Филипп Киреев Не сеять панику

В приветственном посте в блоге Варламова ты пишешь: «Мало кто любит новости так, как люблю их я». Расскажи, за что ты их любишь.

Очень сложный вопрос. Просто я очень давно этим занимаюсь — наверное, лет восемь. И так сложилось, что создание новостей доставляет мне удовольствие — я получаю удовольствие от самого процесса. У меня был случай, когда я отказался от повышения и остался редактором новостей, чтобы не руководить редакцией, а именно сидеть и писать.

А что за история с повышением?

Я работал в редакции обычным новостником. Был на испытательном сроке. Прошло две недели, приходит начальник, говорит: «Слушай, пойдём поговорим». Я думал — ну всё, сейчас меня уволят или ещё что-то. Может, я где-то накосячил и не заметил. А он мне говорит: «Слушай, а чего ты сидишь всё новости пишешь? Всё, испытательный срок мы тебе досрочно закрываем, ты принят. Давай, садись руководить сменой» — это не столько писать, сколько полуадминистративная работа. Зарплата там больше, но и нагрузка побольше. Я отказался. Говорю: «Нет, не надо, пожалуйста». Начальство очень удивилось, как это так. По-моему, первый случай в их практике, когда сотрудник отказывается от повышения. Я остался писать новости.

Кажется, что писать новости трудно и не так увлекательно, как, например, высказывать свое мнение?

На самом деле, смотря где. Если тебя заставляют писать на определённую тему, заставляют называть каких-то людей, например, ополченцами, когда они, на твой взгляд, не ополченцы, а сепаратисты, — тогда, наверное, могут быть какие-то проблемы и что-то неприятное.

Сейчас у меня полная свобода, и я просто наслаждаюсь. Нет никакого начальства, которое говорит, что тебе писать, как тебе писать. И получается в кайф. А когда есть начальство, которое говорит, что и как, когда рекламодатели просят что-то написать, — это может быть уже не так интересно и увлекательно.

Как ты попал в новостники к Варламову?

Раньше я довольно активно ходил на различные мероприятия, занимался «гражданской журналистикой» — тогда это так называлось. Сейчас это называется просто «очевидец ходит и пишет всё в Твитер». Я вёл блог в ЖЖ, Варламов вёл блог в ЖЖ, и на мероприятиях мы и познакомились.

В Москве, по крайней мере, раньше была блогерская тусовочка. Она освещала различные митинги. Там все друг друга знали. Познакомиться с кем-то и попасть в эту тусовочку было несложно. Сейчас это утихло, мало кто этим занимается активно.

С Варламовым мы познакомились на каком-то митинге. Потом, спустя какое-то время, он меня пригласил работать к себе в редакцию. Это был ещё не ЖЖ, не «Варламов-ру», а «Мослента». Это такое московское СМИ, пишущее о Москве. Одна структура с «Лентой-ру»: «Лента-ру» федерального масштаба, а «Мослента» — про Москву.

Я проработал в «Мосленте», может, полгода, может — поменьше. Мне там не очень понравилось, и я ушёл. После этого Варламов позвал меня к себе в редакцию, сказал, что хочет запустить у себя в блоге публикацию новостей. Так мы и начали. Это было где-то четыре года назад.

А почему не понравилось в «Мосленте»?

Я думал, всё будет позадорнее. Но «Мослента» — это городское СМИ, а городская повестка не подразумевает, что тебе постоянно будет здорово там работать. Потому что очень много скучных дней, когда ничего не происходит. Очень редко были там интересные поводы и сюжеты. Городская повестка — отстой и совсем не моё.

И в целом там были препоны со стороны начальства — не Варламова, а людей, которые на него давили сверху, всячески мешали, не давали расширять штат. Мослента входит в «Рамблер». Гореславский этим всем заведовал. Он был главным редактором «Ленты-ру», и у них там что-то с Ильёй не заладилось. Илье не дали сделать крутое городское СМИ. Вскоре, после того, как я оттуда ушел, он оттуда тоже ушёл. И проект «Мослента-ру» был после этого завершён.

Варламов — демократичный руководитель?

Да, абсолютно. Он дал мне полную свободу, говорит: «Работай, когда хочешь, но чтобы новости выходили». Все решения по новостям принимаю я. У Ильи исключительно голос рекомендательного характера, как у всех остальных членов нашей прекрасной редакции. Естественно, я иногда советуюсь, спрашиваю, как вы думаете, стоит ли писать. Илья не может нам приказать что-то публиковать. Это исключено.

Сначала я был один. У нас были проблемы даже с СММ-отделом: мне приходилось и писать новости, и самостоятельно их раскидывать по всем соцсетям. Нагрузка была колоссальная. И помощи практически не было. Было очень сложно, не было выходных. Это не претензия — я сам такое выбрал. Варламов дал мне такой карт-бланш — я работаю когда хочу. А мне нравится работать — и вот я работаю каждый день. Ему очень со мной повезло.

Ты упомянул, что работаешь каждый день, потому что тебе это в удовольствие. И была такая история, когда редактор «Варламов-ру» Маша Гёрке написала пост, в котором жаловалась на условия труда. Она говорила, что новостник Филипп продолжает работать без выходных уже второй год. Что ты сам думаешь по этому поводу?

У Маши были свои условия, я не знаю, какие. Я работаю, когда хочу. Могу не работать в любой день. Но когда происходит ЧП, что-то масштабное — приходится откладывать дела и работать.

Кстати, Маша у нас продолжает работать до сих пор. Ютуб-отдел появился у нас недавно, и она там пишет сценарии. После того поста прошло два года — она до сих пор у нас работает.

Некоторые люди думаю, что пост Маши был спланированной пиар-акцией. Можешь рассказать, что было на самом деле?

Это совершенно точно никакая не пиар-акция спланированная. Это опять давняя история, я могу что-то перепутать. Но, насколько я понимаю, у человека накипело. Её не устраивали рабочие моменты, она высказала все это через публичное поле. Странно искать в этом какие-то пиар-технологии. У нас довольно свободная редакция. Все редакторы могут высказаться — то есть написать пост.

Недавно у нас редактор Сережа попал в жопу в Польше, из-за коронавируса там всё перекрыли. Он написал пост, как выбирался оттуда: рассказал историю. И Маша рассказала свою историю, просто она была про работу. Тут нечего рассказывать: у человека накипело. С Машей всё хорошо её не уволили за этот пост. У нас просто было обсуждение этого поста в общем чате, он тоже вызвал определённый резонанс внутри редакции. Мы просто пообщались, обсудили, её не штрафовали. Всё было хорошо.

Как удаётся так быстро публиковать новости?

Ну, во-первых, на этом скриншоте — это не «быстро». Мы на минуту отстали от «Медузы», и на две минуты отстали от «Дэйли Шторма». Это не быстро! Быстро — это когда мы сами первые даём.

А вообще, сидишь и публикуешь. Это уже привычка, навык: сидишь, отслеживаешь новостные ленты, и когда происходит что-то — срочно публикуешь. Никаких особенных секретов нет.

Есть ли негласные соревнования между изданиями на скорость публикаций?

Какие-то моменты иногда я отслеживаю. Например, когда футболист «Ювентуса» заразился коронавирусом. И новость об этом мы дали раньше, чем «Спортс-ру». Я обратил внимание, мне было приятно. Потому что это их профильная тема, а мы оказались чуть-чуть быстрее. Но цели обогнать нет никогда. В первую очередь надо, чтобы информация была проверенная.

Вы постоянно караулите новости?

Да, по мере возможности. Конечно, мы отходим от компьютеров, иногда с чем-то задерживаемся, к сожалению. Но так новости и делаются. Новостник — это человек, который сидит, мониторит все новостные ленты и пишет одновременно. Поток чужих новостей на компьютере открыт у меня всегда. Если я смотрю кино или чем-то занимаюсь, у меня всегда есть столбик, куда сыплются новости. И если при просмотре фильма, там появляется что-то важное — я это вижу и ставлю кино паузу.

А не устаёшь от того, что постоянно держишь во внимании новости?

Я уже привык. В первые несколько месяцев я просто офигевал от нагрузки и от того, как это вообще возможно. Когда я начал работать новостником, мне стало очень сложно читать книжки. Когда ты читаешь новости — быстренько пробежался и пошёл читать следующую по диагонали. И после такого восьмичасового рабочего очень сложно сконцентрироваться на книжке. У меня до сих пор проблемы с чтением книг, мне очень сложно сконцентрироваться, и иногда приходится перечитывать страницы. Такой вот минус.

Расскажи, как рождается новость с момента её получения до публикации.

Есть первичные СМИ, у которых куча корреспондентов: «РИА-Новости», ТАСС. Они работают по своим источникам. Есть вторичные СМИ — это те, которые ссылаются на первичные. Если в каждой новости пишут «Об этом сообщают РИА-Новости», то это вторичные СМИ. Мы работаем как вторичка и ориентируемся исключительно на агентства. У нас редко бывает что-то эксклюзивное.

Когда я вижу что-то интересное, я первым делом пытаюсь это перепроверить. То есть найти подтверждение из другого источника, если этого требует изначальное сообщение. Например, Путин что-то заявил — тут всё понятно, нечего перепроверять. А бывает, что-то где-то случилось — например, взрыв. И нужно искать сообщения в соцсетях по слову «взрыв». Если по слову «взрыв» находится десяток сообщений моментально и в одном городе, сразу становится ясно, что где-то там прогремел взрыв.

Больше всего подтверждений требует информация о чьей-то смерти. С этим мы стараемся быть очень аккуратными. Насколько я помню, за всё время работы на «Варламов-ру» мы ни разу не косячили с чьей-то смертью. А такие косяки регулярно происходят в разных СМИ, потому что новость горячая, и все бегут, не перепроверяя, ссылаются на один источник. А потом оказывается, что человек на самом деле жив.

В такие моменты мы ждём прямо капитальных подтверждений. Двух источников, если они мутные, мало. Мы всегда ждём, чтобы какой-то родственник или официальное лицо подтвердило, что человек действительно умер. Мы запаздываем. Все написали, что человек умер, со ссылкой на неподтверждённые, левые источники. А мы ждём подтверждения: теряем в трафике, в цитируемостях, зато уверены, что не врём читателю.

Ты говорил, что с новостями о смерти косяков не было. А какие косяки были?

Много всяких! В новостях сложно не косячить, потому что это непрерывный поток. Работа есть всегда, даже в самые спокойные дни, когда кажется, что ничего не происходит — на самом деле, где-нибудь за границей что-нибудь происходит всегда. Какие-то конкретные косяки мне сейчас сложно будет назвать. Серьёзных, за которые стыдно, наверное не было.

В новостях сложно не косячить, потому что это непрерывный поток

Серьёзный косяк — это когда нужно менять заголовок, и когда он совсем не такой, каким изначально был. В такие моменты я менял заголовок, и писал сразу под ним: «Дорогие читатели, сначала здесь был такой-то заголовок, мы его заменили на такой-то, потому что». Когда так всё происходит, с извинениями — я думаю, это не так уж и страшно.

Самое плохое — это удаление новости. Если кто-то накосячил, опубликовал какую-то фигню, а потом её удалил, — на мой взгляд, это недопустимо. Или нужно писать опровержение, или редактировать, или нужны примечания, что новость отредактирована. Новости мы не удаляли ни разу за всё это время.

Какие в твоей редакции есть правила и какого кодекса ты придерживаешься?

Как такового кодекса у нас нет, есть внутренние правила. Я их сам для себя выработал в процессе работы. Нас два человека: я и моя подчинённая. Я ей на словах это всё объяснил — и всё, этого хватило.

Первое правило. Важно всегда держать в голове, что ты работаешь именно с информацией. Есть поговорка: журналист должен всегда говорить правду. В работе с новостями эта штука мешает. Эта мысль в первые полгода мешала работать, потому что очень сложно понять, где правда.

Важно держать в голове, что ты работаешь с информацией, и СМИ не расшифровывается как «Средства массовой правды». Это именно информация, а информация бывает и проверенная и достоверная, и непроверенная и недостоверная, и какая она только только не бывает. Это единственное, что я стараюсь держать в голове, и если это можно назвать кодексом, то вот такой кодекс. Правда — правдой, но я работаю с информацией.

Правда — правдой, но я работаю с информацией

Расскажи, как ты применяешь эту идею в работе с новостями.

Например, я проснулся с утра и включил прогноз погоды по телевизору. Мне сказали, что солнце сегодня над Москвой встало в десять утра. Я смотрю — и не воспринимаю, как правду: может, на самом деле оно встало на пять минут позже. Я воспринимаю это как информацию, которую мне показали. Если я сам буду сидеть с часами и ждать рассвета, и я увижу: ага, в десять часов солнце действительно встало, на моих глазах, — тогда это правда для меня. И во всех случаях, если я что-то не видел сам, это всё информация.

У любой информации есть источник. Он должен быть указан в новости. Есть некоторые СМИ, которые используют формулировки «по некоторым данным…» — это ужасно. Есть СМИ, которые пишут «СМИ», и даже не указывают название СМИ: непонятно, откуда информация взята. И я стараюсь так не делать.

Какие у тебя еще есть внутренние правила?

Второе внутреннее правило — не гнаться за трафиком. У многих новостников главное — набрать побольше трафика. У меня такой цели нет. Из-за этого мы пропускаем много инфоповодов. Но о таких новостях иногда бывает неприлично говорить вслух, не то что публиковать на сайте.

К вопросу о трафике надо добавить ещё один принцип — не сеять панику. Особенно это актуально сейчас, когда коронавирус. Очень много паникерских вещей мы пропускаем или ждём подробностей. Например, что Москву могут закрыть на карантин, а могут и не закрыть. Заголовки со словом «могут» и «может быть» — это полный отстой. Мы не стали это давать, несмотря на трафик. Мы не стали сеять панику. И потом появился комментарий вице-мэра Раковой, что закрывать никто ничего не будет. И его мы тоже давать не стали, потому что мы и то первое не давали. Зачем нам и Ракову цитировать. Такие вещи мы пропускаем.

Я оберегаю «Варламов-ру» от паникерских новостей как могу. Очень сложно в последнее время. Если Илья Варламов сейчас читает это интервью, то, Илья, передаю тебе большой привет. Перестань, пожалуйста, давить на меня с паникерскими новостями. По поводу коронавируса сейчас со всех сторон летит: давайте поставим то, давайте то, давайте сё. Приходится очень много отметать.

Я оберегаю «Варламов-ру» от паникерских новостей как могу

Следующее правило — сдерживать эмоции. У меня было несколько случаев, когда я описывал новости со слезами на глазах. Когда умирали люди, знакомые тебе, известные. Это ужасно. Всегда нужно быть хладнокровным. Вот чем очевидец происшествия отличается от журналиста. Если произошел взрыв или пожар, журналист будет максимально качественно передавать информацию с места, а очевидец может кричать от страха. Когда тебя захлёстывают эмоции, то ты можешь превратиться в такого очевидца. И в новости появляется что-то субъективное, оценочное. Этого следует избегать и всегда стараться максимально трезво оценивать ситуацию, какой бы ни была плачевной и неприятной лично для тебя.

Расскажи, что тебе не нравится в работе других новостников. Что, на твой взгляд, делают неправильно?

Неправильно и не нравится — это разные вещи. Я отвечу, что мне не нравится. Мне не нравится, когда все воруют фотографии из одного места и ставят на них свои вотермарки. Это ужасно. Например, видео опубликовано в ведомстве МВД, а СМИ закачивает его себе и ставит свою вотермарку. Это ужасно, это кража контента. Мы так не делаем. Мы ставим вотермарки только на свои фотографии и на свои видео.

Из последнего — пример: когда была стрельба на Лубянке, так случилось, что Варламов оказался там одним из первых. Он стал снимать там видео, как работает полиция. Мы это стали выкладывать, и моментально всякие телеграм-каналы стали у нас это всё воровать и лепить на это свои вотермарки — выдавать за своё.

Мне очень не нравятся заголовки «Эксперт рассказал» — это ерунда какая-то. Такое не заслуживает клика. Я не помню, когда последний раз кликал на заголовок со словом «эксперт». Не нравится, когда в заголовке утверждение, что что-то где-то произошло. Ты открываешь новость, а там в первом же абзаце: «Предположительно…», «Якобы что-то там туда-сюда». Ужасно.

Ещё заголовки, когда кто-то рассказал всю правду о чем-то, — это ужас. И, как правило, так делают только пропагандоны. Потому что у Соловьёва можно встретить такие заголовки, что хуй пойми какой эксперт рассказал всю правду о каком-то событии. Вот это полное говно. Всегда. Такие материалы — всегда говно.

А как вы реагировали на воровство фотографий?

Мы писали в редакции, с которыми у нас был контакт, и попросили исправить. Кто-то исправил, кто-то проигнорировал. К сожалению, так сейчас работает информационное поле…

Да, обидно, когда люди делают работу, а у них воруют.

Да-да. Бывает, конечно, сложно разобраться, кто впервые выложил видео — но, блин, зачем лепить туда свою вотермарку? Некрасиво.

Филипп, спасибо за интервью. На фоне желтых заголовков и дичи в центральных новостях и в разных лентах, здорово, что есть люди, которые так уважительно относятся к своей работе.

На самом деле, в обычной редакции это было бы довольно сложно, а что-то — невозможно. Допустим, у тебя восьмичасовая смена и норма. Например, выпускать новость в полчаса — и людям приходятся публиковать фигню.

У «Яндекс-Новостей» есть определённый алгоритм, чтобы попасть в выдачу. Либо ты пишешь позже всех и попадаешь на самый верх, либо пишешь самым первым. Есть очень крупные СМИ — не буду их называть — в которых чуть ли не целые отделы занимаются такой фигнёй: пишут новости не для своих читателей, а исключительно для агрегатора, чтобы срубить трафик. Мой большой плюс в том, что я пишу исключительно для аудитории.

Мой большой плюс в том, что я пишу исключительно для аудитории

Нам не надо хитрить: что-то выпустить позже, что-то пораньше. Всё абсолютно честно. Ты говоришь, что всё очень плохо — а на самом-то деле, если бы все СМИ писали новости, наплевав на трафик, всё было бы совсем по-другому. А поскольку у всех всё завязано на трафике и рекламе — имеем то, что имеем.

А мы в этом плане довольно свободны, потому что у нас система заработка устроена по-другому.