Шеф-редактор «Палиндрома» Женя Ульянкина рассказала, как вольному художнику живётся в мире коммерческой редактуры.
Наверное, как у большинства — я начала писать в школе, в классе восьмом. На уроке английского языка учительница предложила нам сделать художественный перевод стихотворения Роберта Бёрнса My heart’s in the Highlands. Мой перевод похвалили, и я тогда подумала: смогу ли я написать что-то своё? Начала пробовать. Конечно, сначала это была подростковая туфта: розовые сопли, кровь, любовь…
Мой творческий бэкграунд копился постепенно:
Позже я попала на семинар поэта Алексея Кубрика. Это были регулярные встречи, на которых поэты собирались и обсуждали свои тексты. Тогда я начала по-настоящему читать современную поэзию. Каким-то образом мне удалось стать частью этого дружелюбного, но строгого сообщества, где честно говорили, что что-то не получилось,
Поэт я всегда, а редактор — 8 часов в день. Поэзия для меня — это дело жизни. Грубо говоря, я по земле хожу, чтобы стихи писать, а не посты чужие редактировать. Редактура — это моё ремесло, с помощью него я зарабатываю деньги, свою работу стараюсь делать хорошо.
Работа над стихотворением — путешествие через кротовую нору
И потом, это совершенно разные виды творчества. Когда ты пишешь коммерческий текст — это всегда очень управляемый процесс. Есть задача, цель текста, целевая аудитория, вводные от клиента. То есть ты должен прийти к предсказуемому результату.
У поэтического текста нет задачи и цели. Я никогда не знаю, куда приду в конце. Какие-то слова вдруг примагничиваются друг к другу, получается строчка, я берусь за неё, и она дальше куда-то меня ведёт. И это похоже на червоточину, на кротовую нору: текст ведёт через неё, и ты выходишь в том месте, где раньше не был. Это вообще неконтролируемый процесс, спонтанный, и нет задачи прийти к какому-то заранее известному результату.
Когда я пишу коммерческий текст, я могу в конце дня закрыть компьютер и вообще не думать о нём. Если я пишу стихотворение, мысли о нём присутствуют постоянно,
Не знаю, насколько это связано с поэзией, но… Я книжный червяк, очень много книг прочитала: и художественной литературы, и нон-фикшн, и хороших, и плохих. Встречала очень много разных способов обращаться с языком. Когда много разной речи через себя пропускаешь, невольно научаешься какие-то штуки делать. Как минимум отличать хороший текст от плохого.
Я с 2018 года работала в Центре имени Всеволода Мейерхольда (Ц И М) на позиции контент-менеджера. То есть я была человеком «про все тексты», которые мы производили в публичном поле: посты в социальных сетях, страницы на сайте, буклеты. Но я там была такая одна, и это вскоре стало ощущаться как проблема: никто не вычитывал, никто не критиковал. Хотелось развиваться.
Я, конечно, занималась самообразованием, читала блог Максима Ильяхова, другие каналы по теме. Про Школу редакторов знала, но всегда казалось, что я для неё слишком маленькая. Там крутые ребята, куда уж мне.
В 2021 году я стала задумываться, что не всегда буду работать в Ц И Ме, нужно расти, идти дальше. Эти мысли плюс неопределённость и повлияли. Это мой защитный механизм: в любой непонятной ситуации иду учиться. Вместо того чтобы искать работу и откликаться на вакансии, мне было проще решить, что я ещё недостаточна, и идти учиться у хороших людей.
Я всё распланировала: весной 2021 года прошла подготовительные курсы, на ранней стадии оплатила первую ступень, но начать решила в августе, чтобы летом нормально отдохнуть.
Вторая ступень пришлась на 2022 год. Было непросто тянуть учёбу с работой в такое турбулентное время. Когда случилось 24 февраля, мы в соцсетях театра выступили определённым образом. Буквально на следующий день нашего худрука уволили, а Ц И М присоединили к другому театру. Пришли новые люди, с которыми не хотелось иметь никаких дел. В апреле я уволилась и во время третьей ступени была безработной, могла себе позволить спокойно пилить диплом.
До того, как начать, я много читала об организации учебного процесса. Изначально понимала, что нужно будет посвящать учёбе какое-то время каждый день. В общем, знала, на что шла.
Кроме того, я всегда хорошо училась, умею это делать. Я окончила факультет иностранных языков МГУ. Изучение языков — это ежедневная работа: нельзя выучить весь французский за день до экзамена.
На первой ступени у меня была курсовая работа о том, как СМИ с помощью заголовков пытаются манипулировать общественным сознанием. Я собрала большую базу примеров — тогда было особенно много манипулятивных новостей про ковид. И со всем этим пришла к своему хорошему знакомому Паше Банникову. Он поэт и крутой фактчекер, ведёт курсы по фактчекингу в разных универистетах.
Мы категоризировали материал по видам манипуляции, Паша как эксперт дал шпаргалку,
Была у меня и не самая удачная работа — на второй ступени. Это было 24 февраля 2022 года. Четверг, день дедлайна. Нам нужно было сделать интерактивную статью. Я всю неделю перед этим провела в Сочи, вела поэтическую мастерскую и, соответственно, заданиями не занималась вообще. Планировала, что в четверг утром сяду в самолёт, вернусь домой и всё спокойно доделаю. Но случилось то, что случилось.
Мы проснулись и прочитали новости: в Сочи отменили все рейсы куда бы то ни было. Я сидела в гостинице за ноутбуком и пыталась найти хоть что-то, чтобы выполнить задание. Работу я сдала, но она получилась похожей на «школьный доклад», по меткому выражению Максима Ильяхова.
Я пришла работать в агентство за три дня до выпускного Школы редакторов. Тогда в «Палиндроме» шеф-редактором контент-бюро был Денис Барашевич. Я про «Палиндром» уже знала, что там всё такое панковское, крутое, свободное. Было ощущение, что агентство по вайбу похоже на Ц И М.
Я откликнулась. На следующий день со мной провели собеседование, в процессе выяснилось, что мы хорошо друг друга понимаем. Через день я уже подписала документы и пришла на планёрку. И сразу взяла дэйоф, чтобы сходить на защиту диплома в школе. А через полгода я стала шеф-редактором.
В первую очередь, в агентстве очень много проектов. Редактор заведомо не занимается чем-то одним — может быть три, пять, шесть проектов с разными клиентами, у каждого из которых свои требования и пожелания. Необходимо постоянно переключаться, «тушить пожары». Часто нет возможности выбирать: новый проект может на голову с неба свалиться. И он, например, совсем не зажигает.
Второй момент — в таком формате очень трудно присваивать себе результат работы. Шеф-редактор делает что-то для клиента, как бы отдаёт свою работу. И если автор хотя бы писал текст, то шеф-редактор его только проверил, его участие как будто не такое явное. Для меня, как оказалось, это чувствительно. Приходится напоминать себе, что я настраивала процесс, собирала команду, грамотно ставила задачи, создала условия, чтобы всем работалось хорошо.
Постоянно напоминаю своим редакторам, что они не реактивные ракеты. Не нужно вскидываться по первому требованию и бежать «тушить пожар», если вы сейчас работаете над задачей. Мы не в скорой помощи трудимся, можно подождать, пока вы закончите одну задачу и спокойно переключитесь на другую.
Веду закрытые списки дел на день. Это великая штука. Я Марка Форстера прочитала ещё перед Школой редакторов, веду закрытые списки уже много лет.
Собираю крупные блоки из более мелких задач одного рода. Когда обсуждаю контент-план и когда проверяю текст — голова по-разному настроена. Если прыгать между разнородными задачами, много ресурсов тратится на переключение.
Ну и банальное записывание — для ментальной дисциплины. Чтобы не думать о чём-то другом, когда выполняю задачу. В английском есть хорошее слово overwhelmed, когда на вас куча всего навалилась и вы не можете это обработать одномоментно. Что в этом случае помогает? Сделать перерыв: пойти попить воды, подышать, чаю заварить, спокойно посидеть 15 минут. А потом прийти и просто написать: сегодня я делаю это, завтра — вот это, а ещё мне нужно сделать то и то. Такие записи — это супербуфер для мозга: смотришь на них уже как на текст, воспринимаешь как задачи.
У меня был опыт найма людей в собственную команду и опыт формирования редакции
Для меня важен мэтч с конкретным человеком, понимание, что я смогу с ним работать. Например, я очень быстрая — быстро говорю, быстро работаю. И если придёт ко мне классный специалист, но с более размеренным темпом, велика вероятность, что нам будет трудно работать. Мы просто на разных частотах функционируем.
Про софт-скилы ничего нового не скажу: очень важны навыки общения, ответственность, умение держать дедлайны, не молчать, если что-то пошло не так. Крутых кандидатов
Я на собеседовании всегда прошу редактора рассказать про рабочие факапы. Тут нет правильного ответа, но по тому, что и как человек рассказывает, уже довольно много понятно.
Хороший редактор — «чёрный ящик»: закидываешь в него вводные, он что-то делает и выдаёт хороший текст
В Школе редакторов преподают типографику, вёрстку, интерфейс, и это действительно требование времени. В «Палиндроме» редакторы часто пишут спецпроекты. Спецпроект —
Все на первый взгляд сугубо нередакторские навыки полезны, чтобы видеть проект целиком. Ведь проще набросать схему в Фигме и показать иллюстратору: «Мне такое же, только красивое», — чем долго объяснять словами своё видение. Это в какой-то степени страхует автора от неверной интерпретации задания.
С точки зрения подхода к работе, мне важно, чтобы человек был головой, а не руками: мог сам принимать решения, а не я им рулила — «пойди туда, сделай это». Идеальный редактор для меня — это такой «чёрный ящик»: закидываешь в него вводные, он там что-то делает и выдаёт хороший текст.
У нас в «Палиндроме» есть жизненный цикл редактора: классный автор, как правило, становится редактором, толковый редактор — шеф-редактором. Но «человек-руки» шеф-редактором не станет.
Шеф-редактор редакционного отдела «Палиндрома», выпускник режиссёрской мастерской Петербургской школы нового кино — о философском мышлении, значении искусства в работе редактора и создании собственного писательского стиля.
Не могу сказать, что я — режиссёр, или я — писатель. Считаю себя и тем, и тем. Для меня это не про род деятельности, а про мои взаимоотношения с искусством и ремеслом. Искусство — это моё дело жизни. А ремесло — редактура.
Как мне это всё помогает? Сейчас объясню. Искусство, в моём случае кино и литература — это возможность реализовать свой первичный принцип.
Есть разные типы режиссёров, но всё равно их стиль рождается из их первичного принципа — главного ремесла. Получается так, что можно снимать фильм и лишний раз прокачаться в своём ремесле. На чужих фильмах могут быть ограничения, но на фильме, где вы главный, вы можете реализовать свой первичный принцип на максимум.
Приведу примеры.
Джон Кассаветис — режиссёр-актёр. У него кино очень актёрское. Вы никогда не увидите у него каких-то экстраординарных планов и идеальных кадров. То, что он фиксирует своим кино, идёт с определённым инструментарием как бы вразрез. А инструментарий Джона Касаветиса в первую очередь актёрский.
Фред Келемен — режиссёр-оператор. Он думает о композиционных, световых решениях, о цвете, о линзе, то есть обо всём, что связано непосредственно с изображением. Для него режиссура равна взгляду.
Часто режиссура — возможность раскрытия первичного принципа на 1000%.
Жиль Делёз говорил, что философ — это тот, кто создаёт концепты и работает с ними. Моё мышление работает примерно так, по-философски: я во всём вижу концепты, вне зависимости от того, с чем работаю.
Соответственно, то, что я обкатываю в искусстве, потом превращается в скил, который влияет на мою редакторскую деятельность.
Сначала рождается идея, она диктует форму реализации: сценарий, эссе, фильм, мультимедийная история
Принято считать, что редактура равна работе со стилем, а мне кажется, это работа с мыслью и мышлением, стиль — это лишь второй слой.
Даже если мы возьмём какие-то базовые темы вроде вводных конструкций, мусорных слов, как они возникли в тексте? Человек не понимает, что хочет сказать, но ему нужно что-то сказать, поэтому громоздит пустые словесные конструкции.
Поэтому, когда я работаю с редактором, мой самый частый вопрос: «Что вы хотели этим сказать?» Мне нужно вытащить из него метапослание — основную мысль, к которой читатель придёт сам на основе полученной информации. Затем помочь это метапослание максимально чётко и лаконично произнести. В этом и есть, на самом деле, вся работа редактора.
Редактор — это философская работа
Сначала формулируете метапослание. Если вы сами его не понимаете, как вы напишете хорошее предложение или абзац? Никак.
Например, автор сформулировал метапослание: «Город интересный, читатель должен захотеть поехать». Написал. Если в итоге читатель действительно захотел побывать там, значит метапослание передано верно, и оно сработало.
Затем уже, когда сделал всё чётко, можно стиль шлифовать. Но повторюсь, стиль — это лишь второй слой. Главное — метапослание. То есть создание концепта сообщения и работа с ним.
Поэтому я и говорю, что редактор — это философская работа.
Кино такой же язык. Когда разбираешь устройство любого языка, начинаешь понимать, как выглядят его компоненты, эффективные языковые модели, на каких принципах они строятся.
Что такое целостное художественное произведение? Это произведение, у которого все компоненты связаны между собой и органично вытекают друг из друга. Во всём, что есть в этом произведении, есть логика. Безусловно, большинство художественных произведений создаются не так, а по принципу Франкенштейна. Но они мне неинтересны. И искусство в целом по законам Франкенштейна не работает.
По таким законам можно сделать только посредственный креативный продукт.
В целостном художественном произведении есть логика
Вот пример. Злодея Канга во вселенной Марвел играл Джонатан Мэйджорс, но его уволили из-за обвинения в домашнем насилии. Тогда создатели решили вернуть Роберта Дауни‑младшего в качестве Доктора Дума, хотя раньше он играл Тони Старка и его герой умер в картине «Мстители: Финал». Понятно, что оставить Мэйджорса не вариант, и Марвел пытается спасти свой бизнес. Но тут мы возвращаемся к мысли, что на таком уровне креативные идеи значат мало, первичны бизнес и политика.
Поэтому когда знаешь, как строятся продукты на основе законов, по которым всё оживает в области искусства, тогда делаешь наиболее эффективные, наиболее яркие, наиболее успешные креативные продукты.
Например, в агентстве был проект — игра для Кинопоиска, она рассказывает историю, которая вплетена во вселенную сериала «Внутри убийцы». Игра целостная, в ней нет ничего неорганичного. Мы взяли жанр hidden object и дополнили его механикой, которая смещает фокус внимания с поиска улик на попытку понять их значение, создать в голове портрет убийцы. А если бы оставили чистый поиск улик, потому что так принято в жанре, то получился бы Франкенштейн. Игра вроде о профайлере, но по механике — про детектива.
Мне кажется, что некие лидерские способности — это врождённая склонность. Это то, что очень трудно развить. Человеку либо легко вести людей за собой, либо нет.
У нас в «Палиндроме» как-то раз был тест, который выявляет личностные качества и на основе этого подбирает наиболее эффективную роль в команде, в проекте. По этому тесту мой тип личности назывался, кажется, «духовный лидер». И я тогда подумал, что если бы стал политиком, то идеологом.
Поэтому не то чтобы режиссура не помогает, скорее просто у меня есть склонность ко всем этим делам, потому что это качество мне присуще.
Пока не очень получается, но я работаю над этим. У нас многое зависит от входящего запроса клиента. Но считаю, что мы можем сделать что угодно.
В нестандартном, коротком формате игры для Кинопоиска «Дело профайлера: Скрытая глава» развернуться не получилось, но смогли и написали интересный сюжет. Жаль, такие задачи нечасто встречаются.
В сентябре 2023 года к нам пришёл стриминговый сервис «Звук». Была задача сделать для него 10 лонгридов. Мне предложили взяться за это.
Я большой поклонник музыки, постоянно её слушаю, ищу что-то новое, изучаю. Например, недавно я впервые полноценно погрузился в творчество Kunteynir и Locked Club, и этот опыт сильно переформатировал моё мировоззрение и чувственность. Я наконец-то ощутил, насколько выразительной и самодостаточной может быть музыкальная фраза, как неразрывно связаны плавность и психоделия, ещё кучу важных для себя вещей понял.
Меня не устраивает большая часть контента о музыке. Часто это очень поверхностно, вторично, неинтересно. А я знаю, как про те же вещи рассказать круче и по-новому, у меня идей на полноценное музыкальное СМИ. И вот мне крупно повезло: выпала возможность доказать это, сделать, как вижу.
Не буду раскрывать стратегию полностью, но самая лакомая и оригинальная часть этой серии статей была в опыте, похожем на поход в кино.
Мы рассказывали об артистах не просто факты, а целые истории с развитием сюжета. Читатель словно отправлялся в путешествие по жизням музыкантов, альбомов и песен, полное эмоциональных поворотов и значимых выводов.
Например, в статье про Сэма Смита мы вместе с героем прошли путь от уборщика в баре до всемирно известной звезды. Мы не только фиксировали события, но и пытались понять, что творилось у него внутри: о чём он мечтал, к чему стремился и какую цену был готов заплатить.
Мы постарались глубже разобраться в его мотивах и честно объяснили, почему его карьера и отношения с публикой сложились именно так. Предложили свою версию того, какие действия могли бы принести Смиту более эффективный результат. И оформили всё это как законченную историю — с началом, кульминацией, переломными моментами, взлётами и падениями.
В итоге наш проект для «Звука» выиграл медиапремию Апостол.
Мне жаль, что не получилось продолжить. Но я безумно благодарен, что такая возможность у меня в принципе возникла.
Нигде, материал лежит, но я его не смонтировал до сих пор.
От идеи до съёмок прошёл год. Очень долго шёл к своему кино, было сильное напряжение, многим пожертвовал. Когда снял его, выдохнул и понял, что нет сил, хочется пожить без проектов. Тогда я потерял интерес к кино, даже не смотрю фильмы, но думаю, что это лишь период. Жду в себе искреннего желания завершить этот фильм.
Съёмки фильма в Армении в 2023 году
Искусство — дело моей жизни, на нём никак не зарабатываю. Считаю, что на настоящем искусстве трудно зарабатывать в силу некоторых специфических причин.
Интересные киноработы, которые хочется делать, часто некоммерческие. У меня нет громкого имени и наград, и помогать снимать такие фильмы никто не будет.
Ещё важно: чтобы вытащить из себя нечто, что послужит для других трансформирующим опытом, в тебе оно должно созреть, на это уходит много времени. Трансформирующий опыт невозможно штамповать. Можно выдать несколько произведений, а потом замолчать.
Искусство — это про живое внутри нас, про определённые энергии. Вы не можете приказать энергии выйти из себя. Но вы можете освоить некоторую механику, которую будете воспроизводить вновь, и на этом зарабатывать.
Моя механика — тексты и концепции. Могу придумать и написать что угодно. Мне нравится высказывание математика, режиссёра и писателя Романа Михайлова: «Математика была мне дана как определённая приспособленность к этому миру, как возможность существовать, кормить семью. Я сейчас уже это не связываю с каким-то глубинным метафизическим, я это связываю скорее с определённым ритмическим, как идеальный слух. Вот у некоторых людей есть врождённый идеальный слух, и всё. Они могут жить совершенно иной жизнью… У меня есть слух к определённым ритмам и движениям, и этот слух позволяет мне кормить семью».
Мой слух — работа с языком.
Мой слух — работа с языком
Не скажу, что эссе прямо о фильмах. Мне кажется, что фильмы в моём случае — это просто органичный мне материал, на примере которого можно изложить какие-то концепции.
Я думал, что все тексты будут так или иначе связаны с кино, но уже в третьем тексте кино отошло на второй план, а на первый вышли, скажем так, нарративные стримы и их переплетение.
В чём мой писательский стиль? Со стороны проще оценить. В своих эссе я пытаюсь сформулировать суть абстрактных категорий, вербализовать вещи, которые обычно считаются невербализуемыми, и показываю, как это устроено изнутри.
Например, мой первый текст — про фильм «Скрытое». Я в последнее время много его вспоминаю, потому что Павла Дурова во Франции арестовали.
В этой статье я говорю, как французское государство газлайтит своих граждан и как в рассказе об этом режиссёр Михаэль Ханеке газлайтит своих зрителей. Разбираю, как именно он это делает, и глубоко погружаюсь в саму структуру газлайтинга.
Это звучит довольно просто, но в моих текстах много перформативного, я создаю их не просто чтобы нечто сообщить, а чтобы читатель глубоко прочувствовал и полноценно понял то, что я хочу сообщить. Тезисы не самые сложные, но я очень глубоко их разбираю.
У меня есть свой подход к языку, мой стиль считывается: как я пишу, как раскрываю и разворачиваю мысли.
Ещё я люблю экспериментировать. У всех моих текстов очень разная структура, и они по‑разному написаны. Там много тонкостей. Перед созданием текста я ставлю себе некую творческую задачу, и эта задача каждый раз новая: я не выбрал некий шаблон и фигачу по нему тексты на разные темы, я стараюсь создавать структуру, исходя из темы.
Мой последний текст — про настроение. На протяжении всего текста я формулировал, что такое настроение и как его создавать. Грубо говоря, я одновременно объяснял, как создавать настроение, и сам его создавал. Вот так надо работать. Если вы рассказываете, как работать с настроением, вы должны непрерывно с ним работать. Если вы заявляете своей задачей переформулирование классических категорий, как например: ценности, герой, злодей, — вы должны реально их сформулировать по‑новому.
Если говорить о редактуре как о ремесле, для меня её плюсы в том, что есть возможность поработать глубоко, вдумчиво и написать, приложить руку к какому-то действительно интересному тексту, — тогда работа приносит большое удовольствие.
Довольно долгое время голова была занята режиссурой, несколько лет я в основном пытался понять, как реализоваться через кино, но после того, как снял фильм, немножко это дело подотпустил. Сейчас мне интереснее писать, недавно у меня появилась идея то ли рассказа, то ли повести. Я не знаю, напишу ли я эту историю, но идея возникла.
Ценю все сегменты жизни, не хочу выделять главное — в этом моё человеческое богатство.
Ценен весь коктейль, а не отдельные ингредиенты
Это не мой железный топ, картины ничего не объединяет. Просто 11 фильмов, которые люблю и первыми вспомнил:
Бывший главред «Палиндрома» и Яндекса — о том, зачем нужны редакционные процессы и как их настроить.
Денис Барашевич проектирует процессы, которые делают редакцию устойчивой и прозрачной. Сейчас Денис работает в XYZ School: развивает SMM онлайн-школы и делает брендмедиа о геймдеве — индустрии игр. А ещё ведёт телеграм-канал «Разрешите проветрить», где делится опытом создания редпроцессов и лайфхаками управления.
Редакционные процессы — это зафиксированные правила, как редакции и горизонтальным отделам работать над регулярно выпускаемым контентом. Это навигатор редакции, который помогает не сбиться на пути к цели и не захлебнуться в бесконечной сутолоке.
У редакции всегда есть глобальная задача, например изменить репутацию бренда, улучшить пользовательский опыт в продукте или запустить лучшие соцсети на рынке. На пути решения задачи есть набор регулярных действий, которые нужно совершать, чтобы всё получилось, — это и есть редпроцессы.
Редакционные процессы можно сравнить с мостом, который соединяет два берега: редакцию и цели, к которым она идёт. А между ними — пропасть беспорядка и осложнений
Я выделяю три группы:
Все эти алгоритмы нужно настраивать и регламентировать, чтобы редакция работала спокойно и прозрачно, чтобы была устойчивой и предсказуемой для других отделов. Редакционные процессы помогают добраться до цели без хаоса и всяческих осложнений.
Например, снижается качество: текстов, переговоров с клиентами, планирования. Ещё срываются сроки как перед клиентами, так и перед самим собой. У сотрудников накапливается стресс из-за хаоса вокруг, а при постоянном стрессе пропадает удовольствие от работы. В итоге — недовольства, невыполненные цели, увольнения.
Без процессов | С процессами |
---|---|
Непонятно, с кем согласовать материал и сколько есть времени на конкретную единицу материала | Понятно, какой формат и кому относить, сколько есть времени на его разработку и сколько будут проверять согласующие |
Неясно, как искать экспертов для материалов и кто это делает | Есть база данных экспертов и приложена небольшая инструкция, как с ними общаться, чтобы не навредить бренду |
Внутренние заказчики приносят задачи в личку и не указывают достаточную информацию для её выполнения | Внутренние заказчики заполняют карточку в таск-трекере со всеми вводными и оставляют свой контакт для связи |
Нет корпоративной среды, где команда следит за статусами задач, оставляет ссылки друг другу и хранит важные документы | Есть корпоративная среда, которая позволяет контролировать задачи: оценивать нагрузку каждого отдельного специалиста, смотреть статусы задач и не терять важные вводные по ним |
Непонятно, в чём специфика, остринка каждого выпускаемого формата или рубрики и какую задачу он решает — приходится выуживать информацию у первого попавшегося сотрудника | Понятно, какие цели выполняет каждая конкретная рубрика или формат, прописана частотность выпуска и рекомендации по оформлению: структуре, заголовку и тексту |
Нет инструкций и шаблонов, как вести переговоры с потенциальным клиентом: какая нам нужна информация, чтобы понять, сможем ли закрыть задачу клиента | Есть отдельный блок документов о том, как говорим с потенциальными и действующими клиентами, какие этапы до подписания договора проходим, что можем предложить, а что нет. В целом понимаем свой продукт и доносим его клиенту |
Руководитель контент-бюро «Палиндрома» о том,
Я просто молодой специалист, который в 21 год стал главным редактором. Но элемент необычности в этом присутствует: позиция довольно серьёзная, а возраст — в котором только университеты заканчивают.
Три года назад я создал паблик в ВК про компьютерную игру, в которую играл много лет: хотелось делиться накопленной экспертностью. Чтобы паблик был интересным, я постоянно тестировал разные форматы, вкладывал уникальные штучки в лексику и синтаксис, выбирал интересную фактуру, разнообразно организовывал её в тексте, так чтобы это удивляло читателя и заодно выражало меня.
Больше года я делал паблик и не подозревал о существовании редактуры. Потом открыл книги, чтобы больше узнать о текстах, и понял, что это большая профессия. С этого момента начал читать всё, что связано с редактурой. А полученные знания отрабатывал
Сейчас я смотрю на паблик как на трамплин, который подфутболил меня в серьёзную коммерческую редактуру. Я понял, что люблю создавать информационные продукты и работать с текстом, поскольку он очень многогранный и позволяет выразить один смысл в пяти разных формах.
В паблике я отрабатывал всё, что узнавал из рассылок и книг: посмотрел лекцию Максима Ильяхова → придумал визуальное повествование к статье → натянул на это фактуру → опубликовал → отследил реакцию аудитории → сделал выводы
Сам к этому пришёл через продолжительную и кропотливую работу с текстом, инфопродуктами и коммуникацией.
Форма — это как и с помощью каких инструментов выражается смысл.
В коммерческом тексте форма более ёмкая и доказательная: без двойственных смыслов, абстракций, но с конкретикой и фактами в мире читателя. Но если коммерческий продукт более «поэтический», например книги, форму можно смело менять под контекст: использовать метафоры и литературные приёмы по типу оксюморона.
Совсем другая форма в научных трудах: с кучей жаргонизмов, профессионализмов, бесконечных сложных объяснений. Такая форма не подходит для коммерческих проектов, но для аудитории учёных или околоучёных, например в журнале «Постнаука», — да.
В форме художественной литературы есть диалоги, описания окружающего мира, стилистические приёмы.
Форма выражает смысл: в задорных книжках — «весёлая» лексика, восклицательные знаки, добрая тональность; в тех, от которых хочешь плакать, — слова боли, огорчений и ограничений чего-то важного для человека. Например, Джеймс Джойс формой показывал настроения и состояния персонажей: когда персонаж устал, автор делал текст тягучим и медленным, а когда герой только проснулся и отведал говяжьей почки — предложения цельные, мысли и рассуждения законченные.
Ещё форма — это тональность текста: юморная, нейтрально-суховатая, задорная, заботливая. Если написать один смысл в разных тональностях, к нему будет разное отношение. Например, в шуточной форме рассказывать про газлайтинг — закапывать самого себя, а в бережливой и заботливой — располагать.
Если сильнее сузить, то форма — это то, какой синтаксис и лексика у смысла. Например, слово «сотрудничество» — больше про формальность, пиджаки и строгие рукопожатия, а «партнёрство» — про совместный энтузиазм, дружелюбную обстановку и взаимную пользу с примесями веселья. Даже сообщения с точками в социальных сетях выражают отношение человека и передают смысл, а без точек — ощущение лёгкости, доверия и непринуждённости.
Новояз в антиутопии «1984» — тоже форма, которая обрамляет смысл. Государство придумало новояз, чтобы заменить нежелательные слова и смыслы, принудило общество
Мне нравится жонглировать формами и пробовать их на разных задачах. Например, в своём телеграм-канале я обычно писал инфостильным текстом, а потом попробовал доносить мысли в другой форме, в «философской» и рассудительной. Удивительно, что такая форма собирает больше всего реакций. Есть случаи, когда художественная форма отлично встаёт
Форма выражает смысл:
в задорных книжках — «весёлая» лексика, добрая тональность;
в тех, от которых хочешь плакать, — слова боли, огорчений
Первой, конечно, была книга «Пиши, сокращай», потом подтянулись «Новые правила деловой переписки»
Кроме книг по редактуре, в профессиональном становлении мне косвенно помогли трактаты Эриха Фромма. Например, сильно повлиял его текст «Иметь или быть?» — это про две ценностные ориентации: на обладание и качественное, внимательное существование. В первой ценностной ориентации человек озабочен материальным: его цели — машины, дома, одежда, деньги; его мысли сфокусированы на обладании — историей из книги, лекцией в тетрадке, флагманским смартфоном в кармане. А во второй ценностной ориентации человек сосредотачивается на качестве или экзистенции по Сёрену Кьеркегору: не просто конспектирует лекцию, а вдумывается в то, что пишет, задаёт уточняющие вопросы; не просто читает книгу, а спорит с автором, пытается понять чувства персонажей и их мотивы.
Искренний интерес и фокус на бытие культивировал во мне любовь к людям, помог лучше распознавать свои ощущения и понимать ответственность — а это помогло лучше делать свою работу.
Эрих Фромм — социолог, психолог. Его многие знают по книге «Искусство любить», но есть ещё десятки трактатов. Мои любимые — «Иметь или быть?» и «Бегство от свободы»
Я много думал, как у меня это получилось, и у меня есть два ответа. Первый: работа с текстом — мой осознанный, никем не навязанный выбор. Второй: искренняя любовь к выбранному делу.
Искренняя любовь — это трамплин, чтобы делать хорошо и нырять в вопросы до уровня водорослей. Метафорично говоря, без искренней любви к делу человек у костра видит только то, что освещает огонь, а когда есть любовь — видит дальше этого огня и не боится туда пойти. Наверное, меня быстро брали на позиции выше, потому что я любил, излучал искренность и имел высокие стандарты качества.
Сначала я думал, что буду просто копирайтером. Устроился работать автором в онлайн-университет «Скайпро» от Скайэнга: писал письма, статьи, тесты и лендинги. Так как у меня уже был весомый опыт в паблике, через три-четыре месяца меня попросили курировать новых авторов: где-то подсказать, что-то проверить. Я стал меньше писать ручками,
Шеф-редактура началась точно так же. Пришли новые редакторы, которых надо было сориентировать на местности. Я начал курировать редакторов, помогать им развиваться, проверять тексты и финализировать контент. Так меня назначили шеф-редактором.
В один момент в Скайпро решили расстаться с большей частью маркетингового отдела, я тоже попал под эту статью. Чтобы поддержать тех, кого увольняют, основатель компании опубликовал у себя в Фейсбуке пост, где искренне порекомендовал забирать специалистов в другие компании. За неделю мне написало 40 разных компаний, среди них были Яндекс, Авито, Скиллбокс и куча американских стартапов. Их предложения были заманчивые,
Мне нравились продукты, которые делает «Палиндром», нравились ребята, которые там работают, и панковская корпоративная культура. Поэтому я просто написал сам, спокойно пообщался с эйчаром, а буквально через пару дней — с Пашей Федоровым. И мне сделали оффер.
С первого дня я выполнял много главредских функций: управлял своей редакцией, придумывал практики, этические правила и редакционные стандарты. Когда ушёл
Паша Федоров передал мне эту книгу, когда мы ездили на мастерскую по бренд-медиа к Максиму Ильяхову и находились в одной квартире в Туле. Когда я прочитал подпись, слегка выкатились слёзы уважения и любви к этому человеку
Сейчас у меня две линии работ: пресейл и руководство редакцией контент-бюро. Пресейл — это все новые проекты, которые приходят в «Палиндром». Я и ребята из других отделов общаемся с клиентами, выясняем их цели, собираем понимание задачи. Потом готовим предложение, контентную стратегию, глобальную идею, и уже в зависимости от этого клиент решает, работать с нами или нет. Вторая рабочая линия — управление редакцией. Я финализирую все тексты, выстраиваю процессы и отношения в редакции, нанимаю людей.
Сейчас время повышенной тревожности, хрупкости и неопределённости. Эмоции людей сильно расшатаны и легко поддаются любым раздражителям. Поэтому в интернете втройне важно следить за тоном и случайными лексическими ошибками. Например, во всех своих коммуникациях я отказался от слов «взрыв», «бомба» в смысле «восторг» — это может вызвать неприятные ассоциации. Я буду искренне рад, если смогу этим сохранить комфорт хотя бы одного человека.
Ещё важно внимательно следить за повесткой и новостями: помимо глобальных переворотов реальности, всегда есть локальные происшествия, например, что-то нечеловеческое в определённом городе. В «Палиндроме» мы заботимся о проектах клиента и предлагаем в такие дни ничего не постить — все соглашаются.
Сейчас в коммуникации лучше более внимательно относиться к субъективности другого. Не время конфликтовать.
Мы в «Палиндроме» придерживаемся своего рецепта общения с аудиторией в тяжёлые времена — это забота, принятие чужой субъективности и здоровая коммуникация. Это вещи, на которых основываются уважительные и глубокие отношения дома с семьёй за бутербродом с кабачковой икрой, с друзьями за фильтром в кофейне и на работе с коллегой, который начал сопеть
В этом интервью ещё можно прочитать совет авторам и редакторам, как реагировать на критику шефов и главредов
Не-а, не вызывает напряжения. Труд Эриха Фромма «Искусство любить» вложил в меня искреннюю любовь к людям. Я несу в себе идею партнёрства: не смотрю на окружающих
Я не сглаживаю углы. Как уже говорил, один смысл можно донести пятью разными формами. Я стараюсь выбирать форму, которая не сглаживает углы, не врёт и не приукрашивает — лучше что-то нейтральное, но с видимой ноткой уважения.
Например: «Лёша, я внимательно прочитал статью и заметил там такие-то проблемы». Здесь очень важно написать слово «внимательно» — именно оно передаёт человеку уважение
У меня ещё со Скайпро сложилась репутация объёмного комментатора. Когда мне приносили статьи, я не просто указывал одним словом на ошибку, типа: «Абстракция», — а максимально расписывал, в чём проблема и как можно улучшить.
И опять, важно не только содержание комментария, но и форма. Например, можно в форме инструкции объяснить, как правильно организовать какой-то процесс или правильно разрулить проблему. Тогда автор или редактор сможет забрать эту практику себе.
Если в статье не хватает статистики, то на уровне содержания я напишу: «Нам здесь не хватает статистики». А дальше, если автор начинающий, я дам чёткую инструкцию: как найти
Так я закрываю сразу две проблемы: материал становится лучше, а автор или редактор учится, что полезно для нас в следующих материалах.
Эта идея работает на всех уровнях: на клиентском, в работе с редакторами и с другими специалистами. Например, ко мне приходит проджект и говорит, что ему нужно помочь составить понимание задачи по новому проекту. Он что-то не понимает, потому что новенький, или просто не может погрузиться в специфику проекта. У меня в руке есть два жетона: «Катастрофа» — это проблема, с которой надо разобраться, и «Ничего страшного».
Уметь отказывать, чтобы не навредить себе. Например, недавно у меня была такая ситуация: специалист из смежного отдела говорит, что нужно прийти на встречу, а у меня уже всё забито на этот день. Если бы я забрал «Катастрофу» себе и сказал, что приду, — обеспечил бы себе стресс и усталость на весь день, у меня не было бы места, чтобы спокойно подышать.
Важно ротиком проговаривать проблемы и ситуации, которые вызывают неприятное жжение в области таза. Не пассивно отказывать, а предложить альтернативное решение, подсказать другого специалиста или поинтересоваться, почему это демонически важно прямо сейчас. Культура здорового диалога помогает находить лучшие сценарии.
Важно ротиком проговаривать проблемы и ситуации,
которые вызывают неприятное жжение в области таза
В августе у нас запускался большой проект. Туда наняли главного редактора, но через пару дней он ушёл. Оставалось буквально три недели до запуска, мы должны были подготовить около 15 объёмных материалов, а у нас нет главного редактора. Меня попросили подхватить контентные процессы и запустить проект. Поэтому август и ещё где-то половинку сентября я держал две ставки: главного редактора у себя в контент-бюро, выполняя
В такой ситуации проект — это взлетающая ракета. Если вспомните, как выглядит горение в жопной части ракеты, то сможете представить работу главного редактора в проекте
После такой инфернальной нагрузки я долго не мог восстановиться. Помог только отпуск, в который ушёл в октябре: две недели не занимался ничем интеллектуальным,
Сложно думать о вещах, которые чуть дальше основных функций, — тех, что не в диапазоне костра. Например, подумать о том, что будет с редакцией через месяц, в каком направлении она будет двигаться. Или что можно сделать, чтобы увеличить гонорары своих редакторов.
Когда меня разрывал пресейл и тотальная утомлённость после двух ставок, мне приходилось жертвовать развитием редакции: не было сил проводить тет-а-тет встречи, думать о процессах и разных удобствах.
Сейчас возвращаю былые практики, придумываю новые, стараюсь больше общаться именно с моей редакцией и вводить новые паттерны своей работы. Например: всё фиксировать текстом; конспектировать мысли и ожидания клиентов на звонках; задавать точечные вопросы, когда разбираюсь в задаче; спрашивать у коллег, которые пришли
Я долго настраивал отношения с ответственностью, чтобы не факапить работу
Экзистенциализм — это философия, которая задумывается о человеке и его существовании больше, чем любые другие доктрины: что такое смысл жизни, ответственность и качественное существование, как раскрыть потенциал. Она появилась в ответ на мясобойные отвратительные войны и другие события, когда человек буквально видел,
Мне нравится быть ответственным за свою жизнь: за работу, за место, где я живу, за то,
В своём телеграм-канале я писал про ответственность и о том, как на меня повлиял экзистенциализм. Мне нравится ощущать
Нравится идея Ницше про ценностный барьер. Чтобы жить по-настоящему выбранную тобой жизнь, нужно освободиться от бремени установок, стереотипов, привычек и идеологий, накопленных до момента осознания своего искреннего, подлинного пути.
Ценностный барьер блокирует движение и ограничивает расстояние твоего взгляда, мысли и стремлений. Непонятно, как человеку построить здоровые отношения,
Помогает тезис экзистенциализма, что жизнь — это проект. Мы всю жизнь его собираем, работаем над ним, улучшаем, чтобы в конце концов он достойно закончился. Идея,
Ещё одна идея экзистенциализма и во многом у Эриха Фромма — это раскрытие человеческого потенциала и внутренней уверенности в себе. Для меня это одно из важных устремлений: раскрывать безграничный человеческий потенциал и культивировать искреннюю уверенность в себе. Это редкое качество.
И последняя идея принадлежит экзистенциальному психологу Ирвину Ялому,
Иногда я чувствовал это. Например, 9 месяцев назад, когда пришёл на управленческую позицию в «Палиндром», казалось, что кто-то может не доверять моей экспертности, поскольку она не подтверждена годами. Но со временем я понял, что в диджитале здорово распространена новая этика. Она провозглашает, что все толерантны к различиям друг к друга, но не в смысле терпимости, а в смысле принятия субъективности и её уважения.
С мыслью, что профессионально я определяюсь только тем, насколько хорошо делаю свою работу, я перестал думать о возрасте, и меня это больше не беспокоит. Поэтому рад,
Главный капитал человека —
это не возраст, не то, как он выглядит, и даже не позиция, которую занимает, а то, какую экспертность несёт
Я много размышляю над этим. Когда я был редактором, хотел стать главным редактором — я им стал, это клёво. Позиции дальше сильно меняют функции. Например, ещё одна ступенька повыше — это издатель, но там больше не про редактуру, а про глобальные смыслы, стратегии развития и бизнес-цели. Я ещё не готов к этому и не хочу. Мне надо насытиться главным редактором и почувствовать уверенность.
Записывать все задачи, тайминги, условия, обстоятельства, договорённости. Держать это и любую информацию в порядке, раскладывать по полочкам. Неупорядоченная информация вызывает хаос в голове, постоянно приходится напрягаться, чтобы что-то вспомнить, часто вообще забывается, а потом сидишь и получаешь по жопке.
Студентка 16 набора Школы редакторов и менеджер контентных проектов Авито Теха рассказала,
Начнём с того, что у меня нет профильного образования: я не филолог и не журналист. У меня диплом оперной певицы. Так вышло, это долгая история.
Пока училась в универе, поняла, что оперой заниматься не буду. Мне всегда было интересно делать что-то полезное для мира и людей, поэтому на втором курсе я начала работать педагогом музыки. Я занималась с детьми и проработала так три года. В 2020 году я поняла, что очень устала. К тому же пандемия повлияла на мою работу: занятия стали проводить в онлайне, а мне в работе нравилось именно живое общение.
Я начала искать новые направления и устроилась аккаунт-менеджером в БУДУ — компанию, которая ведёт одноимённый сайт с вакансиями для айтишников. От меня требовалось публиковать вакансии и общаться с клиентами. Занималась этим примерно месяц,
В Скилсетере я писала курсы для сорсеров и статьи в интерактивный блог. Компания предоставляла экспертов, которые готовили черновик курса по моим вопросам и помогали разобраться в сложных моментах. Я дорабатывала текст, показывала работу продюсеру
В Скилсетере интерактивные курсы: студент погружается в сюжет, где выполняет задания, общается с героями и постепенно изучает теорию. Например, в курсе по продакт-менеджменту ученик попадает в виртуальную ИТ-компанию, где выполняет задачу
В Скилсетере я познала прелести удалёнки и коммуникации в ИТ-компании. Мне никогда не говорили: «Ты плохо справляешься со своей работой, мы оставили в доке
Не могу точно сказать, от чего это зависит, но точно не от размера. Сейчас я работаю в большой компании, но не потеряла свободу решений.
В Авито Техе у нас распределённая команда. Каждый из нас полностью отвечает за свою функцию. Например, если я меняю что-то в редполитике, любой член команды может высказать своё мнение на этот счёт, но финальное решение остаётся за мной.
В Скилсетере я прокачалась в плане работы с текстом: сначала писала курсы, потом перешла к редактуре публикаций в интерактивный блог. Я даже не думала о смене работы —
Я следила за каналом «Через не могу», его вела Настя Зубарева — главредка контент-бюро Палиндрома. Однажды она опубликовала анонс вебинара про работу и деньги. Я решила послушать: Настя делилась своим опытом — было круто. А в конце упомянула,
Через полтора месяца в этом же канале Настя опубликовала пост о том, что вакансия
В Палиндроме я стократно выросла.
Первый месяц был тяжёлым, я откровенно лажала. Ответственность была куда выше,
Чтобы быть в теме и задавать экспертам вопросы, перед каждым интервью я читала технические статьи: просила экспертов делиться ими со мной или искала сама. Ещё старалась выспрашивать как можно больше — конечно, не всегда спикеры были разговорчивыми, но выбора не было. Первые два месяца каждая тема была для меня в новинку, и я усиленно впитывала информацию.
Перед каждым интервью я читала технические статьи. Ещё старалась выспрашивать как можно больше
Я встречала страх со стороны авторов и редакторов: «Как я буду писать про ИТ, если ничего про это не знаю?» На самом деле глубокие знания не нужны. Хороший редактор —
Конечно, никто не отменяет подготовку — изучать тему перед интервью всё же придётся, хотя бы чтобы не тратить время эксперта. Но глубокого погружения от вас никто не ждёт. У меня за плечами куча ИТ-статей, но я до сих пор не могу с ходу разобраться в новых темах. Приходится задавать много вопросов.
В основном я редактировала лонгриды для ГПБ Спейса и Авито Теха.
В Палиндроме я готовила лонгриды: проводила интервью с экспертами, передавала запись автору и редактировала готовый текст. Это фрагмент одной из статей, которую я готовила для Газпромбанка
В тот момент, когда я почувствовала, что готова брать больше ответственности и решать сложные задачи, моя шеф-редактор уходила из компании. Я поговорила с руководителем о том, что хочу занять её место, — мне отказали. Было обидно, но я продолжила работать. А через пару месяцев ушла в никуда, потому что очень устала.
Было страшно. Май 2022 года — компании уходят с российского рынка, все на нервах.
Я была в неопределённости месяц. Потом мне написала проджект-менеджер из Палиндрома, с которой мы в хороших отношениях. Она рассказала, что из Авито Теха уходит главредка и что мне стоит попробоваться на её место. Я сомневалась. С одной стороны, сильная главредка уходит из большой ИТ-компании — как я могу занять её место? С другой — проджект, которая видела меня в работе, уверена, что я справлюсь.
Я решила попробовать. Отбор был тщательным: меня собеседовал рекрутер, руководитель, а потом и вся команда — весь этот процесс занял месяц. Когда объявили, что я прошла отбор, было нереальное облегчение.
Можно и так сказать. Будучи редактором Палиндрома, я редактировала статьи для Авито Теха. Сейчас я выполняю больше организационную работу: теперь я принимаю и выпускаю материалы, когда считаю нужным. Публикации Авито Теха за последние четыре месяца —
Я отвечаю за выпуск всего текстового контента от бренда «Авито Тех». Из этого вытекают
У меня смешанный формат работы: по своему желания я могу работать удалённо
У нас крутой офис, который настраивает на работу. Я приезжаю минимум раз в неделю. Стараюсь выбираться, если у меня много рабочих задач: дома буду прокрастинировать, а здесь соберусь и быстро всё решу
Обычно мой рабочий день начинается в 10—11 часов. В первой половине дня я предпочитаю делать менеджерские задачи, связанные с коммуникациями: созваниваюсь, переписываюсь с авторами и подрядчиками. Во второй половине дня стараюсь ни с кем не общаться и редачить тексты, пилить спецпроекты, заполнять документы.
Иногда коллеги приходят с внеплановыми задачами. Обычно это что-то небольшое, например, подготовить описание для записи митапа, чтобы опубликовать её в Ютубе. Но такие задачи бывают редко.
Раз в квартал я пишу отчёт о результатах работы. В основном делаю это для себя:
Мне кажется, это отличительная черта больших ИТ-компаний: руководители не стоят
Руководители не стоят над душой. Я делаю, как считаю нужным —
это здорово, но и страшно
Иногда помимо основной работы я беру фриланс-заказы. Для меня это способ переключиться и «размять кисть», поэтому я откликаюсь, если интересна тема или редактор, с которым буду работать. Но из-за основной работы такие проекты удаётся брать редко, может, раз в два-три месяца.
Я схожу с ума. У меня есть бэклог — список задач, которые мне необходимо решить в ближайшее время. Обычно в нём находится не меньше шести статей, которые ждут
Мне нужно выпускать по статье в неделю. Обычно на подготовку одной уходит не меньше трёх месяцев. Чтобы публиковаться регулярно, я одновременно веду несколько материалов.
Обычно материалы пишут либо подрядчики, либо разработчики Авито Теха. Подрядчикам могу скинуть запись митапа и попросить сделать статью на основе этого выступления.
Материалы с сотрудниками Авито Теха находятся под моим личным контролем. Разработчики получают «плюсики» за публикации, поэтому часто сами приходят ко мне. Но бывают ситуации, когда за ними нужно побегать. Например, узнаю, что ребята выкатили новую фичу, уговариваю их рассказать об этом, а потом периодически напоминаю о себе. За каждую статью мы дарим им толстовки с мерчем Авито Теха — разработчиков это радует и мотивирует.
Разработчики приносят мне черновики — как умеют, так и пишут. Бывает, я получаю
Многие разработчики не читают «Хабр», а сидят на англоязычных источниках. Чтобы охватить эту аудиторию, я планирую больше сил вкладывать в наш блог на «Медиуме» — это одна из популярных зарубежных площадок.
Подготовка статей в «Медиум» — дело непростое. Я стараюсь не запускать отдельные материалы, а переводить те материалы, которые уже есть. Так, вместо трёх-четырёх месяцев, которые ушли бы на создание статьи с нуля, мы тратим месяц на перевод.
У меня есть несколько статей, готовых к публикации, но я их не выкладываю. Хочу накопить запас, чтобы раз в месяц публиковать. Это поможет попадать в тематические подборки и получать дополнительный трафик: люди видят наши упоминания в подборках ИТ-блогеров, переходят на нашу страницу и подписываются.
Блог компании нужен для повышения узнаваемости бренда среди разработчиков.
Есть сложные статьи, например «Как и почему перешли с Python на Go в основном сервисе рекомендаций Авито». Их мы пишем для мидлов и сеньоров, чтобы они прочитали и заинтересовались технологиями Авито. Если в ИТ-сообществе мы будем считаться классной компанией, то и с наймом разработчиков проблем не будет — крутые спецы будут сами
Иногда мы публикуем туториалы, например «Как посчитать длину текста и не привлекать внимание санитаров». Обычно это простые статьи, которые нужны для раскрутки аккаунта. Они нагоняют трафик и повышают рейтинг блога.
Этот рост проходил незаметно для меня. У меня не было инсайдов: «Вот теперь я редактор!» Я просто делала свою работу и, если мне предлагали взяться за задачи посложнее, не отказывалась. Так постепенно рос мой функционал, а должности просто догоняли. Наверное, если бы было наоборот и, например, после нескольких месяцев на должности копирайтера мне предложили стать редактором, я бы спасовала.
А та скорость, с которой мне удалось расти — дело случая. Так сложилось, что как только я начинала чувствовать уверенность на нынешней роли, появлялись возможности роста.
Прежде всего откажитесь от установки, что редактор в ИТ — гений. Это обычный человек, который не испугался выйти на незнакомую территорию. Работа в ИТ такая же, как и работа в медиа, бизнесе или банковской сфере — это под силу каждому, кто готов изучать новое.
Работа в ИТ под силу каждому,
кто готов изучать новое
Отбросьте страх показаться глупым. От редактора в ИТ никто не ждёт знания языков программирования, технологий и алгоритмов. А этот давящий страх, что все видят
И начните уже — нам вас не хватает! Я часто ищу авторов, редакторов и не могу найти —
Гендиректор Палиндрома рассказал, как растит из бутикового бюро медиазавод, сколько денег приносят бренд-медиа
Сейчас для 30−35 клиентов мы делаем что-то около 50 проектов. Ещё примерно 80 на стадии переговоров.
Проекты у нас разные: есть большие и маленькие, краткосрочные и долгоиграющие. Основной продукт — бренд-медиа, это самые дорогие удовольствия. Но за три года Палиндром превратился из бутикового предприятия, которое занимается только бренд-медиа, в полноценное диджитал-агентство.
Мы делаем дизайн от брендинга до веба, ведём Телеграм-каналы, соцсети. Контент-бюро пишет статьи, рисует картинки для клиентов, которые не выпускают с нами длительных проектов, но заказывают мелкий продукт.
Иногда к нам приходят за стратегиями, креативными рамками. Такие заказчики не могут позволить себе бренд-медиа, но хотят понять, как им продвигать себя. С этим мы тоже помогаем.
В прошлом году начали развивать направление спецпроектов. Например, делаем игрушки для приложения Альфа-банка.
Чтобы мотивировать клиентов Альфа-банка чаще заходить в приложение, Палиндром придумал ироничный «Финансовый гороскоп». В этой игре можно выяснить свой финансовый знак зодиака и почитать шуточные предсказания. Когда человек заходит посмотреть гороскоп, ему может выпасть «Счастливая карта» с призом в тысячу рублей. На иллюстрации — три экрана приложения: 1. Вопрос из теста на знак зодиака. 2. Карточка, которую человек получает по результатам теста. 3. Предсказание на день
Всё, что осталось: Телеграм, «ВКонтакте». Из-под ви-пи-эна мы ведём и аккаунты в Фейсбуке, Инстаграме для тех клиентов, которым делали это изначально. Но, конечно, отсутствие таргета и возможности закупать рекламу сильно поменяло ситуацию.
Фейсбук и раньше не особо радовал, но мы продолжаем вести паблики, просто не самые активные, чтобы не потерять оставшихся там подписчиков.
Инстаграм по-прежнему читает много россиян. Можно было бы говорить, что он не работает на продвижение, если бы из-за санкций охваты упали на 100 или 90 процентов. А так они упали где-то на 30 — остальные подписчики всё ещё в Инсте. Есть даже некоторые успехи по органическому росту, то есть люди продолжают переходить по нашим ссылкам, репостят, ставят лайки, умные алгоритмы показывают это другим людям и так далее.
Наверное, сейчас запускать новый проект в Инстаграме так себе история: мы не сможем набрать реактивную базу читателей. Но есть смысл и дальше вести проекты, которые начинались до санкций и у которых десятки тысяч подписчиков.
Работаем, но у нас их никогда особо много не было, поэтому после 24 февраля мы не сильно пострадали. Когда началась СВО, 90 с лишним процентов наших клиентов были из России. По причине санкций у нас пропал всего один заказчик: французская компания заморозила бюджеты. Я знаю, что у других крупных агентств в основном были зарубежные контракты и они отваливались гроздьями.
Нет, есть и зарубежные — с Латинской Америкой, Штатами. Но, опять же, это процентов 10 от общего числа.
Чаще всего приходят ребята, которые делали бизнес в России, а потом уехали куда-нибудь в Латам. Это довольно популярное направление для русских предпринимателей, там интернет 2009 года. Можно туда приехать, повторить всё то, что делал в 2009, и построить ещё один бизнес. Так вот, этим фирмам проще работать с русскоговорящими подрядчиками, в которых они уверены. Поэтому они приходят к нам и спрашивают: а вы можете писать тексты на португальском? Мы отвечаем «окей» и аутсорсим редакторов с португальским.
С командой вышла такая история. В начале года созревало много проектов и мы готовились к мартовскому валу клиентов. Поэтому за январь — февраль ушли в плановый минус,
Получилось, что после февраля мы потеряли часть людей: с кем-то попрощались, кто-то переехал, потерял желание или возможность с нами работать, как, например, ребята из Украины.
Да, десяток человек уехал в Грузию, в другие страны, которые свободно принимают россиян. С точки зрения процессов ничего не изменилось: мы всегда работали по удалёнке. У нас есть офис, но он в основном для встреч и бэк-офиса: здесь документооборот, кадры. А в целом команда сильно распределённая.
Часть команды Палиндрома после новогоднего корпоратива 2021 в фирменных худи бюро
Могу сказать с точки зрения денег: мы оптимизировались на 35 процентов.
До 24 февраля самым большим был СМ-отдел: там было много джунов. Сейчас, наверное, больше всего народу в клиентском, потому что нужно вытаскивать деньги.
Прямо сейчас — да. Но это если сравнивать отделы по численности. А в масштабах компании, конечно, доля производителей больше.
Конечно. Но в первую волну ушли не они, а помощники старших менеджеров. Потом уже сокращали джунов — так и двигались снизу вверх.
Через аутсорс. Эта идея появилась после неприятной истории в сентябре 2020 года. Тогда мы неожиданно начали принимать много проектов, а команда по размеру была прежней. К концу года мы просто задыхались, потому что не успевали нанимать людей, ребята выгорали и у нас ушло неприятное количество хороших кадров.
Палиндром 28 июля 2022 года запостил принципы бюро в Телеграме
В 2020 году мы ещё активно строились, пытались понять, как правильно это делать.
Правда, после начала СВО я не могу похвастаться тем, что мы спокойно работаем. Мы стремимся вернуться в нормальный режим, но это невозможно, пока сокращены человеческие ресурсы и бюджеты.
Не согласен, мы довольно худенькие. Блин, сейчас главное — сражаться за деньги, и нет таких чуваков в компании, которые сидят и думают: чем бы мне заняться? Все очень плотно загружены.
Такой была команда Палиндрома до 24 февраля 2022 года
Скажем так, после февраля все компании пытались найти в ситуации какие-то преимущества, оценить, какие есть зоны роста и есть ли вообще. Мы долго штурмили на эту тему и поняли: многие вкладывали десятки миллионов рублей в социальные сети и теперь остались без этих площадок. По крайней мере там нельзя таргетироваться — всё, кроме органического взаимодействия, отвалилось. Мы всегда говорили, что бренды переоценивают социальные сети: всё, что вы там размещаете, вам не принадлежит. Мы знаем грустные истории с блокировками клиентских пабликов и так далее. А бренд-медиа — это хороший инструмент, который всегда останется вашим, если его не заблокирует Роскомнадзор, но для этого ещё надо извернуться.
Когда соцсети отвалились, бренд-медиа стали более актуальны. Примерно с апреля — мая мы получаем на них больше запросов, особенно со стороны брендов инхаус. Наверное, у нас была бы активная зона роста, если бы в мире и денег было как раньше, а это не так.
Слушай, самыми богатыми — это сложно, потому что есть агентства с миллиардными оборотами. Но прошлый год мы закрыли в хорошем плюсе, а этот закроем явно лучше. В феврале — апреле, понятное дело, входящих заказов сильно убавилось. Все замирали и ждали, что получится, что дальше делать. Где-то с июня входящих стало больше, а это наша основная кормовая база. У нас всегда было где-то 30 процентов исходящих продаж, 70 входящих.
Тот был гораздо меньше: к концу 2020 нас работало человек 10−12. Сейчас, если считать собственную команду Палиндрома и команды всех проектов, получится около 100 человек. Стало больше сотрудников, мы общаемся с большим числом клиентов, успеваем обрабатывать больше задач.
Я планировал к концу этого года прийти к промышленному масштабу. Но прямо сейчас
Да, в прошлом было в два раза меньше.
Вообще моя голубая мечта — прийти к ярду. У меня был план «Бренд-медиа бинго 2023», и по нему до конца 2023 года Палиндрому нужно было сделать 30−35 бренд-медиа. Это был бы примерно ярд. Как ты понимаешь, каждое в среднем стоит 30 миллионов рублей. Плюс-минус какие-то дополнительные проекты типа соцсетей, ещё чего-то.
Родион ещё не взял ипотеку. Февраль 2020 года
Всего в Палиндроме 8 подразделений. Есть клиентский департамент: туда входят проджекты и сейлс-менеджеры. Есть отдел платного привлечения: это дистрибуция контента, таргет, контексты и так далее. СМ-отдел ведёт соцсети для клиентов и наших бренд-медиа. Ещё есть креатив, который работает только на преворке, их задача — придумывать классные проекты. Продакшен-отдел отвечает за технический продакшен и продакшен медиа. Дизайн, понятно, делает вижуал. Мы ещё держим маленький медицинский офис: там три человека, которые отвечают за научную коммуникацию и проекты о здоровье. Наконец, бэк-офис: на нём документооборот и финансы.
В каждом подразделении — свой старший менеджер, итого — 8 хранителей. У каждого хранителя — один или несколько групхэдов.
Многое зависит от проекта, но базово всегда есть горизонтальный и вертикальный контуры.
Вертикальный — это, собственно, команда проекта. Мы собираем её из своих и внештатных сотрудников под задачу клиента, потому что здесь важна экспертиза, понимание той или иной темы.
Горизонтальный контур — это ребята из команды Палиндрома, которые вовлечены во все проекты.
Вертикальная команда в бренд-медиа — это главред, шеф-редактор, выпускающий редактор плюс авторы. Сюда же относим иллюстраторов: у каждого журнала есть один или два в зависимости от количества контента. Это базовый вариант команды. Он может меняться с учётом сложности проекта и запросов клиента.
У горизонтального контура много компонентов.
Зависит от проекта. Например, с ВСК работают человек 20 с разной степенью вовлечения, потому что для них мы делаем очень много: журнал «Выискали», соцсети журнала и бренда, Телеграм-канал, рассылку, спецпроекты.
Для Перно Рикар мы делали только Телеграм-канал, им занимались четыре или пять человек парт-тайм. То есть у них при этом были и другие проекты.
Есть наши каноничные «Код» и «Кинжал» с хорошими, сбитыми командами. Там работает
Постоянные команды «Кинжала» и «Кода» без учёта внештатных авторов
В принципе, да: нет ни одного проекта без проджекта, при том что каждый проджект ведёт не один проект. Условно, если у нас будет проект и будет проджект, команду этот человек соберёт. То есть он получит задачу от клиента, придёт к каждому старшему менеджеру и объяснит, какие продукты мы будем делать. Старшие менеджеры посчитают часы работы и составят смету. После этого проджект ходит к руководителям отделов и просит у них нужных людей: дизайнера, корректора, сеошника. Так это работает.
Авторы взаимодействуют с клиентом на общих планёрках. Как часто они проходят, зависит от клиента. Могут быть ежедневные встречи, если клиент тревожный, брызжет идеями и всё время хочет чего-то новенького. Бывают и ежемесячные, если он спокойный и нам доверяет. На такие встречи могут прийти все исполнители, связанные с проектом, в том числе и редакционная команда. В зависимости от того, что важно обсудить заказчику.
Задаёшь его проджекту. Можно пообщаться и напрямую с клиентом, но только договорившись через проджекта. Объясняешь ему: «У меня проблема с материалом, нужно узнать такие-то вещи». Возможно, это превратится во встречу, где ты задашь вопросы.
Возможно, и нет.
Нет, зависит от того, какой вопрос. То, что авторы у нас коммуницируют с клиентом
Во-первых, есть сложные клиенты, которые авторов заебут, поэтому им не стоит общаться. Пусть лучше такие заказчики выражают свои хотелки представителям редакции, а главред уже доведёт это видение авторам.
Во-вторых, эта схема обезопашивает нас от потери сотрудников. Была история, когда авторы и проджект начали коммуницировать с клиентом напрямую, клиент закончил с нами работать, а сейчас вся дружная команда в виде проджекта и авторов перешла к клиенту. Довольно неприятный кейс.
В-третьих, так мы сохраняем заказчиков. Автор может писать классные статьи и быть замечательным человеком, но с херовыми переговорными навыками. Часто сказываются странные амбиции — доказать клиенту, что ты всё придумал и написал правильно. Были кейсы, когда авторы срались с заказчиком. А проджекты не срутся: их работа — понять, чего хочет клиент, и придумать, как это реализовать. Основной навык у них — переговоры.
Я считаю, что правильно регламентировать общение с клиентом. Я не могу отвечать за то,
Таких практически не существует. Как ты думаешь, почему востребованы услуги агентств?
Я уверен, что у нас сейчас работают откалиброванные временем, хорошие ребята. Но есть люди, которым я доверяю коммуникацию с клиентом, а есть те, кому не доверяю. Дело даже не лично в них, а в том, что я просто не могу быть уверен в таком количестве людей. К примеру, у нас был таргетолог и никто не знал, что на встречах он мяукает. Это выяснилось только в деле. В целом безобидная херня, но клиент был очень удивлён. Вот
Готовят предложения для клиентов.
Ну да. Креаторы работают фултайм, загружены на 100 процентов и, бывает, даже фрилансеров нужно привлекать им в помощь. Много клиентов — много креатива.
Вообще предложение для клиента, идея — это продукт. Схема разработки предложения у нас следующая.
Клиент приходит и попадает к проджекту, у которого есть свободный слот. Проджект выясняет задачу, собирает команду и на брифинге объясняет, что нужно заказчику. Дальше подключаются креаторы: они проводят штурм либо сами, либо с командой проекта и по итогу выкатывают идею. На её основе отделы готовят предложение для клиента.
Предложение состоит, собственно, из идеи, ожидаемого результата в цифрах и из калькуляции сметы. После того, как креаторы внесли идею, платное привлечение и другие отделы добавляют в предложение свои прогнозы. Условно, сколько эта идея соберёт читателей, сколько привлечёт людей в соцсетях. В итоге проджект-менеджеры считают смету исходя из часов, которые нужно будет потратить на этот проект. Всё упаковывается в презентацию, в пакет документов и предлагается клиенту.
Идея — это продукт
Есть контент-бюро внутри продакшен-отдела, которое занимается в том числе производством статей. Там ребята могут генерировать идеи, а могут работать по конкретному запросу — зависит от того, что хочет клиент. Клиент может прийти и сказать: вот готовый контент-план, пишите всё по нему. Или другая ситуация: нам нужно 30 статей, дайте контент-план. В обоих случаях контент-бюро решит задачу.
Если запрос — сделать социальные сети, то подключается креативная группа внутри
Вообще, в зависимости от своей загрузки креаторы могут помочь в штурме по любому проекту или материалу.
Я за локализацию экспертизы, чтобы несколько чуваков задрачивались конкретно на вау-штуках для клиентов.
Это очень близко к редакторскому опыту. Когда мы начинали, у нас эта позиция называлась креативный редактор. На неё мы отбирали ребят с фантазией, которые могли выполнить тестовое задание. В общем, это работа для тех, у кого есть редакторский и авторский опыт. Сейчас как раз можно попробоваться: мы ищем мидла в креатив.
Сейчас три — раньше было семь. Оставили самых продуктивных.
Нет, они очень нужны — это узкое горлышко. От них зависит, сколько мы успеваем обрабатывать входящих, исходящих.
Мы смогли так сделать, потому что ввели более жёсткую приоритизацию клиентов.
Такие вопросы были в анкете для тех, кто пробовался на креатора в Палиндроме. Соискателям предлагают и другие тестовые, например разработать идею бренд-медиа для Теслы
Есть четыре уровня клиентов: ургентные, высокого приоритета, нормального и низкого,
Ургентных клиентов знают все: это обычно кто-то из топ-200 рекламодателей
B — это budget (бюджет), сколько у клиента денег.
A — это authority (авторитетность). Здесь мы смотрим, кто представляет клиента на переговорах с нами. Одно дело, когда пришёл джун, который собирает расценки с рынка, а другое, когда директор по маркетингу принёс задачу.
N — need (потребность): насколько нужен наш продукт или услуга. Низкая потребность — когда клиент, опять же, пробивает рынок. Высокая, если он приходит и говорит: у нас горит жопа, срочно нужно вот это.
T — timeline (время), то есть как быстро сделка может случиться.
Мы добавили ещё один критерий — S, suspiciousness (подозрительность). Если человек странно ведёт себя на переговорах, возможно, мяукает, это должно напрячь. Ключевая фраза последнего месяца: если клиент говорит, что не собирается ебать вам мозги, он, скорее всего, выебет вам мозги. И такие заказчики сразу падают в приоритете.
В общем, исходя из этих пяти критериев мы ставим оценку клиенту и выделяем ресурсы
Если клиент говорит,
что не собирается ебать мозги, он, скорее всего, выебет вам мозги
Это сильно зависит от вовлечённости клиента. Например, в «Коде» нет согласований вообще — там абсолютное доверие ко всему, что делает Макс. Мы идём к клиенту,
Есть бренд-медиа, где клиент хочет утверждать каждую статью, и там выстраивается система согласований. Например, у нас задача — написать 30 текстов за месяц. Редакция разбивает её на спринты: сейчас надо сдать четыре текста, потом пять и так далее. Команда готовит первую пачку текстов, вручает проджекту, а тот идёт согласовывать их с клиентом. Клиент, скорее всего, будет отвечать неделю: пока сам посмотрит, пока покажет шефу. За это время редакция делает вторую пачку. И так по конвейеру.
Когда клиент подготовил замечания, он направляет их по обратной цепочке: через проджекта главреду и авторам.
Дерзкая статья в «Кинжале», которую согласовывали с клиентом
Со стороны клиента есть, условно, руководитель медиакоммуникаций, который курирует бренд-медиа. С нашей стороны за качеством каждого направления — контента, дизайна, соцсетей — следит старший менеджер этого сегмента. Если мы говорим про тексты, то это к главреду и руководителю продакшена. Если про дизайн, вижуал, вёрстку, то к арт-директору. За соцсети отвечает руководитель СМ-отдела.
Старшие менеджеры, как я их называю, хранители, базово участвуют в построении этих процессов. Они сильно вовлечены на стадии преворка, когда мы готовим бренд-медиа к запуску. В этот период дизайнеры рисуют макеты, соцсети продумывают свой контент, редакция пишет статьи про запас. Проджект всё это время настраивает коммуникацию с клиентом, советуется с командой. Придумывается роудмэп: сколько какого контента мы будем выпускать, как станем распространять. Так под наблюдением старших менеджеров строится архитектура.
Когда проект уже работает, старшие менеджеры мониторят его и обсуждают на еженедельных планёрках. Если возникнет проблема и процессы нарушатся, с этим к менеджеру придёт проджект.
Хранители — старшие менеджеры Палиндрома, главная задача которых — сохранять бизнес. На постере изображены: зелёный — Родион Скрябин, тёмный лорд Палиндрома; сиреневая и пышноволосая — Арина Зеликсон, руководитель отдела платного привлечения; чёрная вдова с голубым халком — Юля Конышева, руководитель клиентского департамента; Человек-паук —
Смотря какой смысл ты вкладываешь в это слово. Если негативный, то не хотелось бы.
Ну да, мы не горизонтальные. Слушай, я думал про это. В какой-то момент мы пришли к такому количеству людей и проектов, которым невозможно управлять горизонтально, — начинается пиздец. И я решил: окей, тут у меня 10 человек занимаются примерно одним и тем же — найду среди них самого умного и сделаю его постарше. Так возникает то, что ты называешь иерархией.
Да. На тот момент у нас было человек 10−12 и мы друг другу перекидывали задачки: у кого есть время, компетенция, тот и займётся. А сейчас слишком сложная навигация,
Слабо. Я вовлечён на уровне пиздеца. Если все умирают, разверзлась земля и оттуда лезут демоны, тогда проджекты или хранители зовут меня. Помимо это я определяю стратегию компании.
В остальном про все победы и поражения узнаю на планёрках либо на личной встрече от руководителей. Нужно понимать, как сейчас строится моя работа: всё жёстко по календарю. Я хожу на несколько ключевых планёрок каждую неделю: планёрка по деньгам, по приоритизации проектов, планёрка старших менеджеров. Плюс у меня с каждым из хранителей 101 в течение недели. Есть ещё встречи с клиентами, где нужно лицом поторговать, обаять кого-то. Помимо этого я люблю поучаствовать в штурмах
Если все умирают, разверзлась земля и оттуда лезут демоны, тогда зовут меня
Скажем так, я вижу, что это можно сделать ещё более эффективно и самоуправляемо. Например, в помощь хранителям мы ввели предохранителей — это заместители, в некоторых отделах их по два. Эти ребята помогают старшим менеджерам вывозить и контролируют команды.
Кроме того, мы стараемся повышать осознанность руководителей: проводим стратегические сессии, подсовываем им книжки, предоставляем терапевтов. В общем, помогаем им вырасти в сильных менеджеров.
В целом моя мечта вообще ничего не делать. Идеальная компания — та, что приносит деньги, а я при этом работаю три часа в день. Но пока — ни хрена.
Да, в самом начале.
Наверное, весной 2021 года. Но он закончился не потому, что я перехотел херачить, а потому, что понял: это неэффективно. Если я херачу — выдумываю проекты, считаю сметы, ставлю задачи, — то не даю расти людям, не даю настраивать процессы. Вдобавок получается,
Вообще очень грустно, что я перестал делать что-то руками. Раньше мы могли с Максом прикольную идею придумать, обсудить, сейчас такое бывает гораздо реже. Этого не хватает.
Родион держит кучу премий от АКАР в 2022 году. Он уже не херачит, а пожинает плоды чужого труда
Наверное, основная проблема — в самоуправляемости, потому что я не могу назвать своих хранителей суперопытными управленцами. Изначально у меня был принцип, что я повышаю не опытных менеджеров, а классных ребят, которые хорошо делают свою работу. Раз они понимают процесс, то смогут его контролировать. Поэтому все старшие менеджеры у меня молодые.
Во-первых, в коммуникации между отделами. Раньше ко мне часто приходили с вопросом: «Наши отделы не могут договориться, что делать?» Мы работали над этим, и сейчас такие ситуации возникают реже.
Во-вторых, слабый менеджмент заметен тогда, когда надо решить проблему. Для меня важный показатель, с какими вопросами в этом случае приходит руководитель. Плохой менеджер скажет: «Произошёл какой-то пиздец, что с этим делать?» Получается, я должен отложить дела и сам задавать вопросы, чтобы вникнуть в ситуацию. Толковый менеджер понятно описывает проблему, перечисляет возможные решения и говорит: «Давай выберем вариант, я пойду и сделаю так». Проблема в том, что не всегда и не все наши менеджеры так могут.
Плохой менеджер скажет: «Произошёл какой-то пиздец,
что с этим делать?»
Нет, можно ещё дефицит кадров назвать. Сколько бы людей ни выпускалось
В дизайне я уверен: там у нас работает отлаженный комбайн. К тому же наш арт-директор преподаёт в Строгановке, мимо неё проходит бесконечный поток специалистов,
Помимо кадров, конечно, деньги в 2022 году очень острый вопрос. Какие-то зарубежные компании закрылись, какие-то — заморозили бюджеты. Остальные вкладываются в перформанс-маркетинг, а бренд-медиа — это сложная маркетинговая навигация с длинным сроком окупаемости. Не все бренды могут позволить себе такое. И для нас это проблема.
Да нет такого рынка.
А хрен его знает. Рынок — это ну 10 агентств, которые делают сотни три проектов. А с бренд-медиа сейчас ситуация, как с СММ в 2007 году, когда три агентства ходили по рынку и рассказывали, что такое социальные сети и зачем они бизнесу. Мы вот так же ходим с бренд-медиа к клиентам и говорим: ребята, вам это надо. И они в ответ: вау, а чё это такое?
Есть, конечно, но конкурируют типа три агентства и всё. И то мы разбиты по нишам, у каждого свои скопы клиентов, свои темы, поэтому мы редко пересекаемся.
Бренд-медиа — это очень штучный продукт. Ты редко встретишь на него тендер — чаще всего это камерные переговоры с клиентами о том, что они захотели попробовать. Были кейсы, когда мы начинали с заказчиком что-то маленькое: соцсеточки, статьи для блога, а потом всё это превращалось в большое бренд-медиа. Всё длится долго, это не система массовых закупок.
На верхнем скрине из вебархива — небольшой журнал «Качество жизни», который превратился в проект про доказательную медицину «Купрум» (снизу скрин от 22 августа 2022 года)
Из блога «Зигмунд онлайн» (сверху) родился журнал «Опора» (снизу). Оба скрина от 22 августа 2022 года
В постоянную команду Палиндрома найм приостановлен: мы берём человека, если без него совсем не жить и надо закрыть обязательную позицию в штате. К примеру, недавно взяли руководителя в отдел продаж, нам его не хватало последние два месяца. Но под проекты мы нанимаем.
Зависит от того, в какой контур: горизонтальный или вертикальный. В горизонтальный,
В вертикальный, то есть команду проекта, обычно нужны исполнители — те, кто непосредственно делает проект. Туда берём ребят разного уровня. В основном это авторы, редакторы, дизайнеры, менеджеры, эсэмэмщики. Но могут быть проекты, где нужны, скажем, подкаст и рассылка. Значит, ищем команду для подкаста и имейл-маркетолога. Всё зависит от запроса клиента.
Таких работников мы нанимаем по договору ГПХ на месяц, если проект краткосрочный, или же на год. С кем-то после этого прощаемся, с кем-то продлеваем сотрудничество. К примеру, проект продержался год и продолжается — тогда мы сохраняем команду.
Везде по-разному. В «Кинжале» и «Коде» очень маленькая, потому что там все мечтают работать с Максом Ильяховым. Люди уходят в том случае, если их работа не нравится Максу. В других проектах авторы чаще меняются, смотря насколько они продуктивны и крепки.
Мы постоянно в поиске авторов, редакторов и главредов, потому что собираем команду
В прошлом году у Паши Фёдорова был классный опыт: выдалось свободное время и он прособеседовал на главреда где-то 30 чуваков. Причём собеседовал он их с формулировкой «Прямо сейчас задач нет, но скоро появятся». Это классно сработало, потому что через полгода мы запускали новые проекты и позвали главредами тех, кого отобрал Паша.
Мы постоянно в поиске авторов, редакторов и главредов
Да. Вообще можно говорить не только про этот год. Я на каждом совете директоров отчитываюсь про воронку: сколько клиентов на каком этапе. Когда меня впервые попросили это сделать, я спросил зачем. И мне сказали: нужно контролировать усыхаемость воронки. Это означает сокращение входящих, падение числа переговоров. К примеру, в январе — феврале 2022 у нас в воронке было 50−60 проектов. После 24 февраля их стало примерно 20, а сейчас мы снова возвращаемся к большим объёмам. Пока у нас эта воронка не усыхает, мы постоянно ищем людей.
Мы создали «Табло», чтобы долго не искать людей, которые хотят у нас работать. Теперь есть чёткая инструкция, как попасть в Палиндром: заполняете анкету на «Табло» и мы придём,
Кроме того, есть Хедхантер, всякие чатики, Пашин канал с вакансиями «Норм работа».
Адекватность, наверное. Это важное требование, хотя звучит, конечно, ни о чём. В голову лезут только такие вот пошлые ответы, но это на самом деле главное — как человек впишется в команду. У нас действует правило хорошего работника, и мы всех стараемся оценивать по нему.
Если говорить о хард скилах, то иногда нужны специальные знания. Допустим, ищем автора, который разбирается в машинах, или того, кто понимает в страховании. Понятно,
А по статистике, мы в основном берём молодых ребят, которые хотят много херачить.
Берём молодых ребят, которые хотят много херачить
Автор и мама двоих детей о том, зачем маркетологу редактура, чем интервью похожи на психотерапию и какова роль женщины в современном мире.
Сейчас я закончила первую ступень школы редакторов, пишу статьи для журнала «Кто студент» и КБ «Палиндром» и ищу работу редактором.
До этого десять лет проработала маркетологом. Последние два года — в ростовской сети косметологических клиник: вела социальные сети, делала макеты для печати, размещала статьи в журнале, работала с блогерами и организовывала мероприятия.
Мне было интересно попрактиковаться в интервью. Первое интервью брала у ребят с 12-го и 13-го потока. Они безжалостно отнеслись к моему тексту: вносили новые и новые правки, а я потом долго всё пересогласовывала. Тогда я поняла, что расшифровка и согласование — не для слабонервных, но всё равно интересно, когда человек в разговоре раскрывается.
Есть и практическая сторона — такую работу не стыдно положить в портфолио. Мы с редактором сделали классное интервью, иллюстратор подготовил красивую картинку, и получился материал, который круто смотрится в портфолио.
Ещё, на мой взгляд, интервью расширяют горизонт. Разговор с Пашей Фёдоровым так сильно повлиял на мои взгляды, что я сразу уволилась с работы. Я увидела, какие есть потрясающие люди и компании. Как бы пафосно это ни звучало, такие вещи очень полезны для личностного роста.
Перед встречей я добываю максимум информации о герое, чтобы понять, как составить разговор. Стараюсь задавать те вопросы, которые интересны именно нам, студентам школы. Здесь мы приходим к тому, как важно знать свою аудиторию и пользу, которую это интервью принесёт.
Моя кошка Мия всегда рядом, когда я за компьютером
Каждый герой интересен по-своему. Важно, чтобы человек, с которым общаешься, искренне нравился. Ещё мне всегда в интервью интересны личные вопросы: как человек отдыхает, чем увлекается, какая у него семья. На мой взгляд, это создаёт полноту картины. Но я такие вопросы редко задаю, это не всегда в тему.
На тот момент я как раз решила увольняться с работы. Раньше для меня было нормально, что я всегда на связи, даже в отпуске. Мне могли позвонить в десять вечера и начать делиться идеями. Первый год я не чувствовала потребности отделять рабочее от домашнего, а в последнее время сильно устала. Когда начала выстраивать границы, столкнулась с непониманием со стороны руководителей. В их картине мира удалённая работа означает, что ты постоянно на связи.
Поэтому мне было интересно поговорить с Пашей. Он уже много лет работает удалённо, а после пандемии почти не выходит из дома, и ему кайфово. Мне было сложно даже представить такое, и я решила разобраться в этом и выпустить полезную статью.
Я училась в Ростовском государственном университете на конфликтолога. Смежной непрофильной специальностью был маркетинг. Его у нас преподавали так: открывали учебник Филипа Котлера и перечитывали. Где-то были курсы по «Фотошопу», но всё на примитивном уровне.
Опыта я набиралась на реальных задачах в крупных компаниях. В 2010 году я устроилась работать менеджером по рекламе в газету «Комсомольская правда». У нас была большая редакция, и мы продавали рекламные площадки — место в рубрике или на сайте. У меня был строительный сектор, в основном небольшие компании. В газете я проработала год и узнала, что такое целевая аудитория, как общаться с клиентами и как продавать рекламу.
После увольнения я сменила несколько компаний. Никакой связи между ними не было, просто шла туда, где нужен маркетолог. Моё последнее место работы — ИТ-компания. Я проработала в ней два года и за это время выросла до локального руководителя: управляла тремя сотрудниками из Ростова, Волгограда и Краснодара. Затем ушла в декретный отпуск.
Когда младшему ребёнку было три месяца, я сильно заскучала по работе. Выйти в офис я не могла, поэтому искала удалённые варианты. В это время было популярно СММ-направление, и я решила в него углубляться. Потом уже узнала о Максиме Ильяхове, его курсах и рассылках, в которых он говорил, что инстаграм — лишь крохотная вершина айсберга, и не всё им ограничивается.
Полтора года назад Максим приезжал на конференцию в Ростов. На тот момент я уже знала про Школу редакторов, прочитала «Пиши, сокращай» и «Новые правила деловой переписки». Его выступление меня так покорило, что весной я решила поступать учиться в школу на редактора. Сейчас уже закончила первую ступень, но хочу и на вторую попасть, и на третью.
Наверное, как у всех. Тяжёло даются интерфейс и типографика. Раньше я нигде этому не училась, и объём знаний просто огромный, не всегда умещается в голове. Сами предметы интересные и важные, но я расстраивалась после каждого теста.
Самые классные, на мой взгляд, — это текст и редактура, управление и переговоры. В школе необычный подход к этим предметам, не вяжется с тем стандартом, про который нам часто рассказывают.
Я стала везде торговаться. То, чему нас учил Илья Синельников, очень пригодилось. До этого платила ровно столько, сколько написано на ценнике.
Недавно увольнялась и вела переговоры с работодателем. Ситуация была конфликтная, но я её повернула в позитивное русло. И поняла, что круто, работает, и это самое главное.
Школа подталкивает получать дополнительные знания. Раньше я не владела графическими редакторами, поэтому сейчас изучаю «Фигму» и «Фотошоп». На этапе курсовой работы начала изучать вёрстку, потому что тоже никогда не верстала ничего, кроме своего резюме на «Тильде». Читала рассылку Ирины Ильяховой по редактуре. Всё это рекомендую, как и учебники Дизайн-бюро Артёма Горбунова.
Два года назад проходила курсы по СММ для социальных сетей. По прошествии времени поняла — инфоцыганщина и не несёт практической пользы.
Главный совет — всё новое применять сразу на практике.
Главный совет — всё новое применять сразу на практике
Как-то волнообразно. Стартовала воодушевлённая, потом мне всё казалось сложным, а сейчас успокоилась. У меня были всегда стабильно низкие баллы по типографике и интерфейсу, в пределах 45−55 баллов. Сначала я расстраивалась, а потом отпустило, и стала видеть потрясающую пользу.
Недавно я прочитала старое интервью Ирины Ильяховой, когда она только закончила школу. Она говорила, что самое главное — это дойти до конца, даже если приходится «упарываться». Сейчас я на подъёме, хочу идти дальше.
К такому негативу я отношусь плохо. Нытьё — это неправильно, история про плохого танцора. Мы пришли учиться, а это всегда сложно. Никогда не было такого, чтобы я не нашла ответа на свой вопрос. Информации — море, и отыскать её легко.
Нытьё — это неправильно. Я за то, чтобы его искоренять. Негатив — как зараза, он распространяется на тех, кто не знает чего хочет.
Нытьё — это неправильно
Работаю, когда дома никого нет. Моей дочке пять лет, а сыну два года, и они ходят в садик. До садика с детьми помогала няня, пока сын не подрос. Рассказы про то, что люди работают два часа в день, учатся, воспитывают детей и дом полная чаша — бред. Дети — это дети, с ними особо не поработаешь. Поэтому, всё решается просто: они в саду — я работаю, когда забрала их вечером — я с ними, уложила — могу чем-то позаниматься, но обычно у меня уже песок из глаз сыпется.
Дети учат ответственности. Ты понимаешь, что не можешь тратить время непонятно на что. Тебе надо идти в классные, крутые проекты, зарабатывать, делать что-то интересное и полезное.
Мы с сыном на съемках магазина одежды, которому я разрабатывала концепцию для соцсетей
Каждое утро я пишу задачи на сегодня или расставляю приоритеты с вечера. Если нужно отредактировать статью, тогда я сажусь и два часа редактирую. Больше ничего не планирую.
Помощники — это когда всё автоматизировано. Относится к любой технике. Можно купить робот-пылесос или освоить программы, которые помогут работать быстрее. Недавно узнала, что есть расшифровщики интервью, значит, можно сэкономить время на этом. Надо пользоваться вещами, которые упрощают жизнь, особенно если речь идёт о монотонной работе.
Я не нашла куда вписать, поэтому учусь и пишу статьи на выходных. Мне кажется, что когда человеку интересно, он всегда найдёт время. А когда говорят «времени нет» — это неправда.
Мы уезжаем, чтобы сменить обстановку. Можем на два-три дня всей семьёй в горы поехать: живём на юге, горы и море рядом. В такие дни стараюсь убирать телефоны и не отвлекаться на рабочие моменты.
Главное — это менять картинку, получать новые впечатления и эмоции. С маленькими детьми в любом случае отпуск будет активным. Люблю ездить по другим городам, видеть что-то новое. Хотя для меня даже обычная прогулка в субботу по лесу — перезагрузка.
Да, в нашем потоке чуть ли не 80% — девчонки. Я общаюсь с ними в чате и понимаю, какие они классные и интересные.
Когда-то я работала в крупной компании, которая в Ростове производила сигареты. Наш отдел маркетинга состоял из 12 женщин и двух мужчин на руководящих позициях. Хотя директор по маркетингу была женщина, но любимчиками у неё были мужчины. У них была выше зарплата, потому что они добытчики и у них семьи. А девочки были молодые и незамужние, поэтому «ничего страшного, поработаешь в субботу, куда тебе бежать».
Моя выпускная работа в университете была на тему женщин, давления и феминизма. Сейчас, мне кажется, стало проще. Но на женщине всё равно больше лежит и на работе, и в семье.
Современная женщина совмещает в себе несколько ролей: управляется с ребёнком, ведёт быт, работает, учится и книги читает. И при этом страдает и считает, что она в чём-то не дотягивает. Мне кажется, что мир держится на нас, женщинах. Мы живём в то время, когда нам всё под силу. И чем больше ролей, с которыми мы справляемся, тем интереснее жить.
Чем больше ролей, с которыми мы справляемся, тем интереснее жить
Зависит от человека. Когда я ушла в первый декрет, то сидела с дочкой два года, и потом, не выходя из первого декрета, родила сына. Вот тут я уже почувствовала, что засиделась.
Я думаю, что не надо ничего бояться, но идти стоит только туда, где ты действительно хочешь и будешь работать. В удалённом режиме стало проще: можно на четыре часа взять работу и на это время пригласить няню. Сейчас вариантов много, ещё лет пять-десять назад этого не было. Дети — это чудесно, но быт и рутина заедают. И когда ты занимаешься любимым делом, то это вдохновляет.
Мне в этом плане хорошо: муж и посуду в посудомойку загружает, и детей спать укладывает. Я за равноправное партнёрство, потому что мы оба работаем. Это наши общие дети, наш дом, и мы всё делаем вместе.
Я хочу работать редактором и развиваться в этой сфере. Раньше чувствовала нехватку знаний и не откликалась на вакансии. Cейчас я готовлюсь, собираю портфолио, в том числе из статей для «Кто студента». Я понимаю, что показывать потенциальным работодателям одни лишь социальные сети или сайты компаний, которые я редактировала — это слабо.
За четыре месяца надо выжать максимум. Советую не смотреть на рейтинги, а просто получать удовольствие от учёбы. Сразу начинайте писать в журнал, потому что это обалденный опыт и интересные люди. Интервью берите у кого угодно.
Важно понимать, что вы сейчас нарабатываете опыт и портфолио. Ищите интересные проекты и не обращайте внимания на негатив. И обязательно попробуйте пройти на бесплатное место, потому что это тоже опыт.
Однозначно советую. Благодаря курсам начинаешь понимать формат школы, её философию. Оцениваешь, сможешь тут учиться или нет.
По возможности заранее почитайте советы бюро, посмотрите видео с разборами работ студентов. Это всё потом пригодится.
Управляющий редактор КБ «Палиндром» и ведущий подкастов рассказывает, что делать с выгоранием, зачем тратить время на тестовое и как правильно уходить в отпуск.
Последнее время я занимаюсь в основном КБ Палиндром, веду свои подкасты «Что-то горит» и «Поредачим», два подкаста «Лайфхакера» и один — «Палиндрома».
История с подкастами началась у меня ещё в 2010. Я записал где-то три выпуска, получилась дичь, и я забросил это дело. В 2013 я работал в издании «Цукерберг позвонит» (сейчас — vc.ru), и мы с Костей Панфиловым делали подкаст. Сделали 20 выпусков и закрылись, потому что Костя стал главредом, и у него стало не хватать времени на подкасты.
Затем подкасты немного умерли, и я не записывал ничего. Когда этот формат начал оживать, решил попробовать снова.
Вообще, я хотел брать интервью у редакторов и копирайтеров, но когда записал одно такое интервью понял, что мне дико не хочется его расшифровывать для печати. Так и родилась идея подкаста «Поредачим». Я приглашаю интересных людей, и мы общаемся. В моём втором подкасте «Что-то горит» я возмущаюсь всему, но пытаюсь нащупать какой-то интересный формат и выпускать его регулярно.
Подкасты мне нравятся уровнем вовлечённости. Если человек прослушал твой подкаст и ты звучишь в его ушах, ты ему намного ближе, чем если бы он прочёл интервью. Это очень круто, за это я и люблю подкасты.
Так она заела. Секрет в том, чтобы искать себе новые задачи, ставить вызовы и придумывать что-то новое.
Нет такого, что к тебе пришёл редактор и говорит: «Что ты как неприкаянный ходишь, давай мы тебе найдём работу». В основном это я так ходил и искал.
Например, в «Лайфхакере» я занимался спецпроектами и решал периодически возникающие проблемы. Например, мне надо было построить отдел новостей. Мы разобрались в проблеме, сделали ревизию людей, наняли новых, запустили, проверили, что всё работает. Всё норм? Идём дальше.
Это мы с главредом «Лайфхакера» Полиной Накрайниковой на конференции «Медиазавтра» в Москве
Редактор — это менеджер. Он должен следить за своими сотрудниками и понимать, что у них происходит. И неважно на фрилансе у тебя сотрудники или фултайм работают. Всегда нужно держать руку на пульсе, даже если это самые умные люди на планете или твои авторы гении. Особенно, если они гении и склонны к рефлексии. Тем более, сейчас многие впервые остались на удалёнке, и это тоже сложно.
Выгорание — это сложная история. Я много об этом думал и пришёл к выводу, что тут два варианта: либо ты очень устал, и тут поможет неделя отпуска; либо ты устал от своей работы в принципе, и нужно её менять.
Когда я обсуждал с психологом тему своего выгорания, она мне порекомендовала взять отпуск. Я так и сделал, и стало гораздо легче. Поэтому выгорание это, скорее всего, сильная усталость, как бы снобистски это не звучало.
Своих ребят я прошу не появляться в рабочих чатах, пока они в отпуске. Мне важно, чтобы человек полностью отдохнул и пришёл с новыми силами на работу.
Бывает второй вариант: ты уже в отпуск сходил, а всё равно плохо. Тогда это усталость от работы. Тут тоже варианты есть, можно пойти поискать другую работу, можно поискать другие задачи на своей работе, взять новый проект. В конце концов, если ты автор, приди к своему руководителю, скорее всего он предложит тебе что-то.
Все проблемы человечества от того, что люди друг с другом не разговаривают
Когда автор приходит и говорит: «Я устал, выгорел, чё мне делать?», хороший менеджер никогда не скажет ему: «Пошёл отсюда». Он обязательно спросит, что произошло, и предложит решение. Может быть не сразу, возьмёт время подумать, но потом предложит.
Мы в «Палиндроме» стараемся оставить отпуск отпуском. Если разработчик уходит отдохнуть, то мы предупреждаем клиентов и стараемся разработчика не дёргать. Дёргают либо если ты что-то не настроил, либо если что-то сгорело — а это снова значит, что ты что-то не настроил.
В нормальной ситуации менеджер говорит клиентам, что уходит в отпуск и по всем вопросам его заменит коллега. Тогда клиент знает, куда обращаться. Если поговорить с людьми, то проблем никаких нет. Видишь, мы снова приходим к тому, насколько важна коммуникация.
Я перед отпуском всегда предупреждаю, что смогу отвечать на вопросы только вечером, а если что-то совсем горит, то можно мне позвонить. К счастью, у меня понимающие коллеги, и никто не звонит.
Считаю это очень важным: ведь можно работать по 15 часов в день, но сколько ты так протянешь? В 22 года может и много, но потом наступит очень сильная усталость. Я в этом возрасте работал очень много, но тоже в какой-то момент устал и сменил три работы на одну.
Отпуск нужен, чтобы сменить атмосферу. Если кому-то для этого нужно уехать и поменять обстановку — обязательно уезжайте. Я редко куда-то уезжаю в отпуск, мне важно просто не работать, чтобы полностью отдохнуть.
Я крайне редко уезжаю в отпуск. Это фото сделано на прогулке с женой. Мы сели на кораблик и полчаса плыли до нашего местного озера Ильмень
Есть такая попсовая цитата, кажется, Стива Джобса: «Работать надо не 12 часов, а головой». Я с ней согласен на 100%.
Есть замечательная книга «Не сходите с ума на работе». Она о том, что не нужно стремиться завоевать мир переработками. В книге описывается понятие «качество часа»: ты можешь сесть, всё отложить и заниматься целый час одной задачей, это будет одно качество часа. А можешь заниматься этой задачей два раза по полчаса, и это другое качество часа, потому что был перерыв. Или третий вид часа — 12 раз по 5 минут, и это будет самый непродуктивный час.
Много работать не всегда нужно. Я понимаю, что есть компании, где руководство требует перерабатывать, но часто это говорит о том, что управленческие процессы выстроены неграмотно. В компании, где всё выстроено хорошо, любая переработка будет форс-мажором.
Допустим, мы запускаем какое-то издание, и мне нужно, чтобы контент-менеджер поработал в выходные. В классических офисах приходит начальник и говорит: «Так, ты работаешь в выходные». Всё. Мы приходим к контент-менеджеру, объясняем ситуацию, говорим: «Нам нужно всё проверить перед запуском, а разработчик все выкатит в пятницу вечером. Подскажи, как нам лучше сделать? Можешь ли ты поработать в выходные или придёшь пораньше в понедельник?» И контент-менеджер говорит: «Знаешь, мне лучше выйти в выходные». Естественно, компания потом компенсирует сотруднику это всё деньгами.
Сотрудник, который работает на 2−3 работах с минимумом выходных, всегда уставший, — помните об этом. Всем нужно зарабатывать деньги, но подумайте о том, как это сделать более эффективно, а не выжимая из себя все соки.
Конференция «Медиазавтрак» в Москве
Ответ простой: я не успеваю.
Если серьёзно, то это вопрос приоритетов, делегирования и автоматизации. Всё, что можно, я делегирую и автоматизирую.
Основное время у меня сейчас занимает «Палиндром», по три часа в неделю уходит на подкасты.
А ещё суперважный совет: отключите уведомления. Любые уведомления на всех устройствах, особенно соцсети. Мне может дописаться пара моих друзей и жена. Это в разы повышает продуктивность.
Максим Ильяхов много об этом рассказывал, я ничего нового не скажу: делаешь хороший рассказ о себе, пилишь портфолио, на всякий случай пишешь резюме, адекватно откликаешься на интересующую вакансию, идёшь и работаешь. Тут нет ничего сверхъестественного.
Кажется, не очень — практика важнее. Я сам по образованию менеджер по специальности «Государственное и муниципальное управление». Меня пять лет учили быть мелким чиновником и говорить на казённом языке.
Мы за последние полгода наняли несколько редакторов, и я понятия не имею, что у них там с образованием. Может, у них учёная степень, а может они школу не закончили. Мне важно, что у них есть нужные качества, и они хорошо работают.
На стажировку к нам не попасть — КБ существует всего год, и у нас сейчас нет ресурса брать стажёров. Когда берёшь человека на стажировку, его надо в любом случае учить: разбирать ошибки, показывать, что исправить и как сделать лучше. Так человек профессионально будет расти. А когда стажировался, перекладывая вещи с места на место и не зная чем заняться, это всё бессмысленно.
Тех, кто пришёл к нам работать, мы подстраиваем под наши форматы и стандарты. Иногда проводим внутренние обучения, но всегда всё сводится к тому, что надо разговаривать. Всегда говорю своим редакторам: если у тебя есть любые вопросы, особенно если они кажутся тебе глупыми — задавай, будем разбираться. Вот эти самые глупые вопросы — не такие уж и глупые, иногда на них нет очевидного ответа.
Сейчас КБ «Палиндром» — партнёр Школы редакторов бюро. На выпуске будем приглядываться к лучшим студентам, чтобы обеспечить их крутой и интересной работой. Школа выпускает готовые боевые единицы, это прекрасная возможность и для нас, и для выпускников сделать что-то великое.
Обычно мы даём тестовое задание с описанием ситуации и смотрим, как соискатель реагирует. Например, такой вопрос: к тебе пришёл автор и говорит, что собирается увольняться, твоя реакция? Тут важно понимать, что в наших тестовых нет правильных или неправильных ответов. Кто-то может сказать, что уволит этого автора одним днём и отрубит ему руку, и это тоже будет ответ. Мы смотрим, подходит ли автор под парадигму, в которой мы работаем. Если он предлагает что-то, что идёт вразрез с нами, значит мы не сработаемся.
В тестовых заданиях «Палиндрома» нет правильных ответов. Важно понять, как мыслит редактор, и сможем ли мы сработаться
Например, в нашей вакансии шеф-редактора есть задачка: надо найти автора на тему по экологии, что будете делать?
Если редактор пишет: «Пойду в телеграм-каналы и придумаю какое-нибудь тестовое», то скорее всего это мимо. Подходящий нам редактор укажет пару названий каналов и схематично опишет тестовое. С таким редактором я с удовольствием поговорю, потому что это человек с серьёзным подходом, он не поленился всё подробно написать.
Последние несколько лет я плотно работаю с вакансиями и часто ищу редакторов и авторов в свои проекты. В последнее время замечаю, что люди очень лениво отвечают на вакансии. На просьбу рассказать об опыте работы пишут: «Работаю копирайтером 3 месяца». Что я должен понять из этой информации? Какой средний период вылупления в автора после курсов копирайтинга? Просто срок работы даёт примерно ничего, это бесполезная информация. Как это вообще можно писать? Нужно рассказать, в каких проектах ты работал, и почему считаешь, что подойдёшь на эту вакансию, какие задачи сможешь решать.
Была ситуация, когда редактор поотвечал в двух словах на вакансию, буквально везде написал по 2−3 слова, а в графе «сколько хотите зарабатывать» указал 220 000 ₽. За что тебе платить такие деньги? Сейчас тебе лень ответить на вопросы в анкете, а завтра лень делать свою работу. Не понимаю людей, которые так делают. Если тебе неинтересна вакансия, и ты не хочешь тратить свои драгоценные силы на нормальный отклик, то зачем вообще заполняешь эту форму? Кажется, если тебе изначально не очень надо, то можно и своё, и чужое время поберечь.
Если человеку не лень нормально выполнить задание, то мне не лень с ним поговорить
Давай расскажу, для чего делать тестовое. Даже если ты крутой автор, ты можешь не подойти на конкретную вакансию. Это не значит, что ты плохой, просто для этой работы ты не подходишь.
Умение не обижаться на тестовые — признак хорошего специалиста. Если вдруг мне придётся менять работу, я без проблем сделаю какое-то тестовое или возьмусь за пробный период — это отличная возможность понять, на ту ли работы ты подписываешься. Даже если ты крутой специалист, ты можешь не подойти на конкретную вакансию. Нет универсальных солдат.
Например, я ищу новостника. Ко мне приходит знакомый автор, которая выпускает новости. Я знаю: она классный новостной редактор, умеет работать с инфоповодами, поэтому беру её сразу без тестового. А другие ребята делают тестовое, и на вакансию новостника не подходят. Я их контакты сохраняю и, когда мне будет нужен редактор в другой области, я приглашу их, возможно, они подойдут.
Многие хорошие компании ведут списки соискателей, и у нас тоже есть свой список. Там мы отмечаем, кто подошёл, кто более-менее подошёл, и кто совсем нам не подходит. Поиск кандидатов на любую вакансию начинается с этого списка.
Это говорит о том, что человек просто не хочет эту работу. В 2014 я делал тестовое для Нетологии, потратил часа три, наверное. Я очень хотел эту работу и поэтому делал тестовое максимально внимательно. Потом я узнал, что сделал некоторые задания достаточно слабо, но при этом было видно, что я старался. Со мной поговорили и взяли.
Если всё сделано тяп-ляп, то либо тебе не хватает квалификации, либо ты не заинтересован в работе.
Вообще, если в вакансии просят прислать фото с собакой и рассказ о себе, сделайте именно это. Это проверка на внимательность и вашу заинтересованность.
Книга в финальной стадии, если никаких ЧП не случится, то в следующем году выйдет. Она, конечно же, о тексте, а вот конкретнее расскажу потом отдельно.