Илья Бирман Научить мир новому

Илья, какие из твоих проектов, сделанных для администрации, реализовали?

Я бы не сказал, что хоть что‑то «сделал для администрации». Я не интересуюсь работой с государством. Но есть сферы, к которым доступ перекрыт наличием какого‑то государства, чиновников: транспорт, навигация и так далее. Я работаю с проектами, где конечный потребитель — жители города.

Я делаю проекты, где конечный потребитель — жители города

У меня на сайте есть все проекты, в том числе реализованные: схема челябинских трамваев, схема электричек ЦППК, экипировка для челябинских автобусов, стандарты для плакатов и объявлений об изменении транспортных маршрутов в Челябинске. А только что вышел анонс официальной схемы метро Ташкента.

Какие проекты не удалось внедрить и почему?

Многое пока не внедрили, потому что внедрять проекты сложно. Кроме того, многие мои проекты и не предполагают внедрение. Например, я придумал редизайн дорожных знаков. Мне бы в голову не пришло, что их внедрят. Зато я допускаю, что если когда‑нибудь понадобится обновить дизайн дорожных знаков, и соберётся рабочая группа, кто‑то из её участников напишет мне письмо, спросит мнение и, может быть, его учтут.

Так, например, было, когда решалась судьба названия станции «Кунцевской» в Москве. Я 10 лет рассказывал, что когда пересекаются несколько линий — идиотизм называть платформы по‑разному. Станции «Охотный ряд», «Театральная» и «Площадь Революции» нужно было просто назвать «Красной площадью». Понятно, что сейчас их уже нереально переименовать, но хотя бы нужно было остановить распространение этого.

В Москве приняли закон, что так больше не делают. Но на «Кунцевской» пересекаются линии похожих цветов: голубая, синяя и вот добавилась бирюзовая. Задумались: нужно ли назвать новую третью платформу иначе, чтобы было дополнительное отличие? Однажды мне позвонили и сказали, что не могут принять решение, но помнят, что у меня есть мнение по этому поводу; попросили его ещё раз изложить. Я экспромтом прочитал лекцию на 10 минут. В итоге решили сделать так, как я предложил. Рад, что спросили.

Как удалось вступить в отношения с государством и как состоялись те проекты, которые были реализованы?

Например, как получилось с челябинской схемой. Мы с Сашей Караваевым нарисовали схему трамваев. Саша пошёл предлагать её в «ЧелябГЭТ». После многочисленных встреч они вроде бы согласились и решили печатать. В последний момент кто‑то сказал, что не могут выделить денег на печать, и всё встало.

Потом Лев Владов, который делает проект «Челябинский урбанист», узнал об этом и написал пост, что это позор. После этого нашли деньги и схему напечатали. Если бы Саша не пошёл знакомиться в «ЧелябГЭТ» и предлагать схему, этого бы не произошло. Если бы Лев не написал пост, то этого бы тоже не случилось. Если бы я не нарисовал свою первую схему, на основе которой Саша сделал свою, то этого бы тоже не было.

Потом, как я понимаю, в том числе благодаря активности Льва, в Челябинск позвали Александра Егорова, который сейчас замминистра дорожного хозяйства и транспорта Челябинской области. Мы с ним много лет друг друга читали в Твиттере и, наконец, познакомились лично. Он стал иногда показывать макеты объявлений или раскраски автобусов, спрашивал, как улучшить. Я что‑то предлагал, а иногда просто переделывал и показывал ему свой вариант. Иногда мой вариант брали. Так постепенно какие‑то вещи вдруг стал делать я.

В случае с Ташкентом мы с Тимуром Репиным сделали схему по собственной инициативе, выпустили её прошлой зимой. А весной в городе возник запрос на обновление — авторы инициативы нашли нашу схему, обратились к нам с пожеланием внести изменения, а потом добились внедрения схемы. Подробнее расскажу как‑нибудь в другой раз.

Чем отличается работа с госорганами от работы с другими клиентами?

В работе с государством вы неизбежно попадаете в ситуацию, когда делаете хорошо для людей, но приходится думать о том, как ещё и не противоречить интересам чиновников. На этом месте и возникают проблемы. У чиновников много ограничений. Они стараются перестраховаться, поэтому интерпретируют законы и правила в самом консервативном и ограничивающем смысле из возможных. Приходится работать с этими ограничениями.

Как действовать, если в администрации про тебя и твои проекты ничего не знают?

Есть такие люди, которые готовы проламывать любые стены, чтобы реализовать своё. Тогда, наверное, можно внедрить идею. Но потом нужно всё поддерживать. Иначе придёт какой‑нибудь заместитель и начнёт говорить о своих интересах или представлениях о прекрасном. Всё, что вы преодолевали и внедряли, могут отменить одним решением, потому что они не знают, что было, зачем и какие результаты. Ваш труд окажется напрасным.

Формировать запрос, а не предоставлять решение

У них там своя чиновничья жизнь: проверки, документы, выборы. Нужно отвечать на обращения граждан, решать проблемы. Вам кажется, что вы приходите помогать, а им — что вы добавляете им проблем. Поэтому более правильная тактика — формировать запрос, а не предоставлять решение. Тогда у администрации появляется хоть какая‑то причина реагировать.

Например, «Челябинский урбанист» был эффективным проектом. Лев долбил всем мозг через общественное мнение, показывал недочёты градоустройства, объяснял, как надо. Появилась аудитория, которая стала замечать проблемы и возмущаться. На совещаниях в мэрии или где‑то ещё начинали обсуждать, что людям что‑то не нравится, хотя раньше всем было пофиг. В результате стали происходить изменения.

Если добился, чтобы тебя заметили и обратились за чем‑то, сделал, а чиновники просят всё поменять — как быть?

В случае с обычной клиентской работой, если действительно нужно всё переделывать, это значит, что у вас плохо с пониманием задачи. В реальности обычно так не бывает. Вы понимаете, откуда взялось замечание и спокойно на него реагируете. Клиент объясняет, говорит, в чём он видит опасность, если сделать по‑вашему, какую ситуацию вы не учли.

А вот если ваш заказчик — чиновник со своими интересами или ему вообще всё равно, вы, скорее всего, окажетесь в ситуации, когда он будет что‑то двигать, менять шрифты, цвет. Для него дизайн — это вкусовщина, а не область, связанная с профессиональными знаниями и умениями. Он, скорее всего, спокойно даст замечание: «Давайте уберём логотип отсюда и поставим сюда. Давайте здесь напишем крупнее».

Но даже такие, казалось бы, бестолковые замечания нужно аккуратно обрабатывать, заботливо объяснять, почему так, задавать вопросы. В таком разговоре как раз вскрывается, что именно человека беспокоило. Может, благодаря обсуждению, заказчик увидит, что вы защищаете своё решение и скажет, что вы можете сделать по‑своему.

Бывает, что у вас нет возможности всё объяснить. Например, вы случайно оказались на совещании с каким‑нибудь суперважным человеком, который принимает решения. У вас на эти разговоры полчаса. Если вы начнёте спорить по мелочи, то не успеете обсудить более важные вопросы.

Поэтому я стараюсь понимать, чем я рискую. Если есть шанс, что начну сопротивляться и всё сорвётся, то я не лезу. Вместо этого стараюсь максимально повлиять на то, на что повлиять дают. Они же могут сделать вообще всё по‑своему, так что лучше сохранить возможность сделать хорошо хотя бы часть.

В городских делах — повезло, что вас спросили. Могли не спросить

Например, челябинский автобусный парк на днях попросил, чтобы на стекле кабины водителя было написано: «Не загораживать обзор водителю!» Я пытаюсь с этим бороться, потому что не понимаю, зачем пассажирам автобуса эта надпись. Как они могут загораживать обзор водителю? Почему вообще пассажир должен об этом беспокоиться? Он находится в пассажирском салоне. Если есть какая‑то часть салона, где он не должен находиться, значит, надо её отгородить. А тут получается, что пассажир на своей территории почему‑то должен думать об удобстве водителя. Но автобусный парк говорит: «Нет, водители требуют, чтобы мы это сделали». Пока я на переговорах. Пытаюсь разобраться в сути проблемы и предложить более человечное решение. Но если я почувствую, что они больше не хотят со мной это обсуждать и сделают это корявым шрифтом на белой наклейке, то я уж лучше нарисую аккуратненько свою наклеечку и хотя бы сам придумаю, в каком месте она будет.

Когда вы занимаетесь городскими делами, будьте готовы, что никто не будет относиться к вам с таким же уважением, как нормальный коммерческий клиент. Повезло, что вас спросили. Могли не спросить, а просто отдать работу фирмам, с которыми налажены контакты. Поэтому нормально, что на какие‑то вопросы у вас нет возможности повлиять. Старайтесь максимально улучшить то, что можете. По крайней мере, я так на это смотрю.

Как под грузом замечаний от клиента не перейти в стадию бессилия и «я сделаю что угодно, только отстаньте от меня»?

Я не представляю ситуацию, чтобы я сказал: «Я сделаю что угодно, только отстаньте от меня». В таких отношениях я исхожу из того, что меня никто не держит. Просто мне повезло, что меня позвали и спросили; что я могу что‑то сделать для общественных дел.

Но бывают ситуации, когда замечания перечёркивают важные для меня достижения или вынуждают отказаться от значимых идей. В этом случае есть ощущение бессилия, когда нужно тратить много энергии, чтобы отстаивать свою точку зрения. Иногда просто сил не хватает. Тогда нужно уходить из проекта.

Как убедить заказчиков, что нужно сделать по-твоему?

Глобально никого убеждать не нужно. Нужно для начала послушать, почему они вдруг хотят сделать не так, как у вас. Пока вы слушаете, вы можете предложить третий вариант, который бы устроил обе стороны.

Иногда заказчики говорят, что обозначение выглядит странно. Вы можете попросить разрешения объяснить свой ход мысли. Важно не просто начать убеждать, а сказать: «Я понял, что вы говорите. Если позволите, я расскажу, как рассуждал, из чего исходил. Возможно, мы вместе найдём хороший вариант». Скорее всего вас выслушают.

Иногда помогает попросить довериться

И тут вы уже рассказывайте, какие варианты есть, показывайте черновики, если это не навредит. Может, вы даже мировой опыт принесёте, скажете: «Вот как сделано в Лондоне, а так в Париже, а так в Москве. В нашем случае вот это подходит. У нас есть такая особенность и вот такая. Исходя из этого я решил, что мой вариант самый подходящий. Но может я что‑то упустил? Что думаете?»

Иногда помогает просто попросить довериться. Но этим нужно редко пользоваться. У меня бывало, что я говорил: «Я хотел бы сделать так. Я вижу, какие у вас соображения. Вижу, что вас мои не убедили. Но я верю, что так будет хорошо. Прошу довериться моему опыту».

Это может прокатить, если вы так сделаете один раз за всё общение с клиентом. Лучше берегите эту козырную карту для особого случая.

А можно обращаться к эстетике, как к главному аргументу?

Я не понимаю, в чём аргумент. Если вы скажете: «Моё решение эстетично, а ваше не эстетично», мало кому такое понравится.

Вы можете аккуратно заразить своим представлением о прекрасном. Например, сказать: «Смотрите, в Чикаго такая штука, в целом выглядит так себе, но у неё есть такой приятный нюанс. Мне бы хотелось, чтобы в нашем проекте этот нюанс тоже присутствовал».

В интервью «Кто Студенту» в 2020 году ты говорил, что в работе с чиновниками важно настаивать на оплате, хотя бы символической. Что думаешь об этом спустя 4 года?

Всё в силе. Если чиновники заплатили за вашу работу, это повышает шансы на её внедрение. Им нужно отчитываться за расходы госбюджета. Траты на нереализованные проекты могут привести к проблемам. В этом плане коммерческий клиент свободнее. Он может заплатить за вашу работу, а потом выбросить, если сочтёт её ненужной.

Но с другой стороны, я стараюсь лишний раз не вступать с государством в формальные отношения. Лучше, чтобы, например, администрация сотрудничала с заводом, который поставляет автобусы. А уже завод, как коммерческое предприятие, заключил договор со мной и оплачивал работу.

Почему ты стараешься не вступать в формальные отношения с государством?

Они влекут слишком много рисков и ответственности, что не соразмерно возможной выгоде. Если нет задачи именно заработать на этом — а у меня её нет, — но есть задача что‑то поменять вокруг себя, то часто проще сделать бесплатно, чем вступать в формальные отношения.

Я всегда пытаюсь в договоре чётко прописать работу. А у чиновников свои представления о том, как что‑то «лучше» сформулировать, чтобы это звучало солиднее или официальнее. В итоге они перестают чётко называть вещи своими именами. Из‑за этого суть договорённостей размывается, риски повышаются.

Есть ещё личный момент. Я считаю деньги любого государства — ворованными. Не важно, какое государство — Россия, Великобритания или Эфиопия. Есть специальный эвфемизм «налоги».

Хочется знать, что я свои деньги заработал честно, что всё, что у меня есть, мне дали добровольно те, кто сам тоже честно заработал. Это идеалистическая картина, которая недостижима в полной мере, но я стараюсь действовать исходя из неё.

Что в работе с госорганами доставляет больше всего неудобств?

Очень часто им всё нужно срочно, но это неправда. С вами начнут работу, а потом всё затихнет на несколько месяцев. Вдруг кто‑то очнётся, и всё станет срочно. Срочно завтра презентация губернатору, послезавтра день города. Какой‑то геморрой, и нужно что‑то сделать. А потом опять никому ничего не надо месяцами. Так всё время и происходит.

С коммерческим клиентом такое трудно представить. Или у меня клиенты хорошие.

Если у меня есть идея, как оформить уличные таблички, как улучшить схему транспорта и подобное — как её представить? С чего начать?

Нет смысла представлять идею, нужно давать решение. Сразу покажите, как должно быть, как это внедрить, как оно будет работать. Чтобы было ясно, что вы учли все сложности и ограничения, продумали разные ситуации. И если после этого кто‑то заинтересуется, то есть шанс внедрить проект.

Нет смысла представлять идею, нужно давать решение

А чтобы понять, как заинтересовать своим проектом именно во время презентации, приходите на наш курс с Мишей Нозиком.

А как можно с тобой проконсультироваться по проекту? Куда идти, что писать, что прислать?

Консультации можно получить на платной основе. Если же вас интересует совместная работа над проектом, это другой процесс. В таком случае важно проявить интерес и показать, что вы способны что‑то сделать. Обычно, когда мы с кем‑то совместно работаем над схемой, человек сначала показывает свой черновик. Если я вижу в нём потенциал для создания чего‑то качественного, то я предлагаю совместную работу.

Дальше я обычно задаю много вопросов, прошу изучить больше материала, сделать различные версии. Мы можем переработать идеи несколько раз, пока не сделаем что‑то классное. В таком проекте я выступаю как арт‑директор.

Если вы приходите с уже готовой схемой и ждёте, что я внесу лишь мелкие правки, вероятно, у вас уже всё готово и вы не видите от моего участия особой пользы.

Я читала, как ты решил сделать новый вариант схемы московского метро. Это история на энтузиазме, их у тебя немало. Как у тебя в голове выстраивается процесс: от того, как увидел проблему, и до результата работы?

В каждом случае я вижу, как можно сделать лучше именно здесь. Стараюсь понять особенности системы, чтобы моё решение вписывалось в облик конкретного города.
Не все так рассуждают. Например, есть Юг Церович, который придумал свой универсальный язык схем. Он нарисовал все схемы метро разных стран одинаково. Этим он пытался передать, что есть универсальный язык, который будет понятен всем. А я делаю акцент на том, что везде свои особенности, культурный слой.

И ещё каждым проектом я пытаюсь сформулировать новую идею, новый принцип. Я сделал это не потому, что у меня было настроение. Я проанализировал ситуацию и решил, что в этом случае правильно именно так. Я не выпускаю дизайн с мыслью: «Смотрите, я дизайнер. Идите все оцените». Я говорю: «Ребята, я уже сам всё оценил, вот это — правильно. А теперь послушайте, почему все должны делать так». Из‑за этого, возможно, есть ощущение, что я знаю, что делаю. Поэтому мне проще довериться. Именно так люди становятся главными в своей области.

Схема метро Ташкента — пример того, какое решение можно создать во время работы над проектом.

Обычно такие схемы просто на белом фоне. У нас она на фоне карты города. Магия в том, что вместо того, чтобы гнуть линии под карту города, мы чуть‑чуть согнули сам город под эти линии. Когда вы смотрите на уровне конкретного района — те же улицы пересекаются, достопримечательности на месте. Но одна часть расстояния сужена, другая расширена. Этого никто не заметит, потому что эту карту не используют как географическую. Нам нужно просто сориентировать людей, где они сейчас выйдут. Я про это рассказывал на конференции по транспортной картографии в Абу‑Даби. Там все удивились, что так можно сделать.

Что тебя мотивирует довести работу в проектах «для себя» до конца?

Если у меня настолько болит душа, что я хочу что‑то сделать, я просто беру и делаю. Мне не важно, что будет с проектом дальше. Главное — установить себе, что вы не умрёте от горя, если это не примут. Вас должна радовать сама задача. А если это ещё кто‑то решит воплотить, то будет замечательно.

Когда я нарисовал схему челябинских троллейбусов и трамваев, я даже не думал о том, что пойду куда‑то её предлагать. Потому что внедрять и стучаться в чиновничьи двери — это пытка. Я просто рисовал, потому что хотел.

Я не думаю, что у меня выстраивается процесс от проблемы до результата. Это просто набор спонтанных желаний, решений, кусков свободного времени. Меня мотивирует желание изобрести, найти какой-то правильный ответ. А потом научить всех, как нужно делать.