Интервью с Ириной Михеевой от 2019 года

Чем вы сейчас занимаетесь?

Я целиком погрузилась в корректуру. В основном работаю в «Палиндроме» — ребята делают крутые бренд-медиа. Вычитываю тексты для «Кинжала» и для «Кода». Работаю в редакции «Горящей избы». Иногда работаю над книгами.

Вычитываю всё, где есть текст: бренд-медиа, соцсети, пуши, уведомления. В «Палиндроме» я сначала была единственным корректором, но агентство растёт со страшной силой, поэтому теперь нас пятеро. Я руковожу нашим мини-отделом: подбираю новых корректоров, контролирую работу и результат. Но дальше в руководителя я не хочу расти. Мне нравится развиваться по горизонтали, а не по вертикали.

Чем больше я узнаю, тем чётче понимаю, как много ещё предстоит узнать. Когда все вокруг говорят, что я крутая и хорошо разбираюсь в корректуре, внутри меня голос шепчет, что это не совсем так. Корректорское мастерство — это бездна знаний, в которой можно копаться бесконечно. Поэтому мне бы хотелось продолжать самой вычитывать и развиваться в таком ключе.

Почему вы решили остановиться именно на корректуре?

Я плотно занялась корректурой лет шесть назад. Начинала работать в офлайновых местных изданиях и автором, и редактором, и корректором. Потом пришла в «Пейпер плейнс» как редактор-корректор и автор контента для соцсетей. Начала углубляться в редактуру и поступила в Школу редакторов. Тут я быстро поняла, что редактура — точно не моё.

Мне интересно работать с чистым текстом: не рулить людьми, не выстраивать организационные процессы, не подбирать иллюстрации. Корректура — это чистый текст.

У меня случился икигай — это по-японски. Слово означает концепцию, которая графически представляется как диаграмма из четырёх кругов. Первый круг — то, что нравится делать. Второй — то, что получается делать хорошо. Третий — то, что полезно и нужно людям. Четвёртый — то, что приносит деньги. На пересечении всех кругов случается икигай.

Я поняла, что шаг вправо, шаг влево — гармония нарушится: или денег будет меньше, или мне это не будет нравиться, или я буду хуже справляться, или это будет бесполезная ерунда. Так я определилась с профессией.

Как корректору не вмешиваться в редактуру текста?

Это сложный момент. Корректор последним смотрит текст перед публикацией, поэтому подмечает детали, которые все остальные уже пропустили. Я считаю, что корректору нужно иметь редакторскую прошивку в голове, чтобы он видел текст многогранно и подмечал редакторские косячки. Он не должен править, но он должен это видеть.

Корректор не должен сам вмешиваться в текст, где дело касается смыслов. Но он может отметить спорный момент с комментарием: «Возможно, это нужно поправить». Такое часто встречается. Редакторы могут что-то пропустить, и я подсвечиваю в тексте: «Смотрите, здесь слово неправильное выбрали». Я не могу это слово исправить, заменить другим, потому что это не в моей компетенции.

Недавно в редакции писали о каком-то музее, и в тексте я увидела примерно такое предложение: «Там много антропологических экспонатов, в том числе череп мамонта». Я пишу: «Ребята, мамонт — не антропологический экспонат». Сама я переписать не могу, потому что надо будет менять слова. Поэтому я отмечу, а автор с редактором разберутся.

Бывает, корректор вмешивается чересчур. Например, у меня есть корректор, который любит переписывать предложения, потому что его что-то смутило. Я ему объясняю, что переписывать не стоит, но следует предложить изменения в качестве комментариев.

Полезно, если корректор умеет замечать редакторские ошибки. Но в то же время нельзя это вешать на корректора как обязаловку, потому что у него своя работа. Смотреть на текст как редактор и как корректор приходится по-разному. Нельзя одновременно редактировать и корректировать текст за один подход. Поэтому заставлять корректора ещё и редачить — это навязывание двойной работы. Но хорошо, когда он замечает такие штуки. Я выбираю въедливых корректоров в команду: если увидят нестыковку в тексте, не пройдут мимо.

Как эффективно взаимодействовать корректору и редактору?

Границу между зонами ответственности можно нащупать только в процессе диалога. Нужно предлагать решения и слушать аргументы друг друга. Корректор не враг редактора. Редактор не главнее корректора. Они должны работать в связке, чтобы сделать хороший текст.

Редактор и корректор должны работать в связке, чтобы сделать хороший текст

Если корректор говорит, что написание слова недопустимо и это ошибка, то редактор должен уступить. Если редактор настаивает на заглавных буквах в некоторых словах, потому что следует редполитике, то корректор уступает. В голове можно ворчать и быть недовольным, но редполитики надо придерживаться.

Считаю, что корректору необходимо участвовать в составлении редполитики проекта. У нас были случаи, когда в редполитику входили конкретные ошибки — писать порядковые числа без наращений или ставить точку вместо десятичной запятой. Редактор такие правила принял, корректору не показал. Из-за этого в дальнейшей работе случаются сложности. В редполитике не должно быть вещей, которые прямо нарушают правила русского языка.

В редполитике не должно быть вещей, которые прямо нарушают правила русского языка

В «Палиндроме» корректоры участвуют в создании редполитик проектов. Мы не можем давать людям образец неправильного написания, исходя из каких-то своих соображений. Наши медиа — это авторитеты в информационном пространстве. Люди будут думать, что так писать можно, если в «Кинжале» или «Трудовой обороне» написано. Поэтому я принципиально настаиваю на соблюдении правил, чтобы мы не делали ошибок и не транслировали их аудитории.

Какие навыки корректора самые важные?

В корректуре хард-скилы имеют первостепенное значение. У нас не бывает джунов, и это интересная особенность.

Если мы выбираем в команду автора или редактора, то при хороших софт-скилах у кандидата можем дорастить специалиста сами. Если человек понимает задачу, умеет задавать вопросы, схватывает пользу, то через пару месяцев хорошо вырастет из джуна. Сначала мы будем давать ему несложные задачки и погружать постепенно — качать его харды.

У корректоров не может быть джунов, потому что нельзя вычитать текст немножко, наполовинку или взять в работу простую задачку. Даже в несложном с редакторской точки зрения тексте мы не можем спрогнозировать набор правил языка, которые нужно будет использовать корректору. Он уже должен знать максимум.

Ситуация иногда переворачивается целиком: мы берём хорошего по хардам корректора и учим его софтам. Например, однажды взяли корректора с очень хорошими хардами, но со сложностью в коммуникации. Я долго учила его нетоксичному общению с коллегами, объясняла, что нельзя со своими вопросами лезть в личку к людям в час ночи. Это, кажется, простые вещи, но человек их не понимал. Сейчас всё нормально, он вник в процессы.

Сколько нужно знать, чтобы стать корректором?

Порог входа в профессию достаточно странный. С одной стороны, это не школьная и даже не университетская стандартная программа. Нельзя просто так в моменте стать корректором, потому что в школе была пятёрка по русскому. Это другой подход к тексту.

Недавно пришла девушка с желанием работать корректором. Где-то узнала о такой профессии, а у неё в сообщении ошибки, пробел перед запятой и прочая жуть. Когда мы сказали, что корректор — это не только «ча-ща» и «жи-ши», она искренне удивилась. Уровень знания языка должен быть высоким.

С другой стороны, невозможно выучить всё. Что-то учить и не надо вовсе — это ещё одна хитрость профессии. Мы пользуемся кучей справочников. Есть «Правила русской орфографии и пунктуации» от 56-го года. Есть правила орфографии и пунктуации, которые написаны Институтом русского языка Российской академии наук. Есть правила, написанные Дитмаром Розенталем — справочник по русскому языку. Есть справочник Аркадия Мильчина. Всё это всегда лежит под рукой.

Даже самый прокачанный корректор не может знать все правила и исключения нашего языка. Но он должен так хорошо ориентироваться, чтобы знать, где быстро найти ответ.

Даже самый прокачанный корректор не может знать все правила

Бывают ли такие сложные предложения, что даже корректор не знает, как правильно написать?

Для таких случаев мы в корректорском чатике даже придумали специальное правило — принцип Кромвеля. В фильме «День выборов» есть эпизод, где депутату его референт зачитывает речь, которую нужно будет произнести. Там встречается имя — Оливер Кромвель. Депутат спрашивает у референта, кто это такой. Это политический деятель 17-го века. Депутат говорит, что нужно вычеркнуть Кромвеля, ведь кроме них двоих никто его не знает. Смешно, ведь он и сам его не знает.

Отсюда родился наш принцип. Если случай пунктуации настолько сложный, что сами корректоры не могут разобраться, то нужно выбрать любой из вариантов. Всё равно кроме нас никто даже не поймёт, в чём была сложность. Можно хоть монетку кинуть, чтобы выбрать вариант, потому что никто из читателей не знает этого Оливера Кромвеля.

Мы используем этот принцип, когда вычитываем проходной текст, например в соцсети: сегодня прочитали, завтра забыли. Могут идти часовые дискуссии о том, как правильно написать, но данный текст не стоит таких трудозатрат. Плюс если мы говорим о медиа, то в любой момент можно исправить ошибку. Нельзя делать спустя рукава, но ошибиться — это не катастрофа. Важно соотносить трудозатраты с ценностью текста.

Важно соотносить трудозатраты с ценностью текста

С бумажными изданиями сложнее, там ничего не поправишь. Но принцип Кромвеля тоже иногда действует. Если встретилась какая-то очень замудрённая пунктуация и работа остановилась в размышлениях, то смело используйте принцип Кромвеля. Пока вы будете разбираться, безнадёжно отстанете от графика. Правило действует, если написание в том или ином варианте в принципе ничего не изменит.

Как корректору не нарушить авторский стиль?

Об авторском стиле мы задумываемся, когда правим художественный текст. Сейчас я не работаю c художественным текстом. Те книги, которые вычитываю, — это в основном научпоп. Но при корректуре авторского стиля важно соблюдать баланс.

Авторы могут обидеться, если сильно править их художественный текст. Тут нужно много разговаривать. Иногда одна запятая меняет смысл всего написанного, а тире вносит дополнительный смысловой нюанс. В таких случаях следует уточнять у автора, что именно он имел в виду.

Больше всего корректор может повлиять на авторскую пунктуацию. Правлю запятые, а автор доказывает, что это тонкое художественное самовыражение. Но, имея навык, можно отличить авторский стиль от ошибок.

Авторская пунктуация — это средство выразительности, с помощью которого автору удаётся лучше подчеркнуть смыслы. Автор работает с ней осознанно, поэтому она системная. Не могут в начале текста запятые стоять одним образом, а в середине — другим. В таком случае видно, что автор просто не знает, как их правильно ставить.

Хороший пример авторской пунктуации — это стихи Марины Цветаевой. Она ставила много тире. Я ходила на квиз, в одном из заданий нужно было угадать автора стихотворения. Мы с командой не знали, кому принадлежат строки. Но когда я увидела количество тире, сразу предложила указать Марину Цветаеву. И мы угадали. Это подчеркивает, что авторский стиль обязательно системный, индивидуальный, несёт смысловую нагрузку. Расставленные наобум знаки препинания — это уже неграмотность.

Авторский стиль обязательно системный, индивидуальный, несёт смысловую нагрузку

С какими сложностями сталкивается корректор в работе?

Есть сложности, которые связаны непосредственно с текстом. Например, сейчас много слов, правильного написания у которых просто нет, потому что они ещё не зафиксированы в русском языке. Или они никогда не будут зафиксированы в словарях, потому что это сленг или жаргон. Встречается огромное количество случаев со спорной пунктуацией: можно написать запятые, можно оставить тире, — это будут нюансы смысла, и мы не можем принять решение за автора.

Есть сложности в том, что корректор теряет внимание. Перед вычиткой нужно включить особое корректорское зрение: «Сейчас я читаю не как читатель, а как корректор». Когда вычитываешь что-то особенно интересное, легко отключиться из рабочего режима и начать читать текст взахлёб. Увлёкся и потратил время на простое чтение. Нужно постоянно концентрироваться на рабочем состоянии. Это один из софт-скилов, важных для корректора, — уметь фокусироваться.

Часто спрашивают: «А как вы нормальные книжки читаете, постоянно вычитываете?» В чём-то здесь есть правда, но корректор умеет переключаться между этими режимами: не акцентировать внимание на написании, а читать смысл. Корректоры не испытывают мучений, когда книга для личного чтения плохо вычитана. Но это всё равно не особо приятно, можно даже бросить читать такую книгу. Переключение между режимами спасает.

Насколько автор должен быть грамотным?

Автору достаточно знать правила русского языка на уровне школьной программы — на уверенную четвёрку. Дальше мы уже разберёмся.

Мне встречались совсем грустные тексты, где ошибка на ошибке. Но это обычно самиздат, а не работы наших пишущих редакторов и авторов. Всё-таки чтобы попасть в хорошее издание, нужно владеть языком.

Я считаю, что между адекватностью автора и количеством ошибок в тексте есть прямая корреляция. Хороший автор ясно мыслит, чётко излагает это в предложениях. Профессионал в состоянии запомнить основные правила и писать без ошибок базовые вещи. Если мы видим много ошибок в тексте, то варианта два — или у автора недостаточно хард-скилов, или у него дисграфия. Такое тоже может быть.

Как следить за грамотностью, если на проекте нет корректора?

Я всегда рекомендую Орфограммку, потому что это самый адекватный проверочный сервис. Но она тоже косячит, поэтому программа не заменит корректора. Она иногда даёт глупые советы или совсем смешные штуки отжигает.

Сервис, безусловно, помогает, но я не рекомендую использовать его как основной инструмент, только как вспомогательный. Орфограммка подсвечивает ошибки, отлично расставляет букву «ё».

Никогда нельзя сначала пускать в текст Орфограммку, а потом человека. Сначала стоит проверить самому живьём, только потом — через сервис. Потому что вы проверите Орфограммкой, посмотрите ошибки — и глаз замылится. Вы можете пропустить в тексте много косяков, которые сервис не нашёл.

Орфограммки недостаточно для полноценной проверки, но она выручит, если на проекте не оказалось корректора. Но хорошему, большому проекту корректор нужен.

Что делать, если автор обижается на правки корректора?

Часто встречаются авторы, которые считают, что корректор пришёл перепортить текст, выкинуть всё крутое и особенное. Я знаю случай, когда автор прекратил сотрудничество с корректором вообще, сказав: «Вы слишком много ошибок находите».

Тут я хочу дать совет по эффективному взаимодействию. Корректор не пытается сделать хуже. Нужно понимать, что он владеет правилами, с которыми в большинстве случаев не поспоришь. Нужно предлагать новые варианты, убирая ошибки. Мы в целом все преследуем одну цель — сделать хороший, понятный и грамотный текст.

Интервью с Андреем «Влиять на город» от 2019 года

Ты создаёшь контент для образовательных проектов. С чего началась твоя работа в этой сфере?

Несмотря на интерес к теме образования, в начале редакторской карьеры я брался за любые задачи, и далеко не все из них мне были интересны. Тогда я решил, что нужно сосредоточиться на одном направлении — образовании, и начал собирать портфолио.

Текстов про образование у меня не было. Поэтому сначала я написал статьи в личный блог «Мела». Затем сделал проект с образовательным фондом, который нашёл меня на странице Школы редакторов. В 2020 году я устроился контент-продюсером в «РБК-тренды». За полтора года я написал, отредактировал и спродюсировал больше 300 статей про образование, навыки, карьеру и профессии. Особенно горжусь одной из первых работ — гидом по софт-скилам. Он здорово разлетелся по рунету и попал в топ поисковой выдачи.

Почему ты решил углубиться в тему образования?

Когда люди хотят научиться чему-то, то процесс обучения видится им сложным, долгим и скучным. Я искал способы, как учиться легко и с удовольствием. Поэтому увлёкся неформальным образованием.

В неформальном образовании тренер применяет разные подходы к освоению материала. Подход зависит от задач и целей обучения. В этом плане неформальное образование более гибкое, чем формальное: здесь не нужно действовать по протоколу. Если методика не даёт результата, мы можем от неё отступить и выбрать другой инструмент обучения.

Чтобы разобраться лучше, я учился на тренера и на ментора, проходил интенсивы от Ассоциации тренеров Российского союза молодёжи. Даже поступил в Германию на международную программу для тренеров неформального образования, но поехать не смог: защищал диплом в университете.

К тому моменту, как я начал работать с контентом в образовательной сфере, у меня уже был бэкграунд в теме. При этом я старался выступать с мастер-классами и лекциями, собирал образовательную программу форумов и небольших мероприятий: пробовал подступиться к образованию на практике.

А как в итоге ты попал в «Учебник Т—Ж»?

После ухода из РБК я подумал: «Единственное место, где я хотел бы работать, — это „Тинькофф-журнал“». Спустя неделю увидел у них вакансию, откликнулся, сделал тестовое задание и прошёл собеседование. Меня пригласили на работу. Тут никакого секрета нет, всё было по стандартному сценарию.

Что такое «Учебник»?

Это обучающая платформа «Тинькофф-журнала», на которой выходят короткие онлайн-курсы о том, как жить и как быть взрослым. Мы собираем системные знания, которых не хватило в школе, чтобы делать жизнь читателей счастливой.

Каждый курс нацелен на то, чтобы помочь людям с конкретной задачей. Например, научиться управлять личными финансами, защищать свои права на работе или выбирать квартиру.

Как устроен твой рабочий день?

Мои обязанности можно разделить на четыре части: редактура курсов, за которые я отвечаю, помощь другим редакторам, решение продуктовых задач и настройка процессов. Например, я формулирую тон оф войс, делаю шаблоны гайдов, разбираюсь, как выпустить статью, и фиксирую новые процессы.

Недавно мы запустили поток «Учебника» в «Т—Ж». В нём выходят специальные форматы и материалы о том, как устроены наши курсы и кто их создаёт. Например, выпустили текст про то, почему важно заполнять анкеты и опросы: так читатели журнала помогают создавать курсы «Учебника».

Мой рабочий день выглядит так: утром я редактирую курсы, в том числе других редакторов, оставляю комментарии. Потом занимаюсь текучкой и проверяю апдейты. Ближе к вечеру берусь за стратегические задачи или возвращаюсь к редактуре. Ещё в течение дня могут быть разные встречи с командой, на которых мы обсуждаем текущие проекты.

Как проходит работа над созданием и запуском курса?

Расскажу на примере курса «Как общаться и понимать друг друга». Он основан на концепции ненасильственного общения Маршалла Розенберга. Мы придумали курс в конце 2022 года вместе с руководителем «Учебника» Катей Летовой. Тогда мы хотели потестить новый формат, в котором будет мало теории и много интерактива.

Сначала мы набросали концепцию, утвердили её и начали писать первый урок. Потом поняли, что урок получился слишком длинным, и порезали его, чтобы придерживаться формата в 1300 слов. Мы старались не уходить в подробности, а сосредоточиться на проблемах с общением и дать максимальную пользу. На ходу придумывали интерактивные задания, которые сделали этот курс ёмким и увлекательным.

Самый кайф был в том, что мы работали маленькой командой. Обычно для написания уроков нужны продюсер, редактор и автор. К выпуску подключаются корректоры, верстальщики, разработчики, выпускающий редактор и команда красоты, которая всё оформляет. Иногда привлекаем юикс-редактора и других коллег.

Кто изначально предлагает идею курса?

Обычно тему придумывает продюсер, команда либо автор. Но любой человек в комментариях к статьям или в соцсетях может предложить идею для нового курса. Если идея классная, мы можем взять её в работу.

А как подбираете экспертов?

За каждым курсом закрепляется продюсер, которому близка выбранная тема. Он должен не только подобрать автора, который будет работать над материалом, но и экспертов, которые проверят курс. Например, в создании курса «Как ухаживать за кожей» участвовали: автор — медицинский журналист Ася Попова, дерматологи, косметологи и медицинский редактор «Т—Ж» Оля Кашубина.

Когда есть идея курса, можно сходить в тематические редакции журнала и спросить, не хочет ли кто-то написать материал. Сейчас вместе с редакцией «Технокульта» выпустили курс «Как упростить себе жизнь с помощью нейросетей». Ребята раньше писали о нейросетях в журнал и хорошо разбираются в теме. А тематический шеф-редактор «Технокульта» выступил экспертом.

Что для тебя самое сложное в работе шеф-редактором?

В любом курсе нужно найти фокус, который поможет не уходить далеко от темы и будет работать на полезное действие. Найти этот фокус и придерживаться его на протяжении всей работы — сложно. Поэтому в заявке на курс мы всегда прописываем, какую одну конкретную проблему он решает.

Как вы организуете работу, чтобы никто не доводил себя до выгорания?

Мы все доверяем профессионализму друг друга. Никто не лезет в чужую работу. Это помогает избавиться от ненужного стресса и ситуаций, когда к тебе приходят 10 человек и говорят: «А давайте что-нибудь подвинем». У нас такого нет, у каждого своя зона ответственности.

У нас свободный график. Если ты пойдёшь в кино или к врачу в 14:00 и не будешь на связи до 16 часов, то ничего страшного. Самое главное — быть на общих созвонах и выполнять задачи в срок.

Мы регулярно созваниваемся и обсуждаем, что происходит в «Учебнике» и кто над чем работает. Благодаря этому всё прозрачно: понимаешь, как твоя работа влияет на процесс, и видишь результат. Ещё у нас бывают корпоративы и встречи вживую.

Никто не лезет в чужую работу

А каких принципов ты придерживаешься, когда сам руководишь командой?

Стараюсь доверять людям, с которыми работаю. Если я нанял человека, я не хожу за ним с блокнотом и не контролирую. Я могу помочь, дать гайды и поддержать, если это потребуется. Но я всегда говорю: «Если ты взялся за задачу, будь добр её сделать».

Создаю общую картину проекта. Показываю сотрудникам, в какой системе они работают и на что влияют. Например, как руководитель, я мог бы дать задание редактору сделать определенное количество текстов, и всё. Но я считаю важным показать, каких метрик мы хотим достичь. Предлагаю вместе со мной подумать, как и какие материалы выпускать для этого. Если человек в команде понимает общую картину, он может не просто написать текст, а предложить идею публикации, которая одна закроет месячную цель.

Описываю повторяющиеся процессы. Если этого не делать, люди каждый раз будут выполнять одну задачу по-разному.

У нас есть формат задачника — короткие тесты на основе курсов. Мы делаем его каждую неделю. Чтобы разграничить обязанности, я описал процесс выпуска задачника в гугл-документе. Если к команде подключается кто-то новый, я скидываю ему документ, и перед глазами сразу есть формат работы. Это помогает вспомнить необходимое и избежать конфликтов. Не нужно держать информацию в голове — всё записано.

В процессе работы в образовательных проектах ты запустил подкасты и создал тренажёр для редактуры. Можешь рассказать подробнее?

Когда я работал в «РБК-трендах», мы сделали два подкаста: «Меня сократили» — о поиске работы, и «Списать не получится» — о том, как учиться всю жизнь с удовольствием. Я продвигал идею с подкастами, потом создавал и редактировал их вместе с командой.

Мне нравился такой формат, и я очень хотел отработать навык работы с ним. В какой-то момент я сделал личный подкаст о фрилансе, сейчас записываем уже 5-й сезон. Теперь я плюс-минус умею делать подкасты, держу это как запасной скил, который может пригодиться в работе над проектами.

Тренажёр для редактуры появился так. Я столкнулся с проблемой: нужно место, чтобы оттачивать навыки. Написать статью с нуля я могу, а редактировать мне ничего не дают. Начинающему редактору нужно прийти куда-то, где дадут вычитать чужой текст. Мне было сложно найти это «куда-то».

Я увидел, что эта проблема была не только у меня. Поэтому придумал сервис тренировки редакторских скилов. Он собирает слабые тексты и выдаёт их пользователю. Текст можно отредактировать прямо в сервисе или в своей копии документа.

Сервис пока на стадии альфа-версии, потому что не доходят руки дальше развивать этот продукт. Но тренажёр работает, в нём есть 10 базовых текстов.

Как думаешь, насколько онлайн-образование важно в карьере редактора?

Я проходил многие онлайн-курсы и считаю, что одними курсами этот рынок не взять — нужна практика. Преподаватели дают базу, но не говорят, как вырасти из автора в редактора. А в этом вопросе практический опыт важнее теории.

Курсов о том, как войти в профессию, — горы. А курсов о том, как в этой профессии дальше расти, не так уж много. У начинающих возникают сложности. Они были и у меня.

Чтобы преодолеть этот барьер, нужно показывать умение редактировать. Устраиваться в бесплатные проекты и прокачивать навыки. Презентовать результаты своей работы.

Не нужно бояться брать на себя больше. Например, надо не просто писать текст по ТЗ, а ещё придумывать картинку, заказывать её у иллюстратора, договариваться о публикации. То есть из человека, который только пишет текст, нужно превратиться в человека, который решает задачи.

Важно общаться с коллегами. Мне кажется, что залог успешного роста — обмен живым опытом. Очень ценно задавать вопросы коллегам, читать маленькие редакторские телеграм-каналы, подмечать приёмчики и перенимать их.

Нужно превратиться в человека, который решает задачи

В какой момент ты понял, что твоих знаний в менеджменте и работе с контентом достаточно, чтобы начать консультировать специалистов?

В начале карьеры я выступал с лекциями о СММ, потом стал рассказывать про работу с текстом. В выступлениях мне помогали тренерские и менторские навыки. Постепенно я понял, что готов делиться знаниями на личных карьерных консультациях. Сейчас я помогаю авторам и редакторам с позиции человека, который чему-то научился и решил поделиться опытом с другими.

Когда человек приходит к эксперту, то надеется узнать, как должно быть. Правильных ответов нет — есть только советы. Когда дело касается устройства на работу, приходится учитывать много факторов. Сколько ни готовься, за часовую консультацию не охватишь все ситуации из жизни. Например, на собеседовании могут задать неожиданный вопрос. Человеку придётся самому решить, как выйти из ситуации.

Хочется сформировать ожидания, что консультация — это обращение к старшему коллеге, который поделится опытом. Выводы человек должен сделать сам. Когда говорит эксперт, кажется, что только так и нужно поступать. А мне бы хотелось, чтобы люди брали то, что им подходит, и отказывались от остального. В этом смысле я не эксперт, а опытный коллега.

Что можешь посоветовать начинающим специалистам?

Советую прочитать книгу «Хватит мечтать, займись делом» Кэла Ньюпорта. В ней автор описал три принципа, которые помогают чувствовать удовлетворение от работы: мастерство, свобода принимать решения и связь с другими людьми. Эти принципы взаимосвязаны.

Пока человек не овладеет мастерством в конкретной сфере, у него не будет свободы действий и принятия решений. А пока нет свободы принимать решения, нет и влияния на других людей.

Когда люди часто меняют работу, они не повышают уровень мастерства. Поработают полгода и думают, что у них ничего не получается. А дело не в этом. Нужно приложить больше усилий и бить в одну точку — тогда со временем придут и результат, и кайф от работы.

Мой совет начинающим специалистам: выберите одно направление, разберитесь в нём и набирайтесь опыта хотя бы полгода. Когда делаете задачи с намётанным глазом, приходит удовольствие от работы. Нормально, если это направление надоест и захочется другого. Полученные знания окупятся в любом случае.

Нужно бить в одну точку — тогда придут и результат, и кайф от работы

Ты запустил столько удачных проектов: подкасты, тренажёр редакторов, телеграм-канал, собственные консультации. А что будешь делать, если однажды новая идея не сработает?

У меня есть один рецепт. До того, как я начал заниматься СММ и редактурой, я работал в «Макдональдсе». Платили там мало, роста особо не было. В какой-то момент я решил, что эта работа — далеко не предел мечтаний. Тогда я подумал: «А что, если попробовать себя в СММ? Не получится — вернусь обратно на кухню».

С тех пор мне не страшно что-то начинать. Я не боюсь вернуться в «Мак» или остаться без работы. Вместо страха у меня включается любопытство и желание получить новый опыт. В такие моменты я всегда думаю: «Окей, если не получится, я сделаю шаг назад».

В этом есть и бюрошная заслуга. Когда у меня что-то не получается или мне говорят, что я плохо сделал работу, я включаю внутреннего Илью Синельникова и предлагаю: «Давайте обсудим это и подумаем, что можно сделать». В этом предложении нет внешнего мотиватора. Это просто моё желание сделать лучше, чем было.

Как ты попала в редактуру?

Я была классической мамой в декрете: не работала, воспитывала детей и в телефончике писала тексты для Инстаграма. Начала я со своего блога, так как несколько лет преподавала йогу, увлекалась эфирными маслами и травами. Уже тогда первый раз прочитала «Пиши, сокращай». Со временем появились предложения писать в соцсетях за деньги.

Первым клиентом стала доула, которая помогала мне в родах. Потом подтянулись друзья и знакомые: у кого-то был свой бизнес, а кто-то был классным специалистом и хотел рассказывать про свои услуги. Позже стали приходить компании за лендингом или сайтом.

Почему решила учиться в бюро?

Я понимала, что мне не хватает знаний в редактуре: читала книги и блоги редакторов, думала, куда пойти учиться. Часто видела в рекомендациях Школу бюро, знакомилась с редакторами, которые после школы делали успехи в профессии, читала истории в журнале «Кто студент». Но когда заходила на сайт школы, думала, что это пока не для меня.

В одну из распродаж в бюро я хотела купить подготовительные курсы, но муж меня остановил и предложил сразу идти учиться на первую ступень.

Расскажи, как попала в журнал «Кто студент»?

Первое интервью для журнала я взяла у Антона Анисимова, студента моего потока и руководителя студии диджитал-маркетинга. Он искал редактора себе в команду и написал в чат нашего потока. Мы с ним списались, работать вместе не получилось, но я предложила взять у него интервью.

Интервью прошло легко: Антон с удовольствием рассказывал об управлении студией и работе с клиентами. Статью делали вместе с главредом Ксенией Петроченковой — с ней было классно работать.

Потом я написала ещё две статьи — темы мне предложила Ксения. Для статьи «Работа в „Кто студенте“ больше, чем баллы» я пообщалась с восемью героями, которые работали в журнале. А интервью с Денисом Барашевичем — это уже полноценная часовая беседа с фокусом на личности героя.

Что посоветуешь ребятам, которые хотят писать в журнале, но идей нет?

Начните с постов в телеграм-канале журнала. Можно делать тематические подборки или карточки с советами на основе уже написанных статей. После работы с небольшими формами взяться за статью будет легче.

Обсудите с главредом возможные темы. У главреда уже может быть интересная тема и подходящий герой. Главред поможет связаться с героем и подскажет, как лучше подготовиться к интервью.

Обращайте внимание на студентов своего потока. Первый раз проще брать интервью у человека, с которым вас уже объединяет учёба. Об этом же говорит Марианна Иноземцева в статье «Работа в „Кто студенте“ больше, чем баллы». Там есть целый раздел — «О чём помнить начинающим».

Почему ты решила участвовать в конкурсе на главреда «Кто студента»?

Ещё в начале учёбы я узнала, что в школе есть возможность стать главредом журнала. Как всегда подумала, что это не про меня. Но мой главред Ксения думала по-другому. Она, как настоящий переговорщик, стала задавать мне вопросы: «А почему не хочешь? Чего боишься?». В итоге я согласилась попробовать, но шла на конкурс с мыслью, что меня всё равно не возьмут.

Заявки подали несколько человек, работу сдала только я. Тогда подумала: «Вот же подстава». Было ещё собеседование — если бы я его не прошла, то главредом бы осталась Ксения. Но жюри одобрило мою кандидатуру, и начались четыре важных месяца моей жизни.

Опиши типичный понедельник из жизни главреда?

У Стругацких есть книга «Понедельник начинается в субботу». У меня так и было: понедельник начинался если не в субботу, то в воскресенье точно. Статья выходит в понедельник в два часа дня, поэтому я старалась, чтобы к воскресенью статью уже проверил корректор.

Вечером в воскресенье я верстала статью на сайте: готовила иллюстрации, переносила текст из гугл-документа на сайт, расставляла акцентные элементы, ставила и проверяла ссылки. Работа над большой статьёй занимала два-три часа.

В понедельник, когда казалось, что всё готово, обязательно находилось, что исправить: то герой просил что-то изменить, то я косячила с оформлением. Приходилось переделывать.

Как ты строила работу с авторами?

Я старалась идти навстречу авторам, прислушивалась к их аргументам. Свои исправления тоже объясняла. Но иногда приходилось говорить, что последнее слово всё-таки за мной.

Если автор долго не выходил на связь, то я напоминала о задаче, спрашивала: «Как дела? Чем могу помочь?». Один раз автор пришёл с классной идеей для статьи, но дальше дело не пошло. Я несколько раз напомнила о статье, отправила мем, но автор пропал. Меня удивляют люди, которые пропадают, хотя я читала про похожие случаи у других главредов.

С какими ещё трудностями столкнулась?

Однажды была сложная ситуация с оформлением статьи. Мы договорились с дизайнером, что утром в понедельник будет готова обложка и фотографии для статьи. Фотографии надо было сделать в одном формате и поменять фон. Дизайнер прислал только фотографии, и, как оказалось, неправильно понял задачу. Так как я не могла ждать, то сама отредактировала фотографии и собрала обложку — к счастью, иллюстрацию для обложки заранее нарисовала дочь автора.

После этой ситуации я поняла, как важно не оставлять всё на последний день и не рассчитывать, что утром в понедельник все всё пришлют. Ещё осознала, что нужно переспрашивать у исполнителя понимание задачи и чётко проговаривать дедлайн.

Что нравилось в главредстве больше всего?

Мне всё нравилось, хотя были и трудности, как в любой работе. Когда я начинала преподавать йогу, мне казалось, что я буду всегда только кайфовать от процесса. Но это тоже была работа, и на неё тоже бывало лень идти. Зато после уроков приходило удовлетворение. Так же было и в главредстве. Я смотрела статью, видела, как много надо править, и мне не хотелось за это браться. Но потом втягивалась и получала удовольствие — и от процесса, и от общения, и от результата.

Работа над какой статьёй запомнилась больше всего?

Про все статьи остались прикольные воспоминания, не могу выделить одну.

Чтобы выложить новую статью на главной странице, надо было подвинуть остальные вниз и убрать самую старую. Я смотрела, как статьи уходят одна за одной вниз, и немного грустила: казалось, что только недавно над ними работала.

Как ты совмещала главредство, учёбу и семью?

Распределяла приоритеты. Дом не был приоритетом: было ощущение, что здесь живёт холостяк с двумя детьми: ходили по крошкам, ели размороженные наггетсы.

Оценки на второй ступени тоже были не главными. У меня был хороший рейтинг в начале второй ступени, плюс благодаря «Кто студенту» я получала в среднем один дополнительный балл в рейтинг каждую неделю. Поэтому в первую очередь я занималась журналом, а потом уже — заданиями второй ступени.

Было сложно, но интересно. Иногда я забывала про еду, похудела. Но четыре месяца в таком режиме прожить можно. Это как с новорождённым ребёнком: главное помнить, что это не навсегда.

Было ощущение, что к тебе как к главреду преподаватели как-то особенно относились на второй ступени?

Мне кажется, что преподаватели не знали, что я главред. Особого отношения я точно не заметила.

Какой он, идеальный главред?

Это человек, которому важен журнал. Я не хотела бы, чтобы в «Кто студент» пришёл главред, который будет относиться к журналу как к второстепенной задаче.

Будет здорово, если в «Кто студент» придёт человек с опытом в маркетинге. Продвижение журнала — серьёзная и сложная задача.

Идеальный главред — уверенный в себе человек, который не боится что-то менять. Мне внедрение перемен давалось с трудом.

И всё же при тебе появились нововведения. Расскажи, что ты сделала?

Предложила начислять баллы корректорам. Раньше студенты не получали баллы за вычитку статей. Я написала в школу, рассказала, почему корректорам важно давать баллы. Теперь корректор получает 8 баллов за статью на первой ступени и 0,24 балла — на второй.

Добавила в редполитику журнала пункт про ресайзы для соцсетей. Теперь автор статьи пишет один или два ресайза: карточку с советами, подборку статей на похожие темы или короткий пост. Эту идею подсмотрела у Ирины Ильяховой в блоге.

Создала группу в Телеграме для всех, кто связан с журналом: авторов, иллюстраторов, корректоров. В группе можно спросить совета, обсудить нюансы работы. Мы разбирались в сервисах расшифровки текста, делились секретами успешных интервью. Эту идею мне подсказала Ирина. У нас были две сессии наставничества.

Расскажи, как ты попала на наставничество к Ирине Ильяховой?

Ирина пишет про построение процессов в редакции и работу главреда. В телеграм-канале она написала, что готова взять начинающего главреда в наставничество: помочь ему подумать, в каком направлении развивать издание.

Пойти в наставничество меня опять подтолкнула Ксения Петроченкова. Я сомневалась, но Ксения нашла нужные слова.

Когда я писала Ирине письмо, то старалась заинтересовать её: показала, какие новые форматы есть в журнале, какие инструменты уже используем в редакции. И как учит Илья Синельников в переговорах, давала право на нет. При этом я опять думала, что меня не возьмут. В результате Ирина ответила и предложила пообщаться.

Как проходили сессии наставничества?

Наставничество с Ириной — не про конкретные советы, а про обсуждение идей. Она мотивировала думать о журнале не как о статьях по понедельникам, а как о редакции с целями, метриками и командой. Например, «Кто студент» может стать площадкой, куда захочется идти работать начинающим авторам, главредам, дизайнерам, руководителям проектов. Где можно будет отрабатывать навыки, а собранный опыт и материалы будут дополнительной мотивацией. В качестве примера библиотеки опыта Ирина показала мне академию «Айти Эдженси».

Еще мы обсуждали систему постановки целей ОКР. Если ставить журналу цель стать востребованной тренировочной площадкой, то нужны измеримые метрики. Я предложила в качестве метрики использовать количество участников в конкурсе главреда. Чтобы журнал продолжал жить, каждые четыре месяца должен приходить новый главред. На момент моего вступления в должность желающих было немного — одна я. А когда уходила, мы выбирали главреда из 9 кандидатов. Привлечь студентов на конкурс в том числе помогла статья с историями бывших главредов «Кто студента».

Также Ирина показала, что редакция — это коллектив. Я поняла, что нам тоже надо общаться, обсуждать сложности, а не сидеть каждому в своей коробочке. Сразу после этого разговора появился чат «Редакция „Кто студента“». Ребята, участвующие в жизни журнала, были этому рады.

Я благодарна Ирине за наставничество. У меня были сомнения во время нашего общения — я сомневалась в самой себе. Но собралась, пошла и сделала.

Что изменилось после главредства?

Вырос уровень редактуры. Но его повышает и авторство в журнале: когда работаешь с главредом, обращаешь внимание на нюансы, видишь свои ошибки.

Тренировка редактуры — не главное, что даёт главредство в «Кто студенте». Для меня было важно попробовать себя в управлении редакцией. Было интересно решать задачи, которые осложняли редакционные процессы, например, поиск корректора для статьи.

Работа в журнале — это кейс, который я положила в портфолио и о котором рассказывала на собеседованиях. И как раз пару дней назад меня пригласили в компанию не только редачить, но и выстраивать процессы и редакцию. Получается, нормально — бояться и сомневаться, если это не мешает двигаться вперёд.

Расскажи немножко о себе: кто ты, чем занимаешься?

Я — Аня, юикс-редактор. Помогаю брендам делать интерфейсы понятными и удобными. Сейчас я занимаюсь финансовыми сервисами в Авито, до этого руководила командой юикс-редакторов в Озоне.

Ты сразу решила, что будешь юикс-редактором или искала, чем будешь заниматься?

Как и большинство редакторов, сначала я делала всё, где есть буковки: от буклетов до статей и подсказок. А с интерфейсами впервые столкнулась в СЕО-агентстве «Ашманов и партнёры». Пришла как копирайтер, но уже скоро взяла на себя множество других задач, например, руководила запуском сайтов, ставила задачи разработчикам и дизайнерам, немного проектировала интерфейсы.

Именно там набила первые шишки. К примеру, Ашманов и партнёры регулярно проводят собственную конференцию для СЕО-оптимизаторов и маркетологов. Я должна была придумать, как будет работать личный кабинет, в котором участники могли бы регистрироваться, скачивать счета на оплату от компании и электронные билеты, смотреть разные памятки. И я забыла сделать из него кнопку выхода. Никто из разработчиков и дизайнеров даже не обратил на это внимания. Некому было подсказать, что я делаю что-то не так. И только аналитик, который тестировал кабинет, спросил: «А почему тут нельзя разлогиниться? Я, как хомяк в колесе, ищу способы выхода». Мы довольно быстро всё исправили, но тогда мне казалось, что это грандиозный фейл.

На том этапе я определила для себя фокус: работа, которая мне интересна и где я больше всего полезна. Так я выбрала работу с интерфейсами для пользователей.

Ты училась юикс-редактуре или помог опыт работы?

Многому я училась на практике, но чувствовала, что не хватает системных знаний в интерфейсах и вёрстке. Например, дизайнер присылал плохую презентацию. Я видела это, но не могла объяснить ему, что именно не так. Не скажешь же просто: «Сорян, некрасиво, переделай!».

В то же время главред агентства «Ашманов и партнёры» смотрела на слайды и говорила: «Тут страница перегружена, а здесь из-за неверных отступов и размера шрифта сломалась структура всей страницы». Я понимала, что этих знаний мне сильно не хватает. Стала думать, где их получить, и так пришла к Школе редакторов Бюро Горбунова.

Почему ты выбрала Школу редакторов?

О Школе редакторов Бюро Горбунова я знала раньше: читала «Советы», купила всю книжную полку. Но теории мне было мало, требовалось мнение кого-то суперопытного о моих работах.

У меня была бешеная мотивация: я понимала, зачем мне всё это нужно, и старалась впитать, как губка. Учебный процесс помог структурировать знания. Первая ступень уложила новую информацию в голове, собрала всё вместе, смешала с тем, что я уже знаю, и дополнила. При этом я точно знала, что расшибусь, но попаду на вторую ступень. Это была моя программа-минимум для обучения в Школе редакторов.

На третью ступень тоже хотела, но чем ближе к ней подходила, тем меньше понимала её ценность для себя. У меня не появилось зажигательной идеи проекта, а чужие тоже не грели душу. Поэтому решила остановиться.

Ты начала сразу после Школы плотно работать с интерфейсами?

Нет, во время и после школы я работала в Вигбо — это конструктор сайтов. Там я иногда помогала дизайнерам с какими-то подсказками, но в основном делала статьи и обучающие проекты. В них и отрабатывала знания из школы.

Параллельно изучала Фигму. Сначала самостоятельно, а потом на курсе от Скилбокса — это как раз был год коронавируса, когда многие платформы предлагали бесплатное обучение. Пойти на курс было верным решением, потому что сама я бы не узнала даже процента от того, что умею сейчас. Фигма — мой основной инструмент, пользуюсь ею даже больше, чем гугл-доками.

Чем тебя привлекают интерфейсы для пользователей?

Моя главная страсть состоит в том, чтобы сделать что-то страшное и непонятное — простым и лёгким.

Поэтому в Озоне я сначала увлеклась статьями в Базе знаний — это инструкции для продавцов, а потом погрузилась в интерфейсы. На маркетплейсе у каждого продавца есть свой личный кабинет, где он управляет продажами. Это настоящий космолёт с уймой тонких настроек и сценариев. Чтобы научить кого-то им пользоваться, надо разобраться самой. Мы шутили, что сначала я пишу кнопочки, а потом рассказываю, что они означают.

Моя страсть — сделать что-то страшное и непонятное простым и лёгким

Расскажи о самом любимом проекте, где помогла твоя страсть к объяснению сложного?

Это оферта Озон для продавцов. Разобраться в ней было нелёгким делом, потому что договор выглядел максимально пугающим. Он не только содержал сложные юридические формулировки, но и внешне выглядел устаревшим. Только очень подкованный читатель ещё мог продраться сквозь текст.

Мы всей редакцией понимали, что договор нужно менять. Когда руководитель наконец договорилась с юристами об изменениях и предложила взяться за дело, я первая перехватила эту задачу. Потому что мне нравится переводить с непонятного на понятное, я люблю общаться с юристами. Проект мечты.

Как ты собиралась менять вид договора? Вдохновлялась чем-то?

Я вдохновлялась договором Бюро Горбунова. Показывала его в чате, говорила: «Смотрите, какой классный». Кажется, в итоге мы сделали ещё класснее.

Ребята из Бюро Горбунова не объясняют договор досконально. А наша цель была в том, чтобы «перевести с юридического» каждый раздел. Пояснения можно читать вместо основного текста, и ничего не упустишь.

Я плотно работала с юристами и согласовывала с ними текст. Старалась писать так, чтобы не было разночтений с юридическими формулировками, но читалось легко и понятно. Важно было, чтобы предприниматель не вляпался в историю из-за того, что в объяснениях не хватило какой-то детали.

Юристы остались довольны новым видом договора?

Чтобы юристы были довольны, нам предстояла ещё одна задача — придумать, как хранить архив. Мы обязаны публиковать все редакции договора, потому что они могут понадобиться для налоговой или на случай каких-то разбирательств.

Традиционно текст договора сохраняли в виде скриншотов со всеми кнопками и элементами интерфейса. Получалась длиннющая колбаса, которую неудобно ни читать, ни распечатывать. С появлением подсказок это стало совсем проблемой — их не следовало добавлять в архив, потому что они не имеют юридической силы.

Я долго тестировала разные варианты и в итоге внедрила расширение, которое помогло делать пдф-файлы в одном стиле и полностью готовые к печати. Мы стали использовать его не только для договора, а ещё для регламентов, комиссий и прочего.

Перед уходом из Озона я написала инструкции и записала видеоуроки о том, как сохранять и публиковать архив. Надеюсь, это помогло следующим ребятам вникнуть в процесс.

Как тебе удаётся договариваться с юристами?

Обычно юристы дают только аргументированные правки, практически не бывает комментариев в стиле «мне не нравится, исправьте». Это рай для редактора. Когда меня просят написать именно так и никак иначе, всегда спрашиваю: «Почему?». Это «почему» часто вскрывает то, что мы раньше не учитывали. Из этого рождается новая, более точная формулировка.

Ты ведь пришла в Озон как редактор рассылок. Как ты перешла в юикс?

В Озоне наша команда занималась рассылками и прочими коммуникациями с продавцами. Но иногда к нам приходили другие команды с разовыми задачами, потому что уже знали наш подход. Разовые задачи превращались в постоянные, а затем нам отдавали проект целиком. Так сначала произошло с Базой знаний, а потом и с интерфейсами.

Работы становилось всё больше, поэтому мы решили поделить команду на юикс-редакторов и редакторов коммуникаций. Мне достались База знаний и интерфейс.

Как строилась работа юикс-редактора в Озоне?

Чаще всего мы подключались на финальной стадии, когда уже готовы макеты, а мы в них укладывали требуемый смысл. Предлагали продуктовые решения, но не всегда их получалось внедрить. Зато работа делалась достаточно быстро.

Разделение по проектам у нас было условное. Например, моя коллега Люба Денисенко лучше всех понимала, как работает раздел «Аналитика» личного кабинета. Поэтому я старалась отдавать задачи по этому разделу именно ей. А себе оставляла все задачи по одной из схем продаж на маркетплейсе. Но если кто-то из нас не успевал, задача могла уйти другому. Все были многозадачные и на подхвате.

Кроме работы с юикс-задачами ты ещё и руководила командой?

В Озоне я управляла группой из четырёх человек. Когда меня повысили до руководителя группы — было немного страшно, что я не смогу построить команду. Быть руководителем — сложно. Однако, когда я уходила из Озона, то получила от команды хорошую обратную связь. Думаю, что у меня получилось. Простите, ребята, если я где-то перегнула, я тоже училась!

Теперь ты работаешь в Авито. Твоя новая должность связана только с интерфейсами?

В Авито редакторы занимаются разными задачами, не только интерфейсами. Они пишут рассылки, чат-боты. Каждый редактор закреплён за направлением.

Но мой основной фокус именно на интерфейсах. Я плотно работаю в команде с дизайнерами, исследователями и продактами финансовых сервисов. Это интересный опыт работы в другом формате.

Как устроены процессы?

В Авито я подключаюсь к новому продукту на начальной стадии. Это касается и небольших, и ключевых проектов. Пилю дизайн вместе с дизайнерами, а не встраиваюсь в то, что уже есть. И если мне нужно не 20 символов, а 40 или 140 — они будут.

Минус в этом подходе в том, что проходит множество итераций. Появляются новые вводные, ограничения — это всегда множество согласований и переделок.

Ты уже получила опыт юикс-редактуры в двух компаниях. Скажи, чем отличаются юикс-редакторы от редакторов других направлений?

Основные принципы одинаковы всегда: в интерфейсе, рассылке, баннере. Текст должен быть понятным, однозначным и так далее. Однако для юикс-редакторов особенно важно быть дотошными, следить за каждой буковкой.

Не у всех редакторов занудство так сильно влияет на финальный результат продукта. Например, редактор рассылки пишет текст и допускает повтор слов — читатель эту промашку может даже не заметить. Возможно, её заметит шеф-редактор, пожурит, попросит так больше не делать. Но глобально это ни на что не повлияет.

А в интерфейсе из-за неточного слова на каком-то шаге воронки может слететь вся конверсия. Пользователь не поймёт, что ему делать и куда заходить. И не сделает, не зайдёт. Это важно.

Когда я искала в Озон юикс-редактора, то говорила на собеседовании, что мне нужен хороший зануда. Может звучать странно и грубо, но это необходимое качество для работы с интерфейсами.

Для юикс-редакторов особенно важно быть дотошными

Что самое важное для юикс-редактора?

Следить за каждый словом. Например, если вы придумали называть личный кабинет личным кабинетом, то нигде не должен появиться «аккаунт» или «профиль».

Внимательно слушать и ходить на исследования. Обычно их проводят перед крупными запусками: собирают фокус-группу, которая тестирует продукт и даёт обратную связь разработчикам. Советую не доверять отчётам исследователей, потому что они проверяют конкретные гипотезы, а вам важнее узнать, как и что говорят люди. Это поможет правильно понять путь пользователя, назвать кнопки. Часто на тестах я замечала, где люди стопорились, и на месте понимала, как могу подсказать дорогу текстом.

Не бояться задавать вопросы. В своей работе я всех мучаю вопросами: а почему так, а как это будет работать, а что будет, если этого не сделать. Если я не задам много вопросов, то могу не до конца понять задачу и сделать что-то не то.

Бывало, что люди отказывались подробно говорить о задаче?

Конечно. Человек приходит с задачей и с пониманием, что он хочет получить. А тут я начинаю: «Для чего эта задача нужна? Почему вы решили, что она нужна? Почему она возникла?». Иногда на фразу «Мы уже всё обсудили», я выясняю, кто такие «мы».

Новый заказчик, коллега из другой команды Озон, может посчитать, что я ставлю под сомнение его решения или пытаюсь скинуть с себя задачу. А я всего лишь хочу разобраться.

То есть ты сознательно перекидываешь на начало переговоров весь негатив, который может возникнуть в процессе совместной работы?

Так получается случайно, но это работает. Обычно после трений по первой задаче коллеги из других команд понимают формат, и негатив исчезает. Заказчик приходит второй-третий раз и порой признаётся: «Я вам доверяю. Я знаю, что вы с командой плохо не сделаете». Выходит, коллега уже понял, что я не открещиваюсь от задачи — просто копаю вглубь. Такой неосознанный метод воспитания заказчиков.

У тебя есть способ объяснить новому заказчику формат работы, в котором ты задаёшь много-много вопросов?

С новым заказчиком, особенно на больших проектах, я стараюсь ставить созвон и говорить: «Я сейчас задам сто вопросов. Они могут показаться тебе глупыми и ненужными. Не пугайся, я просто хочу узнать детали, чтобы понять задачу».

Иногда даже такое предупреждение не помогает. Но приятно видеть, как от встречи к встрече, от задачи к задаче человек раскрывается и начинает доверять.

А что делать с правками в стиле «мне не нравится, исправьте»?

Я использую тот же принцип, что и с юристами. Разбираюсь, почему другая сторона считает формулировку неправильной, что кроется за этим «мне не нравится, исправьте». Иногда там находится нюанс, который я могла не понять. Если нюанса нет, то ищу третью формулировку, которая устроит все стороны.

Переговоры — скил, который я качаю постоянно.

Когда ты понял, что тебе интересна история?

Не помню конкретного момента, когда я заинтересовался историей. Интерес нарастал постепенно. Мой дедушка был военным, и мы смотрели исторические фильмы. Старший брат тоже любил историю. Когда я был маленький, мы с ним читали книги от издательства литературы о военной истории Оспрей Паблишинг. Помню, одна про армию Испании средневековья, другая — про танки Второй мировой войны. Мы с братом рассматривали иллюстрации и воображали, что сражаемся на поле боя за кого-то из правителей.

В школе я играл в исторические стратегии серии «Тотал уор»: про античность, средневековье, новое время. В играх нужно выбрать страну и попытаться завоевать мир. После школы я поступил на бакалавриат в Южный федеральный университет в Ростове-на-Дону. Интерес к культурам разных стран и времён привёл меня на исторический факультет. В университете появилось желание стать новатором: исследовать и показывать с другой стороны исторические события.

Чем тебе запомнилась учёба в Южном федеральном университете?

В конце первого года обучения на истфаке студенты писали курсовую работу — по сути, пересказывали мысли знаменитых учёных. Но я провёл реальное исследование. На кафедре археологии изучали тюркских кочевников — хазар. Я тоже интересовался этой темой и решил выяснить, были ли у них города, был ли это оседлый народ. Я написал курсовую работу, в которой критиковал подход учёного-археолога Валерия Флёрова: в ходе археологических экспедиций он не нашёл городов, только городища. Городище — это кирпичная крепость, окружённая земляными валами и рвами. Моё исследование говорило о том, что у хазар могли быть полноценные города, так как об этом свидетельствуют письменные источники. Я даже написал Валерию Флёрову на имейл, чтобы отстоять свою точку зрения.

После окончания бакалавриата я отучился в магистратуре и пошёл в аспирантуру. В декабре 2022 года защитил диссертацию и стал кандидатом исторических наук. Я писал диссертацию про советское правозащитное движение и его основоположника Александра Есенина-Вольпина — внебрачного сына Сергея Есенина.

Как ты поступил в Оксфорд?

В 2018 году я участвовал в исследовательском проекте о советских военнопленных Второй мировой войны. Группу московских студентов на конференции возглавляла преподаватель ВШЭ Соня Гаврилова. Она тогда уже училась в Оксфорде и предложила мне тоже попробовать. Я подумал, что это хороший шанс, и начал собирать документы в аспирантуру. Что было нужно:

Составить план исследования.
Это текст-рассказ на полторы тысячи слов о том, чем я буду заниматься в Оксфорде. Я решил изучать дискурсы гражданственности в Советском Союзе: как в кино, литературе, дневниках люди говорили о том, что такое быть хорошим или плохим гражданином.
Собрать резюме с научными достижениями. К тому времени я написал четыре научные статьи, выступил на шести конференциях и побывал в четырёх летних и зимних научных школах.
Написать два эссе, чтобы показать уровень знаний. В первом я рассказал, как люди обсуждают тему холокоста на ростовских новостных сайтах. Во время Второй мировой войны в Ростове была оккупация, убили много евреев. Во втором эссе я описал, как советские диссиденты понимали термин «свобода».

В 2019 году я отправил документы на электронную почту Оксфорда. Через полтора месяца сотрудники университета приняли заявку и предложили следующим этапом пройти онлайн-интервью с научным руководителем. Я сам выбрал научрука — Андрея Зорина, известного в России и мире исследователя русской литературы и культуры, преподавателя Оксфорда. На интервью он спрашивал, как я планирую писать английскую диссертацию: какие исследовательские приёмы буду использовать, на какие источники ссылаться при анализе предмета. После интервью мне написали, что я поступил на бесплатное место. Это означало, что Оксфорд будет выделять на проживание и обучение 16 тысяч фунтов стерлингов или, если переводить в рубли, — 1 600 000 рублей в год.

Как проходила учёба в Оксфорде?

Первые полтора года в Оксфорде выпали на ковид, и это плохо, потому что я практически ни с кем не общался. Студенты сидели по комнатам и слушали лекции онлайн. Я писал диссертацию, «ходил» на онлайн-семинары. Удалёнка не мотивировала включаться в процесс и задавать вопросы преподавателям.

Несмотря на то, что разговорной практики не было, лекции слушал без проблем. Преподаватели Оксфорда чётко изъясняются: говорят на эталонном английском, как бибисишные журналисты. Однажды ко мне пришёл сантехник-гастарбайтер из Манчестера, чтобы починить батарею, — вот его речь я разобрал с трудом.

После ковида я поселился в квартире с арендодателем. У неё было правило — с утра до вечера меня нет дома. Предполагалось, что я иду работать, а она в это время отдыхает. Каждое утро я просыпался, завтракал и шёл в главную библиотеку Оксфорда — Библиотеку Радклиффа. До обеда писал английскую диссертацию и шёл в соседнюю библиотеку — Бoдлианскую. Там есть коммон-рум — комната отдыха, в которой я обедал. После обеда шёл в сайленс-рум — комнату со звукоизоляцией — и проводил онлайн-семинары для ростовских студентов. Оставшуюся часть дня писал российскую диссертацию.

Что в оксфордском обучении самое сложное?

Самое сложное в учёбе аспиранта — защита диссертации. Каждый год нужно писать по главе и сдавать устный экзамен или, по-английски, «вайву». На защите присутствуют два рецензента — преподаватели Оксфорда, которые разбираются в теме. «Экзекуция» длится час. Хоть в онлайне, хоть в оффлайне — это сложно. Если защита проходит успешно, студента переводят на следующий год обучения. Один раз я зафейлил защиту, и меня не перевели.

Думаю, причины две. Во-первых, на тот момент у меня был неуверенный английский. Я не смог полностью на него переключиться, так как брал информацию для диссертации из источников на русском языке и говорил по-русски с друзьями и родственниками. Во-вторых, я переволновался и на защите неубедительно отвечал на вопросы. Когда общаешься с лучшими профессорами Оксфорда — Катрионой Келли, Полли Джонс, — возникает страх и трепет. Позже я доработал диссертацию, снова была вайва, и меня пропустили на следующий год.

А было ощущение, что ты учишься в Хогвартсе?

Да, атмосфера напоминала фильм о волшебниках. Оксфорд делится на колледжи. Это как факультеты в «Гарри Поттере» — Гриффиндор, Слизерин, Пуффендуй и Когтевран. У каждого колледжа своя земля. Я учусь в Сент-Антониз-колледж, а мой научный руководитель из Нью-колледж. Там есть дайнинг-холл, в котором мы иногда вместе ужинаем, — столовая с длинными столами на несколько сотен мест. Вокруг как будто вселенная «Гарри Поттера» — за такими же столами обедали студенты Хогвартса.

Какие есть отличия между российским и английским вузами?

Я сравню две аспирантуры: российскую и английскую. В России никто не проверяет, что ты делаешь: я могу не показывать научному руководителю диссертацию три года, а потом за пару месяцев сделать и защитить. В Англии дедлайны строгие: каждый год нужно показывать наработки и защищать кусочек текста.

В России я должен слушать лекции, а мне уже это не в кайф. В Оксфорде лекций нет, только семинары — на них можно позадавать вопросы преподавателям, услышать альтернативную точку зрения одногруппников.

В Англии специалисты более высокого уровня, библиотеки круче, стипендия выше. Но я не скажу, что здесь во всём лучше. Учёба в России научила меня быть готовым ко всему. Например, посреди ночи мне могло прийти письмо со словами «делай», и я делал.

Зачем ты поступил в Школу редакторов?

Я решил не доучиваться в Оксфорде и сменить сферу деятельности. Сначала пошёл в Нетологию, чтобы получить профессию интернет-маркетолога. Я не планировал стопроцентно работать в маркетинге, просто хотел переключить мозг и уйти от научного мышления. Я прошёл первую ступень и решил отложить вторую, чтобы сфокусироваться на написании диссертаций. Когда началась вторая ступень, стало подташнивать от интернет-маркетинга.

Я забросил Нетологию, чтобы развиваться в том, что умею. Я исследователь, и умею собирать инфу, декомпозировать, писать и передавать читателям. Школа редакторов помогает усилить эти навыки.

К тому же, Бюро Горбунова — это крутой бренд, который у всех на слуху в сфере редактуры. Недавно я устроился на работу в пиар-агентство и спросил, как на рынке относятся к Максиму Ильяхову. Мне подтвердили, что компании охотно нанимают людей из Школы редакторов. Так что для меня это не только смена профессии, но и хорошая ачивка, как Оксфорд. Оксфорд открывает множество дверей в мире науки. Школа редакторов открывает множество дверей в мире редактуры.

Почему ты хочешь вернуться в Россию, не окончив Оксфорд?

На это есть несколько причин.

Хочу знать простые вещи. Я понял, что я не учёный в классическом смысле, а чтобы работать в научной сфере, нужно быть классическим учёным. Нужно заниматься наукой постоянно: преподавать, писать статьи и доклады для конференций, читать новые книги и писать собственные. Я женился и благодаря Карине увидел, что за пределами науки есть другая жизнь, и я её упускаю. Например, я не знаю вселенную Марвел, но зато в курсе, как французские декаденты воспринимали проблему поэта и общества. Я хочу знать простые вещи больше, чем научные.

Наука мало оплачивается. Оксфорд — один из лучших университетов в мире, но здесь мало платят выпускникам, которые остаются преподавать. «Дейли-мейл» выложил оксфордскую вакансию с зарплатой меньше, чем у курьера Амазона. Это как получать 80 тысяч рублей в Москве, 66 тысяч из которых отдаёшь за съём жилья — на оставшиеся деньги невозможно жить. Более того, курьером Амазона можно стать без образования, а чтобы стать доктором философии, я учусь 9 лет — это несправедливо. Люди, которые работают в Оксфорде, считают важным развивать науку, деньги для них не главное. Я тоже решил делать то, что считаю важным, но за достаточное количество денег.

Я не нейтив. Однажды Максим Ильяхов сказал, что для работы на зарубежный рынок нужно быть нейтивом: говорить на языке, как местные. Я, к сожалению, не нейтив. Стиль моего письма — научный. И преподаватели, которые проверяют диссертацию, говорят, что нужно отработать с редактором некоторые конструкции. Здесь нужно стараться, чтобы тебя приняли за своего. Но дело в том, что я не хочу становиться как местные, я другой. Быть всю жизнь в состоянии эмигранта мне не в кайф.

Высокая конкуренция. Проблема с гуманитарной наукой, особенно с зарубежной, в том, что здесь высокая конкуренция. Я понимаю, что мне будет сложно. Я не боюсь сложностей, но считаю, что это не стоит того. Можно конкретно обосраться: окончить Оксфорд, но достойную должность не получить. К тому же, в Оксфорде редко трудоустраивают своих выпускников, потому что не хотят побратимства. Следовательно, нужно подаваться в Германию или США, а без конца скакать по миру мне не хочется.

Я не знаю вселенную Марвел, но зато в курсе, как французские декаденты воспринимали проблему поэта и общества

Школа редакторов может дать что-то такое, чего нет в Оксфорде?

Школа редакторов даёт знания, которые можно применять в работе. В этом плане крутые лекции у Ильи Бирмана по интерфейсу. Преподаватель показывает скрины — примеры реальных проектов, рассказывает о личном опыте, а не берёт информацию из устаревших методичек. Лекции Максима Ильяхова по редактуре тоже наполнены практическими советами. Преподаватель делится личным опытом, опытом коллег, и это помогает проще отличать хорошие тексты от плохих. Классные советы у Ильи Синельникова о том, как вынудить собеседника уступить, и у Николая Товеровского про закрытые списки. Думаю, знания мне пригодятся, когда я займусь бизнесом. В Оксфорде я изучаю историю и филологию, которые далеки от практики. Провожу исследования, которые мало понятны и мало интересны людям вне науки.

Большая проблема науки в том, что мы общаемся на птичьем языке — пишем тексты для себя, для своей тусовки. Мои знания сложно продать. Но я не жалею, что поступил в Оксфорд. Я стремился сюда, хотел стать учёным, но со временем у меня поменялись приоритеты. Тот уровень дохода, что предлагает Оксфорд, ЮФУ и другие вузы меня не устраивает. Я хочу зарабатывать больше, чтобы у нас с Кариной была достойная жизнь.

Расскажи, чем занимаешься сейчас?

Я работаю у Ирины Ильяховой в редакции Посифлоры. Здесь редактор полностью отвечает за выпуск статьи вплоть до вёрстки на сайте.

Иногда пишу статьи для журнала «Волокно», он о вязании. Веду волонтёрский проект — как редактор помогаю урбанистическому сообществу «Мы тут» в Твери, где я живу. С центром современной культуры «Рельсы» запускаем локальное городское медиа.

Ты сразу пошла по редакторской стезе?

Я окончила факультет международных отношений СПбГУ и не знала, куда поступать в магистратуру. Взяла перерыв, чтобы подумать. Мне нравилось вязать, поэтому стала вязать на заказ. Было нелегко: я брала маленькие недорогие заказы, стеснялась предлагать цену, которая меня устроила бы. Решила, что на вязании не заработать, и ушла заниматься текстами — тоже было интересно.

Выбрала путь эсэмэмщика, который должен делать всё. Моя первая работа в качестве копирайтера и СММ-специалиста — в сфере рукоделия. Вела в Инстаграме страничку магазина пряжи.

Как дальше вязание помогло тебе приблизиться к редактуре?

Вязание привело меня в цветочную мастерскую «Мята», где я выросла в контент-менеджера и управляла мини-редакцией.

Меня впечатлило, что в Твери открылась Мята — не обычный ларёк, а флористический шоурум. Я пришла туда со словами: «Вы такие классные, хочу вам помочь, может быть, вам кто-то нужен?». Рассказала, что умею вязать, и мы начали сотрудничество с создания вязаных вещей.

В интерьере мастерской уже были вещи от мастеров и открытки от местных дизайнеров. Первым делом я предложила связать красивый плед и совершенно забыла, что писала посты для магазина пряжи, что могу писать тексты. Позже речь зашла о копирайтинге для Мяты, и я показала несколько своих постов. Это было не совсем то, что нужно, не инфостиль. Я даже не знала, что это такое. Но мне предложили писать для аккаунтов мастерской за сдельную плату.

Я начала погружаться во все процессы: со временем не просто писала, а координировала работу пяти человек. Предложила составлять план постинга вместо написания отдельных текстов по запросу. Занялась наполнением сайта. Ставила задачу дизайнеру и таргетологу, работала с экспертами — флористом и шеф-флористом.

С командой Мяты мы получили грант в конкурсе от «Вконтакте» — 150 тысяч рублей в рекламный кабинет. По заданию создали стратегию продвижения в ВК для малого бизнеса и заняли четвёртое место по стране. Задание выполняли исходя из потребностей мастерской: проводили анализ рисков и возможностей бизнеса, учитывали интересы целевой аудитории и инструменты платформы ВК.

Грант от «Вконтакте» не единственное твоё достижение в конкурсах. Расскажи об участии в Вызове Главреда-2021 «Возглавь своё издание»?

Я сделала журнал о вязании и заняла с ним третье место. Нужно было придумать бренд-медиа для конкретной компании. На тот момент я работала в школе вязания «Атмосфера» и представила её своим заказчиком.

В контенте для журнала была уверена — в вязании я эксперт, мне не надо даже гуглить. Я ориентировала своё медиа на людей с разным уровнем вязания: от новичков до продвинутых вязальщиц. Контент продумала так, чтобы читатели с любым уровнем видели для себя полезные материалы и вдохновлялись на занятия творчеством.

Максим Ильяхов написал, что моё издание могло бы работать, но на узкую аудиторию. Я тогда этого не поняла. А это редакторский навык: понимать, как издание будет работать, за счёт каких денег. Я сделала то, что мне по кайфу. Но нужно было учесть и то, как издание будет окупаться и зарабатывать.

На призовое место я не рассчитывала: сомневалась в миссии и полезном действии проекта. Поэтому победой гордилась жутко. Главное достижение для меня в том, что вообще отправила работу. Хотя сейчас я сделала бы её немного по-другому.

Какой проект стал для тебя самым драйвовым?

Очень нравилось работать в школе вязания «Атмосфера». Я познакомилась с её основательницами, Маргаритой и Светланой, на дне открытых дверей школы, когда только начинала вязать. Они узнали, что я связана с редактурой и СММ, поэтому обратились по поводу продвижения школы.

Стояла главная задача — разморозить контент, чтобы с его помощью возобновить продажу курсов Атмосферы. После того, как мы наладили бесперебойный выпуск контента, я стала подтягивать другие сферы, которыми некому было заниматься. Нужно было искать преподавателей, записывать новые курсы, сотрудничать с блогерами.

Я не прекращала вязать, так было ещё интереснее. Стремилась нафотографировать контент, сделать рилсы. Когда работаешь внутри тусовки и в курсе всего, что происходит, то просто не можешь оттуда вырваться. Погружение было всецелое — редакторское и вязальное.

Благодаря моим усилиям выросли продажи: в январе 2022 года у нас был рекордный оборот с начала работы школы. Я качала все сферы проекта, стучалась во все двери — на что хватало бюджета.

Затем основательницы школы переориентировали бизнес: заморозили работу школы и объявили о запуске бренда пряжи «Аура». Я перешла в новый проект как редактор.

Ты снова создавала контент о вязании?

Мы вместе с основательницами придумали сайт, соцсети, айдентику. Но получилось так, что я глубоко погрузилась в разработку продукта. Я была в курсе, как продумывался состав пряжи, как задерживалось сырьё из Австралии, как долго прорабатывается каждый вид пряжи.

Для будущих партий я даже искала мастеров крашения пряжи. Не было такого, что я тексты пишу, а основательницы решают все проблемы на фабрике. Мы вместе вложились своими талантами и умениями, чтобы создать бренд «Аура».

Как интерес к вязанию помог в работе над запуском проекта?

Можно интересоваться темой, а можно ей заниматься. Когда темой занимаешься, то делаешь продукт как для себя. Я создавала пряжу и понимала, что буду из неё вязать сама. Учитывала тонкости, которые были мне важны, как покупателю.

Раньше было невообразимо: где я и где предприниматель, который что-то запускает. Сейчас в моей голове есть понятие минимально работоспособной системы, потому что я проделала этот путь пару раз. Сначала в Мяте создавала контент и стратегию продвижения с нуля. Теперь с Аурой прошла весь запуск продукта с самого начала. Если перекладывать этот опыт на редактуру, я вижу, что даже своё медиа можно стартануть, просто ведя блог о чём-то.

Интерес к теме вязания помогал мне в редакторской сфере — из хобби я черпала ещё больше идей. Собираясь вязать новый свитер, я изучала по нему схемы и курсы для себя, а заодно трансформировала этот опыт в посты.

Каких навыков недоставало в процессе работы, что ты решила пойти в Школу редакторов?

Когда я приходила в новый проект, сразу поднимала вопрос, куда мы движемся, где у нас контент-план. Процессы были не налажены, мне хотелось выстроить систему. Начался поиск: как это сделать правильно? Читала статьи, проходила курсы.

Поняла, что для классных проектов не хватает знаний из Школы редакторов. Что я, как редактор, должна сама уверенно писать не только посты, но и большие статьи. А ещё разбираться в визуальном повествовании, предлагать оформление и интерфейс хотя бы на уровне макета. Не придумать приложение и самостоятельно его закодить, а понять, что и как в нём решает задачу. Я всё время ловила себя на мысли: «Мне это надо, в бюро как раз этому и учат».

Первая ступень дала базу знаний и познакомила с редакторами. Это не «полезные связи», а уверенность, что я обычный человек и люди вокруг такие же. Значит я могу попробовать то, что получилось у других студентов школы. Наконец я увидела вакансии «Нужен редактор», а раньше не обращала на них внимания.

Иногда кажется: «Ого, какая у него работа! Это точно не про меня». Потом начинаешь общаться с человеком, обсуждаешь проекты и понимаешь, что смог бы то же самое. Вокруг обычные люди и обычные работы.

Ты учишься в Школе редакторов и работаешь, когда удаётся вязать?

Если человеку что-то нравится, он найдёт на это время. По жизни складывается именно так — вязать я успеваю. При этом у меня нет хвостов по работе, всё схвачено.

Бывает, хочется ещё полчаса повязать. Мозг сразу находит, как убыстрить какой-то процесс: «Могу вот так перекинуть, вот здесь сделать эффективнее, вот от того избавиться». Очень полезно.

Или наоборот, работаю над текстом и мысль ушла. Помогает взять в руки вязание: срабатывает мелкая моторика и я расслабляюсь. Возвращаюсь к статье со свежей головой, как будто отдохнула, разгрузила мозг. Я даже на созвонах иногда повязываю.

Если человеку что-то нравится, он найдёт на это время

Чем вязание так сильно тебя увлекает?

В какой-то момент вязание натолкнуло меня на важную мысль: ловить кайф от процесса и не зацикливаться на результате.

Я вязала очень сложный кардиган и расстраивалась, что у меня не получается. Потом подумала: «За какими сроками я гонюсь? Это не заказ: я могу сидеть и перебирать, наслаждаться процессом». Мне понравилась мысль, что в работе я тоже могу вкладываться именно в свой путь.

Чтобы делать, что нравится, иногда приходится заниматься тем, что не по душе. Я люблю вязать, но не люблю распускать, если ошибаюсь. Люблю разбираться в задаче, но иногда лень её расписывать. Но одно без другого не работает. Удовольствию от процесса я научилась именно в творчестве и потом переложила на работу. На психологических тренингах это называют «осознанность».

Скажи, а редактура полезна в вязании?

Можно зарабатывать на вязании редакторским мастерством — это не только статьи и посты для соцсетей. Я могу составлять схемы по вязанию или помогать другим вязальщицам оформлять их схемы. Нужно структурировать описание, верстать, ставить кликабельные ссылки на разделы.

Красивые и грамотные схемы стоят чуть дороже, но их покупают, потому что ими приятнее пользоваться. Знаю девушку — редактора описаний, которая предлагает перевод на английский, чтобы мастера могли продавать схемы за рубежом.

Когда занимаешься одним видом рукоделия, то подтягиваются и другие. Работать редактором можно не только в теме вязания, но и во всей крафтовой нише. Уже известны потребности аудитории, их боли, ожидания — они пересекаются. Полезное действие совпадает у многих видов рукоделия — кайфовать от творческой жизни. Это готовая схема в голове. Если ко мне придёт сеть «Леонардо» или кто-то похожий — без проблем, поработаем.

Как тебе удалось побороть убеждение, что вязанием не заработаешь на жизнь?

С 2015 года я начала видеть в Инстаграме классные вязаные модели. Мне кажется, так меняется отношение к крафту и ремёслам — увеличивается ценность того, что человек создаёт своими руками.

Я проходила такой этап: стеснялась говорить, что я вяжу и могу связать на заказ. Люди иногда воспринимают это занятие, как что-то непонятное ради экономии.

Благодаря учёбе в Школе редакторов я знаю, что такое продукт, как его презентовать, как общаться с клиентом, как назначить нормальную цену. Появилась уверенность, что моя работа стоит столько, сколько я считаю правильным. Теперь я могла бы брать большие заказы, а в прошлом набила шишек и считала, что на вязании не заработать.

Вязание — часть креативной экономики, которая производит стильные вещи. Сейчас вязальщицы приравниваются к модельерам крупных модных домов и могут продавать вещи дорого. Это уже роскошество, когда у тебя вязаная вещь ручной работы. В моей тусовке вязание выглядит именно так.

В какое количество тем ты готова погрузиться за раз? Чем ещё, кроме вязания, было бы интересно заняться?

Я стараюсь не зацикливаться на рукоделии и флористике, хотя есть мнение, что больше платят узким специалистам. Хочу попробовать себя в финансах и инвестициях: совсем в этом не разбираюсь, а в жизни будет полезно.

Сейчас я погружаюсь в тему урбанистики. В Твери есть Центр современной культуры «Рельсы», открытый на деньги жителей. Его основатели создали урбанистическое сообщество «Мы тут», оно стремится развить городскую среду. Их кейсы доказывают, что не только администрация занимается улучшением города для жителей. Изменений добиваются обычные люди.

Я узнала и захотела в этом участвовать. Как обычно: «Привет, хочу вам помогать!». Сейчас я там на редактуре, налаживаем процессы.

Я узнала и захотела в этом участвовать. Как обычно: «Привет, хочу вам помогать!»

Другой проект — городское медиа в рамках грантовой программы «Школа городских героев». Обучение помогает взглянуть на создание медиа с позиции не редактора, а урбаниста. Я написала в сообщество «Мы тут», что участвую в школе и хочу выступить с идеей медиа. Меня поддержали. Сейчас делаю его вместе с командой «Рельсов». То есть у меня есть партнёр, который продвинет издание на старте, а я буду главредом.

Если мечтать глобально, что будет у тебя в планах?

В проектах у меня вязание всегда просачивается. Я люблю что-то делать руками, оно не отпускает. Есть ощущение, что всё идёт к открытию моей фермы альпак.

Я обрастаю редакторскими, продуктовыми и менеджерскими навыками, чтобы однажды переложить их на собственный продукт. Может быть, где-то после 45 лет дорасту, чтобы разводить альпак, стричь, сдавать шерсть на фабрику, развивать отрасль альпаководства в России. Буду сама прясть, вязать и продавать. Вязание точно со мной останется, но пока не знаю, во что перерастёт.

Телеграм-канал Юлии Владимировой-Демерт

Чем ты сейчас занимаешься?

Я руковожу обучалками в креативной редакции «Рыба». Мои задачи — смотреть, чтобы всё нормально работало, придумывать, как делать курсы удобнее для учеников, записывать обучающие видосы и генерить новые форматы: вебинары и спецпроекты.

Расскажи о своём опыте в профессии?

Я в копирайтинге примерно с 2018 года. Первые пару лет писал на биржах, затем пошёл в Школу редакторов и работал с ребятами со своего потока — писал сеошные статьи про мебель. После первой ступени попал в агентство «Сделаем» и главредил там почти три года, а потом перешёл в креативную редакцию «Рыба».

Какие курсы входят в обучающее направление, которое ты возглавляешь?

У нас три курса с обратной связью от наставников. «Учебка» — для новичков в копирайтинге, «Стажировка» — для более опытных авторов и «Качалка» — для редакторов. Ещё есть образовательные проекты без обратной связи. Сейчас мы запустили два курса: по айти-текстам и по продвижению в Телеграме.

Ты тоже раньше обучал ребят на курсах Рыбы?

Да, помимо работы редактором и главредом я был наставником на «Стажировке» и «Качалке». В то время я ещё не был директором образовательного направления и просто помогал учить ребят.

Расскажи, как строил работу с учениками?

Мы работаем по отлаженной схеме, я не придумывал ничего своего. На «Стажировке» автор-стажёр получает ТЗ реального клиента, с которым мы работали в агентстве. Ученик пишет статью, пост, прототип лендинга, а редактор-наставник даёт обратную связь. Автор-стажёр видит, что нужно доработать в тексте, и исправляет. Наставник снова смотрит, оставляет правки, и так — пока не получится крутой результат. В итоге у автора-стажёра есть готовая работа для портфолио.

Во время обучения стажёр может прийти к наставнику и спросить совета, задать вопрос. Причём не только к редактору, который за ним закреплён, а вообще к любому на курсе и ко мне тоже, несмотря на то, что я уже директор. Например, вчера стажёр попросил меня посмотреть работу, которую он делал вместе с наставником. Автору было важно получить подтверждение, что у него всё получилось. Я стараюсь быть открытым к стажёрам, чтобы они получили максимально много опыта и пошли работать в яндексы, тиньковы и авито.

Я стараюсь быть открытым к стажёрам, чтобы они получили максимально много опыта

Как ты научился учить?

На самом деле, мне не нравится формулировка «учить»: я делюсь опытом с людьми, которым он нужен. Кто хочет повысить свой скил — перенимает мои знания. Если человеку это не нужно — я не заставляю и насильно не «учу».

Какие ошибки ты допускал, когда был наставником?

Пару лет назад у меня был своеобразный стиль общения: я мог немного грубо ответить или скользко пошутить в обратной связи стажёру. В редакции всегда работал с авторами, с кем я на одной волне, поэтому мои правки никого не смущали, а некоторым даже нравились. Но во время обучения старшие руководители сказали, что я груб в обратной связи с ребятами и это не ок. Сначала я воспринял это в штыки, но спустя время поменял стиль общения.

Какие лайфхаки выработал, когда обучал ребят?

У меня только один лайфхак — слушать людей и оставаться открытым, без пафоса. Если автор-стажёр спрашивает одно и то же пять раз, это не значит, что он ничему не учится, это сигнал мне — нужно попробовать разобрать его вопрос с другой стороны. Например, в «Качалке» у меня была ученица, которой сложно давалось понимание маркетинговой цели статей. Я с ней разобрал десяток текстов, сейчас она крутой редактор в агентстве.

Когда ученик говорит, что у него не получается, это не значит, что он никчёмная фиалка. У него проблема и ступор, который ты, как наставник, можешь попытаться снять.

Когда ученик говорит, что у него не получается, это не значит, что он никчёмная фиалка

Ты обучал и авторов, и редакторов, есть какая-то принципиальная разница в подходах к тем и другим?

Разницы в подходах нет, все ребята пришли получить опыт. Но, как правило, у редакторов больше знаний, поэтому с ними разбираем тонкости коммерческих текстов, а авторам нужны базовые вещи.

Что считаешь главным в работе наставника? Без чего точно не получится достичь крутых результатов?

Точно не получится, если тебе неинтересно наставничество. Это специфическая работа: каждый раз находить одни и те же ошибки и говорить одно и то же разным людям. При этом важно оставаться вовлечённым: если будешь общаться со стажёром формально как робот, человек это почувствует и закроется.

Что для тебя было самое кайфовое в роли наставника?

Для меня до сих пор волнительно, когда люди приходят и доверяют себя мне: хотят узнать мой опыт и услышать от меня обратную связь. Кто-то даже говорит, что хотел давно попасть ко мне, и вот наконец получилось. Я обычный чувак, который делает свою работу, а люди хотят, чтобы я их обучал. Мне очень приятно, и это самое лучшее, что я получал от работы наставником.

Ещё моя работа — это способ хорошо провести время. Например, недавно для «Учебки» я придумал устроить викторину в чате Телеграма на знание пройденных материалов. Хотелось, чтобы это не было как ЕГЭ и ребята получили удовольствие. Было весело, ребята благодарили за движуху. Я сам получил огромный кайф, сначала когда придумывал викторину, потом когда её проводил.

У тебя также большой опыт работы редактором на клиентских проектах вместе с авторами. Расскажи, как выстраивал работу с ними?

Процесс работы с авторами был такой же, как на «Стажировке». Только у меня добавлялась ответственность перед клиентом. В этом фишка наших курсов — задания заточены на практику, которая максимально похожа на реальную работу. Чтобы ученик набрал багаж и двигался с ним вверх по карьерной лестнице.

Как оставлять хорошие правки, на которые не обижаются авторы?

Сложный вопрос, про это можно написать книгу, но есть пара советов. Важно объяснять автору, почему он допустил ошибку, а не только тыкать в неё носом. Если помочь человеку разобраться, в будущем он не принесёт текст с такими же недочётами.

Нужно наталкивать автора на решения. Не стоит говорить ему: «Напиши тут вот так, и всё». Важно дать автору вектор, в какую сторону думать, чтобы он нашёл решение сам и научился.

Как быть, если автор не соглашается с правками, а начинает спорить?

Нужно услышать автора. Когда он спорит, значит у него есть мнение на этот счёт, возможно, свой опыт. Если ты ему говоришь, что не надо добавлять рекламу продукта в первый абзац статьи, а автор не согласен, нужно разобраться почему. Дальше может быть разное развитие событий.

Допустим, автор прочитал в книге, что рекламу надо добавлять вначале, а ты — главред и знаешь, что такие статьи проваливаются, и клиент сольёт деньги. У тебя есть опыт реальной работы против совета из книги со стороны автора. Нужно написать ему об этом, и станет очевидно, что спорить автору дальше нет смысла.

Бывает, автор оказывается прав: главреды тоже люди и ошибаются. Важно не кидаться в автора авторитетом и постараться услышать его позицию.

Но это я рассказываю про ситуации, когда мы с автором давно вместе работаем, или у нас есть доверие друг к другу. Если бы я взял человека на тестовый период и он спорил со мной в каждом сообщении — я не стал бы разбираться, а нашёл другого автора, с которым у нас получился коннект.

Есть какие-то табу для редактора в работе с авторами?

Это как с сексом: не важно, что думают остальные, главное — чтобы вам обоим это нравилось. Если автору ок, когда редактор пишет ему: «Бля, ты задолбал это говно сюда пихать. Вырежи из текста», — значит это норм. Когда обоим нравится общаться: «Доброго времени суток, Николай. Извольте поправить сию недоработку в вашем текстовом документе», — это ок.

Я знаю только одно универсальное правило для редактора — не быть пафосным мудаком и слушать людей. Это вообще для чего угодно пригодится, не только для работы.

Какие советы ты бы дал начинающим редакторам в работе с авторами?

Не думайте, что вы самый умный, а автор — ваш подчиненный, рангом пониже. Помните, что у вас общая цель — хороший результат для клиента. Отсекайте всё, что мешает её достигнуть.

Школа редакторов способствовала твоему умению в правильную обратную связь и росту в профессии?

Школа редакторов заложила базовые принципы редактуры, но не общения с авторами. У меня не было этого на обучении, может, сейчас что-то поменялось.

А как опыт из Школы редакторов пригодился тебе в работе?

Знания из школы помогли мне в первое время сориентироваться, что и как делать. Когда я начал работать редактором и стал руководить проектами клиентов, я примерно знал с чего начать и куда двигаться.

Например, из Школы редакторов я знал, что лендинг состоит из следующих блоков: знакомство с продуктом, рассказ о нём, отработка возражений и финальная сделка. На практике клиент может принести исследования, которые показывают, что блок с отработкой возражений снижает конверсию, и это нужно учесть.

Другой пример — в школе дают бюрошный список вопросов, которые можно задать клиенту. Среди них есть такой: «Сколько компаний вы рассматриваете кроме нас?». На практике потенциальные заказчики не отвечают на такой вопрос или врут.

Ещё в Школе редакторов рекомендуют всегда пробиваться к лицам, принимающим решения. Если к вам на встречу пришёл менеджер, а финальное слово за директором, то нужно общаться только с ним. На практике так не работает: директора именно для этого и нанимают менеджеров, чтобы они забрали на себя рутину. Реальный опыт работы отличается от того, что было на обучении, но для старта мне этого хватило.

Реальный опыт работы отличается от того, что было на обучении

Как знания из Школы редакторов трансформировались в практическую плоскость? Пользуешься чем-то сейчас?

Знания, которые мне нужны в работе, я в основном получал на практике. Из Школы редакторов до сих пор пользуюсь штуками по ХТМЛ, эта часть обучения мне больше всего понравилась. Например, недавно мы в редакции запускали новый продукт «Контент-машина», это регулярные вебинары для авторов и редакторов. Мне нужно было срочно доработать лендинг, а верстальщик был занят. Я смог сделать это сам.

Как редактору развиваться в профессии?

Как больше хочется, так и надо развиваться. Вариантов много, это не только «автор → редактор → главред». Например, моя жена была редактором, ей предложили место главреда, но она отказалась и стала фрилансером — пишет статьи и монтирует видео. Ей так интереснее, и это тоже развитие, но не такое как обычно принято.

Я, например, дорос до главреда в агентстве, но работа была нервной: постоянно общался с разными клиентами, разруливал конфликтные ситуации, решал проблемы. Я эмоционально вовлекался в процессы, и это утомляло, поэтому захотел попробовать что-то другое. Мне предложили возглавить обучающее направление в креативной редакции «Рыба», и я согласился. По сути, это тоже главредство, только у меня один заказчик — руководитель редакции, поэтому работа мне нравится.

Какие книги и интернет-ресурсы посоветуешь начинающим редакторам?

Я читаю «Виси-ру» — это одно из немногих хороших медиа в РФ. Пока ещё.

О карьере и опыте

Расскажи, чем занималась до Школы редакторов?

Всю профессиональную жизнь я занималась корпоративным обучением: сначала в гостиничном бизнесе, потом в финансовой компании. Начинала с позиции координатора по обучению в отеле «Кортъярд Марриотт Москва Центр»: организовывала тренинги и вела курсы. Проработала в компании «Марриотт» пять лет, прошла классический карьерный путь от координатора по обучению до кластер-тренинг-менеджера двух московских отелей «Марриотта». Кластер-тренинг-менеджер анализирует, как работает отель и какую роль выполняют сотрудники. Он составляет программу обучения для каждого человека или команды и сам проводит тренинги. Или приглашает специалиста, если, например, нужен тренинг по оказанию первой помощи.

Потом взяла паузу и уехала в Латинскую Америку на три месяца — попутешествовать и исполнить мечту. Думала не возвращаться к обучению и уйти в туризм, но поняла: мне не хватает полного зала людей, выступлений, эмоций.

Всё-таки вернулась в обучение?

Да. Устроилась в КПМГ. Это международная финансовая и аудиторская компания из «большой четвёрки». Сейчас они Кэпт, а не КПМГ.

Я проработала в КПМГ с 2013 по 2022, и это стало большим шагом вперёд. Быть менеджером по обучению в отеле и бизнес-тренером крупнейшей финансовой компании — два разных мира. В «Марриотте» я вела готовые тренинги по корпоративным стандартам, а в КПМГ не только проводила тренинги, но и сама их разрабатывала.

Почему редактура? И почему именно Школа редакторов?

Я всегда любила писать. Когда работала в отеле, выпускала ежедневную газету, отвечала за внутренние объявления для сотрудников. В КПМГ вела проект «Классное чтение»: раз в две недели готовила обзоры бизнес-литературы, писала статьи про софт-скилы для внутреннего сайта.

Про редактуру как профессию серьёзно задумалась во время коронавируса — из-за мобильности и возможности работать откуда угодно. Работа бизнес-тренера сильно привязывает к месту и заставляет работать по жёсткому графику. У меня двое детей, без гибкого графика сложно — дети заболевают неожиданно, а тренинги в крупных компаниях планируются на полгода вперёд.

После февральских событий окончательно решила учиться редактуре. Я не хотела тратить два-три года на второе высшее, но и трёхмесячные курсы не годились — это несерьёзно. Школа редакторов предложила подходящий формат и сроки обучения.

О правильной обратной связи: не рычите на собаку

Чему ты учила на тренингах? И что из этого лучше всего подойдёт студентам школ?

Учила, как развивать софт-скилы: управлять стрессом, командой и проектами, организовывать публичные выступления и эффективно общаться. Мне кажется, самый полезный навык для студентов, особенно второй и третьей ступени, — научиться принимать обратную связь.

В отзывах студенты пишут, что обратной связи много и с ней сложно мириться. Вроде бы, стараешься, делаешь, а тебя жёстко критикуют. Тренинги по обратной связи как раз учат не злиться на замечания, а видеть в них пользу и возможности для роста.

Если научиться правильно принимать обратную связь ещё в Школе бюро, это сильно поможет в реальных проектах. Редакторы и дизайнеры точно так же будут получать обратную связь от главредов, ведущих дизайнеров и напрямую от клиентов. От того, насколько быстро ты её отработаешь и сможешь что-то улучшить, зависит успех проекта. И твой личный.

Когда дизайнер станет ведущим дизайнером, а редактор — главредом, он сам будет давать обратную связь. Правильно давать обратную связь так же важно, как принимать. И так же сложно. Например, у редакторов не всегда получается донести мысль и настоять на своём так, чтобы автор понял и не обиделся.

Расскажешь про пару приёмов по работе с обратной связью?

Сразу уточню, что есть два вида обратной связи: положительная — похвала, и развивающая — критика. Начнём с похвалы. В книге Карен Прайор о дрессировке людей, животных и самого себя — «Не рычите на собаку!» — подробно описан один из ключевых приёмов похвалы — положительное подкрепление.

Суть приёма — не акцентировать внимание на плохом, а, наоборот, замечать и подкреплять то, что получается хорошо, даже если это мелочь. Особенно здорово работает с детьми, мужем, друзьями. Когда ты видишь даже маленькие плюсики и говоришь об этом, всем приятно. Люди чувствуют себя увереннее, а отношения становятся лучше.

Похвала с людьми работает примерно так же, как лакомство с животными. Если муж долго не дарил цветы и, наконец, принёс одну гвоздику, можно запрыгать от радости и сказать: «Ух ты, какой красивый цветок!». В следующий раз мужу захочется принести уже не один цветок, а целый букет. А если расстроиться и сказать, что не любишь гвоздики, другого подарка можно и не дождаться.

Это и есть сила положительного подкрепления. Если похвалить, в следующий раз человек захочет сделать ещё лучше. Важно похвалить за дело, а не просто так, причём сделать это своевременно: если запоздать с обратной связью, нужного эффекта не будет.

Похвала с людьми работает примерно так же, как лакомство с животными

А если нужно не похвалить, а наоборот?

Критиковать сложнее, чем хвалить. Мы боимся обидеть человека, потому что сами помним, как может ранить критика. Чтобы критика принесла пользу, а не вред, используем четыре правила развивающей обратной связи:

1. Критикуем не человека, а его поведение или результат работы. «Ты глупо поступил» звучит лучше, чем «Ты дурак». В первом случае можно обсудить ситуацию, во втором обсуждать нечего — человек уже обиделся.

2. Говорим с человеком наедине. Бывает, возникает мысль: выскажу всё прилюдно, чтобы и другим неповадно было. У такого подхода две проблемы. Первая — другие не запомнят, не они же накосячили. Вторая — тому, кого критикуют, покажется, что все против него.

3. Приводим примеры, оперируем фактами, а не слухами. Если вы где-то что-то слышали, это ещё не повод критиковать. Слухи подтвердятся — отлично, это уже не слух, а факт. Не подтвердятся — выйдет неудобно.

4. Не затягиваем с критикой. Если припомнить человеку ошибку, которую он совершил год назад, получится странно.

Что посоветуешь, чтобы научиться принимать критику?

Тут парой приёмов не ограничишься, нужна серьёзная работа над собой. У каждого есть определённое представление о себе и своих качествах, а когда нас критикуют, то подвергают сомнению это представление. Наши типичные реакции — разозлиться, обидеться или начать доказывать свою правоту. Чтобы понять, почему так происходит, советую прочитать книгу Дугласа Стоуна и Шейлы Хин «Спасибо за обратную связь. Как стать неуязвимым для критики и открытым для похвалы». В книге авторы подробно разбирают основные триггеры, которые блокируют восприятие обратной связи.

О способах справиться со стрессом: посчитайте до десяти на урду

Студенты школы иногда говорят, что на них давит рейтинг. А на тебя? Как тебе помогают навыки стресс-менеджмента?

Когда поступала в школу, тоже думала про рейтинг. Я бывший отличник, у меня долго было болезненное отношение к оценкам. Правильно говорят: бывших отличников не бывает. Пришлось перед поступлением с собой договориться, настроиться. Я убедила себя в том, что не может и не должно быть всегда 100 баллов за тест. Если вечно этого желать, но не получать, не вытянешь психологически. Я решила: буду спокойно относиться к оценкам и расслаблюсь. Получилось. Не скажу, что у меня сильно хорошие оценки, но они нормальные, и я не переживаю.

Договориться с собой на берегу — хороший приём. Расскажешь ещё про какие-нибудь способы управлять стрессом?

Управление стрессом — это управление эмоциями. Это тонкая материя, которую простыми советами не охватишь. Да и нужно понимать, что вообще не стрессовать не получится. Ганс Селье, автор теории стресса, говорил, что стресса не может быть только у мёртвого человека.

Оптимальный уровень стресса для каждого из нас отличается. Кому-то работа с жёсткими дедлайнами в радость, а для кого-то — серьёзное напряжение. Это как в сёрфинге: опытный сёрфингист оседлает высокую волну и прокатится на ней, а новичка такая волна смоет в океан.

Расскажу про четыре приёма, которые использую, когда произошло что-то несерьёзное: лёгкая критика, обидный комментарий, кто-то забыл о встрече и не пришёл. Приёмы простые: посчитать до десяти, «наблюдать из партера», «укрыться за стеклом» и оценить значимость проблемы.

Посчитать до десяти. Если человек нам что-то сказал или сделал, а мы начинаем злиться или расстраиваться, нужно посчитать до десяти. И только потом ответить. Но чтобы приём сработал, считать нужно не так, как все привыкли.

Если просто посчитать до десяти на родном языке, отвлечься не выйдет — мы посчитаем на автомате, машинально. Чтобы действительно отвлечься, нужно считать на иностранном языке. Желательно на том, который плохо знаешь или вообще не знаешь: гуглишь, как, например, считать на урду, и считаешь. Получится вообще супер.

Необязательно считать до десяти: можно поискать взглядом все красные предметы в комнате или прочитать фразу из ежедневника задом наперёд.

«Наблюдать из партера». Если вам хамят или при вас с кем-то ругаются, представьте, что вы сидите в первом ряду партера в театре и смотрите спектакль. Всё происходящее — не по-настоящему, а обычная пьеса. Или фильм, где неприятная сцена перед вами — лишь часть задумки режиссёра.

«Укрыться за стеклом». Представьте, что между вами и агрессивно настроенным случайным собеседником — толстое ударопрочное и звуконепроницаемое стекло. Вы не слышите собеседника. Просто наблюдаете, как он злобно машет руками и беззвучно открывает рот. Негатив не влияет на вас, вы надёжно защищены.

Оценить значимость проблемы. Этот приём — про стобалльную шкалу стресса — стрессометр. Он нужен, чтобы оценить уровень стресса. Стрессометр лучше нарисовать — так проще будет сравнить текущую стрессовую ситуацию с самым большим стрессом, который был в жизни.

Нужно представить самое страшное, что теоретически может произойти, присвоить ему 100 баллов и поставить в конец шкалы. Потом нарисовать рядом самую стрессовую ситуацию из жизни и поставить ей, например, 80 баллов. Потом рядом с самым страшным нарисовать ситуацию, которая произошла сейчас. Так станет очевидно, что бывало сильно хуже. Но мы справились.

Об эффективном управлении временем: в трёх случаях тайм-менеджмент не работает

Тайм-менеджмент — это не даты и задачи в календаре, верно? А что-то большее или вообще другое?

Тайм-менеджмент — не какие-то конкретные техники по управлению временем, как многие привыкли думать. Это управление собой. У всех есть 168 часов в неделю. Кто-то успевает сделать всё задуманное не потому, что знает секретный лайфхак, купил идеальный ежедневник или скачал потрясающее приложение. А потому что знает себя, свои слабые и сильные стороны и умеет говорить «нет».

Планирование дня по часам действительно не принесёт пользы, пока не решить три проблемы: мы берём на себя больше задач, чем можем выполнить; мы неадекватно оцениваем время на задачу; мы устали и, не смейтесь, не в ресурсе.

Задач больше, чем мы можем выполнить. Можно прочитать сотню книг по тайм-менеджменту, но задач меньше не станет. Я всегда привожу в пример повара ресторана. Каким бы крутым в своём деле он ни был, он не сможет в одиночку приготовить фуршет на 500 человек за полчаса. Мы в любой день можем оказаться в роли повара — взять кучу задач, которую разобрать невозможно. Эта куча задач набирается, потому что сложно сказать «нет». Мы ведь хотим быть ценными и хорошими для всех.

Сложно оценить время на задачу. Если не копать вглубь, работает так: меньше опыта — сложнее оценить время на выполнение задачи. Понятно, что более опытный редактор потратит меньше времени на статью, чем я. Но даже опытный редактор не всегда правильно рассчитает время и из-за этого, например, запланирует впритык.

Накопить усталость, быть не в ресурсе. Фраза «я не в ресурсе» заезжена, но это правда. Из-за стресса усталость копится, организм истощается, а время на решение задач растёт. Мы постоянно откладываем задачу на потом, просто потому что устали. И ещё сильнее устаём, потому что злимся, что откладываем на потом.

Работать с таск-трекером, брать задачи только на завтра и не планировать впритык — это круто. Но техники становятся бессмысленными, когда задач слишком много, не хватает опыта на оценку времени или мы просто сильно устали.

Посоветуешь что-нибудь почитать по тайм-менеджменту?

Прикладные книги: «Метод Помидора. Управление временем, вдохновением и концентрацией» Франческо Чирилло и «Супермышление. Измените свою жизнь с помощью интеллект-карт» Тони и Барри Бьюзенов. Первая научит лучше концентрироваться на задачах, вторая — наглядно планировать любой проект: от семейного отпуска до выпуска книги.

Тайм-менеджмент не работает, когда задач слишком много

Расскажи, где ты работаешь?

В компании «РТЛабс» — вместе с коллегами мы развиваем проект «Госуслуги» и другие важные сервисы.

Как ты нашла вакансию редактора Госуслуг?

Не я нашла вакансию, а вакансия нашла меня. В 2021 году я закинула своё резюме на Хедхантер, написала про свой опыт и отметила там, что я редактор в «Т—Ж».

В майские праздники, когда мы возвращались с мужем и ребёнком из Москвы домой, мне в Вотсапе приходит сообщение: «Добрый день, Вероника. Хотела уточнить, Вы рассматриваете новые предложения о работе? Ищу редактора оч большой долгосрочный проект, обсудим». Я посчитала сообщение спамом. Никто раньше или после этого не присылал предложения о работе в Вотсапе. А потом перезвонила девушка и сказала, что представляет РТЛабс. Помню место в квартире, где я услышала это и даже переспросила: «Мне и вакансия от Госуслуг?»

А почему ты так удивилась?

Казалось, что Госуслуги — это слишком высоко. Я была простым оператором, который писал отзывы, а мне такую вакансию предложили. Сумма зарплаты была в три раза выше.

Ты ведь работала не только в магазине настольных игр, но и писала для «Т—Ж». Кажется, что это хороший бэкграунд.

Наверное, да. Когда мы общались с рекрутером, то затронули эту тему, и она сказала, что главред Госуслуг прицельно искал ребят с «Т—Ж». Рекрутеры могли и не читать статью, им достаточно строчки в резюме и ссылок на статьи в журнале.

Когда уже при мне в редакцию Госуслуг искали ребят, то много классных тестовых прислали ребята из журнала «Кто студент».

Что было после общения с рекрутером? Было какое-то тестовое задание?

Да, мне выслали тестовое. Оно состояло из двух частей: надо было написать новость о правилах рефинансирования ипотеки с помощью маткапитала и переписать понятным языком рассылку о кешбэке за путешествия по России.

Честно признаюсь, я не тратила на тестовое много времени. Потом, уже работая на Госуслугах, перечитала его и удивилась: «Это я написала?». Но тогда мне ответили и пригласили на разговор с главредом.

Разговор с главным редактором меня вдохновил и заинтриговал. Мне дали дополнительное тестовое, и в это раз я подошла к нему уже более ответственно.

Когда я уже работала, то на новогоднем корпоративе рассказала Андрею, главреду Госуслуг, что сделала первое тестовое плохо, что потратила на него не больше двух часов. Как выяснилось, Андрею тоже было непонятно, чем я могу быть полезна. Но, наверное, сыграла какая-то главредская чуйка, и меня пригласили на собеседование. И вот, я работаю в РТЛабс. Ещё никто, ни до меня, ни после, не делал дополнительное тестовое.

Сейчас ты руководитель направления в редакции Госуслуг, а чем ты занималась, когда была редактором?

Когда я пришла, в редакции было четыре редактора. Мы делали самые разные задачи: рассылки, текст для FAQ, тексты услуг в интерфейсе. Не было чёткого разделения на направления.

Как были выстроены редакционные процессы, кто за что отвечал?

Сейчас команда больше, и процессы немного поменялись, но некоторые вещи остались прежними. Из процессов: мы собирались на ежедневные встречи, где рассказывали про ход своих работ и брали новые задачи.

Редактор у нас всегда отвечал только за текст и не обязан был знать фактуру, закон. Чтобы не было ошибок в фактической части, за редактором должен был стоять человек, который бы эту фактуру проверял.

В компании «РТЛабс», которая делает Госуслуги и другие системы, есть так называемые оунеры. Это ребята, которые курируют разные направления услуг. Например, у нас есть блок МВД, есть блок по социальным услугам, блок по образованию. Редактор должен пойти к оунеру и сверить свой текст с фактической точки зрения.

Редактор у нас всегда отвечал только за текст и не обязан был знать фактуру, закон

А не было такого, что редактор и оунер спорили из-за текста?

Так и было. Мы заметили, что оунеры, которые не работают с нашей редполитикой, иногда пытаются наш хороший заботливый текст заменить на канцелярит: «Напишите, как в законе. Нам такое ведомство не согласует». То есть они спорили с редполитикой.

А если бы оунеры знали основные правила редполитики, текст можно было согласовать быстрее?

Да. Редактор быстрее бы согласовывал текст с оунером, а оунер — с ведомством. У оунера было бы чёткое понимание, что текст написан правильно — по внутренним правилам компании, по редполитике. Ведомство и раньше, и сейчас может отправить текст обратно, но первым на его защиту встал бы оунер. Этот процесс взаимодействия между редакторами, оунерами и ведомствами мы и хотели наладить.

Как вы начали решать эту задачу?

К этому моменту редакция немного выросла, нас стало 8—10 редакторов. На одной из встреч нас поделили на команды, чтобы каждая предложила какой-то проект для улучшения процессов в редакции. Моя команда предложила сделать курс по редполитике для не редакторов в формате рассылки. Курс должен был помочь сократить время на работу с текстом: уйти от споров и бесконечных согласований.

Все команды презентовали свои проекты друг перед другом, затем все проголосовали, и наша идея с курсом победила — мы начали работать над ней.

Почему сотрудники, которые не обязаны разбираться в тексте, должны были пройти этот курс?

Не то чтобы должны. Мы, наоборот, решили не навязывать курс: мы хотели заинтересовать коллег, объяснить им, что без этого курса не получается нормально работать. Мы тратим лишнее время на объяснение почти по каждому тексту. Уж лучше провести один курс и рассказать сразу всем, чем каждому в отдельности.

Мы хотели заинтересовать коллег, объяснить им, что без этого курса не получается нормально работать

Как вы пригласили сотрудников на курс?

Мы подумали, кому нужно пройти этот курс, и разделили потенциальных участников на две группы: первая — обязательные участники, например оунеры; вторая — те, кто мог записаться по желанию. Список обязательных участников согласовали с руководством.

Да, я говорила, что изначально мы не хотели делать ничего обязательного. Но на одной из встреч с руководством нам предложили такой вариант. Мы подумали, что это имеет смысл.

Потом мы сделали простую онлайн-табличку с тремя графами: имя и фамилия, отдел, рабочая почта. В эту таблицу сразу поставили обязательных участников.

Затем отправили письмо-анонс на всю компанию, рассказали о курсе, привели некоторые темы, показали пользу и предложили вписать себя в табличку для прохождения курса. Отдельного мероприятия или презентации не было — только письмо.

Где-то через неделю я передала таблицу коллегам из внутрикома. В итоге в таблице было 270 адресатов, и все они получали письма: 123 обязательных участника и 147 человек, которые записались на курс самостоятельно.

А чем курс отличается от редполитики?

Курс для не редакторов я условно называю курсом редполитики для малышей, потому что он даёт самые-самые азы. Там всего 10 уроков, каждый урок не больше пяти страниц, и три теста за весь курс. Редполитика — большой документ с правилами работы редакции, работы с текстом, там много тонкостей и куча ссылок.

Курс написан простым языком и построен по схеме «принцип работы — почему это важно — пример — исключение, если оно есть». Мы старались писать урок так, как если бы мы рассказывали человеку какое-то правило: своими словами, метафорами, ассоциациями.

В курсе во всём прослеживается творческий подход: он более визуальный и неформальный. А в редполитике более формальный тон, в ней нет примеров и иллюстраций.

Иллюстрации к курсу делали наши коллеги из медиаотдела. Например, Миша Голев нарисовал иллюстрацию к уроку «Модальные глаголы: можно, но не всегда нужно». Там трактор, или бульдозер, сгребает слово «можно» в сторону. Сейчас Миша — руководитель отдела медиа, с ним тоже есть интервью в журнале.

Второй урок называется «Симптомы и способы лечить канцелярит». Мне хотелось добавить неформальности в серьёзную тему. В итоге придумала такое название, потому что Корней Чуковский назвал канцелярит болезнью языка, «словесной гангреной». В иллюстрациях этого урока есть доктор, который подсказывает, как эту болезнь лечить.

В целом, курс для не редактора — это такой полезный контент, который мы старались сделать отчасти развлекательным. Можно открыть его после работы, прочитать быстренько за 15 минут и решить смешной тестик. Не напрягаться и при этом узнать что-то новое, что пригодится не только на работе, но и в жизни. Например, написать письмо с просьбой коллеге или другу, которое бы не бесило.

А тесты тоже были неформальными?

Да, тесты тоже старались делать развлекательными, забавными. Как в Школе редакторов на первой ступени. Всего в курсе два промежуточных теста и один финальный. Делать больше не хотелось, чтобы не перегрузить аудиторию и не потерять её.

Тесты составляли на онлайн-платформе. Я писала вопросы и ответы в ворде, передавала девушкам из внутрикома, а они уже оформляли всё на сервисе.

На платформе была возможность сделать тест с вариантами ответа и при выборе правильного или неправильного варианта давать пояснение. Эти пояснения мне тоже хотелось сделать неформальными.

Например, у нас был такой вопрос: «В чём польза, брат?». Один из правильных ответов — «В правде». Когда человек выбирал этот ответ, появлялось пояснение: «Данила Багров плохого не посоветует».

Расскажи поподробнее, как выбирали темы уроков?

Я понимала, что из всей нашей огромной редполитики надо выбрать небольшие 10 тем, иначе было бы слишком много. Надо было ещё учитывать, что письма будут идти с определённым интервалом: каждый день — это слишком интенсивно. Но и затягивать курс на месяцы не хотелось, иначе бы мы потеряли аудиторию. Поэтому мы согласовали, что у нас будет 10 уроков. Они выходили раз в неделю. Иногда реже, но этот перерыв занимали тесты.

Потом нужно было выбрать, какие это будут темы, чему будет посвящён каждый урок. Я ориентировалась на свой опыт: вспоминала, с какими проблемами сталкивалась в работе. И спрашивала у руководителей и других редакторов, с какими проблемами сталкивались они.

Максим Ильяхов в Школе редакторов говорит, что редполитика — это не правила, упавшие с неба. Это правила, которые регламентируют то, что постоянно вызывает вопросы. Вот так же я составила список наших уроков. Например, есть урок о том, почему мы не ставим точки. Этот вопрос нам задавали просто все, наверное.

Были и просто интересные темы. Я попросила редактора Мишу Чернышова сделать отдельный урок по текстам в интерфейсе, прописать самые базовые правила про согласование заголовка и кнопок. Этот вопрос не вызывал у нас каких-то постоянных проблем. Но мы с главным редактором посчитали, что эта тема относится к основным правилам работы с текстами и будет полезно дать людям такую информацию.

Если обобщить, то 80 процентов курса составили темы, которые занимали много времени при согласовании, а 20 процентов курса — это интересные темы, которые помогали закрыть дополнительные вопросы.

Как ты построила процесс по подготовке уроков?

Я разделила слона на части: мы с редакторами решили, кто какие темы возьмёт, и я поставила ребятам задачи со сроками.

В январе, когда мы запустили вводное письмо, была готова половина первого урока. Всё остальное мы делали в процессе. Иначе бы мы потеряли время.

Писать все уроки, а потом запускать рассылку — нерационально. Нам бы всё время хотелось что-то добавить, и мы бы затягивали процесс.

Сделали одно письмо — отправили в рассылку

Что тебе пригодилось в работе над курсом?

Во многом помогла тема по управлению проектами из Школы редакторов. Применила микроменеджмент, распараллелила задачи, раздала их, поставила дедлайны с запасом. Иногда времени не хватало, но без дедлайнов было бы хуже.

В декабре 2021 года я пошла на курс по визуальному повествованию Максима Ильяхова.
Там не было чётких тем по домашке, и я приносила прообразы уроков для будущего курса. Какие-то советы мы использовали потом в курсе. Например, на первой лекции Максим посоветовал, как исправить заголовки. И вот этот принцип исправления мы взяли в свои уроки.

Ещё помню, что тоже писала для журнала «Кто студент». И перед выходом своей первой статьи пришла на «Живые советы» в Коворкафе, на вопросы отвечали Максим Ильяхов и Ирина Ильяхова. После советов я подошла к Ирине с просьбой прочесть мою статью и дать отзыв. Тогда Ирина дала ценный совет: «Одна статья — одна мысль, всё остальное надо убрать». Когда я составляла темы уроков для курса и наполняла их, держала в голове этот совет: один урок — одна мысль.

Один урок — одна мысль

Сколько времени ушло на разработку курса?

Кажется, голосование по проектам было в октябре 2021 года, и в январе 2022 года мы запустили рассылку с вводным уроком. То есть ушло примерно 2,5 месяца на запуск. Остальные письма выходили тоже по одному, и окончательно курс завершился в апреле-мае.

Курс был в формате рассылки, и всего ушло 10 писем и три теста. Что стало с курсом потом?

Мы выложили курс на страницу редполитики в качестве дополнения, чтобы можно было всем его посмотреть.

А был какой-то сертификат об окончании курса?

Да, дизайнеры сделали очень красивый сертификат с красивой иллюстрацией. Были разные варианты для мужчин и женщин. Все имена я вписывала вручную, а подпись главреда заверяла сертификат. Мы отправили сертификаты всем, кто прошёл финальный тест.

Что было самым сложным в работе над курсом?

Несмотря на то что это проект про внутреннюю коммуникацию, для редакции это был масштабный проект. Его надо было согласовать со всеми, и на это ушло много времени.

Сначала надо было согласовать с пиар-службой; потом с директором по кадрам, потому что курс должен был охватить много людей в компании; и, наконец, с заместителем генерального директора.

Мы должны были обосновать, почему курс необходим, как мы будем мотивировать людей, почему они должны тратить время на обучение.

Вы собирали какую-то обратную связь по курсу?

Во время курса иногда приходили отзывы на наши забавные тесты: «Сбрендили, что ли, совсем?».

Для многих это был непривычный формат. Мы все учились в школе и привыкли, что нам засчитывают правильный ответ. А в наших тестах можно было ответить не до конца правильно. Человеку засчитывалось столько баллов, сколько он всего дал правильных ответов.

Например, как в том вопросе «В чём польза?» — там всего три правильных ответа. Если человек отмечал все три, получал три балла. Если отмечал один вариант — один балл.

Вы проводили какую-то внутреннюю рефлексию в редакции по итогам курса? Как вы оцениваете, всё ли получилось, что задумали?

Мы с главредом обсудили, что получилось, что нет. В целом, пришли к мнению, что курс удался. Всего рассылку получили 270 человек. В финальном тесте поучаствовали 79 человек, 66 человек сдали его успешно. Максимальный балл набрали 20 человек. В вебинаре, который также провели в рамках курса, участвовали 75 человек.

Самое важное — курс облегчил нам жизнь. Он не выстрелил на все 100 процентов в первые месяцы работы: не все темы в рассылке были прочитаны. Но курс отлично работает сейчас. Нам стало легче согласовывать тексты. В спорных ситуациях мы можем просто дать ссылку на редполитику, чтобы доказать свою точку зрения. Ведь редполитика утверждена официально, на правительственном уровне.

Тут надо пояснить. На правительственном уровне утверждены методические рекомендации — они составлены по гайдам Госуслуг. А редполитика — один из гайдов, один из сборников таких правил.

Ты сказала, что курс не выстрелил в первые месяцы, но отлично работает сейчас. Почему так получилось?

Курс хорошо работает с новыми людьми: они приходят в компанию, сразу его читают, и с ними суперкомфортно работать. Уже не приходится ничего доказывать или объяснять, что такое редполитика компании и зачем она нужна. В плане новых сотрудников компании — курс выстрелил.

В прошлом году к нам пришло много новых редакторов. Для них курс стал отправной точкой знакомства с основной редполитикой — она же огромная. Поэтому мы просили сначала прочитать курс, чтобы понять, по каким принципам мы работаем.

Всё получилось, только нужно было больше времени закладывать на проработку. Были моменты, когда я думала, что следующий урок не выйдет. Уроки выходили по четвергам. И бывало, что только в ночь со среды на четверг я отправляла во внутриком очередной ПДФ с уроком. Просто не было времени её написать.

Для редакции курс был важной задачей, но она шла с пониженным приоритетом. Нам сначала надо было сделать основную работу и только потом заниматься курсом. Знаю, что многие из наших редакторов и я в том числе писали уроки в нерабочее время, по ночам.

Курс хорошо работает с новыми людьми: они приходят в компанию, сразу его читают, и с ними суперкомфортно работать

Как ты думаешь, почему курс особенно хорошо работает на новых людей?

Мне кажется, что срабатывает ответственность нового сотрудника и его мотивация: «Я не могу подвести. Мне надо доказать, что не зря устроился на эту работу».

У тех, кто давно работает, возможно, нет времени изучать новое. Многие стали лидерами своих направлений, кто-то дорос до директора департамента, — они много времени тратят на свою непосредственную работу.

Планируете как-то обновлять курс: добавлять новые темы, дописывать старые?

Нет, этот курс не хотим обновлять. Мы его задумывали как начальный уровень с самыми простыми правилами, и они неизменны.

У меня есть мысли сделать продолжение курса, чтобы была не просто теория, но возможность попробовать что-то написать. Мы бы сначала объяснили, как писать какой-то вид контента, потом предложили выполнить задание и получить обратную связь от редактора. Задания могли бы быть такими: написать рассылку, придумать структуру лендинга или написать черновик часто задаваемых вопросов. Но у меня пока нет чёткого сформированного предложения, с которым я могла бы выйти на эйчаров, на главреда.

Почему такое практическое продолжение курса было бы полезно для редакции и для компании в целом?

Мы уже говорили, что у нас есть правило: редактор работает только с текстом. Всю фактуру мы получаем от оунеров. Редактор может найти материал, но ему придётся тратить на поиск в несколько раз больше времени, чем оунер, который разбирается в своей теме. Поэтому, чем лучше оунер собирает материал, структурирует его, тем быстрее редактор его отработает, тем быстрее этот факт выйдет в прод. Это была бы польза не только для редакции, а для компании в целом.

Ты говорила, что иногда вы писали уроки ночами. Что тебе давало сил не бросить всё и выпустить очередное письмо без задержек?

Иногда в компаниях проводят опросы удовлетворённости сотрудников и задают максимально пафосный вопрос: «Гордитесь ли вы, что работаете здесь?». И я на самом деле горжусь тем, что работаю над проектом «Госуслуги». Здесь мы делаем крутой продукт на огромную аудиторию, что возвращается сторицей.

Госуслуги — это работа на аудиторию больше ста миллионов человек. У меня был прикольный момент по этому поводу: я написала текст рассылки, и главред сказал, что рассылка уйдёт на 60 миллионов человек. «Я написала рассылку на 60 миллионов?» — тогда я чётко поняла, что не могу запороть работу.

У нас в команде принято, если тебя что-то беспокоит, ты можешь прийти на встречу к главреду или лидеру направления. Я со своей командой тоже провожу встречи один на один. Иногда скапливается много психологического напряжения, но мы проговариваем всё словами и постепенно выруливаем обратно на правильные рельсы.

На одной из неформальных встреч мы обсуждали, куда пойдёшь работать после Госуслуг. Поняли, что будет сложно уйти в маленькую коммерческую структуру. Одна из коллег заметила: «Теперь можно идти только в правительство Сингапура».

Работа у нас мегасложная: многие ребята выгорели и потом возродились. Но это очень крутая работа. Я реально горжусь ей и командой.

Юля, в своей курсовой на первой ступени ты описала, как руководила командой иллюстраторов в издательстве. Расскажи, над какими проектами ты работала?

В издательстве «Модимио» я работала продакт-менеджером, но в мои обязанности входили и функции редактора. В больших издательствах за иллюстрациями смотрит арт-директор, а в маленькой команде это берёт на себя редактор или продакт.

В курсовой я рассказывала про журнал «Чарли Чарм и Академия волшебства». В серии было 40 выпусков, всё оформление — рисованные иллюстрации. У меня как у продакта была задача: выпустить хороший журнал для детей, который приятно держать в руках и рассматривать. Основной объём работы художников приходился на подготовку уникальных иллюстраций к приключениям Чарли и его друзей, а для остальных рубрик использовались заготовки, которые могли повторяться в разных номерах.

Другим моим любимым проектом в издательстве была журнальная серия «Кремли и крепости земли русской». Новые номера выходят до сих пор, журнал ориентирован на подростков, но взрослые его тоже с удовольствием читают. Одна читательница даже путешествует по России и фотографируется с разными выпусками на фоне кремлей.

Внутреннюю часть журнала мы оформляли фотографиями и репродукциями, а чтобы сделать кадры крепостей с нужного ракурса, нанимали фотографов. Иллюстраторы рисовали обложки выпусков, карты для настольной игры и оформляли рубрику «К оружию».

Чем отличается рабочее взаимодействие редактора с фотографом и иллюстратором?

Фотограф и иллюстратор создают картинку с нуля, но разными инструментами. Техническое задание для обоих ставится плюс-минус одинаково: нужно объяснить, какой результат должен получиться, описать ракурс, окружение. Отличие в том, что фотограф работает с реальными объектами, а иллюстратору приходится фантазировать — поэтому его задача сложнее.

А как иллюстратор и редактор достигают единого видения?

Всё начинается с концепции. Перед тем как идти к иллюстратору, редактору стоит не полениться и собрать мудборд из картиночек, которые похожи на его задумку. Мудборд — хорошая штука: помогает представить, какой нужен конечный результат.

Но даже при наличии мудборда иллюстратор может не попасть в образ, который нужен редактору. Поэтому я всегда прошу сначала показать скетч, на нём смотрю основные моменты: позу, движение, эмоции, стилизацию. И в целом проверяю, совпадает ли видение иллюстратора с моим.

Бывало, что иллюстраторы рисовали сцену круче, чем я себе представляла. Одна из них всегда шла дальше ТЗ и потрясающе прорисовывала окружение. Например, нужно было изобразить момент, где подростки собираются в своём хулиганском подвальчике, — она растянула на заднем плане драный ковёр, в угол повесила паутину и добавила ещё кучу деталей, которых не было в ТЗ. Получилась атмосферная иллюстрация, которую хочется долго рассматривать. Я на неё до сих пор залипаю.

Чаще на скетче мы с иллюстраторами обсуждаем, какие детали в образе надо доделать или исправить. Однажды нужно было изобразить сцену, где главный герой кричит на подругу. Иллюстратор рисует скетч: мальчик держит одну руку на поясе, а другой опёрся на стол. Я смотрю и говорю: «Серьёзно? У тебя парень в истерике. Он так будет стоять? Да он подойдёт и фигакнет об стол двумя руками». Иллюстратор уходит, возвращается с перерисованным скетчем: ставим рядом две картинки и видим, что стало лучше.

Другой случай: у иллюстратора никак не получалось нарисовать персонажа, который замахивается мечом. Мы правили иллюстрацию уже раз пять — я поняла, что так не работает. Нашла длинный зонт-трость, попросила директора по развитию замахиваться им, как мечом, а сама фоткала нужный ракурс. Над нами ржали два отдела — это выглядело безумно смешно.

Получается, ты выполняла часть работы за иллюстраторов?

Мне нужен был результат — выпустить серию. Поэтому я писала подробное ТЗ, просила иллюстраторов читать истории, собирала и снимала референсы. Это была моя задача — и я с ней бегала, брала часть работы на себя.

В Бюро Горбунова есть принцип «исполнитель понимает задачу»: если заказчик просит иллюстрацию, то художник должен выкатить список вопросов. Но, чтобы так вырасти, нужно несколько лет. Опытные иллюстраторы, которые уже обжигались на правках, просят ТЗ, обсуждают детали, дотошно докапываются. А если по портфолио видно, что человек не слишком опытный, лучше дать ему чуть больше вводных.

Мы обсудили, как редактор ставит задачи иллюстратору. А как добиться совпадения иллюстраций с задумкой автора?

Я уже говорила про мудборд — здорово согласовать его со всеми людьми, которые участвуют в проекте, в том числе с автором. Так у всех будет единое понимание, к чему мы идём.

От автора я запрашивала словесное описание характера и внешности на каждого персонажа, например: «Этот мальчик толстенький, стесняется, у него должна быть мешковатая одежда и ничего яркого». Какие-то моменты уточняла, что-то фильтровала, после чего передавала в работу художникам.

По этим описаниям иллюстраторы готовили скетчи, а я собирала их и отправляла на авторский контроль. Так мы проверяли, соответствует ли нарисованный образ исходной задумке автора.

Иногда вместо словесного портрета автору легче дать фотку, особенно если персонаж похож на какую-то знаменитость вроде Чака Норриса. Но референсы из реальной жизни не всегда хорошо смотрятся на рисунке. Это нужно контролировать.

Например, у автора была идея изобразить персонажей-одноклассников с большой разницей в росте. В реальной жизни такое бывает — девочка очень низкая, а парень очень высокий. Но на рисунке работают другие законы — персонажи смотрятся как папа и дочка. Я попросила иллюстратора сделать быстрый скетч. Заняло пять минут, зато автору стало очевидно: добиваться реалистичной разницы в росте на стилизованной картинке — плохая идея.

Как ты определяешь моменты, которые нужно проиллюстрировать?

Всегда интереснее смотреть на персонажей, с которыми что-то случается. Рисовать Обломова, который полкниги лежит на диване — это тухло. Для иллюстраций надо брать яркие моменты, в которых происходит что-то сюжетно важное.

Выбирая, что иллюстрировать, я опираюсь на логику. Например, главный герой вступился за мальчишку перед компанией и отчитал своего друга. Эта ссора — кульминационный момент, она ярче всего раскрывает характер персонажа. Понятно, что надо рисовать её, а не сцену после.

В «Чарли Чарм» художники тоже читали историю и могли предложить нарисовать другую сцену. Если у них была клёвая задумка, я была только за. Главное, чтобы иллюстрации рассказывали историю, а не затыкали пустое место в макете. Согласна с Максимом Ильяховым — картинки решают, а потом уже идёт текст.

Картинки решают, а потом уже идёт текст

Посоветуй, как редактору без художественного скила подбирать иллюстраторов к себе в команду?

Если у редактора нет скила, но есть большой бюджет, лучше найти опытного художника. Да, его работа стоит дороже, но с ним меньше правок и быстрее результат. Если за такого специалиста компания готова платить — почему нет.

При ограниченном бюджете возникает соблазн выбирать по цене. Дешевле стоят новички, которым нужны первые заказы, — они готовы на любую оплату ради опыта. Но за ними нужен глаз да глаз. Разумный и экономный вариант: нанять новичков и поставить над ними лид-художника, который будет наставником. Он будет править иллюстраторов и дотягивать уровень рисовки.

Универсальный способ упростить себе жизнь — искать для проекта иллюстраторов, которые уже рисуют в нужной стилистике или максимально близко к ней. Можно ещё сильнее сузить выбор — до тех, у кого все работы в портфолио выполнены в одном стиле. Такие художники будут выдавать максимально стабильный результат.

Где и как искать художников? Поделись своим опытом

Когда мне нужен был иллюстратор в детский журнал, самым инстинктивным местом для поиска был Инстаграм. Там я выбирала из тех, кто мне нравится, — это были иллюстраторы с сильными работами, у которых больше десяти тысяч подписчиков.

В некотором смысле мне нужно было продать себя: рассказать про издательство, объяснить, что мы готовим журнальную серию, хотим сотрудничать. Мы с дизайнером подготовили коммерческое предложение и небольшую презентацию проекта. Это подкупало иллюстраторов — если заказчик так запарился, значит, ему действительно интересно.

В итоге мне удалось найти художницу, у которой в портфолио были проекты с другими издательствами и чья стилистика нам подходила. Мы договорились о длительном сотрудничестве на всю серию, но получилось так, что иллюстратор разработала образы персонажей, сдала один выпуск и ушла из проекта.

Передо мной встала новая задача: найти иллюстраторов, которые согласились бы повторить стиль, заданный другим художником. Я отправилась на Хедхантер.

Поиск иллюстратора на Хедхантере — интересный процесс. Выкладываешь вакансию, где крупно пишешь: «Иллюстратор в детский журнал». А тебе откликаются люди, у которых в портфолио ни одной детской работы. Я не смотрела резюме, сразу шла по ссылке в портфолио, а там вместо детского вайба — тестовые задания на геймдев, готичные иллюстрации, куча крови, всё чёрное. Всем, кто не подходил по стилистике, сразу писала отказы.

В описании вакансии было указано, что нужно скопировать стиль художника. Но находились люди, которых это удивляло. Опытным иллюстраторам неинтересно копировать чужой стиль — они хотят рисовать в своей стилистике, чтобы положить работу к себе в портфолио. А мне нужны были художники с неплохим начальным скилом, которые согласятся быть руками. Это сужало поиск.

На поиски я потратила три недели. Получила 500 с лишним откликов. Всем, у кого в портфолио были подходящие работы, предложила тестовое. Треть из них прислали выполненное задание. Двое иллюстраторов, которых я в итоге подключила к проекту, сделали тестовое неидеально, но я этого и не ожидала — понимала, что им нужно время, чтобы прокачаться в стилистике.

Сейчас я бы пробовала искать художников на ресурсах типа «Иллюстраторы-ру». Ещё есть Дрибл и Беханс, но там мало детских иллюстраторов. Можно искать в Пинтересте картинки и по ним выходить на художников.

Я сохраняю связи с иллюстраторами, с которыми работаю над разными проектами, поэтому сразу иду к ним. Если они не могут взять работу сами, то кого-то советуют или скидывают вакансию в закрытые чаты, оттуда быстро приходит отклик.

Тебе приходилось сталкиваться с фейковыми портфолио?

Слышала, что другие с этим сталкивались, но сама — нет. Слава богу, везло.

После просмотра портфолио я всегда заходила в соцсети понравившихся иллюстраторов. Там художники выкладывают не только итоговые работы, но и скетчи. Это выдаёт, насколько соответствует истине то, что они положили в портфолио. Если в соцсетях то же самое, что на Бехансе и на Дрибле, нет смысла сомневаться, что это нарисовали они.

Если бы у меня закрались подозрения в подлинности портфолио, я бы спрашивала про каждую работу: как и для чего она была нарисована, какая была задача, почему такое решение. Если человек не сам делал проект, он начнёт мяться, потому что не знает деталей.

Как распределять работу в команде иллюстраторов?

Я знаю, что в геймдеве организуют конвейер — один художник рисует скетч, другой накладывает цвет, третий делает рендеринг. Над разработкой игр трудится целый штат художников, и каждый выполняет тот этап работы, который у него лучше получается. Такой режим позволяет быстро делать много иллюстраций. Для мобильных игр это актуально — там обычно вал работы, куча локаций, персонажей. Но у нас бы так не получилось.

Мы работали с фрилансерами, а для них важны два фактора: стабильная загрузка и возможность положить работу в портфолио. У нас не было огромного запаса задач, как в геймдеве, потому что новые главы писались, пока художники иллюстрировали готовые. Чтобы выстроить командную работу, нужно было учесть все эти ограничения.

Мы придумали не делить один выпуск на всех, а закреплять за каждым номером одного иллюстратора. Я читала на четыре-пять выпусков вперёд и оценивала, какие из них сложнее в отрисовке. Сложные номера доверяла художнику, у которого больше скилов. Срочные — тем, кто рисует быстро. Самый дальний — иллюстратору, который рисует медленнее остальных. Получалась командная работа над серией, у иллюстраторов не было простоев, и каждый мог пополнить своё портфолио.

При таком подходе важно следить за соблюдением стилистики — смотреть, чтобы иллюстрации сохраняли преемственность, персонажи и локации были друг на друга похожи. Сначала этим занималась я, а потом передала контроль лид-художнику, а сама проверяла только идейное соответствие.

Как ты договариваешься с иллюстраторами об оплате?

Обычно иллюстраторы просят предоплату — иногда полную, иногда половину. К сожалению, встречаются заказчики, которые просят выполнить бесплатное тестовое задание, а потом используют его в продукте. Или предлагают работать без предоплаты, но после получения готовых файлов так и не платят. Поэтому иллюстраторы хотят гарантий, что их не кинут.

Я всегда за предоплату. Оплачиваю половину до, а вторую часть после того, как работа сдана. Это подтверждает адекватность с обеих сторон: я — плачу, а иллюстратор — делает, как мы договорились.

Финансовые гарантии влияют на мотивацию людей — они понимают, что им заплатят, что всё классно. Когда иллюстраторы уверены, что им заплатят, что все классно, то и проект рисуют с большей любовью, чем если бы ждали оплату и нервничали, а будет ли она.

Финансовые гарантии влияют на мотивацию людей

Можешь дать несколько советов редакторам, как выстраивать работу с иллюстраторами?

Главное — не допускать ситуации, когда исполнитель сдаёт итоговую работу, а вы понимаете, что такое нельзя выпускать в продакшн. Это самое фиговое, что может быть. Посвящайте больше времени поиску референсов, скетчу, промежуточным этапам.

Показывайте иллюстратору картинки — объяснения на словах не работают. Одной из моих ошибок в самом начале было писать подробное ТЗ словами — иллюстраторы читают его через строчку и потом косячат. Зато с картинкой сразу всё понятно. Даже простой набросок в Пэйнте здорово экономит время на объяснение концепта и сокращает количество правок.

Не ждите от иллюстратора готовую работу — согласовывайте сначала скетч. Очень опасно скинуть задачу и ждать готовую отрисованную иллюстрацию в цвете. Лучше проработать сцену на этапе скетча, чтобы она вышла годная и сильная, а перекрасить или дорисовать мелкие детали не так сложно.

Учитесь смотреть скетчи. У иллюстраторов есть пословица: «Дураку полработы не показывают». Она про заказчиков, которые впадают в недоумение при виде скетча и думают, что это финальная работа. Скетчи надо уметь смотреть: видеть, что хочет передать художник, понимать, что потом сюда натянется цвет, фактура и всё остальное.

Обозначайте иллюстратору критерии, по которым будет приниматься его работа. «Нравится не нравится» — это вкусовщина, а не оценка. Нужно указывать конкретно: «Не нравится, потому что наврали с пропорциями» или «По истории должен быть октябрь, а листики зелёные». Но я тоже к этому не сразу пришла.

Регламентируйте количество правок. Как правило, иллюстраторы сами говорят, сколько правок они готовы делать. Но, если вы договорились, что вносите не больше пяти правок, а вместо результата какая-то фигня, надо ещё раз оценить иллюстратора. Если он не выдаёт нужный результат, надо расставаться и искать другого.

После согласования финалки просите исходные файлы. Когда иллюстратор внёс все правки, просите выслать исходник. Это может быть файл в слоях из Корела, Иллюстратора или Фотошопа. Только не чёртов проклятый джипег, потому что с файлом ещё предстоит работать дизайнеру — подготовить для печати, что-то подвинуть или подрезать, если не встаёт в полосу.