Алина Полянских Эмигрируя, готовьтесь перерезать пуповину

Ты начинала карьеру в Твери, расскажи о том периоде.

В 2012 году я окончила тверской филиал Московского гуманитарно-экономического института. Училась на экономическом факультете, потому что не прошла ни на филологический, ни на связи с общественностью.

Чтобы оплачивать универ, я четыре года продавала интернет в кол-центре. Там на тренингах нас учили убеждать клиентов и отвечать на отказы, благодаря этому я прокачалась в коммуникации и раскрепостилась. Позже это пригодилось мне на телевидении и помогает до сих пор: кем бы ты ни работал, важно уметь общаться с людьми.

На четвёртом курсе мне предложили подработать моделью. От модельной внешности у меня был только рост, но я согласилась и какое-то время рекламировала шубы. Тогда же я узнала, что стартует шоу «Топ-модель по-русски». Прошла кастинг, снялась в одной серии и вылетела. Но случилось важное: я увидела, как делается реалити, и решила, что хочу работать на телевидении и нигде больше. В кадре или за кадром — неважно.

Не было мысли переучиться на журналиста?

Нет, на второе образование не было времени, потому что меня некому было содержать. Я поняла, что нужно идти пахать «в поля» и становиться журналистом по-живому. На пятом курсе универа пошла стажироваться на региональный канал «ТВ-Центр Тверь» — несколько месяцев работала за спасибо.

Завидую белой завистью тем, кто учится журналистике: на практике им гарантированно будет легче. При этом я ценю свой опыт и всегда говорю, что, если нет возможности выучиться, но есть страсть к делу, без образования можно стать выдающимся профессионалом. Общая образованность всегда важнее фактического образования.

Чем занималась на тверском телеканале?

У меня была рекламная программа «Эгоистка». Она состояла из двухминутных сюжетов, каждый из которых был рекламой чего-нибудь: автосалона, одежды или косметики. Моя задача была снимать эти сюжеты и придумывать, как связать их подводками, чтобы всё вместе не выглядело топорной рекламой в лоб. Например, я брала тему отпуска и все сюжеты вписывала в одну канву, чтобы получился цельный выпуск с дельными рекомендациями.

Эта программа меня не вдохновляла, но даже её я старалась делать хорошо. Приглашала друзей сниматься, привозила реквизит: была готова вынести из дома всё, лишь бы сделать работу. Это одно из моих главных качеств, которое не отнять: могу бить в одну точку до победного и работать круглосуточно, если нужно.

Я не верю в талант — только в работу и дисциплину

Почему ты уехала из Твери?

Ради новых возможностей. Пока я работала на тверском канале, параллельно училась в актёрской школе в Москве. Ездила туда каждые выходные. После окончания этой школы одногруппницы предложили попробоваться ведущей лотереи. Я прошла кастинг и следующие месяцы жила так: днём работаю в Твери, к шести вечера сажусь в электричку и еду до Москвы, где с девяти вечера до двух ночи веду лотерею. Потом водитель мчит меня на вокзал, я сажусь в поезд, сплю в нём три часа и ещё два часа дома. Утром иду на работу на тверской канал, и так через день. За неделю в лотерее мне платили как за месяц работы в Твери. Так я накопила на переезд в Москву и окончательно перебралась туда в 2013 году, после университета.

Какой была твоя карьера на телевидении в Москве?

Вскоре после переезда меня взяли ведущей на канал «Контр ТВ». Он хоть и назывался телеканалом, но вещание было в интернете. Меня собеседовал Сергей Минаев: один из основателей канала и автор «Духлесса». Тогда он казался мне небожителем.

Пробы выглядели так: меня посадили в студию вместе с сотрудницей канала, которая играла роль соведущей. Нужно было прочитать стартовую подводку с телесуфлёра, а потом обсудить тему так, будто всё происходит в реальном эфире. Я была так эмоциональна и убедительна, что Минаев в аппаратной даже не дал нам закончить сегмент и закричал, что берёт меня.

Когда он спросил про зарплату, я растерялась и назвала минимальную сумму, которой впритык хватило бы на жизнь. Ровно столько мне и дали. Позже я узнала, что у коллег на той же должности зарплата была в 2,5 раза выше. Сейчас мне и в голову не придёт просить минимум. А тогда нам с подружкой приходилось снимать комнату на двоих и спать на одном диване — денег на большее жильё не было.

Проект на «Контр ТВ» был единственным, где я работала лицом, а голову включала только на эфир. Всю подготовку проводила команда редакторов. Когда я приезжала в офис, мне протягивали материалы, я читала, обсуждала эфир с продюсерами и редакторами, а потом шла в кадр. Но даже так работа на «Контр ТВ» была для меня прорывом. Вокруг были люди, которых до этого я видела только по телевизору.

В 2013 году «Контр ТВ» закрылся. Где ты работала после этого?

Я перешла в продакшен-студию «БИСЕР». Ребята собирались снимать программу про отношения «Почему он?» для телеканала «Ю» и искали ведущую. На кастинге меня попросили представить, что я говорю с подругой, у которой проблемы с парнем. Смотрели, какие советы буду давать и как буду вести диалог.

Проект оказался для меня проходным, а продакшен-студия — нет. Я задержалась в ней на четыре года, за которые перестала быть говорящей головой и стала по-настоящему осваивать ремесло.

Мы снимали передачи, документальные фильмы, реалити-шоу и коммерческие ролики. На самих федеральных каналах я не работала, но мы делали для них контент.

Когда и почему ты отправилась в Нью-Йорк?

В 2014 году мы с подружкой поехали в Нью-Йорк на месяц путешествовать и учить язык. У меня был нулевой английский, потому что в школе и университете я учила немецкий.

В Нью-Йорке мы нашли социальную языковую школу — такие есть в штатах, где много иммигрантов: Калифорния, Флорида, Техас. Учёба в этих школах бесплатная. Там не спрашивают визовый статус: можно быть нелегалом, туристом или обладателем грин-карты. Единственное условие, с которым туда берут: ты не будешь пропускать занятия, которые длятся по пять часов в день пять дней в неделю.

Я не пропускала совсем и в итоге проучилась весь отпуск. Не могла поверить, что мне бесплатно дают такую возможность. Через месяц я стала понимать бытовые разговоры и выдавливать из себя предложения.

Количество гарантированно переходит в качество. Не бывает иначе

В итоге за месяц я получила базовый английский и познакомилась с человеком, который через пару лет стал моим мужем. Два года я продолжала работать в продакшене в Москве, а он жил в Нью-Йорке. В 2017 я окончательно переехала в Нью-Йорк к мужу (сейчас уже счастливо разведена).

Первое время после переезда продолжала ходить в социальную языковую школу. Но так сложилось, что довольно быстро нашлась работа на радио и было уже не до учёбы.

Как ты устроилась на радио в Нью-Йорке?

Знакомые прислали объявление, что на русскоязычное радио ищут ведущую и редактора. После России у меня была установка, что в крупные проекты ведущих с улицы не берут. Можно стать автором или редактором, если зарекомендуешь себя, но работать лицом — это другая история. На федеральных телеканалах ведущие обычно определены на старте. Поэтому я решила, что быть ведущей на радио в Нью-Йорке мне не светит, но на редактора уж точно могу претендовать.

Тогда я не понимала, что в Америке кадровый голод в русскоязычных медиа

Чтобы показать себя с лучшей стороны, скомпоновала свои проекты: видео, где я в кадре, авторские работы — взяла самые сливки и отправила. На радио впечатлились и на следующий день пригласили на интервью послушать голос. Меня тут же приняли на работу, причём ведущей, а не редактором. Я удивилась, что у них не нашлось кого-то «своего», кто мечтал бы попасть на радио.

Что ты имеешь в виду под кадровым голодом? Неужели в Америке нужны русскоязычные гуманитарии?

В профессиях, которые связаны с русским языком, действительно есть кадровый голод, думаю, не только в Америке. Потому что люди, работающие с языком, редко решаются на эмиграцию, особенно если они успешны в профессии. Это слишком большой риск. Конечно, в Штатах нужны крепкие профессионалы. Легко найти начинающего корреспондента с говором, а спеца, который хорошо говорит и смотрится в кадре, да ещё знает кухню, придётся поискать.

Почему ты решила уйти с радио?

Устала от такой работы.

За три года я сменила три русскоязычных радиостанции: «РусРек», «РУСА» и «Фридом». На радио я вела утренние эфиры, а это диктовало образ жизни. Три года жила по принципу «не могу, рано на работу». В 7:00 уже нужно выйти к слушателям и быть лучше утреннего секса и кофе вместе взятых. Отработаешь эфир, едешь на другую работу, время 11:00, а ты уже в кусках.

Чувствовала себя как Роналдо: каждое следующее радио меня перекупало. Но даже так зарплаты хватало только на аренду квартиры и оплату счетов. Приходилось подрабатывать: я вела корпоративы, открывала с подругой бизнес на Амазоне. Однажды мы даже запустили образовательный курс с сексологом, но отказались от этой затеи после первого потока участников.

В итоге я вымоталась и даже собиралась уехать из Америки.

Всё-таки ты не уехала из Штатов, а перешла работать на телевидение. Как это случилось?

Радио слушала большая часть русскоязычной общины Нью-Йорка. Меня узнавали по голосу, я нравилась слушателям. Мы устраивали мероприятия вне студии, и я стала обрастать знакомствами. Так обо мне узнал новый главред американской редакции телеканала RTVI.

Случилось это интересно. Летом 2019 года компания «Дисней» выбрала на главную роль в фильме «Русалочка» Холли Бэйли — темнокожую актрису. Америка раскололась на два лагеря: одни кричали, что это недопустимо, другие топили за равные возможности. На RTVI искали героя с релевантной личной историей, чтобы поговорить про равноправие.

На тот момент я собралась улетать из Америки сначала в йога-тур в Марокко, а потом насовсем. Я больше не видела для себя путей развития в Штатах. Сижу в аэропорту, и мне звонит Станислав Александрович Кучер, на тот момент главред RTVI US, предлагает в эфире прокомментировать ситуацию с «Русалочкой». Я темнокожая, но выросла в России, речь хорошо поставлена, меня слышали на радио и порекомендовали ему. Я вышла в эфир по Скайпу, получилось классно. Станислав Кучер предложил мне после отдыха работать на RTVI — так появился повод вернуться в Америку. Несколько месяцев после возвращения я совмещала работу на радио и RTVI, потом полностью перешла на телеканал.

На RTVI я пробовала попасть и раньше, когда искала первую работу в Америке. Я была готова делать что угодно, лишь бы остаться в профессии, но тогда на канале был другой главред и меня не взяли.

Чем ты занималась на RTVI?

Была студийной ведущей и выезжала «в поля» как корреспондент. В студии вела новостную программу в прямом эфире, программы «Час Speak» в формате телеинтервью и «Чужестранцы» — разговор с психологом о том, как русскоязычные иммигранты приживаются в других странах.

Ещё у меня был проект «Амазонки 21 века», и я была автором части выпусков Ютуб-канала «Однажды в Америке».

На старте мы договорились с главредом: я иду работать на RTVI при условии, что мне дадут свой проект. Расписала 9 идей, из них выбрали одну — так появилась программа «Амазонки 21 века». Она о женщинах, которые уехали из бывших советских стран и добились успеха в Америке. В основе каждого выпуска — история преодоления и трансформация героини.

«Однажды в Америке» — проект в первую очередь о социальных проблемах. Мы делали выпуски про домашнее насилие, бедность, права ЛГБТ, оружие и другие острые темы.

Когда ты взяла первое интервью на английском?

Первое интервью на английском я взяла через три года после переезда — летом 2020. Я беседовала с Эриком Адамсом — будущим мэром Нью-Йорка, на тот момент главой Бруклина. Это было интервью для программы «Час Speak», съёмки проходили в администрации города. Планировалось, что общаться будет мой шеф, но в контексте протестов Black lives matter нам показалось неэтичным, что белый молодой мужчина будет расспрашивать афроамериканца о расизме. Поэтому отправили меня.

На каком уровне сейчас твой английский?

После пяти лет в США я всё ещё недовольна своим английским. Я хорошо изъясняюсь, но не могу выражать мысли так же свободно, как на русском. Плюс у меня акцент, но не хочу его вытравливать: гораздо важнее говорить грамотно — к этому и стремлюсь.

Стать журналистом англоязычного телеканала я не старалась: считаю, что для этого нужно владеть языком как родным. Возможно, с моей стороны это перфекционизм, но в нашей профессии разница в уровнях английского очевидна.

Как русскоязычный журналист в США я осознала свою значимость с началом пандемии. Время было страшное, никто ничего не понимал, а когда ещё и язык не знаешь, совсем теряешься. Наш канал стал информационным рупором для людей, которые слабо говорят по-английски, но живут или застряли в Штатах. Кроме того, нас смотрели в России: мы были окном в Америку. Тогда я поняла, что даже за границей на русском можно быть полезным и востребованным.

Ты говоришь, что русскоязычный контент был нужен зрителям из России. Но сейчас есть онлайн-переводчики и субтитры — можно смотреть иностранные СМИ, чтобы составить объективную картину. В чём ценность контента, изначально сделанного на русском?

Люди воспринимают информацию исходя из опыта, который нажили в своей стране. Когда делаешь контент на родном языке, то преподносишь информацию с учётом этого. Зрителям так понятнее.

Вот пример. В избирательной системе Америки я разобралась на третий год жизни тут. До этого мне было неясно, что такое праймериз, кто такие выборщики и как кандидат с большинством голосов может не стать президентом. Нашему человеку очень сложно самому разгрести эти дебри. Поэтому накануне выборов в США мы сняли серию эксплейнеров «Простота по-американски».

Если журналист эмигрирует, но продолжает делать контент на русском, как это влияет на его карьеру?

Уезжая, нужно решить: либо ты строишь работу во взаимодействии с Россией, либо перестаёшь быть русскоязычным журналистом. Если продолжать делать контент на русском, нужно принять на себя риски, от которых бежишь. Любая нестабильность в России заденет тебя за рубежом. У тех, кто работает в Америке для русскоговорящих зрителей, пусть даже делает независимый Ютуб-канал, всё сейчас перевёрнуто с ног на голову. Рекламодатели ушли или приостановили сотрудничество, монетизации толком нет. Это обратная сторона того, что после переезда ты не перерезаешь пуповину. Если хочешь начать всё заново, важно прервать эту связь, иначе она будет держать.

На RTVI была новость, что твой проект «Амазонки 21 века» был снят с номинации на «Эмми» весной 2022 года. Как ты к этому отнеслась?

Я не согласна, но понимаю, почему так произошло. Это было решение организаторов, которые рассуждали так: раз вы снимаете на русском, мы вас отменяем. Если бы копнули глубже, поняли бы, что у нас в команде русских — полтора человека. Остальные белорусы, украинцы, армяне, молдаване.

Ещё сыграло роль, что мы подавались в международной номинации, а надо было в американской. Но тогда пришлось бы соревноваться с гигантами — так меньше шансов на победу. А мы хотели победить: какая разница, что за номинация, если ты получил «Эмми»! Выходит, сами прострелили себе ногу.

Ситуация с «Эмми» — та цена, которую мы заплатили за неперерезанную пуповину

В каких американских медиа может работать русскоязычный автор?

Я уже называла телеканал RTVI, радиостанции «РусРек», «РУСА» и «Фридом». Из интернет-изданий есть «Виноград US», «Форум Дейли».

Если хочется работать на русском, нужно ехать туда, где большая русскоязычная диаспора: это штаты Флорида, Пенсильвания, Калифорния, города Нью-Йорк, Чикаго (не весь Иллинойс), Остин. Нет смысла ехать в Алабаму: там не будет столько русских.

Как журналист ты наверняка работала с редакторами телеканалов. Чем занимается редактор на телевидении?

Раньше я думала, что редактор на ТВ — самая бесполезная профессия: все же профессионалы и сами знают, что делают. Сейчас понимаю: без редактора проект может поплыть не туда. Этот человек нужен, чтобы держать в узде творческие потуги журналистов или криэйторов, если мы говорим о рекламе.

Например, есть идея проекта. В самом начале редактор должен спросить себя: этот проект вообще сложится? а нашим задачам он соответствует? Можно снять выпуск ни о чём, а можно такой, который будет отвечать на вопросы и объяснять проблему. То же самое с любым продуктом.

То есть задача редактора — оценивать адекватность и помогать другим как её придерживаться, чтобы сохранить первоначальную идею. Он свежая голова в проекте.

Хороший редактор — редкость. Если завтра мне понадобится такой человек, я позвоню двоим, с кем уже работала. Если они не смогут, даже не знаю, где буду искать. У редактора ответственная работа и много задач, поэтому если он результативен, то должен не стесняться называть свою цену. Профессионал стоит своих денег.

Задача редактора — оценивать адекватность

Какие ещё специалисты нужны в русскоязычных медиа в Нью-Йорке?

Продюсеры! Они на вес золота. Гостевой продюсер — адская работа. Он приглашает гостей в эфир и работает 24/7.

Допустим, в Нью-Йорке случился дефицит детского питания. Для сюжета нужна мама тройняшек, которая докармливает детей смесями. Женщина с одним ребёнком не подойдёт: телеку нужна концентрированная проблема. За один день продюсер должен найти такую героиню, а ещё производителя смесей, предпринимателя, который не рассчитал, что будет дефицит, и медсестру из больницы, куда приносят кормить грудничков. Этих людей нужно уговорить, скоординировать. И это только для одной темы, а у тебя таких минимум четыре в день. На съёмки нужно много героев, и часто нетривиальных — не просто врачи или юристы. Для продюсерской работы требуется большой внутренний ресурс.

Ты знаешь телевизионную кухню. Как строится работа над телепроектом?

Сначала мы обычно расписываем идею: она должна оказаться на бумаге, нельзя поговорить и сразу делать. Потом начинаем поиск героев: есть герои, значит, проект пойдёт. Дальше менеджер составляет производственный план: в датах и дедлайнах расписывает, кто за что отвечает. Он следит, чтобы всё шло по плану и один процесс вытекал из другого. На каждой ступени редактор и автор проекта оценивают результативность: может ли это идти дальше? Поэтапно добавляются правки, мы их обсуждаем, какие-то вносим. Постепенно выкристаллизовывается продукт, который обрастает графдизайном и звуком.

Эта схема применима не только к телепродакшену, но и к любому медиапродукту, даже к образовательным курсам.

Чем ты сейчас занимаешься и что планируешь делать дальше?

Сейчас я не работаю на ТВ. В апреле поступила в колледж: давно хотела выучиться на психолога и социального работника. Меня приняли в магистратуру четыре вуза из четырёх, куда я поступала, включая Колумбийский университет, который входит в Лигу плюща.

В Колумбийском в меня поверили из-за моей истории. После университета в Твери я нигде не училась, нет академических заслуг. Но когда речь зашла про жизненный опыт, мне было что рассказать. Это и эмиграция, и профессиональный рост. Я первое поколение студентов в семье: у родителей нет высшего образования. Для комиссии это показатель, что вопреки тому, что дано изначально, ты можешь чего-то добиться. В Америке ценят истории преодоления.

Меня приняли четыре вуза, включая Колумбийский университет. В меня поверили из-за моей истории

Ещё их интересовало, почему я меняю профессию. У нас это выглядит будто ты не знаешь, чего хочешь. В Штатах смотрят иначе: если ты добился успеха в профессии, они спрашивают, почему ты решил её сменить. Если объяснение понятное, то для комиссии ты человек, который знает, что делает, автор своей жизни. Я рада, что на RTVI сама выбирала темы выпусков. Когда я рассказала, что снимала про ЛГБТ, бедность и домашнее насилие, они поняли, что я — про людей. Если бы я снимала про футбол и косметологию, а потом решила стать психологом, было бы больше вопросов.

Я завела англоязычный аккаунт в Инстаграме, где пощу цитаты или мысли, которые меня вдохновляют. Планирую его развивать.

Думаю когда-нибудь сделать терапевтическое телешоу. Так я смогу задействовать все свои знания: телевизионные и те, что получу во время учёбы.

Почему ты выбрала психологию?

Журналистика и психология для меня — инь и ян. Никогда не видела себя в профессии, не связанной с людьми: у меня получается находить с ними общий язык, залезать собеседникам под кожу. Один из психологов, с которым мы работали над выпуском про домашнее насилие, это отметил. Мой уровень принятия человеческой разности уже пробил стратосферу. Поэтому я выбрала психологию и социальную работу.

В журналистике нечего делать без эмоционального интеллекта. Он помогает быть гибким. Мозг ленив и не хочет тратить ресурс, чтобы разбираться в полутонах, ему проще быть категоричным. А журналист не может позволить себе категоричность. Его задача — не демонстрировать отношение к герою, а подсветить человека с разных сторон, задавая правильные вопросы. Автор сюжета при этом становится катализатором химической реакции. Без эмпатии, без развитого эмоционального интеллекта это невозможно сделать.

Мой уровень принятия человеческой разности пробил стратосферу

У тебя насыщенная история: ты пробовала себя в разных профессиях, не раз переезжала. Есть секрет, как идти навстречу новому опыту и не бояться провала?

Я спрашиваю себя: что самое страшное может произойти? Самое плохое в плане работы — я буду выглядеть дурой и опозорюсь. Но ведь миллионы людей каждый день позорятся! Мой позор точно не будет самым страшным. Сколько это будут помнить? Неделю максимум. Если я попробую, хуже не будет, но, возможно, будет лучше. Поэтому я иду и делаю. Это пробы и ошибки, на которых в итоге выезжаешь.