить помощи у знакомых. Нашла людей, которые помогли разобраться, объяснили, сидели со мной всю ночь.
Работу я в результате получила и проработала там пять лет. Эта история — о нетворкинге. Чем больше у тебя знакомых с разными навыками, тем больше возможностей.
Чем больше у тебя знакомых с разными навыками, тем больше возможностей
Последние лет десять я работу не искала. Мне достаточно дать знать, что я свободна, и меня сразу забирают. Нетворкинг помогает получить условия, которые компания вряд ли предоставит незнакомому человеку.
Например, я сказала, что мне нужен свободный график. Я обожаю плавание; мне надо, чтобы можно было пойти на тренировку, когда хочется. Я могу встать в 5 утра, поработать до 10, а потом поехать на тренировку, и никто не должен меня дёргать. Все сказали: «Да пожалуйста, главное же, чтобы работа была сделана».
Такие условия возможны благодаря нетворкингу. Если вешать резюме и ходить по собеседованиям, то вряд ли незнакомые люди скажут: «Пожалуйста, приходи в офис когда захочешь, мы тебе доверяем».
Приходится отвечать за других людей. Сразу появляются задачи по управлению и мотивации.
Всегда найдётся кто-то выше по должности. Не бывает такого, что кто-то царь и бог и ни перед кем не отвечает.
Нужно уметь выстраивать отношения. Если руководитель хочет работать вдолгую, то ему придётся заботиться о том, чтобы с ним было комфортно, интересно и перспективно работать. Подчинённых надо ругать правильно и хвалить правильно.
Чем выше по карьерной лестнице, тем важнее софт-скиллы: управление командой, мотивация. Чем выше руководитель, тем больше времени он проводит на совещаниях и тем меньше делает что-то руками.
Да. Конечно, есть «играющие тренеры», но они уделяют этому только малую часть времени.
Если генеральный директор начнёт писать рассылки, то рассылки могут получиться божественными, но всё остальное рухнет.
Это одна из причин моего выгорания — казалось, что другие делают что-то прекрасное, а я только руковожу. Вот в команде кто-то сверстал рассылку, получил открытия и переходы и счастлив. Другой написал и опубликовал лендинг: о, можно нажать и всё работает, классно.
А я нарезаю отчёты, езжу к акционерам, отчитываюсь. Потом смотрю — и как будто в руки нечего взять. Это немного детский взгляд, но это демотивирует.
Маркетолог | Директор по маркетингу |
---|---|
Занимается лидогенерацией | Общается с акционерами |
Привлекает клиентов и передаёт их в отдел продаж | Разрабатывает и защищает стратегию |
Удерживает текущих клиентов | Управляет командой |
Создаёт и запускает рекламу | Контролирует процессы |
Организовывает онлайн и офлайн мероприятия | Планирует бюджет |
Нет | Да |
---|---|
Становиться руководителем, потому что больше платят | Становиться руководителем, потому что интересно заниматься задачами директора |
Реализовывать жажду власти | Реализовывать желание делать проекты лучше и эффективнее |
Контент-маркетолог рассказала, как редактору написать бизнес-кейс: как найти классную историю, разговорить менеджера и заказчика, сколько надо выпускать кейсов и стоит ли показывать фейлы.
Ольга учится в Школе редакторов 19-го потока. Она работает с текстами и пишет кейсы для бизнеса с 2021-го года. Публиковала кейсы на NEW RETAIL, Cossa, ppc. world, SEOnews, VC.RU, «Рейтинг Рунета», а сейчас с нуля развивает направление контента в агентстве поискового маркетинга «Вебтактика».
Кейс — базовая часть контент-маркетинга. С его помощью мы рассказываем, как решили задачу клиента и какой результат это принесло. Например, агентство может показать, как помогло продвинуть товар на маркетплейсе и насколько это увеличило продажи.
Кейсы помогают бизнесу продавать сложные услуги — когда мы не можем на словах убедить заказчика, что решим его задачу. Тогда описание прошлого опыта — история, как мы помогли другому клиенту — выступает в роли доказательства.
С помощью кейсов мы достигаем нескольких целей:
Если кратко: когда в кейсе показано решение задачи.
Заказчики, как правило, хотят гарантированный финансовый результат. А я работаю с digital-сферой, где сложно дать точный прогноз и обещать, что он сбудется. Каждый бизнес уникален: пути решения задач, цели и результаты отличаются.
Результат будет, но нужно убедить в этом заказчика и задать верные ожидания. Мы это делаем, демонстрируя в кейсах знания, методику, опыт специалистов и результаты других клиентов.
У кейса есть целевые показатели — они измеримы и значимы для клиента.
В большинстве случаев заказчику нужны деньги: рост выручки или снижение затрат. Он хочет увеличить количество заказов, запустить продажи новой товарной группы, освоить новый регион, уменьшить стоимость привлечения и удержания клиента.
Бывает, в кейсах подрядчики делают акцент на промежуточных метриках — но их изменение не означает, что вырастет доход. Для клиента такие метрики часто неубедительны — ему важна прибыль. Вот примеры:
Хороший кейс показывает, как мы помогли заказчику заработать. Правда, не всегда клиенты готовы раскрывать финансовые показатели, но об этом позже.
Хороший кейс показывает, как мы помогли заказчику заработать
Кейс написан на языке заказчика — в нем подсвечены именно его проблемы.
К примеру, есть отрасли, где получить трафик несложно, а вот конвертировать его в лиды — задача со звёздочкой. Если мы обозначим эту проблему в кейсе и покажем, как решили её в конкретном проекте, это вызовет доверие у клиентов из нужной нам сферы.
Рост и падение показателей объяснены, и рост — это следствие работы подрядчика, а не внешней среды или чего-то непонятного. Мы понимаем, как этот рост масштабировать. И также знаем причину ухудшений, и как их исправить.
Например, мы запустили новый формат рекламы для группы товаров. В системе аналитики отследили связь между действиями пользователей и конверсией — увидели положительный эффект и добавили в рекламную кампанию другие товарные группы.
Грамотно упакована фактура: текст структурирован и легко читается, визуал эстетичен и не перегружен информацией. Всё, чему учат в Школе редакторов на уроках по редактуре, интерфейсам и вёрстке.
Ошибка, которую часто вижу — автор написал хороший текст, но вставляет скриншот отчёта как есть. А там «кровь из глаз»: мелко, размыто и непонятно, куда смотреть. Чтобы разглядеть важное, читателю нужно напрячься и, скорее всего, делать этого он не будет.
Некоторые авторы как будто боятся редактировать скриншоты. Но что-то можно скрыть или выделить. Нужно подсказать читателю, куда смотреть: поставить акценты, спрятать неважное.
Некоторые авторы как будто боятся редактировать скриншоты
Я всегда дорабатываю скрины Яндекс-метрики в редакторе: увеличиваю контрастность, скрываю неважные для кейса элементы интерфейса, увеличиваю мелкие цифры и надписи.
Есть отчуждаемая польза — то, что читатель может применить в своём бизнесе. Каждый проект уникален, но есть общие проблемы и механики. Их нужно подсветить, выделить закономерности и написать инструкции.
Одна из основ контент-маркетинга — дать ценную информацию бесплатно. Если мы поделимся хитростями, которые смогут использовать многие компании, мы укрепим свой авторитет и увеличим охват потенциальных читателей. Возможно, сейчас кто-то подрядчика и не ищет, но вспомнит о нас, когда появится необходимость.
Одна из основ контент-маркетинга — дать ценную информацию бесплатно
В процессе работы над кейсом контент-маркетологу или редактору нужно выяснить:
Часто слышу инструкции, что начинать кейс надо с брифов или интервью — поговорить с руководителем, менеджером и заказчиком. И меня так учили, но я нашла другой путь.
Я пробовала сперва брифовать: общалась с менеджером, чтобы собрать информацию о заказчике. В результате получала типовые ответы, из которых не построить фактурную и убедительную историю. Например, на вопрос «Что вы сделали, чтобы получить результат по контекстной рекламе?» менеджер перечисляет стандартные: «собрали семантику», «минусовали запросы», «настроили кампании». Это все делают — это, так сказать, гигиенический минимум.
Менеджер — не маркетолог. В ежедневной рутине он не замечает фишки, которые можно подать в статье как достижение. Часто он думает, что идей для кейса нет. Это не значит, что менеджер плохой — у него другая работа, подход и склад ума.
Я же думаю о том, что зацепит целевого читателя и ищу эти крючки сама. Перед тем, как пойти к менеджеру, я смотрю отчёты заказчика и данные систем аналитики — это мой лайфхак.
Перед тем, как пойти к менеджеру, я смотрю отчёты — это мой лайфхак
Я прошу доступы к системам аналитики Гугл Аналитикс и Яндекс-метрике, а также к отчётам о выполненных работах. Там смотрю динамику показателей: трафик, заказы, достижение целей. Если это интернет-магазин, где настроена электронная коммерция — отлично, увижу продажи.
По отчётам понимаю, какие показатели как можно подать, как их сгруппировать, чтобы выгодно рассказать о достижениях. После наращиваю детали по интересным мне моментам. Тут уже иду к менеджеру — показываю на эти моменты и спрашиваю: «Как вы это сделали?» И получаю уже не стандартный ответ, а решение конкретной задачи:
Был период теста, когда я подумал, что хочу захватить больше аудитории, и включил кампании с ручной стратегией, при этом выставив минимально возможную ставку в 30 копеек. В итоге в кампании стало невероятно много трафика, конверсия снизилась, а ДРР вырос. То есть даже самая минимальная ставка не может нам обеспечить наш KPI.
Ручная стратегия с минимальной ставкой не дала нам целевой KPI. Решили попробовать автостратегию «Оптимизация рентабельности». Мы добавили в формулу коэффициент ДРР — 5%, ROI получился 19%. Установили его в стратегию на Поиске.
Результаты стали лучше. За первые пять месяцев ведения проекта удалось снизить долю расходов в три раза (с 9% до 3%), при этом значительно увеличив доход магазина.
Совсем другое дело, не правда ли?
Нет вау-результатов. Не все хорошие истории видно сразу.
У нас был случай, где мы с менеджером по-всякому крутили историю клиента. Бились над этим несколько недель, но на статью не тянуло. В итоге перегруппировали данные, сменили акценты и увидели новые взаимосвязи — из этого получилась статья на Cossa.
Нет финансовых показателей. Не все хотят делиться данными о продажах. А в хорошем бизнес-кейсе должны быть цифры и деньги.
Говорить «мы собрали просмотры, и мы молодцы» — неубедительно. Потенциальный заказчик, который читает статью, вряд ли будет платить за трафик, который не приносит деньги.
Говорить «мы собрали просмотры, и мы молодцы» — неубедительно
Проблему можно предвосхитить на старте — заранее обсудить с клиентом, чем он готов делиться. Если не готов раскрывать выручку, то можно отобразить её без значений, но в динамике:
Показать, что заказчик доволен результатом, можно при помощи его цитаты. Можно даже сказать прямым текстом: «Трафик привёл к росту продаж. Но деньги у нас под NDA, поэтому вот отзыв и динамика».
Клиент молчит. Если сложно вытащить фактуру из заказчика — похвалите его. Можно задать вопросы, которые раскроют профессиональные достижения — и он начнёт говорить так, что не остановишь. Обычно я пишу кейс с кем-то из топ-менеджеров или с собственником — часто они любят хвастаться и рассказывать о себе.
Если сложно вытащить фактуру из заказчика — похвалите его
Какой-то темп выпуска кейсов нужен. Когда потенциальный клиент изучает сайт компании, он идёт смотреть кейсы. Если последний кейс публиковали год назад, то возникает вопрос: «А сейчас-то что? У них времени нет? Или кейсов?»
Для каждой компании темп производства свой. Что тут нужно учитывать:
Делать кейс — это дорого. Процесс занимает время контент-маркетолога, редактора, менеджеров проектов, руководителей отделов. Суммарно может выйти 40−60 часов.
Написать хороший кейс бывает сложнее и дольше, чем экспертную колонку. Кроме фактуры, текста и визуала, надо разобраться в отчётах, убедительно подать результаты, подкрепить их данными, пообщаться с менеджерами и заказчиком.
Написать хороший кейс бывает дольше, чем экспертную колонку
Много кейсов — тоже плохо. Мне нравится, как эту проблему осветил Андрей Терехов, CEO Cossa и RUWARD.
Задача кейсов — показать, что мы крутые. Клиент не будет читать все, а посмотрит пару штук. Не факт, что он откроет то, что нам бы хотелось ему показать — выберет «середнячок» и сделает свои выводы.
При этом сложно однозначно сказать: много кейсов — это сколько? Если есть ресурсы делать по три хороших кейса в месяц, и это целесообразно — пожалуйста. В среднем, компании могут выпускать по 7−10 кейсов в год.
В среднем, достаточно выпускать по 7−10 кейсов в год
Если всё же есть задача публиковать контент регулярно — раскачивать блог на VC.RU, например — то необязательно делать кейс. Это могут быть и другие форматы: обсуждение актуальных тем или колонка.
Нужно, но не все и соблюдать меру.
В процессе работы мы тестируем гипотезы, и не все они подтверждаются. Бывает, что проблема возникает из-за внешних факторов: активность конкурентов или сезонные колебания. Такие вещи происходят постоянно.
Если в кейсе мы рассказываем, что всё прошло гладко, история не вызовет доверия. В жизни редко какой проект идёт по плану, особенно длинный (вспоминаем лекции Николая Товеровского об управлении проектами). Если показатели стали хуже, об этом стоит рассказать и показать решение проблемы.
Если показатели стали хуже, об этом стоит рассказать и показать решение проблемы
С другой стороны, важно не перегнуть палку и не превратить кейс в большую драматическую историю. Заказчик платит подрядчику и делегирует процессы, чтобы снять головную боль, а не за то, чтобы его проект постоянно трясло. Встаньте на место заказчика. Вы хотите, чтобы ваш проект превратился в мыльную оперу, ещё и за ваши деньги? Так вот, и он не хочет.
Вот пример проблемы из реальной жизни, о которой можно рассказать:
Продавец продвигает товар с сезонными колебаниями спроса. В ноябре-декабре 2022-го года кампании в Яндекс-директе стали работать сильно хуже из-за сезонного спада: упало количество лидов, а их стоимость критически выросла.
Мы это показали — все продавцы сезонных товаров знают, как это больно. И затем поделились решением, как исправили проблему:
«Когда пошёл спад сезона, статистики на небольших объемах стало недостаточно для обучения автостратегий. Мы их перегруппировали, кампании получили больше данных, обучились и начали лучше работать. В результате количество лидов выросло, а следующий сезонный спад уже не был таким ощутимым и стремительным, как в прошлом году».
Горжусь кейсом о продвижении региональной фабрики сувениров.
Работа взяла третье место на конкурсе Workspace Digital Awards в номинации «Комплексное продвижение в e-commerce». В конкурсе участвовали около 800 проектов от 300 компаний. В жюри было больше 100 человек — это самые авторитетные люди digital-сферы страны. Чтобы добраться до победы, мы прошли два тура голосования.
Я изначально была нацелена на призовое место: изучила критерии оценки, требования к оформлению и подаче. После публикации у меня оставалось время до дедлайна — я перечитывала кейс, редактировала текст и иллюстрации. Думаю, это помогло, хотя в любом конкурсе всегда есть доля удачи. Тут снова сошлюсь на Андрея Терехова — он хорошо рассказал о внутренней кухне конкурсов и премий.
Навык работы с текстом важен. Но его недостаточно, чтобы выпускать экспертные материалы и стать востребованным специалистом. Текст — это «упаковка» полезной фактуры. Чтобы выстроить нить кейса, поднять правильные вопросы и увидеть значимые детали — нужно разбираться в теме. Иначе получится слабый текст, которому клиент не поверит.
Выберите, что вам интересно, и не распыляйтесь. Вижу, как некоторые авторы берутся за все темы: «Я очень любознателен, мне интересно всё — от детских колясок до электродвигателей». Получается вроде универсальный, но поверхностный специалист. Каждый новый проект будет занимать у него много времени, чтобы погрузиться в тему. При этом ему будет сложно опередить практиков, которые глубоко разбираются в вопросе. В этой трясине всеядности можно тонуть долгие годы и не расти ни в качестве материала, ни в доходе.
Я всю карьеру была маркетологом, у меня даже был небольшой бизнес. Мне знакома тема продвижения, я знаю «боли» собственников. На нашем потоке Школы редакторов учатся бывшие бухгалтеры, доктора, айтишники, дизайнеры. Став редакторами, они остаются в своей тематике, и, на мой взгляд, это логичный путь роста. Редактора делает востребованным стык компетенций.
Редактора делает востребованным стык компетенций
Студенты 19-го потока Школы редакторов — о том, как пришли к смене профессии, почему выбрали Школу редакторов, с какими сложностями справляются и чем вдохновляются.
В каждом потоке есть студенты, которые пришли в школы бюро за крутым поворотом в жизни — сменой профессии.
В 19-м потоке учатся студенты, которые отдали часть жизни медицине, журналистике, образованию или юриспруденции. Герои рассказали, как пришли к решению оставить сложившуюся карьеру, как справляются с последствиями и почему выбрали Школу редакторов среди многих других.
По специальности я врач по гигиене и эпидемиологии. Сначала занимался медицинским просвещением и профилактикой. Научился читать лекции и писать статьи, так что у меня уже был опыт работы с текстом в разных форматах. Не устраивала зарплата, и я перешёл в Центр гигиены и эпидемиологии. Там за два года понял, что такое бюрократический ад.
Совсем недавно я устроился медицинским редактором. Повезло, что нашёл работу на стыке специальностей, не нужно было радикально перестраиваться. Если бы пришлось осваивать какой-нибудь финтех, я бы вообще кукухой поехал.
Собственная экспертиза — это огромный плюс: читаю научную публикацию о медицине и понимаю, что там написано. Мне не нужно гуглить термины, я представляю процесс в деталях.
К Школе редакторов я присматривался давно. Это мой второй заход, первый был в 16-м потоке. Тогда пройти до конца не получилось, сейчас рассчитываю на вторую ступень. Проворонил дедлайн и упал в рейтинге, надеюсь, всё же пройду.
Я ещё в 2017 году в магазине нашёл книгу «Пиши, сокращай» и впечатлился тем, как она свёрстана. Это важно — чтобы книга была хорошо сделана. Подход школы мне очень нравится. И сроки, и дедлайны, и система «Ресурс».
Оказалось сложно перестроиться со стандартного графика с девяти до шести на удалёнку. Очень странные ощущения: из-за того, что сижу дома, кажется, что вообще ничего не делаю. Что работодатель в любой момент пришлёт в мессенджер сообщение «Ты уволен».
Я читал о синдроме самозванца — это про меня. Всё время кажется, что ничего не знаю, опыта нет, я тут случайно и вот-вот все это поймут. Не понимаю, куда двигаться. Поэтому очень жду обратной связи от преподавателей на второй ступени, чтобы определиться с вектором развития.
Хочу сделать мир лучше, а для этого — делать продукты, которые будут удобны людям. Делать удобные, понятные книги и приложения, чтобы пользователь не чувствовал себя идиотом. Хочу стать редактором, чтобы люди читали, становились умнее, знали больше и заботились о своём здоровье.
Чтобы люди становились умнее, знали больше и заботились о своём здоровье
Я пять лет работала корреспондентом в газетах и на телевидении. Это работа в огне каждый день. Утром дают тему, а в 19 часов выходят новости. За день нужно дозвониться до эксперта, уговорить на съёмку, придумать вопросы, добраться до эксперта, снять интервью и кадры для сюжета, вернуться в редакцию, написать текст, озвучить, смонтировать вместе с монтажёром. Бывало, доделывали сюжет за пару минут до выхода в эфир.
В онлайн-газете скорости ещё выше: надо пулять новости на сайт с места события в реальном времени. Работа интересная, но я устала от гонки, поэтому ушла пиарщиком в строительную компанию — писала тексты для сайта, брошюр, статьи в блог, посты в соцсети. Я поняла, что мне нравится именно копирайтинг, а не журналистика.
Переучивалась я с трудом: сильно отличаются цели текстов, форма подачи. Пришлось мыслить по-другому, чтобы строить продающие тексты. Ещё я долго привыкала, что можно писать от первого лица.
Журналистский текст | Копирайтерский текст |
---|---|
Сухие факты | Сценарии и примеры |
Никаких «я», обычно это запрещено. Можно только Познеру или Такеру Карлсону | Можно личное мнение |
Без эмоций | Эмоции допустимы, а иногда и обязательны |
Социально значимые темы | Продажи |
Цель — объективно рассказать | Цель — создать мнение и продать |
СММ-менеджер Департамента экономического развития о том, кому не подойдёт карьера в госредакции и как организовывать съёмку реалити‑шоу на миллион рублей.
В Департамент я попала чудом. Сегодня — студентка третьего курса, продаю костюмы для аниматоров. Через неделю — руководитель СММ-направления Департамента экономического развития.
Ребята сказали, что нашли моё резюме, посмотрели страничку «Вконтакте» и решили пригласить на собеседование. До этого у меня уже был опыт работы с текстами: я была внештатным автором «Аргументов и Фактов», а также писала про ковид, рецепты шашлыков и подводные лодки для местных СМИ.
В итоге я проработала в Департаменте экономического развития 7 месяцев во время учёбы на журфаке.
После Департамента ушла в продажи. Сейчас работаю менеджером сопровождения клиентов в Яндекс Доставке. В Школе редакторов учусь, чтобы вернуться в журналистику, писать на социально полезные темы. Например, про трудовое неравенство.
Журналист департамента должен оперативно освещать события, встречи, обсуждения законопроектов. Главная задача — показать, как клёво региональное правительство помогает местным предпринимателям.
Я вела сайт, соцсети, озвучивала ролики ютуб-канала. Вместе с коллегами мы запустили реалити‑шоу «Завтра миллион». Это шоу для начинающих предпринимателей, у которых есть бизнес-идея, но не хватает денег на развитие. Финалист по итогам всех конкурсов выигрывает миллион, который он должен потратить на развитие своего бизнес-проекта.
Первая часть дня — монотонная. Мониторила новости, выкладывала посты. Каждую цифру перепроверяла, потому что работала с законами. Многие формулировки законов нельзя корректировать, поэтому всегда нужно быть внимательной, погружаться в тему.
Вторая часть дня — творческая. Выезжала на предприятия, участвовала в съёмках реалити‑шоу. Я хотела всему научиться, поэтому бралась за каждую задачу.
Мне нравилось выполнять свою часть работы в Департаменте, но о карьере в госструктуре я не думала. Хотела набраться опыта в изданиях, которые читаю сама, поэтому откликалась в «Такие дела», «Батенька, да вы трансформер».
Помимо ведения соцсетей, я бегала с фотоаппаратом по производству и озвучивала ролики. Весь штат — это редактор, разработчик, два дизайнера и я. Каждый был «универсальным солдатом», который мог и текст написать, и сфотографировать, и видео смонтировать, и ролик озвучить.
До меня ролики озвучивал дизайнер с низким голосом. Он звучал «официально» — как раз как нам было нужно. Дизайнер занимался подготовкой реалити‑шоу, и чтобы его разгрузить, озвучку роликов передали мне. Послушали мой голос и предложили записать пробный ролик. Голос чуть поправили — сделали ниже. Было забавно слышать его в первый раз.
Согласование происходит по-разному. Покажу на примерах.
От руководителей отделов часто поступали тексты с пометками «Опубликовать без изменений», поэтому мне оставалось подобрать иллюстрацию и занести в шаблон публикаций в Фигме.
Тексты для сайта и соцсетей могли править после публикации. Иногда это были изменения визуала или структуры. Например, подобрать фотографию руководителя получше или округлить цифры. Завод производит 70 тонн зефира в неделю, а мы пишем: «Около 100 тонн».
Если материал про заместителя губернатора, например, то согласование могло занимать весь день. Правки шли по цепочке: отправляю текст редактору → редактор отправляет его начальнику отдела развития → начальник отдела развития показывает текст заместителю губернатора.
А дальше как в сказке: жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку
Работая в Департаменте, я развила разные навыки:
У меня нет экономического образования. Я работала с экспертами. В отсутствии такого образования были плюсы: приходилось задавать глупые вопросы экспертам, чтобы разобраться самой и чтобы материал был понятным для других. Из минусов — эксперты объясняют для таких же экспертов, а задача Департамента — писать для людей.
Максим Ильяхов писал: «Почти все проблемы государственного языка — от формализма». В этом я с ним согласна.
Пресс-служба не подходит для креативных ребят, потому что работа в госструктурах — это 85% исполнительности и только 15% креатива.
Как на конвейере публикуешь текст за текстом: программы субсидирования, государственные меры поддержки предпринимателей, везде цифры, цифры и цифры. Вокруг них выстраиваешь материал. Стараешься, чтобы предприниматель понял, какие субсидии он получит.
Мне повезло с командой Департамента, поэтому мой опыт — исключение. Хоть конвейерная работа и была, но я не так сильно её ощущала. К примеру, уже на второй неделе работы я фоткала производство сыров.
Советую определить, какой формат работы вам больше нравится.
Монотонный, где в основном нужно рерайтить текст, или более живой, где вы пишете с нуля, ищете героев, собираете фактуру. Потому что работа в госструктуре похожа именно на монотонный формат. Если вам это нравится — работа в госструктуре или пресс-службе вам подойдёт.
Если хочется писать, а не рерайтить; наполнять материал фактами и применять творческий подход, то идти в пресс-службу не стоит. Зачастую руководство департамента присылает текст и вы его чуть-чуть правите. На этом вся работа заканчивается.
У меня в работе был такой случай: мы командой выезжали на брифинг с губернатором и готовили материал про это. Мы хоть на брифинг и приехали, но когда вернулись — на почту пришёл готовый текст для публикации. То есть текст уже написали, осталось только опубликовать.
В госструктуре есть и плюсы: стабильная зарплата, карьерный рост, государственные праздники и выходные. За это я любила работу.
Нормированный график — не менее важный плюс. Я не начинала работу раньше девяти утра и никогда не заканчивала позже шести вечера.
Ещё госструктура — это хороший старт для карьеры. В госструктуру можно попасть без опыта, сразу после университета. Сложилось ощущение, что в госструктуре всегда есть время на раскачку и можно в спокойном темпе обучаться. Но, может, это мне повезло с такими условиями.
Вкладывали много денег и медиаресурсов в рекламу. Реалити‑шоу — большое событие для Белгорода. О том, что Департамент набирает участников для реалити‑шоу, писали все местные СМИ: городские, областные, региональные. Была реклама по телевизору и на улице. Покупали рекламу на телеэкранах и баннерах. Помню, как стояла в пробке, и на баннере у дороги увидела себя, потому что была лицом реалити‑шоу.
Департамент рассылал официальные письма в университеты. В письмах Департамент просил руководство университетов рассказать студентам, что проводится реалити‑шоу для начинающих предпринимателей.
За счёт этого участники набрались очень быстро. Когда у нас были съёмки первого дня, жюри пять часов вручную отбирало анкеты.
У нас был небольшой штат без опыта создания реалити‑шоу. Мы заранее продумывали сценарий, какие кадры хотим заснять, у кого возьмём комментарий. Но в работе с людьми всё всегда идёт не так, как задумано. Поэтому приходилось придумывать, как действовать, если что-то идёт не так. Например, коллеги отслеживали движение участников, делились по задачам: кто снимает крупные, а кто общие планы. Даже когда какие-то моменты упускали, их удавалось заменить другими за счёт подсъёмок.
Я отвечала за всю организацию перемещений участников. С участниками в первые дни было так: я провожала участника к жюри, после этого он возвращался, а я становилась за камеру и задавала вопросы о прошедшем этапе. Людей в команде было мало, поэтому каждый из нас снимал, фотографировал, организовывал и обзванивал участников одновременно. В этом была одна из сложностей.
Долгие съёмки. Никто не рассчитывал, что съёмки могут затянуться. Приходилось организовывать чай и еду, чтобы участники не сбежали.
Были и выездные съёмочные дни. Например, конкурс, где ребята в костюмах аниматоров бегали по пляжу и продавали мороженое. Соревновались в том, кто на большую сумму продаст мороженого. Ребята падали в песок, теряли обувь и отбивались от покупателей. Мне при этом нужно снять хорошую картинку и помочь участникам не умереть в процессе съёмок.
Основные задачи никуда не делись. Помимо шоу я параллельно выполняла свои задачи руководителя СММ-направления. Моё типичное расписание выглядело так: пять часов в день проводила на съёмках, потом возвращалась на работу и расписывала новости за день. Публиковала их на сайте и в соцсетях. Эту работу тоже никто не отменял.
Оцените риски, придумайте план на случай форс-мажоров. Например, что делать, если участник в середине съёмок откажется сниматься или кто-то между собой поругается.
Заранее распределите роли в команде. Нельзя допускать того, что на одном человеке висит 50 задач. Скорее всего, он не выполнит ни одну задачу в полной мере. Лучше каждому обозначить чёткие обязанности. Кто стоит с микрофоном, а кто за камерой. Поэтому командные роли — это важно.
Ставьте дедлайны не впритык. Когда мы снимали, у нас были сжатые сроки. Днём снимали, а вечером сразу садились монтировать. Работали в выходные дни. Из-за такого темпа мы не всё сделали так, как хотели. Но я думаю, что вышло хорошо. По крайней мере, у нас есть победитель, который выиграл миллион и запустил свой бизнес.
Вкладывайте деньги в мотивацию. Участникам нужна сильная мотивация принять участие в съёмках и конкурсах. Наше реалити‑шоу удалось отчасти потому, что участники были со своей бизнес-идеей, но не хватало денег на её реализацию. Победитель получает эту возможность.
Парень, который выиграл миллион в нашем шоу, выращивает дома змей. Он сказал, что в Белгороде тяжело купить грызунов, чтобы подкармливать таких питомцев. После победы он открыл свой магазин с грызунами. Поэтому если хотите запустить крутое реалити‑шоу — потребуются большие бюджеты.
Никита учится в Школе редакторов и рассказывает, как был писарем во время срочной военной службы. В этом интервью — о том, помогает ли инфостиль писать рапорты и объяснительные, чем занимается писарь в современной армии и как после службы найти своё призвание в диджитале.
Работа писаря отдалённо напоминает работу секретаря-референта. Он печатает документы, заполняет журналы, составляет расписания. Писарь должен уметь работать за компьютером: печатать документы и настраивать принтер. Всему остальному он учится в процессе службы — например, вышивать распечатанные журналы или заполнять расписания.
В первые дни моей службы к новобранцам подошёл командир роты и спросил: «Кто умеет работать за компьютером?». Откликнулся только я. Он сказал: «Пойдём со мной, мне кое-что надо напечатать».
В канцелярии стоял старый компьютер. Я быстро напечатал по шаблону рапорт и вырос в глазах командира. С тех пор он регулярно звал меня печатать разные документы. Со временем мои обязанности становились шире.
Печатать и клеить документы: приказы, рапорты, объяснительные, расписания, объявления.
Журналы печатают, а затем шьют толстой иглой с суровыми нитками. Например, я шил журнал учёта вещей, продовольствия, вооружения, документов; журналы инструктажей, где расписываются, что «инструктаж проведён». На задний разворот ставится печать и подпись командира роты. Это нужно, чтобы в журнале не подменили листы и ничего не вырвали. Похоже на издательскую деятельность. Добавлю в резюме, что участвовал в издании серьёзных печатных журналов (смеётся).
Я печатал разные навигационные штуки: объявления, бирки, указатели. Например, дома как: есть у человека пылесос. Человек берёт его в любой момент и начинает пылесосить. В армии над пылесосом обязательно висит указатель «пылесос для проведения таких-то работ».
Душевая подписана большими буквами, и снизу есть утверждённый график работы. Все моются строго по графику.
Ещё я составлял расписание суточных нарядов — назначал кто, когда и с кем пойдёт в наряд.
Расписание я составлял самостоятельно, а командир роты его подписывал. Если он видел ошибки, отдавал мне на исправление. Например, в наряде нужны четыре человека, а я поставил три. Но командир не интересовался, кто именно пойдёт в наряд. Так я получил определённую власть. Поэтому сослуживцы поддерживали со мной дружеские отношения. Некоторые приходили ко мне сами, просились в наряд на конкретные дни.
Всё это потому что я умею пользоваться компьютером и вовремя об этом сказал. Получил власть над людьми благодаря знаниям, инициативе и воле случая. На моём месте мог оказаться кто угодно.
Получил власть над людьми благодаря знаниям, инициативе и воле случая
С точки зрения писательского мастерства — нет. Всё строго по шаблону, который не меняется десятилетиями. Язык сухой и официальный. Например, все объяснительные начинаются со слов: «По существу заданных мне вопросов могу пояснить следующее…»
Сложность заключалась в том, что задачи поступают в любое время суток. Например, все идут спать, а я ещё дописываю расписание нарядов. Но иногда вся рота работает под дождём, а я в тёплом помещении перед монитором кнопочки нажимаю.
В основном всё шаблонно и придумывать ничего не нужно. Если бы я сверстал документ сам, то сказали бы, что нужно переделать по шаблону.
Немного места для творческой свободы есть в объяснительных. Выглядят они так: «Что было, что делали, почему так вышло»; сверху — кому, внизу — дата и подпись. Сослуживцы не умели писать объяснительные, и я помогал им. Иногда писал за них.
Школа редакторов учит: улучшать тексты нужно, чтобы выдерживать конкуренцию за внимание читателя. В армии нет конкуренции. Если солдату нужно расписаться в получении формы, он распишется независимо от того, как отформатирована таблица и подписаны столбцы. Главное — документ выполняет свою функцию.
Максим Ильяхов на одной из лекций говорил, что текст — не главное. Главнее полезное действие, контекст и визуализация. Если документ выполняет полезное действие, неважно, как он выглядит.
Смотря в каких. Я бы разделил армейские инструкции на две категории: инструкции для военного времени и для службы в мирное время.
К первой категории относится боевой устав со схемами расположения войск, стратегиями обороны и нападения. Книги по эксплуатации техники и вооружения: танков, самолётов, вертолётов, автоматов, гаубиц. Ещё сюда можно отнести, например, визуальные схемы по оказанию первой помощи раненому.
Ко второй категории можно отнести визуальные схемы, обучающие строевой подготовке. Ещё иллюстрации вариантов стрижек военнослужащих или схемы, которые соотносят название воинского звания и то, как они выглядят на погонах. Например, сержант — три полоски поперёк погон, а прапорщик — две маленькие звезды вдоль.
Но того, что разработали — мало. Во время службы в мирное время возникает много ситуаций, когда пригодилось бы визуальное повествование. Например, новобранцам всегда проводят лекцию на тему того, как должны стоять стулья возле кровати и как должны висеть полотенца. Если бы была схема, то целую лекцию проводить бы не приходилось.
Я горжусь журналом учёта вещевого имущества. Он состоит из 150 листов и в нём много таблиц. В журнале все расписываются за получение вещей: курток, штанов, берцев, трусов и остального обмундирования. Я сломал толстую иголку, пока шил этот журнал. Это один из моих самых больших проектов.
Я получил огромный опыт коммуникаций с людьми. Меня никто не знал, работа писарем помогла выделиться в толпе сослуживцев. Меня начали узнавать те, кто выше по званию: сержанты, прапорщики, офицеры. Приходили, просили помочь что-то написать, распечатать. Я мог просить о чём-то взамен. Такое случалось редко, и мне не отказывали.
После армии устроился в поддержку «Яндекс Доставки». Основные обязанности — коммуникация с клиентами и иногда тексты. Потом закончил курсы по СММ, брал небольшие проекты на фрилансе. Хотел попробовать себя в роли СММ-менеджера, но не знал, как правильно упаковать свой опыт и где искать вакансии. Поэтому записался на карьерную консультацию.
Консультировал меня один из руководителей СММ-направления в Яндексе. Между нами состоялся такой диалог:
— Что тебе нравится в работе СММ-менеджера?
— Мне нравится писать тексты — говорю я.
— Если нравится писать тексты — иди в редактуру. Вот у Ильяхова классная школа есть.
Я начал погружаться в редактуру и понял, что в работе СММ-менеджера мне нравилось писать тексты и дизайнить картинки. СММ-менеджер в крупной компании — человек, который делегирует эти задачи копирайтерам и дизайнерам. Я сделал вывод, что мне интересна редактура и надо поступать в Школу редакторов. Редактором пока не работаю, всё впереди.
Я думаю, нужно сесть и подумать, чем реально нравится заниматься. Не из-за денег, а для души. Мне, например, нравится писать в «Кто студент». Недавно вышло моё интервью с Сергеем Епифанцевым, оно кайфовое. Во время интервью я глубоко погрузился в новую для себя тему. Думаю, читателям тоже было интересно.
Всегда можно пойти к карьерному эксперту за деньги. Но лучше самому понять, от каких задач реально кайфуешь.
Подписывайтесь на мой телеграм-канал. Там я пишу о редактуре и контент-маркетинге для менеджеров, руководителей и предпринимателей.
Бывший системный администратор рассказывает, как поступила на бесплатное место в Школе редакторов, что оказалось самым сложным в учёбе и чем непривычна для технаря редакторская тусовка.
В ведении админа вся компьютерная техника, связь и программы. Если что-то из этого надо настроить, починить, купить, установить или «полечить» от вирусов, обращаются к сисадмину. Он же учит других сотрудников пользоваться новой техникой и программами.
Я в ИТ уже 30 лет. Когда начинала, всего этого разделения на разработчиков и операторов систем ещё не было. Да что там, сайтов ещё не было. Была компьютерная сеть «Фидонет», а главными в ней — те, кто сидел на узлах телефонной связи. Интернет шёл по телефонным проводам. Это называлось dial-up. Сигнал ходил настолько медленно, что его было слышно в телефонной трубке. Тогда все код писали, хотя бы по мелочи. Это сейчас сетевой администратор настраивает сеть, сетевой монтажник варит оптоволокно, программисты разделились на бэкендеров и фронтендеров, а для баз данных есть дата-сайентисты.
Среди всего этого разнообразия есть те, кто пишет инструкции для администратора, монтажника, фронта и бэка. Для пользователей тоже кто-то пишет. Я-то делала это всё разом. Так что я даже не меняю профессию, а просто выделила самый интересный для себя сегмент.
А я не хотела. Так вышло. Я изначально не совсем в редакторы метила. Скорее в технические писатели или в UI-UX, может быть. Просто та часть работы, которой всегда нравилось заниматься, теперь называется редактура.
ИТ-профессии очень разные по деньгам. Есть, например, должности, где будут платить копейки, а гонять и в хвост и в гриву. В моём регионе системным администраторам и специалистам техподдержки предлагают 20−50 тысяч рублей.
Много денег в финтехе, в разработке, в крипте какое-то время было. Нормальные деньги получают разработчики от уровня middle и выше. А вообще, платят много там, где специалист приносит пользу. Можно приносить пользу редактором или техническим писателем не меньше, чем системным администратором.
Второй аспект — я не работала в ИТ-компаниях. Основная деятельность у всех моих работодателей что угодно, но не ИТ. Я работала в библиотеке, винодельне и больнице, например. Они не зарабатывают на информационных технологиях, поэтому ИТ‑подразделения для них вторичны. С точки зрения руководства, айтишники только потребляют ресурс. Им постоянно приходится доказывать свою нужность, полезность и стоимость. Есть хороший анекдот на эту тему:
— Я на своей работе всё автоматизировал.
— Премию дали?
— Нет, уволили.
Проект автоматизации приходит в фазу эксплуатации, и всё — автоматизатор больше не нужен, это нормальная практика. Поэтому некоторые стремятся настроить систему так, чтобы без них всё упало, и их позвали обратно. Иногда это получается неосознанно. Когда человек стартует проект и один тащит его достаточно долго, в какой-то момент его уход может стать болезненным. Я всегда старалась уйти из проекта так, чтобы он не умер от моего ухода. Знаю точно, что большинство проектов, которые я оставила, работают до сих пор.
Я стараюсь уйти из проекта так, чтобы он не умер от моего ухода
О, болезненным щелчком по носу. Я в школе училась, в седьмом классе. Организовала нескольких одноклассников, мы написали статьи и нарисовали рисунки. Я статьи напечатала, сделала макет и пошла к директору школы с предложением организовать редакцию и выпускать школьную газету. Директор идею не поддержал, я бы даже сказала, обгадил её, и на макет смотреть не стал. Но работа редактора была сделана.
Я занималась автоматизацией университетской библиотеки с нуля. Решила внедрять недавно написанную программу. Оказалось, что у неё нет документации для пользователя. Написала полностью инструкцию администратора с установки до решения проблем и инструкции для пользователей. Потом их растиражировали на все вузы, которые эту программу покупали.
Главная трудность пока — убедить HR, что я могу делать ту работу, на которую претендую.
Я достаточно долго уже стучусь в разные места. Даже послушала курс Ирины Ильяховой про то, что надо писать в мире работодателя сопроводительные письма. Но на «Хедхантере» их просто не читают. Может быть, не хватает релевантных работ. У меня есть опыт в Яндексе, но показать мне нечего, потому что я писала для их внутренних сервисов и всё это под NDA. Сейчас начала писать отклики в других местах, не только на «Хедхантере».
Разные тексты были частью каждой работы
Проекты находили меня сами. Когда занималась автоматизацией библиотеки, наши библиотекари со студсоветом организовали поэтическую конференцию, а потом по итогам решили выпустить книгу. Но оказалось, что они не умеют делать книгу, и книгу сделала я.
Потом были два учебника для студентов, книга одного профессора, в которой я отработала за целую редакцию, от наборщика до редактора, и книга на английском языке. А ещё было много всяких инструкций, правил, регламентов, текстов на сайты и для Яндекс-директа, и ещё куча разных текстов, которые я не воспринимала как отдельную работу для отдельной профессии. Как будто я работала с текстами всегда.
А есть другие? Сам по себе копирайтинг в чистом виде мне не особо интересен. Интересно описывать программные продукты, то, как они работают. Интересно говорить с пользователем, делать так, чтобы пользователь лучше понимал продукт. Интересно применить инфостиль там, где его ещё не применили или только думают, что применили. У некоторых компаний, где я работала, в документах был ужас. Я очень придирчиво выбираю тех, кто будет учить. Вот ребята из бюро меня убедили, что научат чему-то новому. Так и есть.
И то, и другое. На фрилансе с деньгами не очень, я вложила в первую ступень денежку, которую мне подарили на день рождения, так что возврат денежки лишним не был точно. Но в задачу я погрузилась настолько, что даже заставила разработчика сделать мне работающий телеграм-бот. Который, к сожалению, упал перед самой проверкой. Бот был на хостинге, а хостинг нас подвел. Это вот та самая классическая ситуация, когда или сделано, или не сделано. То есть нужно было предусмотреть.
Было обидно, но я не удивлюсь, если никто даже не заходил в бот и не проверял, открывается он или нет. Задание не подразумевало таких изысков.
Строго того, что сказал Максим Ильяхов — билет в сообщество.
Я считаю, что билет в профессию — это диплом. Понимаю, что сейчас многие приходят за отдельными навыками и не видят пользы в дипломах. Но я так не могу. Если я берусь за что-то, то до тех пор, пока у меня получается, я это тащу.
Я что-то даже не смотрела в рейтинг. Я старалась сделать хорошо то, на что могу повлиять. На результаты других и решение школы я повлиять не могу, так что на рейтинг не смотрю. Хочу и на вторую, и на третью. Наверно, это старомодно, но я считаю, что нет смысла поступать в аспирантуру, если не собираешься защищаться. Нет смысла идти учиться, если не планируешь писать дипломную работу. Жизнь может вносить коррективы, но изначальный план должен содержать финальную точку.
Разумеется. В вакансиях стали попадаться формулировки вроде «учение Ильяхова».
Очень редко. Чаще просто хотят показать себя крутыми и знающими Максима Ильяхова. А на самом деле всё делают так же, как и раньше, пишут канцеляритом и ещё каким-то странным языком. У меня было так на одной из прошлых работ. Вот сидит автор документа и нормально всё рассказывает. А потом начинаешь читать этот документ, и волосы шевелятся на голове. Зачем он это намудрил? Написал бы человеческим языком. Но тут такой момент: любое нововведение всегда даётся очень сложно. Нужна жёсткая воля руководителя.
Да, помогали. Пригодился навык постоянно учиться, потому что ИТ очень быстро меняется. Вы начинаете воспринимать информацию гораздо эффективнее и быстрее. В ИТ необходим гибкий мозг, иначе слетите с поезда. Бежать со всех ног, чтобы оставаться на месте — это про ИТ. Чуть упустил что-то в ПО, и вот уже половина сервисов отвалилась. Чуть недосмотрели релиз в обновлениях — и половина офиса сидит с кирпичами вместо ноутбуков. Поэтому мне не показалось, что в школе какой-то бешеный темп, как другие студенты рассказывают.
Программировала я давно и недолго. Но мне помогло то, что я не боюсь того же HTML. Я знаю, что есть люди, у которых при слове «программирование» руки опускаются. А я представляю, как всё это работает, поэтому меня это не пугает. Возможно, ещё помогло знание, что кроме предложенных ресурсов существуют и другие достаточно удобные среды для написания на HTML — например, WebStorm.
Тесты по интерфейсу. Вроде всё понятно, вроде всё проверишь, сдал — а там 38 баллов! Редактура статей с «Хабра» далась тяжело. Мне сами статьи показались откровенно слабыми, а в задании преподаватель исходил из того, что они хорошие, но плохо написаны.
Я смогла заставить себя отредактировать статью только за сутки до дедлайна. Решила, что сделаю статью читаемой, но донесу в ней свои мысли и отношение. Добавила от себя редакторских примечаний со ссылками, подтверждающими, что авторы не шарят в вопросе, о котором пишут. Потому что статья паршивая. Это была одна из самых тяжёлых задач за всю первую ступень.
Редакторская тусовка сильно разношёрстнее. По образованию и профессиональной деятельности тут как на Ноевом ковчеге: и бухгалтер, и кадровик, и айтишник, и филолог, и маркетолог; короче, всякой твари по паре. В айтишной тусовке гуманитариев сильно меньше.
Мне в айтишной тусовке легче, она более логичная и предсказуемая, на мой взгляд. В среде редакторов иногда встречаю людей, которых не понимаю. Среди айтишников таких почти нет. В айтишной тусовке мы ни разу не обсуждали феминизм и феминитивы. Никогда не обсуждали эзотерику, ноготочки, причёски. Даже интерфейсы и то редко обсуждаем. Чаще какие-то новости в обществе, политике, исторические аспекты. Это кроме ПО, железа и пива.
У любой профессии есть свой птичий язык. В том числе и у редакторов. Тот же «онбординг», например. Он не чисто редакторский, но мне пришлось некоторое время следить за контекстом, чтобы понять, о чём люди говорят. Англицизмов очень много. Или вот «кейс». Для меня это что-то вроде чемодана.
Аббревиатуры всякие: «ПСЯ» или «УТП». Не знаю, что это. Для меня УТП — это устройство терминальное программируемое, но, очевидно, в редакторской среде это что-то другое.
Мы как волнорез между морем информации и спокойной водой у пляжа, где пользователь плавает на матрасике
Не знаю, хочу доучиться, меня пока нет в профессии. Я пока только лезу в неё. Вариантов для развития много: контент-маркетинг, онлайн-обучение, технические тексты. Информации в мире всё больше, а понимания всё меньше. А мы как волнорез между морем информации и спокойной водой у пляжа, где пользователь плавает на матрасике.
Студентка 19-го потока Школы редакторов о том, как инвалиду не быть пожалейкой, построить рабочий график исходя из особенностей болезни и как не сойти с ума от чужих душераздирающих историй.
У Даши неспецифический язвенный колит (НЯК). Это хроническое аутоиммунное заболевание с непрерывно-рецидивирующим течением. Это значит, что поражён весь толстый кишечник, и болезнь всегда активничает.
Даша лечится биологическими иммуносупрессорами — это капельницы, которые нужно получать раз в 8 недель. Этого достаточно, чтобы подавить заболевание. Биологические препараты — это высокотехнологичное дорогостоящее лечение, которое оплачивает государство.
Состояние здоровья не влияет на обидчивость. Меня в детстве очень обижало слово «инвалид». Боялась, что со мной перестанут общаться. Друзья говорили: ну чего переживать, ничего не изменится, это просто бумажка. Я злилась: нет, изменится, буду не такая, как все. Это, конечно, глупость. Так что это слово может кого-то обидеть, но не меня.
В профильных медиа о здоровье и благотворительных фондах есть правило хорошего тона: вместо «инвалид» говорить «человек с инвалидностью». Дополнительные слова подчеркивают, что состояние не определяет человека. Не астматик, как будто это его личное качество, а человек с астмой.
Кто-то считает, что корректно говорить «человек с ограниченными возможностями». Термин перекочевал из законодательства и не имеет отношения к правде. Большинство людей с инвалидностью не могут получить образование и хорошую работу не потому, что они не могут, а потому, что среда не адаптирована под них. Из-за этого все ограничения.
В девятом классе почти весь год пролежала в больнице. Экзамен сдала по льготе, как инвалид. Сдавала экзамены без подготовки, выбрала английский и обществознание.
Я окончила Российский государственный гуманитарный университет (РГГУ) по специальности «Управление персоналом». Надо было что-то закончить для корки.
Ребёнок с инвалидностью может бесплатно поступить в любой университет на любой факультет. Можно сдать экзамены плохо — на минимальный балл, при этом зачислят хоть в МГУ. Но нужно здраво оценивать свои силы и выбирать то, откуда не отчислят в первый же месяц.
У меня было от одной до четырех госпитализаций в год. Я брала три академических отпуска длиной в год, училась в бакалавриате семь лет вместо четырёх.
Если признаваться работодателю в особенностях здоровья, нужно быть готовым, что он не обязан разбираться в диагнозе, быть нянькой, психологом или врачом. Нужно научиться объяснять простым языком, как нюансы здоровья могут сказаться на рабочем процессе и как их компенсировать. Не нужно обижаться.
Если признаваться работодателю в особенностях здоровья, нужно быть готовым, что он не обязан разбираться в диагнозе
Кроме НЯКа у меня ещё эпилепсия. Работодатель может спросить: «Вы как в кино упадете и будете биться в припадке с пеной?» Вопрос бестактный, но имеет право на существование. Я не обижаюсь, а объясняю, что у меня всё иначе: я не бьюсь в припадке с пеной.
Могу общаться по видеосвязи, только если никого не смущают тики. Может случиться абсанс — это залипание, начинаю пялиться в одну точку. Собеседнику кажется, что я его не слушаю. Он может сказать: не хочу повторять тебе два раза одно и то же, мне нужен внимательный человек. Но может и согласиться. Главное — дать человеку право на достоверную информацию. Сказать, в чем особенность, предупредить и дать пути решения.
Мне казалось, что если врать, будет лучше. Это привело к прекращению сотрудничества с одной компанией.
Я работала над циклом статей. В этот период мне назначили новый препарат. Начались побочки, я не могла встать с кровати. Редактор спрашивает: «Когда будет материал?» Отвечаю, что всё будет в срок, пытаясь доказать, что работаю не хуже других. Тянула время и из-за самочувствия сдала плохую статью после дедлайна. Редактор попросила переделать. Я исправила, но издание перестало со мной сотрудничать.
Я должна была подумать о редакторе. О том, что срываю рабочий процесс. Теперь я говорю честно. Нужно готовиться к тому, что всё, что может пойти не так, пойдёт не так. Я должна была сказать: «У меня сейчас происходит адаптация к новому препарату. Иногда это бывает быстро, иногда — долго. Я не могу этого предсказать и не могу обещать, что уложусь в срок. Если работа горит, то лучше откажусь».
Забота о редакторе — это дать время для манёвра: полторы-две недели, чтобы найти другого исполнителя. Однажды редактор сказал: мы не торопимся с этим материалом, подожду, пока поправитесь. Тут редактор принял осознанное решение по поводу сотрудничества.
Я устраивалась в компанию, где нужно было непрерывно взаимодействовать с людьми. Услышала от работодателя просьбу вести личную встречу. Тики мне не мешают, но часто смущают невоспитанных людей.
Потенциальный работодатель спрашивает: «Дарья, а вы не можете эти тики куда-нибудь убрать?» У меня в ответ саркастичная мысль: я с ними живу всю жизнь, как же я не додумалась их убрать? Спасибо, что сказали. Раз надо, значит уберу.
Сказала, что могу увеличить дозировку препарата, но это опасно. От тиков нет никакого вреда, кроме лёгкой социальной неловкости. Но если увеличить дозировку препарата, я буду сонливая, сконцентрироваться будет сложно. Работодателю это тоже не понравилось, она спросила: «А не можешь принимать какие-то ещё таблетки, чтобы взбодриться?»
И да, и нет. Расскажу почему.
По закону компания обязана трудоустраивать инвалидов, но на практике иначе. Предпочитают закрывать места за счёт людей с астмой и диабетом. Они на бумаге — инвалиды, но по факту не отличаются в работе от других. Именно поэтому 46% людей с инвалидностью не говорят работодателю об особенностях здоровья: боятся, что возьмут не их, а астматиков или диабетиков.
Работодатели редко адаптируют условия под отдельные типы инвалидности. Я хотела работать дистанционно, потому что нахожусь на иммуносупрессии. Это лечение, которое направлено на искусственное подавление иммунной системы. Из-за этого у меня очень слабый иммунитет: могу прийти в офис, на меня кто-то кашлянет. Кашля хватит, чтобы я слегла с осложнённой ангиной на две недели. Работодатель говорит: мы можем обустроить тебе место с поручнями, дать дополнительный перерыв и специальный большой шрифт на компьютере. Это здорово, но не подходит: мне нужна полная удалёнка, а не поручни и большой шрифт.
Однажды я попросилась на дистанционку. Работодатель предложил приезжать раз в неделю в офис. Это закончилось тем, что я болела и работала из дома.
На фрилансе стало легче. Я беру задачи наперёд и заранее сдаю в удобное время до дедлайна.
Я балансирую: составляю список дел на неделю и дроблю их на каждый день по чуть-чуть без выходных. Таким образом, не бывает дней, когда не делаю совсем ничего, и даже самые объёмные задачи выполняются по чуть-чуть.
У меня есть техника, которая позволит работать, даже если завтра увезёт скорая.
Ложусь в больницу ещё до того, как мне становится плохо. У меня была ремиссия — состояние, когда болезнь спит. Затем болезнь вернулась. В этот период у меня была работа, я ей очень дорожила. Боялась ложиться в больницу настолько, что затянула ситуацию до очень тяжёлого состояния. Меня выносили на руках из дома и положили в больницу на два месяца.
Понимаю: лучше было лечь в больницу тогда, когда ещё чувствовала себя хорошо. Мне нужен присмотр, процедуры, которые выполняются в стационаре. Но я сохраняю трудоспособность. У меня есть ноутбук, мышка и переносной модем, даже кроватный столик. Могу взять это всё с собой и работать из больницы.
Если не затягивать, можно спокойно ложиться на лечение. Могу предупредить работодателя о том, что пока в больнице подписываю бумажки, буду недоступна несколько часов. Зато потом обустроюсь в палате, открою ноутбук и буду делать задачки.
Анализирую, когда я больше всего продуктивна, и работаю в это время. Например, я жаворонок: утром и днём много сил. Вечером их нет. Массивные и энергозатратные задачи ставлю на первую половину дня. Вечером я читаю. Вечернее состояние я называю «лечь и лежать в направлении мечты».
У меня есть набор полезных занятий для любого состояния. У меня даже тематические телеграм-каналы про редактуру разбиты на разное настроение. Вчера вечером читала Фёдорова. У него настолько дружелюбный и ненавязчивый язык, что я как будто не по работе читаю, хотя там много полезного.
Не устраиваюсь на фултайм. Ещё зажирающая время история: бесплатное лекарственное обеспечение. Два-три месяца в год я занимаюсь оформлением квоты на госзакупку дорогостоящего препарата. Для этого нужно ездить в туберкулезный диспансер, сдать пробу, собрать документы, взять направление и снова ехать в больницу. Поездки, уколы, капельницы — это всё в дневное время. Бывает так, что документы выдают два дня в неделю, с 12 до 13. Я не обманываю работодателя и не устраиваюсь на фултайм. Потому что понятно, что не могу быть всегда на рабочем месте.
Учусь отдыхать иначе. Время, когда человек с инвалидностью занимается лечебными и бюрократическими занятиями, вычитается из отдыха. Иногда на меня накатывает печаль: почему кто-то вечером лежит, смотрит сериал, а я еду на Шоссе Энтузиастов в больницу, а потом дорабатываю то, что не успела днём?
Ситуация не изменится, важно научиться отдыхать иначе. Хороший выход — выделять время под отдых, соблюдать строгий тайминг. Если ввести в практику маленькие перерывчики от получаса до двух часов на прогулку, чтение, прослушивание подкастов или просмотр видео, я незаметно начинаю отдыхать. Во время капельницы читаю книги, в поездке — слушаю лекцию.
Практикую приятные ритуалы: после капельницы иду в кафе и сижу с книжкой и кофе. Это мелочь, но я перестала относиться к капельницам как к тяжёлому мероприятию.
Прежде всего стоит перестать жалеть себя самому.
Кто-то каждый день после работы забирает ребёнка с продлёнки, кто-то приносит продукты пожилому родителю и помогает ему с гигиеной. У меня — свои особенности, которые изменяют график. Со временем драма уходит и превращается в простое планирование. Болезнь никогда не перестанет иметь значение.
Я думала, что в будущем буду, как все: здорова, буду пахать, сколочу крутую карьеру. У меня хроническое неизлечимое заболевание, оно на всю жизнь. А я пыталась себя обмануть, что однажды будет по-другому. Не будет. Я приняла ограничения и вписала их в жизнь.
Мы не отвечаем за то, что подумают другие люди. Работодатели не хотят нанимать инвалидов из-за предубеждений. Имеют право. Кто-то не хочет брать на работу молодых девушек, потому что уйдут в декрет. Кто-то не берет 40-летних одиноких мужчин, называя их эгоистами, которые не умеют работать в команде. Это личные предубеждения, основанные на опыте.
Чтобы не вызывать ощущение пожалейки, важно разговаривать с работодателем: объяснить, как будет происходить рабочий процесс. Это нужно, чтобы не возникало недомолвок и нештатных ситуаций.
Чтобы не вызывать ощущение пожалейки, важно разговаривать с работодателем
Мне нужно ездить на капельницу раз в два месяца. Это длительная процедура, и часто после неё можно чувствовать себя нехорошо. Я думала, что буду работать под капельницей, после поеду в офис, и завтра буду работать, чтобы наверстать. Больше так не думаю.
Сейчас я на год вперёд знаю даты этих капельниц, они расписаны по календарю. Сообщаю работодателю, что в эти дни работать не буду. Буду на связи, могу что-то обсудить, поработать в выходные. Я не буду играть в фальшивое равенство и показывать, что я как все. Я где-то похуже, но где-то получше. Все ли у вас работники готовы быть на связи в выходные? Брать работу на выходные? Или могу сделать задачу к 8 утра.
Я работала в коллективе, где люди могли накопить задачки на выходные и отдать их мне. Они были рады, что есть человек, который их сделает.
Я изначально ничего не чувствовала. Сопереживалка закончилась ещё в детстве из-за процедурного мышления.
Процедурное мышление — это когда человек направляет эмоциональные переживания в действия, если может помочь в решении проблемы. Если я сопереживаю человеку, что могу сделать, чтобы помочь? Например, могу написать текст в соцсетях, который расскажет историю, перед ссылкой для перевода денег на лечение. Могу сделать всё, чтобы написать этот текст одновременно эмоциональным и не чересчур жалостным. Если могу, то переведу сумму человеку.
Всё остальное — его дальнейшая судьба, его переживания. Это вне зоны моей ответственности. Не захожу в территорию глубокого сочувствия.
Думать только о том, как можно помочь. Если представить всё в этом мире со знаком плюс или со знаком минус, то переживания дают минус. Влияют на здоровье и в долгосрочной перспективе могут негативно отразиться на семье и близких. Если человек будет постоянно угрюмым, это заметят.
Нужны ли переживания человеку, которому требуется помощь? Нет. Он и так знает, что у него проблемы. В интервью с волонтерами часто задают вопрос про то, как общаться с людьми с заболеванием. Но все же разные. То, что конкретный человек болеет, не делает его по характеру таким же, как другие люди с таким же диагнозом.
Когда грустно, один хочет, чтобы принесли коробку шоколадных конфет и включили «Доктора Кто». Другому захочется, чтобы ему дали выплакаться. Третьему захочется выйти в парк и орать. Все разные. Это то, как люди переживают стресс.
Показать, что за пределами недуга есть жизнь. В большинстве случаев болеющие люди настолько вовлечены в свой недуг, что не хотят лишний раз траура и уныния. Наоборот, если прийти к больному человеку, полезно показать ему, что есть жизнь за пределами болезни. Показать, что жизнь не закончена. Причём неважно, вы придёте физически в гости или просто поговорите с ним.
Да, возможно, человек испытает тоску из-за того, что у него сейчас этой жизни нет. Но, когда человек болеет, важно формировать вокруг него информационное поле, которое будет тянуть вверх. Уныние — это плохое подспорье для выздоровления.