Настя, это твоё второе интервью для «Кто студента». Первое было в 2018 году, но оно так и не вышло. Почему?

Когда я увидела интервью в первый раз, то испытала ужас и отвращение к себе. Мысли казались мне глупыми, формулировки — банальными, истории — скучными. Хотелось сесть и всё переписать заново. Сделать идеальный текст.

Причина была в моём плохом состоянии. У меня тогда была затяжная депрессивная реакция, о чём я узнаю только через полгода, когда всё-таки доползу до психиатра и получу рецепт на антидепрессанты.

А пока я проводила дни так: долго-долго пыталась встать с кровати, потом долго-долго пыталась открыть ноутбук, затем смотрела в монитор, где было это чёртово интервью, и заставляла себя нажать хотя бы на одну клавишу. Клавиша не нажималась, день заканчивался, и я уползала обратно в кровать. С чувством, что опять проиграла.

В итоге интервью так и не вышло — ни идеальное, никакое. Но, ты знаешь, я даже этому рада. Кажется, сегодня я готова говорить о совсем других вещах — более важных.

Ты закончила I ступень Школы редакторов на пятом месте в рейтинге. Почему не пошла дальше?

А это ещё один сюжет про погоню за идеалом. Я сочинила себе, что должна учиться только на бюджете. Поступила на бесплатное, но по итогам первой ступени не вошла в топ-3 с бюджетными местами. Поэтому решила поступать заново. Потом узнала, что открывается Школа руководителей, начала метаться, не могла принять решение, куда же пойти учиться. В результате всё спустила на тормозах. Так что в Школу бюро в следующий раз я пришла уже совсем в другом качестве — в роли сотрудницы деканата.

Получается, сейчас ты работаешь в КБ «Палиндром», ведёшь канал и даёшь консультации?

Основное время в течение дня у меня занимает работа в «Палиндроме». Я — шеф-редакторка контент-бюро.

«Палиндром» известен своими бренд-медиа: журналами «Код», «Кинжал», «Свои», проектом «Купрум». Но, кроме этого, у нас есть большой отдел по производству контента — собственно, контент-бюро. Им руковожу я. Например, к нам приходит клиент и говорит: «Нужны тексты для Яндекс. Дзена». Или статья для «Виси-ру», посты в соцсети, блог, рассылка. Вот созданием этого всего и занимается моя команда.

«Палиндром» стремительно растёт, и контент-бюро растёт тоже. В январе я искала второго редактора. Пока искала, задач стало ещё больше. В итоге я взяла сразу двоих. Сейчас май, и мы ищем уже четвёртого.

Второе большое направление — телеграм-канал «Черезнемогу». И всё, что вокруг него: консультации, лекции, мастер-классы.

Ещё я заканчиваю программу дополнительного профессионального образования «Психологическое консультирование» в Восточно-Европейском Институте Психоанализа. Если закрою все хвосты за второй семестр и сдам выпускной экзамен, получу диплом о переподготовке. Это будет моё третье образование: после филфака и магистратуры «Музыкальная критика».

Твой канал реально помогает людям. Знаю дизайнера, которому твои советы помогли больше зарабатывать. Тем удивительнее слышать от тебя сейчас про ограничения и искусственные барьеры, которые ты сама себе создавала.

Наоборот, это логично. Сомнения в себе, бесконечное откладывание своих проектов на потом, страх что-то поменять, невозможность попросить больше денег за работу — это ведь и мои бесы тоже. Я сражаюсь с ними всю жизнь и иногда побеждаю. Этот опыт я превращаю в советы, инструкции и просто подбадривающие тексты. Ведь если помогло мне, не исключено, что кому-то тоже поможет.

Как ты всё успеваешь?

Да, блин, ничего я не успеваю. Знаю, так уже отвечал тебе Паша Фёдоров. Но это правда.

Меньше всего на свете мне хочется, чтобы кто-то сейчас прочитал это интервью и подумал: «Ооо, ни фига себе! Наверное, она сверхчеловек. И всё у неё всегда получается».

Ребята, ничего не получается! По крайней мере, не получается той идеальной картинки, которая есть в моей голове. Когда, знаешь, всё так размеренно и спокойно. Типа, ты просыпаешься без будильника, потом успеваешь всё, что запланировала на день, и у тебя ещё остаётся время погулять и задумчиво полюбоваться молодыми листочками.

На самом деле, я часто перерабатываю, иногда срываю дедлайны и везде опаздываю. Если я не буду записывать все свои задачи, половину забуду.

Да что далеко ходить. Это интервью должно было выйти 3 мая, а вышло — 17-го. Потому что кто его вычитывал сто лет? Настя Олеговна.

Я осознанно делаю мои ошибки и провалы видимыми. Так я борюсь с иллюзией, что есть специальные великие люди, которые всё могут. С заблуждением «Они делают то и это именно потому, что они специальные и великие. Они не совершают ошибок, у них нет никаких терзаний и сомнений». И здесь я хочу поговорить об одном искажении, которое часто приводит к самогноблению.

Что за искажение?

Представь: нас что-то не устраивает в собственной жизни. Мы оглядываемся по сторонам и видим, например, классного дизайнера. Или крутого редактора. Видим, как они кайфуют от своей работы, как у них якобы всё легко получается. И мы думаем: «О, как здорово заниматься редактурой! Мне тоже надо. Стану редактором и тоже буду классным, счастливым и востребованным». А как стать хорошим редактором? Вроде как надо много работать, игнорировать трудности и очень стараться.

И мы сжимаем зубы и начинаем ОЧЕНЬ СТАРАТЬСЯ. Впереди нас ждёт сияющая цель под названием «Я стал редактором, и теперь у меня всё окей». После какого этапа люди «становятся редакторами», мы сформулировать не можем. Поэтому продолжаем оглядываться на примеры Настоящих Редакторов, у Которых Всё Получилось. Мы не знаем, из чего состоит их день, не видим, через что они прошли и что преодолели. Всё, что есть в нашем распоряжении, — результаты работы, которые (внимание!) они выбрали, чтобы сделать видимыми. Формальные признаки. И мы хватаемся за эти формальные признаки и начинаем натягивать их на себя.

Мы продолжаем оглядываться на примеры Настоящих Редакторов, у Которых Всё Получилось

Настоящий редактор обязательно работает в «Т—Ж», «Палиндроме» или Бюро Горбунова. Настоящий редактор выпускает по 500 проектов в год. Настоящий редактор — это тот, у кого есть рассылка. И канал. И книга. Я всё это не. Значит, я не настоящий редактор. Значит, мне надо пойти и сначала всего этого добиться. Быстрее давай, ленивая жопа!

В этой истории много сравнений, понуканий, обесценивания себя и гонки за результатом. И ничего нет про удовольствие от процесса. Тысячи «надо» и совсем ничего про «хочу». А всё почему? Потому что перепутаны причина и следствие.

Самые крутые профи, которых я знаю, фигачат не потому что «надо быть как», а потому что им прикольно. Они завели свой канал не потому, что так по статусу положено, а потому что испытали потребность осмыслять свой опыт и делиться им. Они ввязались в очередной проект не потому, что надо, а потому что прёт. Процесс достижения результата не отнимает у них силы, а даёт. Энергии становится всё больше, это позволяет запускать новые штуки.

Всё это происходит, пока мы потратили полдня, чтобы наконец-то заставить себя сесть за эту ненавистную статью. Каждая строчка которой вопит нам о том, что мы бездарность (нет).

Значит ли это, что те чуваки молодцы, а мы — говно? Нет. Это значит, что мы просто занимаемся не тем. Если бы было «то», мы бы тоже кайфовали от процесса, несмотря на все ошибки и сложности. Вывод: ищите то, от чего вас прёт. Потом придумаете, как сделать это основным видом деятельности и заработка. Для начала попробуйте сформулировать, что вам доставляет удовольствие в процессе. Что вам не приходится заставлять себя делать.

Всё, теперь я готова ответить на вопрос «Как ты всё успеваешь?»

И как?

В какой-то момент я обнаружила, что большая часть времени и сил уходит не на работу. Их забирает прокрастинация и сомнения в духе: «Имею ли я право это делать? А вдруг у меня не получится? А что на это скажет клиент, читатель? А то, что я сейчас собираюсь написать, точно окей?»

Когда эти блоки снимаются, ты становишься в разы продуктивнее. Раньше ты тратила пять часов на переживания и час на текст. Теперь ты тратишь час на текст и в освободившиеся пять часов решаешь ещё пять задач.

В какой-то момент я обнаружила, что большая часть времени и сил уходит не на работу

Как снять эти блоки?

Здесь я всегда топлю за психотерапию. Для меня это самый эффективный способ разобраться с внутренними барьерами. Да, найти своего психотерапевта сложно. Да, это может быть дорого. Да, прорыв может произойти не так быстро, как хочется. Но рано или поздно это окупится и поможет радикально повысить качество жизни.

Сама я регулярно посещаю психотерапевтку уже почти 7 лет. Для меня это такой же важный процесс, как, например, гигиена и медитация. Помогает осмысленно проводить внутреннюю инвентаризацию и вносить в жизнь правильные корректировки.

Твои консультации для творческих людей — это тоже пример психотерапии?

Нет, ни в коем случае! Мои консультации сейчас — это не психотерапевтический сеанс. И я не уверена, что вообще туда полезу. Несмотря на то, что получаю соответствующее образование.

Я работаю с очень конкретными, максимально прикладными запросами. Например, как запустить свой проект. Сколько денег просить за заказ. Соглашаться или нет на новую работу. Скоро повышение, я боюсь, что не справлюсь. Есть важное дело, а я его откладываю и откладываю.

В отличие от психологов, я даю советы и расписываю пошаговые инструкции, что делать и в какой последовательности.

Что значит «для творческих людей»?

Я понимаю это максимально широко. Творческий человек — не обязательно писатель, музыкант или режиссёр.

Например, я придерживаюсь непопулярного мнения, что редактор, дизайнер, руководитель проектов — это творческие профессии. Да, эти люди оказывают услуги и решают задачи. Но, самое главное, что они создают новое. И в любом классном продукте мы видим не только удачно реализованную функцию. Мы видим художественное решение.

Давай поговорим о синдроме самозванца. Как убедить себя, что ты имеешь право заниматься редактурой, дизайном, да чем угодно?

Я думаю, что такая постановка вопроса должна в принципе исчезнуть. Нам кажется, кто-то должен разрешить нам заниматься делом, которое мы для себя выбрали. Даже не кто-то, нет. Человек, которого мы сами себе назначили авторитетом.

Но фишка в том, что единственный, кто может и должен дать нам разрешение — это мы сами.

Есть причина, которая является исчерпывающей самой по себе. Она не требует вообще никаких дополнительных аргументов. Называется: «Я так хочу».

Мне категорически не нравится вся эта парадигма про сжатые челюсти, героические преодолевания, ты просто плохо стараешься, возьми себя в руки и докажи, что достоин. Это рабочая схема, но мы точно хотим тратить свою жизнь на это? Смысл жизни в том, чтобы быть счастливыми.

Смысл жизни в том, чтобы быть счастливыми

Делать то, что ты хочешь — вроде бы логично и естественно. Но почему тогда синдром самозванца всё-таки возникает?

Я думаю, что синдром самозванца возникает ровно в тот момент, когда мы изобретаем себе какую-то линейку и начинаем её остервенело к себе прикладывать. А потом к другим — точнее, не к другим, а к их идеальным образам, которые нагромоздили в своей голове. А потом снова к себе. И, естественно, проигрываем в этом сравнении.

Есть способ, который помогает бороться с синдромом самозванца лично мне. Это статистика. Ты текст 15 раз написала? Заказчик его принял? Деньги заплатил? Нормально, значит, всё у тебя с текстами. И в 16-й раз напишешь, и в 31-й.

А можно себя хвалить?

Нужно! Я считаю, что это гораздо более эффективная стратегия, чем самобичевание.

В жизни обязательно найдутся люди, которые разгромят нас в самых обидных и унизительных выражениях. По какой причине и из каких побуждений — отдельный вопрос. Ясно одно: чем больше вы будете что-то делать, тем больше вас будут критиковать. А вы найдите повод себя похвалить. И тех, кто рядом с вами.

Я всегда стараюсь хвалить и поддерживать своих редакторов и авторов. И пытаюсь максимально доброжелательно разбирать все ошибки и недочёты. Думаю, что это продуктивнее напряжённой атмосферы, где все находятся в диком стрессе, боятся сделать что-нибудь не то и получить разнос.

Страх — это путь в никуда. Поэтому там, где я могу снять напряжение и страх, я обязательно это сделаю. Если человеку спокойно и комфортно, то и работать он будет классно. И не упадёт с выгоранием через полгода.

Ты всегда такой была?

Нет, что ты! Большую часть жизни я вела себя, как токсичная сука. Я искренне считала, что лучшая стратегия — это давление и проверка на прочность. Что люди, с которыми я изволю работать, вообще-то должны мне сначала доказать, что они этого достойны. Что если человек с первого раза не сделал свою работу идеально, то пусть проваливает.

А знаешь, почему? Потому что все эти требования, которые я в ультимативной форме выдвигала другим, я в первую очередь выдвигала самой себе. И, конечно, раз за разом нарушала эти правила игры.

Но был и ещё один момент. Как пела группа «Курара», «быть подонком — счастье, сами знаем». Подвергая кого-нибудь жёсткой критике, я получала удовольствие. Расплёскивая яд и упражняясь в саркастических замечаниях, я чувствовала себя крутой и остроумной.

Сейчас я воспринимаю собственную резкость как инерцию и как слабость. Такая реакция для меня самая естественная и простая. Но точно не самая правильная и эффективная. Поэтому её надо брать под контроль и приучать себя к альтернативному реагированию.

Это мой персональный демон, который периодически прорывается и с которым мне ещё бороться и бороться.

Бережное отношение к сотрудникам — в этом и заключается успех «Палиндрома»?

В Палиндроме я чувствую, что тебя всегда поддержат и подстрахуют. Что бы ни случилось.

Бывает, что какая-нибудь компания пишет на сайте «Мы — команда единомышленников». А в реальности внутри конторы главный завет «Падающего толкни».

У нас нет конфликта между профессионализмом и личностью человека со всеми его индивидуальными особенностями. Одно не исключает другое. И одно не выключает другое.

Человек работает в корпорации на тёплом месте уже несколько лет, скажем, логистом или маркетологом, но хочет себя реализовать. На основной работе нет перспектив роста, но есть соцпакет и официальная рыночная зарплата. Менять работу страшно. Что ему посоветуешь?

Как ни странно, я посоветую не поддаваться иллюзиям, что есть скучный офис, где мы спускаем свою жизнь, а есть великолепная творческая удалёнка, где мы свободны и счастливы. Я всегда рекомендую не делать резких движений. Любая смена жизненных обстоятельств должна соответствовать внутреннему темпоритму.

У меня есть лакмусовая бумажка. Чем меньше внутреннего сопротивления вызывает какое-то решение, тем оно правильнее. Работа начальником логистического отдела может закрывать массу потребностей: в деньгах, в стабильности, в статусе. Спросите себя, чего она НЕ закрывает.

Да, возможно, вы поймёте, что вам не хватает приключений, пищи для мозгов или творческой реализации. Но ведь не обязательно из-за этого переколбашивать собственную жизнь. Запишитесь в любительский театр, сходите в поход, загляните в книжный клуб. Может быть, это решит проблему.

А может быть, наоборот, нужны радикальные перемены. Но с этим я предлагаю разобраться на консультации у психолога.

Разберём другую ситуацию: человек учится в Школе Бюро Горбунова, чтобы сменить профессию и стать редактором или дизайнером. Из предыдущего ответа получается, что всё может быть зря?

Процитирую Екатерину Шульман: «Никогда не бывает напрасной работы». Если то, что мы делаем сегодня, кажется зряшным и бессмысленным, значит, оно пригодится завтра. Мы просто ещё не знаем, при каких обстоятельствах. Но точно пригодится.

Поэтому я всегда призываю снизить градус сверхважности. Кажется, что сейчас ты примешь неправильное решение, войдёшь не в ту дверь, и всё. Правильные двери, за которыми скрывается счастливая судьба, захлопнутся навсегда. Останется только один путь — не тот.

Но ведь это неправда. Пока никто не умер, с нами принцип «Анду». Сунулся в одну дверь, не понравилось, вернулся обратно. Пока ходил-бродил, обнаружил, что все старые двери на месте, а рядом открылось ещё 80 новых. Выбирай, пробуй, продолжай, начинай заново. Проживай свою крутую интересную жизнь во всей полноте, приобретай опыт. Во всём, что с нами происходит, необходимо замечать красоту художественного замысла.

Во всём, что с нами происходит, необходимо замечать красоту художественного замысла

И последнее: дай совет студентам школы.

У меня не совет, а, скорее, сердечная просьба. Пожалуйста, не обесценивайте собственные достижения. Вы уже огромные молодцы, что поступили, что продолжаете учиться, что узнаёте что-то новое.

Каждый из вас делает сейчас свой максимум. И с каждым днём ваша персональная планка задирается всё выше и выше.

Если вам прямо сейчас кажется, что нет никакого прогресса и ваш результат хуже, чем у других, просто дайте себе время. Всё обязательно будет.

У тебя в блоге написано, что ты дизайнер, автор, фотограф, преподаватель. Кто ты в первую очередь?

Трудно говорить через профессию, когда она такая размазанная. Когда ты дизайнер, то много чем занимаешься. Ты не можешь сказать так же: «Я Дима, я — строитель» или «я Дима, я — рыболов». Я думаю о себе как о человеке, который через разные инструменты помогает людям понять этот мир, делает его удобнее, отсекает лишнее, оставляет важное. Этим и занимается дизайнер.

Но я себя не ощущаю чисто дизайнером, который рисует. Мне нравится писать, структурировать, объяснять — это больше редакторская работа. Мне нравится делать интерфейсы, книги, информационные навигации, а ещё я преподаю дизайн детям в общеобразовательной школе. Я через разные инструменты делаю одно и то же — помогаю людям.

Где ты учился дизайну?

Да нигде. По образованию я инженер политеха, специализация «Динамика прочности машин», после университета даже год поработал на заводе. Параллельно с учёбой в университете был проводником в студенческом отряде. Для объединения студотрядов делал газету, редактировал и верстал. Мне нравилось, решил, что поищу что-нибудь на эту тему. Мне повезло, что я попал на работу в коммерческую компанию, шесть лет дизайнил рекламу.

Вполне неплохо занимался этим, руководил отделом, но в какой-то момент корпоративная жизнь меня доконала. Я был привязан к офису, к процессам, которые мне не очень нравились. Я чувствовал, что не кайфую от работы. Тогда познакомился с Женей Арутюновым из дизайн-бюро «Интуиция». У Жени есть принцип «Мы хотим играть»: жить и работать, получая удовольствие.

Я решил, что не хочу заниматься рекламой и руководить отделом, понял, что мне интересно заниматься дизайном. Был на курсе Максима Ильяхова, потому что мне нужно было подтянуть навык написания текстов, а потом втянулся в бюрошную тусовку и пошёл учиться в Школу дизайнеров Бюро Горбунова.

Ещё где-то учился?

После школы учился не много. Я ездил к Игорю Штангу на курс, набрался приёмов, как работать с типографикой, до сих пор иногда заглядываю в материалы с курса. В «Бэнг Бэнг эдьюкейшен» проходил курс по сеткам у Сергея Гурова и Александра Гладких, учился работать с композицией в макете. Последний год пытаюсь много перенять у Димы Барбанеля, у его образовательной системы «Дизайн воркаут». Я ездил к нему в кампус на курс по шрифтам, а часть курсов проходил в онлайн-режиме. Был ещё большой курс по истории дизайна в Высшей школе экономики.

Ты ведёшь курс про шрифты для детей. Как ты стал преподавателем?

Был как-то на встрече, где выступал Никита Семёнов, арт-директор школы «Точка». Он рассказывал про времена, когда в Перми работал Пермский центр развития дизайна. После выступления я подошёл к нему и показал свои работы, которые делаю по тем же принципам и правилам, что и ПЦРД. На тот момент я сделал большой проект — концепцию транспортной схемы Перми.

Никита позвал в «Точку» провести «Дизайн-четверг», где я рассказывал про транспортную схему, а потом спустя полгода ребята из школы пригласили вести у них курс. Я согласился: новый опыт — дети, школа, преподавать.

Расскажи, что за школа «Точка»?

Это обычная средняя образовательная школа. Когда-то она была с художественным уклоном, а во времена культурной революции в Перми она стала школой с уклоном в дизайн. Не в плане выпускать дизайнеров, а в плане формировать у ребят дизайн-мышление.

В школе, кроме основных предметов, преподают дизайн — с детьми занимаются практикующие дизайнеры без педобразования и педпрактики. Такую концепцию школы предложил Эркен Кагаров, арт-директор студии Лебедева.

Какие именно предметы посвящены дизайну?

В школе порядка двадцати разнообразных курсов: скульптура, фотография, сценография, графика, цифровой дизайн, гейм-дизайн. Мой курс называется «Шрифтовые игры» — с ребятами из восьмых классов делаем шрифты.

Почему ты решил вести курс про шрифты?

Было три идеи курса. Изначально думал сделать курс по веб-разработке. Поскольку я интерфейсный дизайнер, у меня довольно много знаний и практики по тому, как делать веб-сервисы. Но в школе уже преподают два подобных курса, поэтому решили, что будет неинтересно делать то же самое.

Хотел сделать курс по навигации, это то, что интересно мне, но у меня не много в этом сформулированных знаний. Вот Бирман пишет книгу — я пока не могу так же для себя разложить все знания по теме.

Со шрифтами было то же самое, на самом деле, но у меня было прям огненное желание в этом разбираться. У меня любовь к буквам, мне нравится фотографировать вывески, искать эстетику через буквы. Собирая материал для курса, я погрузился глубже в тему.

Что дети умеют делать и знают по завершении курса?

Мы не просто рисуем буквы, мы делаем шрифты. В итоге получаем шрифтовой файл в графическом редакторе. По сути опытный дизайнер сделает это довольно быстро: плюс-минус за пять часов работы. С детьми это растягивается. На курс отведено тридцать часов, получается одно занятие в неделю.

Почему дети выбирают твой курс?

Как оказалось, им очень нравится делать буквы. Я был очень удивлён: приходишь в класс, а ребята уже знают, какой шрифт хотят сделать.

Как ты на курсе объясняешь детям, что такое дизайн?

Я не ставлю себе задачи объяснить детям, что такое дизайн, потому что очень сложно сформулировать и понять. Я для себя решил: нужно показывать ребятам, что каждый может делать классные штуки независимо от степени его креативности и навыков — можно просто брать и делать клёво. Тебе никто не скажет, что это плохо, что хорошо бывает только так. Всё, что делают ребята, это уже круто само по себе.

Нужно показывать ребятам, что каждый может делать классные штуки независимо от степени его креативности и навыков

Оценки ставишь?

У нас их нет.

Почему выбрал восьмиклассников, почему эту параллель?

Я не решился делать первый раз курс со старшеклассниками. Ребята вместе с преподавателем готовят дипломный проект: находят реальный кейс, реального клиента. Разрабатывают фирменный стиль, упаковку или архитектурный проект. Из работ этого года отмечу логотип парка Уинка, проект «Перепакет» — бренд изделий из переработанных пакетов, а также визуализацию благотворительной акции «Цветы жизни».

Как происходила разработка программы курса, учитывая, что нормативных данных по курсу от Минобразования нет?

Это особенность школы: каким-то образом они смогли организовать, что над дизайнерами нет никакого контроля. Это очень круто! В «Точку» дизайнеры попадают через личностный отбор, а не по объявлению. Люди приходят и понимают все ценности школы: уважение к человеку, его праву на творчество и самобытность, открытость миру, новым знаниям и технологиям, самореализация, непрерывный творческий и образовательный рост — всего их порядка десяти.

Нас попросили перед началом курса составить что-то типа учебного плана: какие будут лекции и практические задания, из чего будет состоять курс и чему ребята научатся от нас.

Я подготовил курс за две недели. Получилось экстерном: собрал из материалов то, что знал, плюс всё, что смог подсмотреть на других курсах, — как преподают в школе «Типомания» и в «Мастерской» Барбанеля.

Чего больше на твоих занятиях: лекции или практики?

Оказалось, что лекция для детей это самая бессмысленная штука. Я до этого немного преподавал студентам. Это было примерно так: ты готовишь лекцию на полтора часа, выходишь, показываешь картинки, что-то про них рассказываешь, они тебя внимательно слушают. С детьми так не получится. Полтора часа ребята тебя слушать не будут, максимум минут пятнадцать. На занятии должно постоянно что-то происходить, чтобы деятельность менялась.

Сейчас я полностью убрал все лекционные материалы, потому что рассказывать про буквы, как в них устроены логические взаимодействия, о происхождении знаков — это все клёво, но детям бесполезно. С ребятами занимаюсь чисто практикой: высокой печатью, шелкографией, модульной разработкой.

Рассказывать про буквы, как в них устроены логические взаимодействия, о происхождении знаков — это все клёво, но детям бесполезно

Можешь дать совет тем, кто хочет сделать образовательный проект для детей, с чего стоит начать составление курса?

Важно понять, что ты хочешь получить на выходе от детей, чему они должны научиться. Когда мы поступаем в Школу редакторов или дизайнеров, мы примерно понимаем: я хочу получить профессию, чтобы с этими знаниями устроиться на работу. Школьникам я такого передавать не хочу.

У меня цель сделать так, чтобы детям процесс образования был в кайф, чтобы им было интересно приходить на занятие, чтобы они могли результат уроков выложить у себя в инстаграме. Для некоторых это ценность — поделиться с другими. Я формировал курс исходя из этого: делать резво, весело, по фану, чтобы учиться было клёво.

Учить детей — это твоя дополнительная работа, основная работа в студии «Реактив Медиа». Что конкретно ты делаешь?

Я делаю сайты, приложения, навигацию. В целом, параллельно веду два-три проекта. Из последнего задизайнил сайт премии 80 Левел для CGI-дизайнеров, разработал интерфейс единого портала услуг Пермского края, а также приложение по покупке билетов баскетбольного клуба «Парма». Сейчас работаю над обновлением студийного сайта.

А ещё как ведущий дизайнер студии отвечаю за общее качество всех выпускаемых проектов: даю рекомендации по дизайну, смотрю насколько проект отвечает ценностям клиента и студии.

В своём блоге ты рассказываешь о проектах, которые сделал вне студии. Расскажи, почему решил перерисовать транспортную схему Перми?

Ответ банальный: по текущей схеме невозможно спланировать какое-либо передвижение по городу. Хотелось сделать схему, которая помогает строить маршрут. Но схема — начальный элемент. Я хочу, чтобы в городе была удобная транспортная система.

В Перми развитая маршрутная сеть, хорошие автобусы и трамваи, даже остановки иногда неплохие. Но визуальный язык этой системы низкий. Он как бы говорит: «Всё неаккуратно, всё запутанно и сложно». Из-за плохой визуальности доверия к системе мало. Хорошая схема — один из способов выстроить доверие. Она такая «тут всё просто и понятно».

Над проектом работал вместе с Сашей Караваевым. Саша — дизайнер схемы Челябинских трамваев, схемы Московского метро и еще нескольких транспортных схем. На тот момент работал в студии Лебедева.

Как появился проект навигации для пермских лесов?

Через год после того, как я сделал проект по транспортным схемам, ко мне обратилось пермское городское лесничество. Лесничество горело идеей сделать рекреационные части леса более комфортными для прогулок. Решили внедрить навигацию. Ко мне обратились как к советнику, чтобы я рассказал им, как сделать хорошую навигацию.

Когда объявили конкурс на разработку, мы с коллегами из студии «Реактив Медиа» решили, что проект классный и нужно участвовать в конкурсе. Нам повезло выиграть.

Что было самое сложное в этом проекте?

Самой сложной была недизайнерская работа: подготовка проектной документации, отчётов. Студия работает в основном с госконтрактами, но в цифровой среде. Подобные проекты мы до этого не делали, поэтому «ломали дрова». Долго не понимали, какой отчёт от нас ждут. Сначала сделали его «по-дизайнерски» с одними выводами. В итоге сдали отчёт, похожий на научную диссертацию с предпосылками, указав другие труды и исследования.

В планах есть ещё проекты по навигации?

Вместе с управлением по экологии будем внедрять пешеходную навигацию по долинам малых рек в черте города.

Кто рисовал иконки для проекта?

Специально для проекта — никто, я использовал иконки Чикина. Я очень хотел нарисовать уникальный набор пиктограмм под образ шрифта, но не успевал. Поэтому взял лучшее из существующего. Повезло, что иконки Чикина по пластике хорошо работают с Пермианом — шрифтом, который создали в студии Лебедева специально для оформления Перми.

Сергей — ван лав, лучший иконист во Вселенной. Мне повезло немного поработать с ним. Под его руководством нарисовал цифровой герб Пермского края.

Откуда возникла идея нарисовать цифровой герб Пермского края?

Сейчас в вебе до сих пор используются гербы, которые были созданы для крупных размеров: для печати на бумажных документах и флагах. Если такой герб уменьшить до потребностей сайта, то рисунок превращается в кашу. Выглядит жутко неряшливо.

Летом прошлого года делал портал муниципальных услуг края и захотел, чтобы там был аккуратный классный герб. Я написал Сергею с просьбой помочь сделать цифровой герб. Он согласился и стал арт-директором проекта.

Официально герб никто не принял, поэтому на портал разместить не разрешили. Но его можно увидеть на других сервисах — Портале Победы 2020 и официальной странице о коронавирусе в Пермском крае.

Ты ещё пишешь о дизайне — больше всего откликов на «Виси-ру» получила твоя статья «Дизайн-системы в клиентских проектах». В ней ты рассказываешь как привести к стандарту работу над долгосрочными проектами. Как ты пришёл к этой системе?

Когда пришёл в студию, я немного умел. Учась в бюро, думал, что получаю профессию. Но когда я столкнулся с реальной работой, понял, что полученные знания применить непросто. Я не знаю, как другие, потому что прошёл только первую ступень, не сделал готового проекта.

Мне было важно разобраться, как декомпозировать процессы. Я стал копать информацию, о том как большие ребята делают проекты. Как они работают с типографикой, цветом и шрифтами. Увидел как это организовано у других, понял, что могу по аналогии вести свою работу.

Где ты копал информацию?

Подбирал статьи, читал. Многие большие компании выкладывают свои дизайн-системы. Я искал не для того, чтобы написать статью, а для того, чтобы самому разобраться. Всё, что в статье, там не сверх истина, я просто описал какие-то базовые вещи.

Среди твоих проектов увидела книгу по стрит-фотографии, расскажи подробнее о ней.

Фотографией я почти не занимаюсь, это было моё большое увлечение лет шесть назад. Мне нравится фотографировать дома, люблю фототехнику, фотопроцессы, сам процесс блужданию по улицам и поиска интересных кадров. Для меня это медитация.

В какой-то момент понял: чтобы что-то узнать, я читаю только англоязычную литературу, а статьи на русском языке найти невозможно. Я начал переводить и делать открытый журнал, чтобы статьи были доступны для всех. Так появился проект «Эврибадистрит» — интернет-журнал о стрит-фотографии.

Я брал иностранные тексты и переводил их. Плюс публиковал всё, что встречал на русском языке. За три года набралось очень много материала. Я увидел, что в основном все говорят о каких-то базовых вещах. Я собрал всё, что знал, и написал об этом книгу «Все на улицу!» — практическое руководство для начинающих стрит-фотографов. А потом я увлекся дизайном и оставил проект.

Что в твоем понимание хорошая уличная фотография?

На фотографии должен быть запечатлён неповторимый момент, либо обыкновенный, но схваченный сильными композиционными приёмами.

Какие у тебя любимые фотографии?

У меня их нет. Мне кажется, что фотограф из меня толком хороший не вышел, особо гордиться нечем. Так чтобы сделать выставку «мам, смотри как я могу!», такого нет. У меня не суперуникальные фотографии, которые пробивают насквозь.

Ты работаешь в студии, преподаёшь в школе, участвуешь в проектах, ведёшь блог, делишься отзывами о прочитанных книгах. Как планируешь время, чтобы всё успеть?

А ещё у меня двухлетняя дочка. И мне кажется, что я успеваю очень мало.

В работе использую принцип получаса, когда ты по полчаса в день делаешь большой долгосрочный проект. А потом, когда ты это умножаешь на неделю, месяц, год, у тебя получается полчаса в день, три часа в неделю, двенадцать часов в месяц. Это практически два рабочих дня. При таком подходе ты можешь очень много успевать.

Ника, прошло почти два года, как ты закончила Школу редакторов. Расскажи, кто ты сейчас?

Я редактор. Но могу назвать себя копирайтером, переводчиком, иногда — менеджером или стратегом. Я могу практически всё, что связано с текстом. Немного разбираюсь в дизайне, в вёрстке и в процессах — могу построить работу с нуля.

По образованию ты социолог. Как тебя занесло в редактуру?

Я писала тексты с детства: сказки, стихи, рассказы. С 2014 года пишу походные заметочки, сказочки, фанфики и публикую на своём сайте.

Не помню, почему решила поступать в Школу редакторов. Наверное, Ильяхова начиталась. Я на тот момент работала в «Живом журнале» копирайтером — писала тексты в разделе «Справки», анонсы в официальные новостные сообщества «Ньюс» и «Ньюс-ру», помогала службе поддержки. Совмещала работу с учёбой. В «Живой журнал» шла целенаправленно копирайтером, когда ушла из магистратуры.

Ты работала в проекте «Ай лав суперспорт». Чем там занималась?

Я запускала их блог с нуля. Делали его на Тильде. Дизайнера у нас не было, но мне помогали айтишники. Для меня было сложно осознать, чего конкретно компания хотела от блога — я тогда только начинала и не умела задавать правильные вопросы, слушать людей. В голове были только шаблоны, за которыми я иногда не распознавала настоящей задачи.

Пожалуй, это было самым важным уроком — не так важно, чему тебя учили, и иногда даже не так важно, что клиент говорит вслух. Надо слушать внимательно, задавать уточняющие вопросы и анализировать ситуацию.

Потом ты работала с «Шереметьево». Чем ты занималась?

Я как субподрядчик писала тексты для сайта «Шереметьево». Работала в большой команде с дизайнерами и разработчиками. Это был технически сложный проект.

Я занималась контентом. Нужно было писать текст для страниц и форм, с которыми взаимодействует пользователь: жмакает по кнопочкам, переходит, смотрит расписания. Технические сообщения тоже писала.

Тексты, которые я писала для сайта «Шереметьево», получили серебро премии «Тэглайн» в номинации «Лучший текст».

Как ты попала в этот проект?

Меня нашли ребята из дизайн-студии «Бэта», кажется, на бирже Главреда. Они рассылали предложения большому количеству ребят, давали тестовое задание, звали на собеседование. В итоге выбрали меня.

Что было самое сложное в этом проекте?

Это был мой первый опыт взаимодействия с серьёзным заказчиком. Я работала с компанией-подрядчиком, которая делала сайт для аэропорта. Это была такая айтишная тусовка в рваных джинсах. Но я пересекалась и с ребятами из аэропорта «Шереметьево». Они приезжали в костюмах, выбритые, серьёзные. Я первое время робела. Это мешало включиться в проект.

В таких больших проектах есть и другие сложности. Например, не всегда понятно, какую задачу ты решаешь. Тебе сначала кажется, что это вот так надо сделать. Потом требования поменялись, и ты делаешь совсем другое. А ещё всегда сроки горят — надо подстраиваться и успевать.

Как тебе удалось такого бюрократического заказчика убедить, что инфостиль — это круто?

Сайт для «Шереметьева» на самом деле делали очень прогрессивные ребята. Они хотели юзер-френдли сайт с понятными для людей текстами. Бывали сложности, но люди шли на контакт, прислушивались к советам.

В процессе периодически всплывала бюрократическая сторона «Шереметьева». Иногда приходилось проговаривать, что фразу «уважаемые пассажиры, доводим до вашего сведения» можно полностью выкинуть.

Вообще упираться надо не в инфостиль, а в задачу. Удобно ли людям пользоваться сайтом? Как сделать так, чтобы им было удобно читать? Какая страница здесь должна быть?

Сначала я делала много ошибок. Это было практически сразу после Школы редакторов — я была очень категоричная. Это мешало.

По сути, мы делали сайт для госконторы. Некоторые вещи вроде страницы «Противодействие коррупции» должны встраиваться обязательно. Никто в здравом уме не откроет её, но она там должна быть и всё. Приходилось искать баланс между тем, что хочешь сделать и тем, как надо.

Я боюсь таких заказчиков — серьезных дядек в костюмах. Тебе пригодились курсы по переговорам в Школе редакторов?

Да, но сначала ты всегда косячишь. Ты повторяешь эти заученные кэмповские фразы: «Если вам это неудобно, просто скажите мне „Нет“». Они тебе: «Ты дебил что ли?» Потом думаешь, что Кэмп не работает. А Кэмп работает, просто ты всё это время делал не так.

Ты повторяешь эти кэмповские фразы, и думаешь, что они не работают. А Кэмп работает, просто ты всё это время делал не так

Курсы по переговорам мне помогли на старте задавать правильные вопросы, после которых на меня смотрели как на партнёра. Я копалась в задаче, активно участвовала во всех встречах. Мне был интересен весь проект, не только моя часть с текстиками.

Курс переговоров очень классный и полезный. Редакторам, которые его только проходят, советую попробовать все советы, набить шишки, а потом вернуться и перечитать курс. Поймёте его по-другому.

Ходят слухи, что после Школы редакторов выпускников хантят крутые компании. Как было у тебя?

По поводу выпускников — хантят, это правда. У нас на потоке было десять сильных ребят, которые дошли до диплома. Потом на фейсбуке видела, что они работают в крутых местах.

Я ушла из школы в конце второй ступени. Уже слабо помню, с чем это было связано — наверное, не потянула. В какой-то момент стало сложно совмещать работу с учебой.

У меня неплохое количество баллов на бирже Главреда за счёт опубликованных работ и пройденных курсов Ильяхова — до сих пор получаю с биржи заказы. Но большие проекты всё-таки началась после «Шереметьево» — ребята меня рекомендовали своим знакомым. На мой взгляд, самый быстрый способ попасть на классное интересное место — это войти в тусовку.

Как попасть в тусовку человеку, у которого не так много интересных проектов в портфолио?

Очень важна адекватность. Удивительно, но адекватных людей мало. Их с руками отрывают и оставляют у себя. Если ты способен нормально разговаривать с человеком, понимать задачи, не факапить, соблюдать дедлайны и спокойно реагировать на правки, то ты — нужный специалист.

Если я только начинаю редакторский путь, где бы ты посоветовала искать проекты?

Если искать работу на фултайм, то на «Хэдхантере» или фейсбуке. Я бы посмотрела, где работают знакомые, написала бы им. Или написала бы пост у себя, что ищу проекты. Обычно в комментах начинают накидывать интересные варианты. И отмечают человека, с которым можно конкретно поговорить, а не с эйчар-машиной.

У меня нет претензий к эйчарам, но человек с улицы проходит через большой круговорот эйчаров, прежде чем попасть к тому, с кем ты будешь работать. А когда ты сразу выходишь на такого человека, всё получается быстрее, и ты лучше понимаешь, что от тебя требуется.

В твоём фейсбуке прочитала очень крутую фразу: «Когда твоя внутренняя ванна переполняется, ты уезжаешь в одиночное путешествие или в долгие медитационные ретриты». Расскажи, что ты имеешь в виду?

Когда долго крутишься на высоких оборотах, страдает мотор, поэтому важно останавливаться и позволять себе отдых. Для меня очень важны путешествия — они меня перезагружают. В путешествии ты отзумливаешь свою жизнь и можешь посмотреть на неё с расстояния. Один раз я поехала в лагерь, посвященный випассане. Это было мощно.

Когда долго крутишься на высоких оборотах, страдает мотор, поэтому важно останавливаться и позволять себе отдых

Что такое випассана?

Випассана — это духовная практика, признанная в буддизме как методика развития личности. Такой вид медитации, когда ты фокусируешься на дыхании, наблюдаешь за мыслями и ощущениями в теле.

Я на 10 дней уезжала в специальный центр, который занимается курсами випассаны. Туда приезжают 100 человек. Каждый день тебе дают указание, как именно медитировать. Ты ничего не делаешь, только ешь, спишь, медитируешь. У тебя есть иногда свободное время, но, как правило, ты каждый день медитируешь по 12 часов.

Тебе нельзя заходить в соцсети, слушать музыку, читать или разговаривать с кем-то. Это имитация монашеской кельи, как будто ты один совсем. Поначалу становится грустно: мозг остаётся один на один с собой и не может себя ничем развлечь. Тебя сажают в медитационном зале и говорят: «Медитируй, наблюдай за дыханием два часа». Это выносит мозг.

Но если ты проходишь до конца, это очищает. За 10 дней такой практики многое можно про себя понять.

Жёстко. Как тебя изменил этот опыт?

Никак. Я встретилась с самой собой и вернулась такой, какой была. Чуть более стабильной и понимающей свои реакции и откуда они растут.

А где найти этот медитационный центр?

Центры випассаны есть по всему миру. Я была в Подмосковье, два часа на электричке. Прикол в том, что это бесплатно. Это часть буддийской традиции — бескорыстно помогать желающим. Но больше я туда не ездила. Я периодически могу куда-нибудь уехать на пару дней, попытаться выключить всё, как можно меньше ходить и как можно больше размышлять.

Можешь поделиться какими-то упражнениями из медитации, которые помогут справиться со стрессом?

Самый простой вариант — две минуты ничего не делать. Понятно, что ты будешь о чём-то думать. Но если у тебя получится не вовлекаться в эти мысли и просто следить за дыханием, это поможет разгрузить мозг и подзарядиться энергией.

Про всю эту тему я бы посоветовала почитать книжку «Будда, мозг и нейрофизиология счастья». Она написана буддийским монахом специально для западных читателей.

Слышала, ты недавно волонтёрила в Исландии?

Да. Есть организация «Ворлд-фор-ю». Ты туда приходишь — они предлагают тебе программы, отправляют организаторам твои документы.

Волонтёрство — это наиболее бюджетный способ посмотреть Исландию. Ты платишь взнос 450 евро, а трансфер, проживание и питание тебе оплачивают. Там я две недели работала в арт-центре. Полдня занималась несложным трудом, а в остальное время путешествовала по окрестностям. Это была крутая возможность попрактиковать английский язык — в группе было максимум по два человека из одной страны.

Расскажи про работу. Чем занимаешься сейчас?

Я сейчас фрилансер, занимаюсь редактурой. Еще перевожу брошюры с английского на русский, могу писать текст для сторис для банковского приложения. Пока особо не выбираю.

Говорят, работать из дома сложнее, чем в офисе, потому что нет начальника, который стоит над тобой. Как у тебя с этим?

В работе из дома есть прямо значимые недостатки. Здесь ты можешь подольше поспать, открыть глаза и работать в пижамке. Это офигенно вредно. Мозг перестаёт различать, когда ты трудишься, а когда отдыхаешь. Надо разграничивать зоны, где ты работаешь и расслабляешься.

Дома сложнее мотивировать себя работать. Именно за это не любят фрилансеров. Думают, они сидят дома и ничего не делают. Если твоя польза измеряется в отсиженных часах, то да — ты сидишь и ничего не делаешь. Другое дело, когда у тебя результат измеряется по тому, что ты сделал.

Как сейчас выглядит твой рабочий день?

Я мыслю не рабочими днями, а задачами. Планирую день, исходя именно из количества задач. В выходные стараюсь не работать. У меня не идеальный тайм-менеджмент, но я стараюсь не доводить до ситуации, когда мне надо сидеть и фигачить сутками, потому что я неделю ничего не делала.

Я всегда перестраховываюсь — не беру слишком много задач. Чтобы не получилось, что я что-то не успеваю, устаю, плохо себя чувствую и работаю сутками. Вначале сложно оценить точные сроки работы — в процессе выясняются новые детали. Поэтому не стоит планировать впритык. Я ориентируюсь на субъективные ощущения — за какое время мне будет комфортно сделать эту задачу.

Можешь назвать главные минусы работы фрилансера?

Нестабильность с точки зрения дохода. Бывает такое, что работы нет. Не потому что ты плохой или все вокруг плохие. Есть риск начать связывать свой профессионализм и успешность с тем, сколько денег у тебя на карте.

Фриланс — это то густо, то пусто взамен на всякие плюшки. Надо быть к этому готовым.

Как ты решаешь рабочие вопросы с заказчиком?

Это зависит от сложности задачи. Иногда задача понятна — ясно, что от тебя требуется. Допустим, заказчик говорит: «Мы хотим сторис в приложении как у Тинькофф-банка. Вот редполитика, хотим так же». Обычно переписки достаточно, чтобы уточнить детали.

Когда приходят большие проекты вроде запуска блога с нуля, имеет смысл лично встречаться или по скайпу. Если ты начнёшь фигачить цикл статей, а потом выяснится, что нужен был не цикл статей, а повышение продаж в два раза, и ты не выяснил это вовремя — это уже проблема.

Как ты относишься к критике?

Довольно болезненно. До сих пор не очень получается отделять себя от того, как другой человек воспринимает твои работы. Это всё-таки эмоционально связанные вещи.

Для меня важно получать фидбэк. Лучше положительный. Лайки вообще люблю очень сильно.

Какие у тебя ближайшие карьерные планы?

Хочу развивать эко-тему, больше писать и выступать. Несколько раз выступала уже с лекциями. Хочу прокачаться как спикер. Я завела телеграм-канал «Экология без драмы». Тестирую формат, как он зайдёт.

Продолжу заниматься редактурой — это нормальный источник заработка. Мне кажется, ты не можешь просто взять и перестать этим заниматься.

Редактура — это не про инфостиль, штампы и то, как правильно писать «Эпл». Это про то, как ты думаешь, вычленяешь главное, заботишься об аудитории, даёшь людям что-то полезное. Если ты научился так думать, то ты уже не уйдёшь от этого никуда. Даже если я перестану писать и ударюсь в публичные выступления на тему экологии, я буду прогонять это через те же самые фильтры. А кто мои слушатели? Они зачем пришли? Что им полезно? Какая должна быть структура? А где смешнявочки вставить?

Редактура — это не про инфостиль и как правильно писать «Эпл». Это про то, как ты даёшь людям что-то полезное

Что тебе не нравится в работе редактора?

Иногда ты не хочешь писать. Иногда тема неинтересна. Или она была интересной сначала, потом ты в ней разобрался, и стало скучно. В любой работе есть рутина.
Иногда глаза ещё устают.

Вернёмся к твой эко-теме. Вообще, сейчас это достаточно хайповая тема. Как ты к этому пришла?

Случайно. Мы были на вечеринке в квартире у одного моего друга. Готовили кучу еды: салатики, пиццы, бутерброды. Он взял тарелки с остатками еды, ссыпал в раковину и нажал на какую-то кнопку. Под раковиной что-то начало жужжать. Он мне объяснил, что это измельчитель пищевых отходов. Офигенно удобно.

Я поставила дома этот диспоузер. Мусорное ведро теперь не пахнет, потому что в него не выбрасывают пищевые отходы. Стала дальше изучать тему мусора. Как раз во дворе поставили контейнеры для раздельного сбора. Стала разделять пластиковые бутылки, алюминиевые банки и бумажки, перестала коллекционировать пакеты с пакетами под раковиной.

Потом узнала про «Собиратор» — московское движение, которое принимает вторсырье, даже то, которое нерентабельно перерабатывать. В один момент «Собиратор» начал набирать спикеров, и я в это дело вписалась.

Не так давно ты выступала на РБК с этой темой. Зачем тебе это нужно?

Мне нравится мысль, что можно вовлечь новых людей. Например, пластиковая бутылка, выкинутая в обычную урну, будет на свалке разлагаться 400 лет. Учитывая, что полигоны пересыпают песком без доступа кислорода — ещё дольше. А тут ты за 20 минут рассказал презентацию, и, может быть, человек эту бутылку выкинет не в мусорку, а специальный контейнер для пластика. Эта мысль меня заводит тем, что ты реально можешь на что-то повлиять.

Какая у тебя миссия по отношению к экологии?

Вовлечь в это столько людей, сколько я смогу, и не упороться при этом. Когда ты работаешь в кайф, ты пойдёшь далеко.

А можешь дать какой-нибудь совет, как не перегореть?

Не врите себе. Если вам не в кайф — не делайте. Это не сразу получится.

Это не так работает, что тебе не нравится работа бухгалтера, и ты решил стать художником. Когда ты понял, что это не твоё, должно пройти какое-то время, прежде чем ты поймёшь, что ты на самом деле хочешь.

Нормальная тактика — попробовать себя в разных областях, что тебе интересно. Когда почувствуешь бабочки в животе, это индикатор, что тебе куда-то туда. Если с утра хочется вставать и решать задачи, которые тебе сегодня предстоят, значит, всё норм. Если не хочется — подумай, может не надо. Не насилуй себя.

Кто ты?

Я Полина Накрайникова. Шеф-редактор «Лайфхакера», экс-главред весёлого сайта о Самаре «Большая Деревня».

В Бюросфере ты озаглавила свой профиль: «Мне 22 года и я главный редактор». Какой в этом месседж?

Я стала руководителем очень рано, в 21 год: пока мои ровесники и бывшие одноклассники находились в поиске себя, я была на стадии «уже нашла, несколько раз потеряла и снова нашла».

Когда заполняла профиль в Бюросфере, моему главредству был год. Я подумала, что мой опыт — это как раз то, что отличает меня от остальных учеников, поэтому заявила о нём в первую очередь.

Как ты попала в «Большую Деревню»?

Я училась на филфаке. Одной учёбы мне было мало, поэтому я пошла работать уже на первом курсе: подтягивала школьников по русскому языку, писала небольшие статьи для студенческих газет. Потом попала на подработку в самарский филиал журнала «Собака», где сделала несколько интервью с известными горожанами. Когда вышел номер с моим материалом, я решила прочитать его целиком.

Помимо прочего, там было интервью с соосновательницей «Большой Деревни» Таней Симаковой. Помню, мне оно ужасно не понравилось: она говорила, что в жизни можно вообще всё, а мне это казалось каким-то выпендрёжем. Сейчас, когда моё отношение к Тане можно описать только словом «суперлюбовь», смешно это вспоминать.

Я решила зайти на этот сайт и посмотреть, что же такого сделали эти выпендрёжники. Прочитала одну статью, потом вторую, и вот я уже просидела за ним целый вечер. Оказалось, что ничего интереснее я ещё не видела! Исторически сложилось, что самарская пресса крайне консервативная и зажатая, а тут появились статьи о реальной жизни города, барах на задворках, вечеринках, неочевидных героях. Например в «Большой Деревне» был материал о фотографе, который повсюду ходит со змеёй на шее. Меня покорил хулиганский настрой редакции.

И вот в «Большой Деревне» написали объявление, что ищут журналиста. Я подумала: «Это же я!», отправила резюме и стала с нетерпением ждать ответа. Время шло, а писем от «Большой Деревни» не было. Конечно, я ужасно расстроилась.

Чуть позже в городе устроили ресторанный день — мероприятие, когда любой мог открыть однодневный ресторанчик. Редакция заявилась на него участником, а я решила увидеть ребят вживую и посмотреть в глаза тем, кто мне отказал.

Я простояла возле стойки «Большой Деревни» около часа, но так и не решилась подойти. В реальности мой воинственный настрой быстро сдулся. Всё решил случай: я обляпалась пирожком, а салфетку мне протянула Таня Симакова. Мы познакомились и я рассказала ей о своей любви к проекту. Таня предложила прислать ей несколько идей для материалов.

Ни одна из пяти моих тем не подошла. Тогда я предложила ещё пять тем, но и они не подошли. «Хорошо, я попробую ещё раз» — эта фраза в итоге стала моим девизом. Я просто ждала, пока мою тему примут или скажут однозначно: «Пожалуйста, больше не пиши нам никогда».

«Хорошо, я попробую ещё раз» — эта фраза в итоге стала моим девизом

Меня поддерживали абсолютно все. Помню, со мной сидели лучший друг и будущий муж и говорили: «Попробуй про футбол ещё что-нибудь!». А я чувствовала себя максимально никчёмной, отправляя темы в десятый раз.

В конце концов одну из моих тем приняли. Это был простенький весёлый материал о том, что в Самаре можно купить за 150 рублей. Я очень серьёзно подошла к тексту: объездила всю Самару и узнала абсолютно всё, что можно сделать на 150 рублей. Выбрала самое интересное и сделала из этого материал.

После этого меня пригласили на планёрку, я познакомилась с командой и стала её частью.

Каким был твой путь до главреда?

Я пробовала себя во всём: сначала писала статьи, потом вела рубрику «Новости ресторанов». На тот момент о городской гастрономии мало кто писал, поэтому мы попали чётко в запрос аудитории.

В какой-то момент я стала вести соцсети «Большой Деревни», параллельно продолжая писать статьи и новости. Мне было интересно пробовать новое. Я никогда не искала отговорки и всё время говорила: «Давайте сделаем!» Наверное, поэтому у меня сложилось полное взаимопонимание с руководителями.

Как только окончила универ, стала работать на полную ставку. За старательность и упорство меня назначили заместителем главного редактора. Когда предыдущий главред покинул издание, я стала исполнять его обязанности, но формально оставалась замом.

Спустя несколько месяцев мы выступали с лекцией на молодёжном форуме. Была полная аудитория студентов, человек сто, а нас трое: я и соосновательницы сайта Таня Симакова и Лера Алфимова. Нам задавали вопросы, и один из них был таким: «Полина у вас заместитель главного редактора. А кто тогда главный редактор?» Коллеги переглянулись и объявили о решении меня повысить. Я на это только и смогла сказать: «А я готова?» — «Ты? Да».

После повышения ты стала отвечать за команду из 15 человек. Расскажи об этом опыте.

В 21 год у меня не было никакого управленческого опыта и руководить командой, конечно, оказалось непросто. Сложнее всего было с коллегами, которые ещё вчера были со мной на одной позиции, а сегодня стали моими подчинёнными. До сих пор смущает это слово.

Когда что-то не получалось, я просто делала ещё попытку. Там, где не хватало опыта, брала упорством и настойчивостью. Как мне кажется, мне удалось сплотить наш коллектив: за все три года моей работы его покинули разве что те, кто переехал из Самары в другие города.

Главредить сложно. Иногда нужно принимать неприятные, непопулярные решения, и при этом делать так, чтобы люди за тобой шли. Думаю, у меня получилось стать руководителем, за которым хочется идти, и это моё самое большое достижение.

Есть какой-то самый сложный кейс твоего главредства?

Мне кажется, по-настоящему большая и страшная ошибка привела бы к закрытию издания. Всегда есть страх стать человеком, при котором всё сломается. Но при мне «Большая Деревня» неплохо продержалась и даже вошла в тройку самых читаемых региональных развлекательных изданий.

Думаю, в любых редакциях бывают недопонимание с авторами, трудности с героями, сложные тексты. Иногда приходится делать выбор из нескольких неудачных вариантов. Но мне сложно держать в голове такие мелкие ошибки: мы же не вспоминаем каждый раз, когда споткнулись.

По итогам 2017 и 2018 года «Большая Деревня» вошла в тройку самых читаемых региональных изданий, получила международную премию «Медиатора». Как издание поднялось на такой уровень?

Региональные сайты часто не задумываются о том, насколько качественный контент они производят: успешность измеряется только трафиком, поэтому авторы в основном пишут новости про ДТП и горящие сараи. Сейчас медиаменеджеры всё чаще задумываются не только о количестве, но и о качестве аудитории. Однако пока местные сайты продолжают пестрить заголовками типа «На проспекте Кирова горела маршрутка».

«Большая Деревня» всегда была проектом про качество аудитории, мы ориентировались не только на метрики вроде «Гугль-аналитики», но и на другие показатели. Поэтому мы подключились к «Медиатору», который показывает, интересны ли материалы аудитории и охотно ли она их дочитывает.

Не могу сказать, что мы делали что-то именно для премии. Если честно, совсем о ней не думали. Перед нами просто стояла задача наполнять сайт интересными материалами. При этом «Большая Деревня» меняла лицо, взрослела, как и её читатели. Мы становились серьёзнее, выпускали больше статей: появлялись аналитические материалы, заметки про историю города, глубокие психологические интервью.

Мы работали над тем, чтобы интересными и востребованными у читателя были статьи в любом выбранном нами жанре. Вот что было важно. А получить премию — это очень приятно, но никогда не было главной целью.

Вы выпустили футболки с видами Самары. Как пришла идея?

Идея футболок с символикой принадлежит Тане Симаковой. Мы всё думали, что же там должно быть написано, и хотели обсудить идею на планёрке. Я не успела подготовиться и ехала в маршрутке, судорожно накидывая в заметках телефона идеи. Пришла мысль, что было бы прикольно выбрать названия районов, чтобы они нестандартно звучали: Пятнаха, Металл, Шоколадка, что-то в таком стиле. В итоге именно эту идею и утвердили. Так мы выпустили наши первые футболки и свитшоты с названиями районов.

Наш последний мерч — футболки с чёрно-белыми видами Самары. Вообще, я с интересом слежу за мерчем разных изданий — это хороший способ рассказать о себе читателю, а в регионах ещё и способ сформировать локальную идентичность. Чаще всего медиа выпускают книги, футболки, открытки, а из последнего, что видела, казанское издание «Интер» презентовало собственные менструальные чаши. Прикольно, когда взаимодействие с читателем проходит на такой глубине.

Как мерч помог редакции? Больше читателей, лучше отклики?

Мерч — история не столько про расширение аудитории, сколько про более тесный контакт с ней и повышение узнаваемости. Это работа со своей фан-базой. Классное чувство, когда видишь человека в придуманной тобой футболке. Ты смотришь на него и знаешь, что он читает «Большую Деревню». Сложно объяснить это чувство.

Редакция «Большой Деревни» проводила эксперимент, в рамках которого ты три часа работала официанткой. Каково это?

Это было непросто! «Большая Деревня» подкинула мне много возможностей попробовать что-то новое, я очень благодарна за этот опыт. Трудно представить, чтобы на какой-нибудь ещё работе меня ждало столько приключений: я была официанткой, ездила в автобусе с мэром города, училась боевым приёмам Шаолиня у монаха с Лысой горы.

В роли кого тебе ещё хотелось бы себя попробовать?

Сейчас мне хотелось бы попробовать себя в роли успешного шеф-редактора «Лайфхакера». Я работаю здесь с февраля и мне очень важно, чтобы команда была мной довольна. Всё, что происходит сейчас в моей жизни, страшно интересно.

Как команда «Лайфхакера» вышла на тебя?

Мы познакомились с ребятами на «404Фест». Это самарский фестиваль айтишников, медийщиков, дизайнеров и других классных ребят: в 2018 году туда приезжали спикеры из «Медузы», «Яндекса» и десятка других крупных компаний, а «Лайфхакер» и вовсе приехал целой командой. Мне очень хотелось познакомиться с Родионом Скрябиным, и я решила воспользоваться моментом. Мне понравилась команда и оказалось, что команде понравилась я. Чуть позже мы списались, и я попала в редакцию. Магия!

В их предложении было что-то особенное или просто «Вот это делать, вот такие деньги. Да, нет»?

«Большая Деревня» была для меня особенным и важным проектом, и променять его на что-то посредственное я бы не смогла — пришлось бы переступить через себя.

Мне близка миссия «Лайфхакера» — делать мир лучше. Нести реальную, ощутимую, измеримую пользу — крутая цель. Работать с многомиллионной ежемесячной аудиторией — большой вызов. Я подумала, что обязательно должна попробовать. К тому же, было интересно узнать, как работает «Лайфхакер», и научиться чему-то новому.

При выборе работы для меня большую роль играет возможность профессионального роста. Будучи студенткой, я не постучалась в какую-то маленькую газетку, а сразу выбрала издание, которое считала лучшим. Это так и осталось принципом моей жизни — стучаться туда, где меня, возможно, не ждут, и добиваться своего. А с «Лайфхакером», к моему счастью, всё получилось даже проще, чем с «Большой Деревней».

В чём принципиальное отличие «Большой Деревни» от «Лайфхакера»?

Для меня пока главное отличие — масштабы. «Лайфхакер» — это очень большая команда. Мне до сих пор неловко, что я не могу перечислить всех коллег по памяти за минуту. Пока я познакомилась ещё не со всеми сотрудниками «Лайфхакера», но скоро исправлю этот недочёт.

У тебя есть своя команда в подчинении?

Здесь речь идёт, скорее, о команде, с которой я взаимодействую на равных. Это редакторы и авторы — как постоянные, так и новые. Авторов много — и мы постоянно пополняем команду. Каждый день я общаюсь с новыми людьми: ищу для них возможности применить себя и получить на выходе сильный текст.

Когда в «Лайфхакер» приходит новый автор, я ввожу его в курс дела: рассказываю, как составить план материала и поправить его, чего мы ждём от готовой статьи и как избежать распространённых ошибок. Когда материал готов, мы вместе с редактором помогаем его доработать, доверстать — и статья на сайте. Мы стараемся поддержать автора на каждом из этапов создания текста.

Иногда темы генерирует редакция, иногда их предлагают авторы. Мне нравится, когда у автора есть своё видение материала.

Материалы «Лайфхакера» несут ощутимую пользу: команда никогда не оставляет читателя наедине с собой и делает всё для того, чтобы советы было реально применить на практике. Такой подход подразумевает особые требования к авторам. Мы ждём от них не только таланта и классной подачи материала, но и въедливости, внимательности к источникам и дотошности. В этом наши взгляды совпадают с принципами бюро.

Если вы учились в школе бюро и вы смелые, ловкие и умелые — напишите мне и попробуйте свои силы в «Лайфхакере»

Как вы обеспечиваете ритмичность производства? Есть дедлайны или автор пишет по вдохновению?

Я считаю, нет дедлайна — нет текста. Первый вопрос после того, как мы выбрали тему: «Когда сдашь?» Мне кажется, это главный вопрос редактора: «Где текст?»

Важно, чтобы человек придерживался сроков, о которых заявил. Пунктуальность отличает хорошего автора, наряду с грамотной речью и умением найти классную тему. Мне, кстати, нравится, как в школе бюро учат распределять своё время и не планировать ничего впритык — эту методику стоить взять на вооружение всем авторам. Меня саму часто тянет спланировать работу без запаса, но я запрещаю себе. Говорю: «Давай ещё день заложим». И это оказывается спасением.

В «Лайфхакере» внимательно относятся к срокам сдачи работы. Мы призываем всех относиться к дедлайнам так же.

Когда работала в «Большой Деревне», ты могла прямо руками потрогать процесс. Сейчас коллеги разбросаны по всей России. Как изменилась работа?

Раньше в случае острой необходимости я могла вызвать любого автора в редакцию и поговорить с ним лично, сейчас с этим гораздо труднее. Многое решается через переписку, где сложнее передать интонацию и нужно быть внимательнее к формулировкам. Если сформулировать мысль неоднозначно — её могут понять неправильно. Я учусь точнее строить фразы и стараюсь быть более заботливой и внимательной к авторам. Мне кажется важным, чтобы они не были брошены один на один с текстом и могли всегда рассчитывать на мою помощь. Если не получается передать мысль сообщением, назначаю созвоны.

Во всём остальном особенностей нет. Люди всегда одинаковые: ставят нереальные сроки, ошибаются, не перечитывают тексты. Это нормально. С этим можно работать и выпускать классные материалы.

В «Лайфхакере» ты занимаешься поиском новых авторов и обучением редакции. Как ты ищешь новых авторов?

К кому-то стучусь сама, где-то смотрю входящие заявки. Я отсматриваю сотни хороших и не очень резюме: к нам приходят и опытные авторы, и совсем зелёные.

Для меня это челлендж, потому что в Самаре с поиском было гораздо проще. Я всегда знала, куда мне пойти и что сделать. Сейчас возможностей найти гениального специалиста гораздо больше, но и сложностей, связанных с поиском новых людей, тоже больше.

Как ты отличаешь авторов, с которыми стоит работать, от тех, которые не напишут ничего путного?

Я считаю, что нужно давать людям шанс как можно чаще, потому что однажды сама была автором, который не производил ничего путного. Если статья не получается сразу, я предлагаю авторам сделать новую попытку: обдумать тему ещё раз, доработать план.

Проблема в том, что таких упёртых авторов, как я, достаточно мало. Большинство сдаётся после первого отказа. Наверное, их можно понять: возможно, есть место, где тебя уже ждут, но лично я таких мест встречала немного.

Хорошего автора отличают живой язык, широкий кругозор и качественные темы, которые он генерирует. Я всегда первым делом смотрю именно на них: так можно сразу понять, изучил ли человек контент издания, в которое пишет. Банально — проверил ли он, выходила у нас такая статья или нет.

Важна формулировка идеи: если это выглядит как реальный заголовок, который хоть сейчас размещай, это супер. Но если, например, вы формулируете идею материала как «Дружба и любовь», у меня есть к вам вопросы. Или заголовок «Как помочь печени». Помочь что? Чем конкретнее и точнее ваша формулировка, тем лучше.

Хорошего автора отличают живой язык, широкий кругозор и качественные темы, которые он генерирует

Обычно мы просим прислать небольшую тестовую статью, которая поможет лучше узнать автора и его стиль, оценить способность работать с источниками. Я считаю, к выполнению пробного задания нужно подходить очень ответственно. Именно оно формирует впечатление о тебе в этой команде и, возможно, в следующей. Ведь редакторы общаются между собой.

Чаще всего толкового автора видно сразу. Но я верю, что есть люди, которые ошибаются на старте, но могут расписаться и научиться работе в процессе. Возможно, автор сможет добиться успеха именно усердием. Я и себя отношу к людям, которые берут именно настойчивостью, работоспособностью и большим желанием работать.

Не всех берут в штат, работа сдельная?

Это зависит от того, кого мы ищем и что вы можете предложить. Если ты классный автор и готов писать сутками, мы найдём, чем тебе заняться. Другое дело, что не каждый человек готов к такому темпу работы — тогда мы ищем комфортный вариант сотрудничества.

Чему можно научить редакцию «Лайфхакера»?

Моя главная функция — чтобы новый автор понял, как строится редакционный процесс, и знал, с кем он может посоветоваться по поводу возникших сложностей. Всё остальное решается индивидуально. У кого-то есть проблемы с языком, кому-то нужно подтянуть узкоспециальные знания. Мы вместе думаем, что можно сделать, чтобы автору было хорошо, а мы получали классные тексты.

Ты занимаешься спецпроектами в «Лайфхакере»?

Каждый шеф-редактор «Лайфхакера» рано или поздно начинает заниматься спецпроектами, но у меня эта работа ещё впереди. Спецпроект — это возможность сделать масштабный, крутой и запоминающийся материал. Например, у Паши Федорова совместно с нашим видеоотделом был классный спецпроект к Хеллоуину «Бесконечная ночь». Это интерактивная хоррор-игра и одновременно путешествие по офису «Лайфхакера».

Совсем недавно опубликовали фантастический проект шеф-редактора Тани Никитиной про кибербуллинг. Это проект о людях, которые сталкиваются с агрессией каждый день. Меня восхищает здесь всё: классная вёрстка, пронзительные истории и понятные инструкции для жертв буллинга.

О чём никогда не напишет «Лайфхакер»?

Я думаю, об этом лучше спросить главного редактора Машу Верховцеву, потому что политику «Лайфхакера» формирует именно она. Я бы хотела ответить «о гомеопатии», но у нас есть аналитическая, полная скептицизма статья о том, почему люди в неё верят. Мы можем написать практически о любом явлении: вопрос в том, с какой интонацией.

Наверное, в «Лайфхакере» никогда не выйдет материал, который призывает людей к нарушению закона. Мы проект про пользу, а не про саморазрушение.

Что тебя привело в Школу редакторов?

Мне нравится учиться, и я всегда в поиске информации по профилю: что-то читаю, смотрю блоги редакторов, но самые ценные знания обычно получаю напрямую от классных специалистов. Все люди, которых я могу назвать своими учителями, работали в «Большой Деревне», и мне хотелось перенять опыт у кого-то ещё.

Прекрасно помню момент, когда Таня Симакова сказала: «Не хочешь поучиться в Школе редакторов? Там Максим Ильяхов». Я сказала: «О, да, а так можно?» и взялась за тестовое задание.

Нужно было написать текст-инструкцию для тех, кто живёт в Москве и собрался делать ремонт. Я делала его несколько дней и буквально круглыми сутками: к дедлайну только и хотелось, что спать.

Я живу в Самаре, и сложнее всего было выяснить московские цены на ремонт. Сначала я спрашивала у каких-то строителей, потом у знакомых, которые живут в столице и решили освежить интерьер. На опрос героев ушла куча времени: я стремилась к максимальной точности цифр. Уже после сдачи я поняла, что нужно было подойти к вопросу немного иначе: правильность расчёта вообще не оценивалась. Это к вопросу о том, что, когда идёшь в какое-то издание, нужно думать не о том, к чему ты привык, а о том, что ждёт от тебя команда и по каким параметрам оценивает работу на самом деле.

Помню, после долгого ожидания мне пришло письмо из Бюро Горбунова. Открываю, а там большое цветастое «Да». Непередаваемое чувство!

На последней неделе ты упала с 16-го места на 39-е. Как так получилось?

Я очень плохо помню процесс обучения, потому что совмещала его с работой главного редактора. Это был сложный период: я училась взаимодействовать с самой собой в этом статусе, разделять работу и личную жизнь. Учёба учёбой, но на первом месте для меня всегда была работа — дело, которое я выбрала и которым болею. Поэтому я не сильно следила за своими оценками.

Для меня было важно, чтобы у меня сохранились лекции и осталась возможность обратиться к этим знаниям в любой момент. Я изучала информацию в свободное время и сразу применяла её на практике, а вот к оценкам и тестам никогда не относилась серьёзно.

Что школа дала тебе?

Я шла в школу редакторов, потому что хотела научиться чему-то новому в редактуре. Но мне до сих пор кажется, что единственный способ здесь чему-то научиться — просто очень много редактировать. Общение с мастерами и чтение учебников могут помочь, но это не заменит практики.

Неожиданно самым главным предметом для меня оказались переговоры. Если честно, я не сразу поняла, насколько это полезная дисциплина: редактору важно не только владеть языком, но и уметь договариваться с читателем или заказчиком, и ты никуда от этого не уйдёшь. Книга Кэмпа — классная, всем её советую. Мне близок подход, что к людям нужно относиться с заботой, чувствовать боль собеседника. Здорово, что благодаря школе я познакомилась с такой близкой мне книгой и могу применять знания в жизни. Это не раз помогало мне в создании текстов для «Большой Деревни», при переговорах с рекламодателями и авторами.

Что бы ты посоветовала улучшить в системе обучения бюро?

Мне бы, конечно, хотелось чуть больше живого взаимодействия с преподавателями, потому что это самое ценное, что может дать школа. Человек из региона не всегда может попасть на «Живые советы».

Возможность задать вопрос преподавателю напрямую во время вебинаров была для меня отдушиной. Помню, как не успевала на какой-то вебинар и начала смотреть его прямо в маршрутке. Всё тряслось, почти ничего не было видно, но я знала, что где-то там Максим Ильяхов редактирует текст и я могу наблюдать за процессом.

Периодически меня бесили тесты: возможно, потому, что мне никогда не хватало на них времени. Иногда я читала все лекции залпом и перечитывала по несколько раз. А иногда работа и проекты не оставляли времени — приходилось читать мельком, просто чтобы сдать тесты и не вылететь из школы.

Школа дала мне важный навык — совмещать несколько проектов сразу. Многие мои знакомые думают, что поучиться в Бюро Горбунова — это фигня: «Ну школа, онлайн-лекции — как везде». Но это полноценное обучение, причём довольно серьёзное и энергозатратное. Когда вы работаете на полноценной работе — вам невероятно трудно. Многие одногруппники жаловались в чате: вот, у меня работа, у меня то, у меня сё. Но в этом-то и фишка: ты берёшь дополнительные обязательства и учишься быть ответственным.

Школа сама по себе — урок и челлендж

У тебя есть личный регламент по времени? К примеру, после девяти вечера и на выходных — личное время.

Я стараюсь сделать так, чтобы вечер был семейным временем, а выходные оставались выходными. Если есть суперсрочные дела, конечно, занимаюсь ими. Но я стараюсь, чтобы таких дел не было.

Когда стала редактором «Большой Деревни», я столкнулась с парадоксом. Обычно ты видишь объём работы на день. Если к вечеру дела остаются — надо поторопиться или немного задержаться, и работа будет сделана. Ты уходишь домой, кайфуешь, спишь. В какой-то момент моей работы эти дела перестали заканчиваться. Я обнаружила, что с каждым разом засиживаюсь всё дольше. Думала, ничего, однажды я доделаю всё и уйду. Но дела так и не кончались. Тогда я подумала, что надо просто прийти пораньше и тогда я точно всё успею. Приходила пораньше — и снова засиживалась.

Я никак не понимала, куда утекает моё время и что происходит. А происходило моё эмоциональное выгорание. В какой-то момент я поняла, что всё время думаю о работе, даже в свободные минуты. Это ненормально. Мне пришлось приложить массу усилий, чтобы выработать у себя чувство выходного дня. Понимание, что есть время, которое я обязана уделить себе и своей семье, даже если кажется, что не устала. Отдыхать нужно хотя бы с той точки зрения, что это помогает лучше работать.

Осенью 2018-го ты рекомендовала книги для редакторов. Есть ли что-то новое в этом списке?

Самые важные знания получаются не из книг, а напрямую от умных людей. С приходом в «Лайфхакер» у меня открылся доступ к ценным источникам знаний, мудрым старцам вроде Родиона Скрябина.

Сейчас я узнаю что-то новое, как правило, из телеграм-каналов: например, «Что почитать редактору», «Родислав Скрябов». Мой самый любимый — «Паша и его прокрастинация».

Хороших книг по журналистике и по редактуре всегда было критически мало. С новой работой у меня остаётся ещё меньше времени на чтение, поэтому пока мне нечем дополнить свой список.

Ты вошла в двадцатку самых успешных людей Самары. Что дальше?

О, да: мне дали титул, тарелочку и бархатную книгу с золотыми буквами, где записаны какие-то мои цитаты. Было приятно.

Что дальше? Не знаю. Для начала мне хотелось бы войти в двадцатку успешных шеф-редакторов «Лайфхакера», а дальше — разберусь. Если снова столкнусь со сложностями — преодолею. Я очень спокойно отношусь ко всяким челленджам. Но самое страшное — у меня их, наверное, сейчас и нет. Я ничего особо не хочу, а всего, чего хочу — достигаю.

С чего начался твой профессиональный путь?

Когда мне было 15 лет, мой папа учился бизнесу в Институте Юрия Мороза. Однажды он предложил: «Давай учиться вместе, отец и сын».

Юрий Мороз — олдскульный инфобизнесмен, который обучал бизнесу с 2001 года через рассылку на портале «Субскрайб-ру». Тогда «Субскрайб» был источником знаний — как сейчас соцсети и ютюб. Люди заходили, выбирали из каталога авторов и подписывались на них. Юрий был то ли золотым автором, то ли платиновым, имел два миллиона подписчиков.

Мороз топил за отказ от традиционной школы для детей и в качестве примера ссылался на «Педагогическую поэму» Макаренко. Мол, дети всё умеют, просто мы в них не верим, поэтому бизнесу и чему угодно можно учиться с самого детства.

И чему учили вчерашних школьников?

В первый месяц обучения я ходил по предпринимателям и узнавал, как они начинали бизнес. Я тогда зарабатывал тысяч 16, работая в бизнесе отца грузчиком. Я спрашивал у предпринимателей, как заработать в два раза больше — 40 тысяч.

Мороз говорил: «Первое. Вам надо понять, что не боги горшки обжигают. Без этого понимания бизнеса не получится».

Было страшно: я брал телефон и справочник 2ГИС, звонил в случайные компании и просил соединить с директором. Меня спрашивали: «По какому вопросу?» Отвечал, что я начинающий предприниматель и хочу посоветоваться. В 30% случаев проходил через секретаря, а если это была маленькая фирма, то отвечал сам директор. С некоторыми встречался — они рассказывали мне свои истории.

Тогда я понял, что бизнес делают обычные люди, и в 15 лет это сильно расширило мозги

Как учили зарабатывать?

Помимо теории из курсов были очные тренинги Мороза в Москве. В 16 лет я впервые прилетел в столицу для участия в одном из них. Тренинг назывался «АДЖ» — альтернативно-деятельностная жизнь.

Первым делом меня спросили, зачем пришёл. Прямо передо мной мужика выгнали за то, что он не смог ответить. Я сказал, что хочу лучше понять учебные материалы. ПСК (председатель совета командиров) отвечает: «Неа, 20 отжиманий».

Я пошёл отжиматься, а сам испугался, что меня сейчас выгонят. Получается, что я из Владивостока зря прилетел на последние деньги в надежде изменить жизнь. Сделал отжимания, подхожу, начинаю опять что-то мямлить, а ПСК: «Так, ты не понял, сделай ещё тридцаточку».

Я иду отжиматься и понимаю, что это мой последний шанс. Если сейчас не отвечу, точно выгонят. Подхожу и опять начинаю мямлить. И тут ПСК меня спасает — пожалел, видимо: «Понятно. Цель тебе ставлю я. Ты здесь, чтобы зарабатывать деньги, всё понял?»

Что нужно было сделать, чтобы заработать?

Продать сайт. Мне дали лист А4 с тупым скриптом, прикрепили ко мне наставника и отправили продавать. Что это был скрипт, я тогда не знал.

Мы ходили на ВДНХ по павильонам и предлагали всем сделать сайт. Был 2012 год: вокруг цветочные магазины, ларьки. Люди стоят, торгуют, нафига им сайт? Но мы, как дурачки, ходили и продавали.

На следующий день дали скрипт телефонного звонка. Всю неделю мы звонили в холодную по такой схеме: за 30 минут нужно сделать 30 попыток звонков — просто набрать номер. Каждый недозвон — 10 отжиманий. Если ты за полчаса не назначил встречу с клиентом, то это ещё 30 отжиманий.

Фишка в том, что физически невозможно успеть сделать 30 звонков за 30 минут, когда ты ещё за прошлые полчаса отжимаешься.

И долго это продолжалось?

За пару дней до конца недели всем поставили ультиматум: «Не продадите сайт до конца недели — на следующую можете не приходить». А я приехал на два дня раньше, поэтому моя личная неделя уже подошла к концу, и мне сказали: «Если не продашь сайт сегодня, завтра можешь не приходить».

Я вышел на ВДНХ с севшим нетбуком и стал искать, где подзарядиться. На первом этаже гостиницы «Космос» подключился к розетке. Пока нетбук заряжался, я звонил во все компании, которые есть в этой гостинице, чтобы продать им сайт. Естественно, ничего не получилось.

Так и не продал сайт?

Когда я совсем потерял надежду, увидел банер студии перетяжки салонов автомобилей. Смотрю, на плакате сайта нет — значит надо позвонить. Ответил какой-то менеджер: «Что? Сайт? Плохо слышно». Я был рядом и предложил зайти, он согласился.

В студии сидел азиатского вида мужичок, которому на всё пофиг. Говорит: «Через пару часов подъедет босс — с ним и обсудите создание сайта». Босс подъехал: грозный, с кожаным портфелем, блондин, волосы зализаны назад. Похож на вора в законе, главного героя фильма «Некст».

Я предложил ему сделать сайт за 18 тысяч. Обсудили, какой он хочет сайт, и он сразу даёт предоплату 50%. Я говорю: «Подождите, давайте хоть договор подпишем». Он даёт мне паспорт, я вписываю его данные, протягиваю ему договор, а он подписывает не читая.

Я удивился: «Вы хоть посмотрите мой паспорт, я же с Владивостока». А он: «Думаешь, я тебя во Владивостоке не найду?» Тут я вообще испугался, что если не сделаю сайт, хана мне.

Так я продал первый сайт.

Как ты его делал?

Правила были такие. Половина суммы, за которую ты продал сайт, сразу уходит на развитие АДЖ как оплата тренинга. Из оставшихся 50% двадцать отдаёшь председателю совета командиров, десять — командиру своей команды. На оставшиеся 10% ты должен сделать сайт. Получается, у меня было на сайт 1800 рублей. Но я уложился в 1500.

Я опубликовал заказ на сайте «Фриланс-ру» и нашёл исполнителя — он был и дизайнер, и верстальщик, и программист, всё в одном. Помню, пшиу ему, а он: «Сейчас не могу, попозже, с огорода вернусь».

Я названивал ему постоянно: «Ты не понимаешь, тут такой человек, нельзя подставлять» — я был супер-менеджер, когда думал, что на кону моя жизнь.

Мы сделали сайт за полторы недели вместо двух, и заказчику всё понравилось.

Что делал после тренинга?

Тренинг сильно на меня повлиял. Я вернулся во Владивосток и начал делать то же самое: звонил и продавал в холодную года полтора. Делал всё по такой же схеме, что мне вбили в голову: сделать нужно максимум за 10%, а 90% — прибыль.

Сайты продавались плохо, потому что они были дерьмового качества. Если я сам не звонил, продаж не было. Сарафанного радио и рекомендаций не было, а я не понимал, в чём причина.

Потом я отчаялся и решил, что сайты — это не моё. Пошёл в «Бизнес-Молодость» на программу «Коучинг», которая сейчас называется «ЦЕХ».

В БМ я «тестировал ниши», как они говорят: делал сайты по продаже щебня, пластиковых окон и ещё какой-то фигни, настраивал рекламу и получал первые продажи.

Самое полезное, что я понял на «Коучинге»: дизайн и вёрстку лендинга должны делать два разных человека. Я тогда реально не понимал, что есть дизайнеры. Думал, есть люди-оркестры, которые делают всё, и они либо плохие, либо хорошие. А оказалось, что можно отдельно нанять дизайнера, а потом уже его дизайн отдать верстальщику.

Сейчас «Бизнес-Молодость» много критикуют. Как думаешь, заслуженно?

Когда я там был, со мной учились бизнесмены 30 лет и старше. Я там был самый мелкий. Люди искали в БМ возможности развития бизнеса в интернете. Все процессы у них были выстроены. Они уже знали, что главное — довольные клиенты, настраивали маркетинг и получали кратный рост.

БМ можно критиковать только за нечестную рекламу. Они привлекают молодняк — тех, кто ищет халяву, волшебную кнопку: «Вот я сейчас пойду на БМ и за два месяца у меня там изменится жизнь, буду пить смузи и работать на себя». А потом делают плохие продукты и впаривают их. Понаделают лендингов и кидают людей.

Но если это отбросить и взять саму теорию, то я думаю, что многим БМ помогла понять, как работает интернет. Особенно взрослым предпринимателям вроде моего папы: он вообще был не в курсе про рекламу в Яндексе. Благодаря БМ хорошо настроил всё, привлёк новых клиентов, вырос, открыл новое направление. Тогда, в 2013 году, клики во Владивостоке были по 3 рубля.

Что было после БМ?

Я стал нанимать дизайнеров, и качество моих сайтов выросло. Спустя три месяца я смог продать сайт уже не за 20, а за 100 тысяч. Они стали хорошо получаться, и заработал сарафан. Я уже сам не звонил, клиенты приходили по рекомендациям.

Первой клиенткой, с которой я работал по новой схеме, была владелица ресторана «Мельница». Она дала мне 20 тысяч сверху — как благодарность, что классно сделал. Ей нравилось, что на её айфоне сайт не тупил.

Потом я сделал ей и сайт доставки. Последнюю доработку делал 30 декабря прошлого года. Получается, что наш лайфтайм длится больше четырёх лет.

Если делать качественно, клиенты будут обращаться ещё и меньше денег потратишь на привлечение

Где ты искал исполнителей?

В 16 лет на «Фриланс-ру». Над «Мельницей» я работал с дизайнером Сашей Дикой. Я сразу написал ей: «Вот заказ, взял за 13 тысяч. Три уйдёт на вёрстку, а девять — тебе. Больше не могу». И она согласилась.

Потом использовал «Дизкон-ру»: там можно проводить дизайн-конкурсы с оплатой за результат. Мы выкладывали задание на дизайн сайта в формате конкурса. Приходило 10—30 работ, выбирали победителя и платили деньги. Он присылал исходники — и мы начинали с ним работать.

Я провёл конкурсов на 200 тысяч, даже получил статус «золотой заказчик». С некоторыми исполнителями мой партнёр работает до сих пор.

Копирайтеров пытался искать на фрилансе, но это был отстой. Тысяча знаков на развес, а потом за ними всё переписываешь. Сейчас я бы нанял кого-то из Бюросферы. Зашёл бы на Биржу Главреда, посмотрел работы и связался.

А личные проекты делал?

Да, есть несколько историй.

Я пытался встречаться с девушкой, ухаживал за ней и что-то ляпнул не то. Она обиделась и везде меня заблокировала. Мне она нравилась, и я хотел её вернуть.

Тогда сел и за день сделал лендинг. Отправил ссылку всем её друзьям из «ВКонтакте» с просьбой репостнуть. Тема сработала, ей понравилось — никто для неё такого не делал. Она разбанила, и мы до сих пор общаемся.

Ещё с другом продавали билеты на день рождения во «ВКонтакте». Предлагали всем желающим поехать на шашлык в тайгу. Сделали из этого события маркетинговую кампанию: писали видосы, делали стримы и разыгрывали билеты.

В итоге продали билетов на 20 тысяч каким-то незнакомым людям. После того как собрали деньги, позвонили узнать, свободен ли тот дом, в котором хотели отмечать. Оказалось, что он забронирован на несколько месяцев. Пришлось вернуть деньги.

Какой проект был самым успешным?

Есть проекты, которые я страшно зафейлил: сорвал сроки, ничего не заработал. Но всё равно горжусь. Это «Иллюзион» и «Туса-ру».

«Тусу» я оценил в 100 тысяч и понимал, что придётся ещё свои докладывать. Сделал разбивку ценника на кучу позиций: программирование фотогалереи, репостов и так далее — чтобы хоть как-то цену обосновать. Ещё и дал скидку 10%. Понимал, что ничего не заработаю, но этот проект сделает мне имя. Так и получилось.

С самого начала я лажал. Долго не мог найти программиста, потом нашёл владивостокца, который уехал жить в Израиль. Чудом его уговорил участвовать в проекте за такие смешные деньги, но в итоге он согласился — земляки же.

Я не терялся, всегда приходил к заказчиками обсуждать проект, какие бы плохие новости не были. Краснел, было стыдно. Но они потом уже мне сказали, что все по срокам не укладываются, но только я так переживал, обычно никто так не делал.

Ещё сказали, что я сделал за сто тысяч сайт, который выглядит на миллион. Предложили: «Давай продавать твои сайты за 300—500 тысяч, а ты будешь делать их за 200?» Тогда я понял, что круто обслуживать клиентов — круто.

А какой сайт не покажешь никому даже под пытками?

Любой из первых проектов со счётчиками и голыми женщинами. Реально: заходишь на сайт, а там женщина облизывает автомагнитолу. Причём он очень хорошо работал. Там столько заявок было, охренеть. Это был кейс, которым я гордился на тот момент.

Как ты пришёл к редактуре?

Шёл 2015 год, у нас с партнёром Степаном Гребневым была маленькая веб-студия. Мы только закончили крупный проект для сети кинотеатров «Иллюзион». Сделали сайт, мобильное приложение, настроили онлайн-продажи, синхронизацию с другими площадками и оффлайн-терминалами.

Мы хотели, чтобы все наши проекты были такими, как «Иллюзион». Но другие клиенты не были такими популярными. Наши сайты становились красивее, удобнее, но ими мало кто пользовался. Клиенты не умели настраивать рекламу, мы тоже эту услугу не предлагали.

Короче, я искал себя, думал куда пойти. И тут как раз во Владивостоке три чувака решили сделать конференцию: привезти Михаила Дашкиева из БМ, Руслана Татунашвили и Дмитрия Норку. А я как раз тогда любил Дашкиева и Татунашвили.

Я пришёл к организаторам и сказал: «Ребята, вы делаете крутую тему, давайте, я вам помогу. Что надо?» Они сказали, что нужно писать письма. Я согласился делать это бесплатно, хотя раньше никогда этого не делал. Попросил купить мне курс БМ «Реальный имейл-маркетинг». Они согласились, и курс мне тогда очень помог.

В итоге я был текстовиком на всех фронтах: делал публикации в СМИ, текст в рекламу на радио, на банеры, в соцсети.

Конференция прошла успешно. После неё я стал искать информацию, как писать лучше. Загуглил, и наткнулся на подборку курсов для копирайтеров, в которой была и Школа редакторов Бюро Горбунова, и рассылка Ильяхова.

Сразу решил поступать?

На тот момент был открыт набор, и я сразу написал: «Ребята, возьмите меня бесплатно, вот вам моё портфолио». Скинул им автобиографию на 37 страниц мелким шрифтом. Почитайте, мол, ознакомьтесь с моим уровнем. Это было нагло: если вы меня возьмёте, я пойду, а если нет, то не хочу.

Лера Панина мне вежливо ответила: «Если вы такой крутой, то вам ничего не стоит сделать вступительное задание и поступить бесплатно». Я тогда забил, подумал: «Вот охренели».

Но подписался на рассылку Ильяхова. Он как раз её запускал, и я сразу купил. После середины курса решил, что надо идти в школу.

Летом 2016 года я прошёл подготовительные курсы, но не смог поступить осенью, потому что не было денег. Поступил в январе 2017 года. Прошёл на 22 место и очень сильно жалел, что курсы прошёл раньше — баллы сгорели. Если бы заново прошёл курсы, то поступил бы на бесплатное, потому что за саму работу у меня были баллы выше, чем у тех, кто был в десятке.

Что изменила школа?

До школы я думал, что если хочешь чего-то добиться, то нужно делать что-то своё, а работа в компании — полный отстой. Я не знал, что бывают нормальные компании, как бюро, например.

Потом я узнал, что они такие не одни — есть другие классные места, где хорошо относятся к сотрудникам. Понял, что это может быть мой путь, и стал искать работу.

Бюро научило писать лучше и в целом дало понимание о карьере. Я завёл блог про работу, чтобы рассказывать людям, которые не в курсе, что можно работать в нормальной компании.

По переговорам тебе всего двух баллов не хватило до высшей оценки. Так легко давались?

Перед школой я три раза прочитал Кэмпа. И в процессе учёбы читал — это моя любимая книжка. Как-то сразу понял, что переговоры и управление проектами — главное, чему учит школа. Это всё про обслуживание клиента. Мне были понятны слова Синельникова, все его фразочки. Поэтому так легко сдал.

А почему на вторую ступень не пошёл?

Я тогда доживал последние дни в Таиланде, собирался улетать. Денег хватало только на билеты. И я написал в чате: «Всё, всем пока».

Нужно было доучиться ещё месяц. Женя Воронцова кинула инициативу — и студенты собрали мне 13 тысяч. Я оплатил — и доучился. Через месяц смог вернуть долги. Так что о второй ступени речи не было, я был должен ещё за первую.

Планируешь закончить?

Есть идея поступить через год в Школу руководителей. Там есть дисциплины, которых раньше не было: маркетинг, решение задач. Хочу пойти с нуля и дойти до конца.

Когда я учился в Школе редакторов, в первый же месяц писал Бирману и Синельникову — обсуждал с ними идею дипломного проекта. Не видел смысла учиться только одну ступень. Думаю, что суть школы — пройти все ступени и сделать дипломный проект. Диплом — это самый сок.

Какие ещё были инсайты после школы?

После школы я работал с Сашей Волковой, она была редактором «Эвотора», а сейчас занимается своей кофейней и пишет об этом в телеграм-канале «Заварили бизнеc».

Мне кажется, она такой менее известный Ильяхов. Когда мы работали, она указывала на ошибки в моих текстах. Это были самые тупые простые ошибки, которые разбираются ещё в бесплатной рассылке Главреда.

Ещё, когда я принял Кодекс бюрошника как свою профессиональную позицию, мне стало легче и с клиентами, и с работой. До этого я волновался, что могу не заработать денег. А после школы страх прошёл: я стал ценнее как специалист, появлялись клиенты, заказы.

Ты просто хорошо делаешь своё дело — и у тебя всё хорошо. Эта философия бюро мне очень нравится.

Ты закончил первую ступень полтора года назад, но до сих пор в тусовке: на «Живых советах», в чате нашего потока. Для чего тебе это?

На «Живые советы» я начал ходить, когда переехал в Москву. Это была мечта. Два года следил за бюро, но никогда не был на «Флаконе». Я ходил первое время на каждый совет, чтобы вживую посмотреть на Горбунова, увидеться со студентами.

Когда ходил на «Живые советы», познакомился с Таней, дизайнером — она добавила меня в чат текущего набора. В другие потоки я тоже пытался войти, но меня оттуда выгоняли: «Извини, не хотим видеть лишних».

Я в тусовке, потому что планирую поступить ещё раз, хочу вынести что-то новое и поделиться своим опытом

Как школа помогла тебе в бизнесе?

Через месяц после школы нашёлся клиент из Кемерово. К его проекту я максимально применил всё, что узнал в школе, и это сработало очень круто. Мы до сих пор с этим клиентом работаем.

Я сделал на Редимаге лендинг для оптовых продаж шин из Китая. Он поднялся благодаря СЕО, потому что там было очень много текста.

На этом проекте я убедился: не надо слушать тех, кто говорит, что гора текста — это скучно. Большинству, действительно, скучно и неинтересно, ведь им нахрен не нужны китайские шины оптом. Но если на сайт приходит оптовый покупатель шин, он всё читает, на него вся моя редактура и фактоиды действуют, потому что там полезные для него вещи.

Зачем ты проходил курсы аналитиков?

После школы у меня улучшились навыки управления проектами, но меня никуда не брали на продакт-менеджера. Решил, что если пройду крутые курсы по аналитике, смогу устроиться в зарубежную компанию, получать хорошую зарплату и на эти деньги делать что-то своё.

Наткнулся на блог Олега Якубенкова. Он тогда запустил курс по управлению продуктом на основе данных. Я повёлся на «данные» и «вам дадут доступ к системе аналитики» и купил курс, ведь я хотел стать аналитиком.

А курс необычный. Олег сделал то, что ещё никто не делал: игровую модель. Ты регаешься, оплачиваешь курс, и тебе приходит письмо: «Константин, привет! Меня зовут София, я маркетолог такой-то компании. Добро пожаловать к нам в команду. Перед тем как мы начнём работать, ознакомься вот с этим». И дают доступ в систему аналитики. Потом тебя знакомят с директором, который тоже даёт задание.

Есть сюжет — у вас будет публичный запуск продукта. Нужно найти ошибки в метриках, выяснить причины и предложить решение.

После курса я понял, что подхожу для продакт-менеджера. Я работал в техподдержке, общался с клиентами, мог сделать более-менее понятный прототип, пойти к клиенту, протестировать и получить обратную связь.

И тогда ты пошёл работать в продакты?

После курса меня никто не брал. Курс — это мало, решает опыт.

Я услышал про Продакт-школу Аркадия Морейниса с оплатой за результат: ты проходишь курс, устраиваешься на работу и отдаёшь им половину первой зарплаты. Мощный офер.

До этого они проводили курсы для стартаперов: помогали им довести бизнес-модель до ума, протестировать, и если за время курса модель начинала работать, инвестировали в проект. Я думаю, что их портфель во многом состоит из инвестиций в своих же учеников.

Сто компаний разместили на курсе свои реальные продуктовые кейсы. Например, в «Майбуке» заметили, что после месяца пользования много отписок. От них было задание: придумать, как уменьшить количество отписок, и ещё желательно это протестировать на реальном мире. Как? — Как хочешь. Вот на таких реальных задачах и учились.

После окончания продакт-школа собрала лендинг со всеми выпускниками и отправила по базе работодателей. Меня, кстати, там не было, так как я уже устроился на работу в блокчейн-стартап.

Как ты нашёл работу мечты?

Параллельно с работой искал новую: откликался на вакансии, делал тестовые. Иногда неделю делал тестовое, но меня не брали.

А потом увидел вакансию в Кайтене. Когда начали общаться, я понял, что это моя компания. Там даже в описании вакансии были все мои навыки: уметь запускать рекламу, делать простые лендинги на Тильде, имейл-рассылку. Я человек-оркестр, умею многое понемногу.

Мне понравился их подход, он похож на бюрошный: никто не контролирует, сколько времени ты работаешь, что делаешь. Работаешь, где хочешь.

Есть много моментов, которые мне были близки, в том числе и деньги. Кайтен — это тоже стартап, но у них уже есть 3000 клиентов. К инвестициям относятся бережливо: двигаются короткими итерациями, смотрят, сработала гипотеза или нет. Если да, то увеличивают бюджет, если нет — не тратят деньги.

У нас проходят планёрки, и я вижу, что компания заботится о команде, тёплых отношениях.

И есть рабочая задача — постоянно развивать себя. Например, я умею настраивать рекламу, а моя коллега — проводить интервью с пользователями. Я буду учиться у неё, а она у меня. В компании такой подход: «Мы нанимаем умных людей, который смогут чему-то научить друг друга».

Давай с самого начала. Как ты стала редактором?

Редактура в моей жизни началась не с интернета, а с книжного издательства. Ещё в университете я ходила на факультатив «Литературная критика и редактирование». На втором курсе нам предложили пройти практику в издательстве юрфака СПбГУ. Им требовались молодые редакторы, чтобы отредактировать альманах студенческих работ.

Естественно, отредактировали мы там чёрт знает как, поскольку не знали, как работать с юридическими терминами и что делать с законами. Но после практики мне предложили остаться в качестве младшего редактора и научиться этому по-нормальному. Так у меня появилась первая стоящая работа. До 16 часов я работала в издательстве, а вечером ходила на лекции.

Как долго ты там работала?

Около пяти лет. Мы выпускали раз в два месяца толстый журнал с теоретическими статьями по юриспруденции. Из издательства я перешла в Конституционный суд. В 2008 году он переехал из столицы к нам, и часть сотрудников осталась в Москве, поэтому в Петербурге набирали недостающих. Меня взяли в редакционный отдел.

Из суда я ушла через 8 лет в никуда. Я ещё не знала, что буду делать дальше, но понимала, что надо что-то поменять. Какое-то время просто сидела дома и водила сына в школу.

Не жалеешь, что покинула юридическую сферу?

Наверное, нет. У меня иногда возникало ощущение, что в юриспруденции я проживаю чужую жизнь. Плюс переживала за героев всех судебных решений, а в этой сфере нужна холодная голова. Я всегда засматривалась на рекламу, коммерческие тексты и банеры, поэтому логично было попробовать силы в этой сфере.

И в этот момент ты чудесным образом узнала о школе?

Я работала с девушкой, которая была увлечена инфостилем и личностью Ильяхова. Она порекомендовала читать его советы. Мне они понравились, и я подписалась на рассылку бюро.

Как-то внизу советов заметила приглашение на курсы в Школу редакторов и воодушевилась этой идей. Сразу поступать не осмелилась, но через несколько месяцев всё-таки решила попробовать. Точнее, очередной набор уже закончился, а мне муж сказал: «Если не попробуешь — пожалеешь». Поэтому я написала Лере, завучу школы, с вопросом, можно ли запрыгнуть в уходящий поезд, и за несколько дней сообразила вступительное.

Я живу по принципу «Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть»

Как прошло поступление?

У меня была ужасная вступительная работа. Нужно было сверстать страницу с небольшим рассказом о трудностях ремонта. Я верстала впервые, поэтому сделала все возможные ошибки: выровняла текст по ширине, неряшливо поставила блоки, выбрала невнятный шрифт и оставила кучу дырок.

Горбунов поставил мне 2 за эстетику и был прав. Мне до сих пор тяжело смотреть на эту работу. Поступила я на 55 месте, но подтянулась и закончила первую ступень уже на двенадцатом.

В адрес школы поступает много критики и похвалы. А что тебе нравилось и не нравилось?

Как и во всех потоках, мы в чате бурно обсуждали школу. Возмущались, что не дают правильных ответов, попадаются неоднозначные вопросы, а обратная связь минимальна.

Думаю, что формат, где ты должен доходить до всего сам, подходит не всем, но здорово выводит из зоны комфорта. Если бы у нас было много времени, а ответы было найти легко, все бы не были такими злющими, не хотели так усердно отбить вложенные деньги и не учились бы так много.

Спортивная злость мотивирует идти дальше

Что ты вынесла из школы?

Самое главное, что я вынесла — это круг общения. До школы я общалась только с редакторами-юристами, а мне хотелось перейти в сферу интернет-редактуры. Для этого нужно было найти единомышленников и коллег. Так проще набраться опыта и найти интересные заказы, поскольку известно, что самые хорошие предложения приходят от коллег по цеху. Я предполагала, что в школе найду такой круг общения. Так и вышло.

Кто эти люди?

Сейчас я общаюсь с большим кругом людей с разных потоков школы. Но больше всего с Сашей Козловой. Я бы даже сказала, что мы близко дружим. Когда я приезжаю в Москву, останавливаюсь у неё, хотя у меня есть родственники в Москве. С Сашей мы сошлись в жизненных ценностях и общем видении жизни.

Я даже не думала, что после 30 можно найти людей, близких тебе по духу, и сойтись с ними. Обычно друзья появляются в школе или институте, после уже обычно это приятели или знакомые.

Ещё в школе я познакомилась с Веней Климовым, студентом Школы дизайнеров. Я искала дизайнера на небольшой проект, и он откликнулся в чате. Вместе с ним мы сделали сайт о раннем плавании, он отвечал за дизайн, а я за тексты. Разработчика уже нашли позже.

С Веней было интересно работать — мы придумывали какие-то штуки, а потом обсуждали их с точки зрения школьных советов, удобства и пожеланий заказчика. Помимо сайта сделали с ним ещё несколько печатных буклетов и брошюр.

Благодаря школе мы были на одной волне: спокойно относились к критике и умели отрабатывать комментарии, поэтому работали слаженно. В моей практике дизайнеры часто оказывались сложными людьми, с которыми тяжело работать, особенно если надо что-то переделать, а с Веней было всё просто.

Что в учёбе было самым сложным?

Самым страшным предметом для меня был интерфейс. Это был ад. Редактура и право мне были близки: после 10 лет в юридической сфере я ориентировалась, что и где искать. Но как только я проходила тесты по интерфейсам, сразу провисала в рейтинге.

Типографика тоже шла тяжело, но Веня мне стал объяснять ошибки и рассказывать базовые вещи, поэтому со временем стало лучше. Позже именно интерфейс пригодился мне в Тинькофф-банке.

У тебя есть статьи в Т—Ж, как это всё началось?

Ещё до школы я попробовала написать в Т—Ж. Это была статья «Как экономить на еде». Я её отправила Саше Раю. Он сразу не прочитал, и я написала повторно. Раза с третьего он всё-таки прочитал и ответил, что это никуда не годится. Посоветовал посмотреть темник и взять тему оттуда. А эту статью я потом пристроила в «Лайфхакер». Туда взяли без проблем.

Я нашла знакомую тему в темнике и написала статью Как сделать оценку квартиры. У меня был опыт покупки и продажи квартир, поэтому я неплохо ориентируюсь в ипотеке и оценке недвижимости.

Эту статью я написала ещё до поступления в школу, и она несколько месяцев пролежала в редакции. Тогда Ильяхов был один, шеф-редакторов ещё не было, к нему была огромная очередь на редактуру. К лету, когда я закончила первую ступень, он её прочитал — и она благополучно вышла.

Много было правок от Максима?

Я ожидала больше. Он поправил стиль, по его просьбе я добавила таблицы и немного изменила структуру, но, в общем-то, основу собрала ещё до школы.

На иллюстрации к этой статье котик. К ипотечным разделам ты тоже ставишь котиков. Неровно дышишь к ним?

Даааа, я обожаю котиков, хотя к котику на той статье я не имею отношения. Потом, уже в банке, мы с дизайнером сделали серию картинок с котиками для ипотеки, чтобы повысить виральность. Ипотека не самая интересная тема, а благодаря котикам эти разделы лучше расходятся в соцсетях. Ну, и в целом вышло забавно.

А как ты попала в Тинькофф-банк?

Статья про ипотеку послужила мне визитной карточкой. Надя Цветкова искала редактора и предложила написать раздел «Тинькофф-помощи» для тех, кто хочет взять ипотеку.

Со временем я стала заниматься почти всеми текстами по ипотеке: ежемесячными дайджестами, рассылками, смс, сториз и текстами к интерфейсам.

А сейчас твоё отношение к интерфейсам изменилось?

Насколько я интерфейса боялась раньше, настолько он сейчас мне нравится.

Повезло, что меня поддерживала Надя Цветкова. Я неуверенный человек, когда дело касается чего-то нового. Когда я трусила брать задачу, Надя оставляла мне право на нет. Мол, если боишься интерфейсов, можешь отказаться, но попробуй — вдруг получится и понравится. И я под своим девизом, что лучше ввязаться и пожалеть, чем не ввязаться и пожалеть, начала делать и осталась очень довольна. Это интересный опыт.

Ты верстаешь сама?

Нет, сама страницы я не делаю, но ко мне приходят те, кто делает. Если я вижу, где и что можно улучшить или что-то смущает, я говорю. В этом смысле в банке очень хорошая атмосфера, там умеют слушать и слышать.

Когда пишу статьи, стараюсь делать прототип, а не просто текст. Базовые знания для этого я получила именно из дисциплин школы.

Как строится работа у вас в команде?

Я работаю в команде продуктологов, разработчиков и дизайнеров, и все вместе мы делаем опции, которые улучшают жизнь людей. Поскольку я сама брала ипотеку, примеряю на себя всё. Думаю, что меня оттолкнуло бы или остановило, если бы я брала ипотеку впервые.

Мне часто помогают коллеги: «Слушай, ты вот это написала, но тут всё неоднозначно. Клиент может подумать другое». И мы вместе крутим это предложение дальше.

В команде очень здорово работать: какие-то вещи видишь ты, какие-то видят другие. В итоге получается классный продукт. Когда ты работаешь один, всегда что-то упускаешь

Ипотека — это же кабала, как можно скрасить её редактурой?

Я воспринимаю ипотеку скорее как шанс улучшить жизнь. Например, у нас с мужем в своё время был выбор: взять ипотеку под 18% или уезжать из Петербурга. Мы решились и не пожалели, а кредит закрыли досрочно за 6 лет.

Можно долго рассуждать, что выгоднее — снимать, копить или брать ипотеку, но чувство своих стен ещё никто не отменял. Это как волшебный пендель, который заставляет тебя дальше двигаться и не стоять на месте.

Я слышала, тебе сделали интересное предложение в Т—Ж. Расскажешь?

Мне предложили стать шеф-редактором в Т—Ж и редактировать статьи авторов. Устроено это так: все статьи, которые попадают в журнал, сначала смотрят шеф-редакторы. Если всё нормально, они отправляют их дальше главреду на контроль. А если можно что-то добавить, общаются с автором, поясняя, что можно доделать и как улучшить.

Не боишься?

Немного страшно. Я всегда не уверена в себе, когда влезаю во что-то новое. Завидую людям, которые ничего не боятся и с шашкой наголо влетают в любую гущу событий. Но я решила действовать по своему принципу: надо пробовать. Выход из зоны комфорта — это всегда развитие. Сейчас у меня в работе три статьи, посмотрим, как получится.

Что тебе нравится в работе редактора банка?

В банке классно работать, потому что всё время разные задачи. Они чаще всего не очень большие, и мне это важно. Я не могу делать однотипные задачи долгое время. Мне нравится постоянно переключаться на разные форматы: статьи, рассылки, текст для интерфейса или что-то для соцсетей.

В мае коллеги решили, что нам нужны ролики по ипотеке. Я подумала, почитала, и в итоге мы со сценаристом запилили пять или шесть сценариев. Для профессиональных сценаристов это, наверное, детский лепет, но для меня — прогресс.

Тинькофф-банк в Москве, а ты в Питере. Насколько это удобно, и нет ли планов переехать?

Нет, я не хочу в Москву. Я переехала в Петербург в сознательном возрасте из небольшого городка, и ощущения мегаполиса у меня нет. Некоторые говорят, что Питер — это большая деревня, и мне кажется, в этом есть доля истины. Кроме того, у мужа здесь работа хорошая, а у детей школа, сад, секции. Чтобы перестроить жизнь на другой город, потребуется слишком много усилий.

Когда я сидела в офисе, мне казалось, что удалёнка — это невозможно. Сначала это было сложно, но сейчас я не вижу больших проблем. В банке у меня есть команда. Ребята грамотно ставят задачи, и, поскольку я во всём этом варюсь, нет разницы, где я сижу.

Значит, расстояния не мешают?

Нет, в основном мы работаем через телеграм или скайп. Комментируем всегда в гугл-доках или во внутреннем пространстве. Даже если люди сидят рядом друг с другом в офисе, они часто пишут комментарии, а не говорят словами. И тот, кто делает, видит сразу несколько мнений.

Весной я ездила в Москву и познакомилась с коллегами лично. После этого стало ещё проще работать удалённо.

В журнале последнее время много героинь, которые работают дома, и у них маленькие дети. У тебя такая же ситуация? Раскрой свои секреты продуктивности.

У меня двое детей: сыну 9 лет, дочке шесть. Свой рабочий день я выстраиваю вокруг детей. С утра я отвожу их, потом до обеда работаю с небольшими перерывами. В обед забираю сына из школы и отвожу на секцию, потом снова сажусь за работу. Такие прогулки позволяют разгружать голову и эффективнее работать, чем если целый день сидеть на одном месте.

Как твоя работа отражается на детях?

Мой сын фанатеет от Тинькофф-банка. Смотрит рекламу и очень гордится тем, что я там работаю, даже как-то придумал сценарий рекламы. Недавно стал интересоваться тем, что я пишу. За обедом я обычно спрашиваю, как прошёл его день в школе. И он стал спрашивать в ответ, что у меня было в банке. Иногда рассказываю, какую рассылку писала или о чём новая статья.

Дочь пока ходит в сад. Она знает только, что мама много работает, а остальным не интересуется.

Сколько часов в день ты тратишь на работу?

В среднем 8 часов. Рабочий день размазан с 9 утра до 10−11 вечера, поскольку днём я делаю перерывы на 30—40 минут, чтобы забрать сына из школы или закинуть на кружок.

Иногда работаю до ночи. Забираю ребёнка с кружка, готовлю ужин, мы едим, обсуждаем новости, дети идут делать уроки, муж слушает пластинки, а я снова сажусь за работу. Для меня работа — это хобби, нет никакой проблемы сесть за неё вечером.

Недавно я поймала себя на мысли, что очень люблю свою работу. Я так не любила её, когда работала в офисе

Что больше всего ценишь в удалённой работе?

Возможность экономить время и нервы. Когда я работала в офисе, это был ад. Утром перед работой закидывала детей в сады — они ходили в разные. После работы нужно было их забрать и успеть до пробок, потому что мы живём далеко от метро. Это было очень тяжёлое время. Страшно было задержаться на работе, потому что кроме нас с мужем детей некому забрать, бабушки у нас живут в другом городе. Вертелись как ужи на сковородке и мало что успевали.

На удалёнке всё проще — не нужно думать о пробках, тратить время на дорогу от работы до дома и брать больничные. Если ребёнок заболел, он остаётся дома, но занимается своими делами, а у меня рабочий процесс идёт своим чередом. Они уже большие, поэтому умеют себя развлекать.

Как ты отдыхаешь?

Переключаясь между делами. Поработала — забрала сына из школы — опять села работать. Когда отвожу детей, стараюсь время тратить продуктивно: слушаю подкасты и аудиокниги. Мне год назад подарили самокат, поэтому по району и за детьми езжу на нём. Машиной стараюсь пользоваться редко, больше ходить пешком. Мне кажется, это значительно улучшило мою жизнь.

Перед сном люблю читать. Стараюсь не читать с экрана и покупаю бумажные книги. Читаю периодами — художественное и бизнес. Недавно перечитала Кэмпа, а на днях купила «Взлом маркетинга». Из художки люблю Довлатова и Паустовского.

А по выходным?

Стараюсь не работать по выходным. Мы очень активная семья, всё время куда-то ездим: то шуршим листьями в Павловске, то в музей или театр. Зимой на лыжах: сын ходит в секцию биатлона, поэтому составляю ему компанию каждый выходной на трассе.

Кто твой любимый редактор?

Я читаю Ильяхова. Мне нравится его подход, настрой и многогранность. Он постоянно развивается и пробует себя в разных форматах. Ещё читаю рассылки Вани Сурвилло, Сережи Хабарова и кучу каналов в телеграме.

Из редакторов слежу за работой Яна Хацкевича и Саши Волковой. Ян очень чётко подмечает некоторые вещи и пишет об этом в Мастерской — закрытом чате для тех, кто подписан на Мастерскую Главреда. Саша сейчас переключилась на бизнес, но она ведёт каналы в телеграме, и там всегда есть классные штуки по редакторской части. Если всё сложится, то в феврале пойду на курс в Нетологии. Раздел про рассылки там читает именно Хацкевич.

Ты видела Ильяхова?

В феврале мы были на вечеринке Т—Ж. Для меня это была интересная поездка. Накануне я прочитала «Кладбищенские истории» Акунина и по следам книги пошла бродить по московскому кладбищу. Погуляла по костям, в общем. А затем поехала на вечеринку.

Там я встретила всех: Сашу Рая, Максима Ильяхова, Люду Сарычеву, Катю Мирошкину и ещё кучу людей, с кем была знакома заочно. Если я кого-то знаю теперь лично из Т—Ж, то это с той вечеринки.

Что ты посоветуешь тем, кто только начинает путь редактора?

Поменьше сравнивать себя с другими, иначе кажется, что топчешься на месте, а остальные уже на пути к вершине горы. Это сильно бьёт по самооценке, особенно в начале пути. Лучше сравнивать себя сейчас и год-два назад.

Два года назад я с трудом смогла собрать вступительное задание в школу. Год назад я начала работать в банке и писала только разделы-инструкции для клиентов. Сейчас уже освоила тексты для интерфейса, видеороликов, сториз, рассылки и кучу всего попутно.

Если я начинаю себя сравнивать с другими редакторами, хочется засунуть голову под подушку и всё бросить, потому что мне до них ещё ого-го-го. Но если я смотрю свои зарубки на пути, то понимаю, что двигаюсь. Помимо внутренней уверенности это помогает не терять мотивацию и видеть, куда идти дальше.

Гугл знает тебя как руководителя минского офиса рекламного агентства «Скрытый маркетинг». Расскажи о карьере.

Я начинал ещё студентом в небольшом рекламном агентстве. Но там нужно было заниматься холодными продажами, и я через полгода сбежал.

Друзья помогли устроиться в «Промо-ру», одно из первых агентств интернет-маркетинга в России. Это был 2006 год, и люди ещё общались на форумах. Когда компания клиента выпускала новую модель телефона или автомобиля, на тематические форумы приходила команда писателей и обсуждала её фишки, отвечала на вопросы и упоминания в других ветках.

Чтоб не вызывать подозрений, нужны были живые аккаунты — мы заранее регались на форумах и писали в разных ветках. У продвинутых исполнителей было по 400—600 аккаунтов, у меня — 100—150.

Параллельно работал в белорусском агентстве «АИДА Пионер». Сейчас мою должность назвали бы «диджитал-маркетолог»: через меня проходило всё, где есть слово «интернет». Я регистрировал домены, наполнял и тестировал сайты, контролировал продакшн.

Как получилось, что ты стал руководить агентством?

В 2009 на каком-то семинаре я познакомился с ребятами из российского агентства «Скрытый маркетинг», ушёл из «Промо-ру» и стал работать с ними. Для работы с писателями они создали сервис Хидма, где любой мог заработать на форумах: взять задание, написать комментарий и отправить отчёт.

Руководители агентства не знали своих писателей в лицо, а я был знаком лично, не факапил, редко срывал сроки, хорошо писал. Поэтому мне поручили руководить другими: я отбирал исполнителей, ставил им задачи, проверял, готовил отчёты. Со временем ко мне подключился минский коллега.

Когда начал развиваться СММ, мы искали блогеров и паблики, чтоб разместить рекламу. Биржи «ВКонтакте» ещё не было. Не было стольких рекламных инструментов, как сейчас. Не было эсэмэмщиков, которые за три дня окончили курсы, а на четвёртый открыли агентство. Во «ВКонтакте» можно было посмотреть, какие сейчас крутятся банеры: их список умещался на один экран! Всё было очень камерное.

Дела шли неплохо. Мы решили бросить работу по найму и заняться развитием «Скрытого маркетинга» в Беларуси. Для начала я просто открыл ИП и разослал пару пресс-релизов. Как ни странно, полетели заказы — и москвичи открыли в Минске ООО. Так проработали пару лет.

В кризис «Скрытый маркетинг» прижало. Руководство предложило нам выкупить долю и работать независимо, что мы и сделали. Так мы стали агентством «Пост и таргет».

Расскажи проектах, которые вы вели.

Работали с «Лидским пивом», косметикой «Модум», сетью автозаправок «А-100». Каждый проект курировал отдельный менеджер. Один-два раза в месяц он встречался с клиентом, обсуждал результаты, забирал свежие материалы и составлял план на следующий месяц. Плюс оперативно реагировал на внезапные инфоповоды.

Уже тогда мы интуитивно учитывали то, чему потом учили в бюро. Открылась у «А-100» автоматическая заправка — мы вместо текста выкладывали фотки с инструкцией. Лично работали с недовольными: общались, возили корпоративные подарки. Тогда это было легко: людей в соцсетях было мало, и они охотно шли на контакт, если к ним обращались от лица компании.

Парень, который занимался «Лидским пивом», проникся идеей партизанского маркетинга и вёл войны с другими компаниями. Завод-конкурент «Оливария» стал спонсором Международного съезда коллекционеров пивной атрибутики: съехался народ и показывал подставки, бокалы. Наш парень приехал туда с символикой «Лидского», распихал её всем — получилось, что спонсоры они, а шумели мы.

Это сейчас у каждого бренда свой фестиваль и куча мероприятий, а тогда что ни сделай — про всё люди разговаривали. Поэтому мы находили какие-то движухи, звонили маркетологам клиента и подключались. Узнали, например, что белорусский сегмент «Твиттера» устраивает выезд на природу — привезли им брендированные мячики, наборы для бадминтона.

Второе направление работы — СММ. Наша фишка была в том, что общение в сети было продолжением работы с обычными людьми в офлайне. Мы звали блогеров на мероприятия «Лидского пива», до того как это стало мейнстримом.

Общение в сети было продолжением работы с людьми в офлайне. Так и должен работать СММ

Какой результат считаешь самым крутым?

Самое крутое, что мы сделали, — наладили диалог с клиентом для «А-100». Мы собирали отзывы и комментарии в соцсетях и обсуждали их с компанией. Например, для клиентов оказались проблемой вёдра для мойки окон. Каждая АЗС покупала их самостоятельно, они были разные и не всегда удобные. Мы рассказали об этом руководству компании — и везде установили одинаковые большие вёдра и удобные щётки. Ещё время на ручную мойку увеличили, потому что многим не хватало.

Вроде мелочь, но так и должен работать СММ. Компания с помощью клиентов понимает, где проблема, улучшает свою работу и рассказывает об этом. Так появляется хороший контент и общение, и клиенты довольны, потому что к ним прислушиваются. Поэтому вместо того чтобы рожать контент-план и искать фотки на стоке, подумайте, что спросить у подписчиков.

Тогда не было других компаний в соцсетях, кто так же слушал клиента и шёл ему навстречу. Поэтому все компании, которым мы долго вели соцсети, получали за них приз «Бренд года».

Как генерить идеи для активностей?

В агентстве мы собирались командой и записывали на доску все мысли подряд. Когда готовили рекламную кампанию, проводили по три штурма в неделю: обсуждали десятки идей и отбирали три, которые покажем заказчику.

Когда мне самому нужно что-то придумать, я сажусь и перечитываю входящий материал — всё, что принёс заказчик. Потом занимаюсь тем, что Нозик называет культурным поиском, — просматриваю в интернете материалы по теме проекта.

Ещё где-то наткнулся на такую идею: ищешь какой-то образ — иди на сайты с иконками. Например, делаешь сайт для юристов и нужен образ графики. Гугл предлагает мужчин в костюмах и рукопожатия. А среди иконок встречаются неожиданные штуки. Например, револьвер.

Хорошая штука — фрирайтинг: ставишь таймер на пять минут, и просто записываешь всё, что в голову приходит по нужной теме. Потом перерыв, и снова. За первые три подхода выходит вся поверхностная фигня, и на четвёртый раз начинается что-то интересное. Одна рабочая идея за день так приходит.

Как презентовали идеи клиенту?

Первое время мы подходили к презентации как к серьёзному мероприятию: делали обычные слайды в Паверпоинте и с важным видом зачитывали текст клиенту. Потом подсмотрели другой подход у нашего копирайтера, который поработал в жирных агентствах.

Он не боялся говорить просто, даже пошловато на деловой встрече, где сидят всякие директора по маркетингу. На первый взгляд, это неуместно: официальное мероприятие всё-таки. Но, оказалось, что нужно как можно быстрее ломать эту официозность и общаться не как агентство и клиент, а как человек с человеком. Так вы быстрее и лучше друг друга поймёте.

Вначале нужно что-то ляпнуть перед этими серьёзными людьми, а потом мочить

Расскажи о своей команде. Как ты ей управлял?

В основном у меня работали знакомые. Когда было много заказов и хватало денег, мы брали отдельно копирайтеров, дизайнеров — в те времена это была прорывная штука. В мелких агентствах даже сейчас обычно ты сам себе копирайтер, дизайнер, таргетолог, аналитик.

Мы все были люди взрослые и знали, что делать. Не было никакого микроменеджмента, стояния над головой. Все сидели в одном кабинете, любые вопросы обсуждали лично. Для корпоративного общения была только почта и группа в скайпе. Задачи каждый фиксировал, как ему удобно: в программе или в бумажном блокнотике.

У меня прижился Эверноут. Есть бэклог, куда я записываю всё, что неплохо бы сделать. Когда планирую неделю, смотрю, что оттуда можно выдернуть, и оставляю место для прилетающих задач. Срочное делаю, несрочное переношу в бэклог.

Расскажи про неудачный опыт.

Однажды очень облажались, потому что не нашли хорошего переводчика на англоязычный проект. Нужен был явный «нэйтив спикер», который из наших конструкций собрал бы что-то похожее на нормальную речь. Но мы начали без него — и проект пришлось закрыть.

Ты описал крутые проекты и вполне успешное рекламное агентство. Зачем тогда пошёл в Школу редакторов?

Появилась мысль, что занимаюсь не тем. Мало того что в кризис денег особо не было, так не было ещё и крутого продукта, агентство ничем не выделялось. На рынке таких тьма! Это угнетало. Для меня своё агентство, СММ — это не история из разряда «всегда мечтал и сделал». Просто так получалось: предложили поработать — пошёл, предложили агентство открыть — открыл. А потом понял, что это не совсем то, от чего прёт.

Как ты понял, что текст — это твоё?

Я не искал какой-то фантастической работы. Где-то вычитал историю про девушку, которая кайфовала от «некрутой» работы в службе поддержки, потому что любила помогать людям. Меня впечатлило.

Есть книжка Эссенциализм, учит обращать внимание на свои ощущения. Чтобы понять, что именно приносит удовольствие, нужно научиться следить за ощущениями от всего: еды, работы, общения. Ещё можно медитировать.

Каждый находит своё по-разному: у психологов, астрологов — неважно! Главное, чтобы искал

Дэн Вальдшмидт в книге Будь лучшей версией себя советовал вспомнить, чем ты любил заниматься в детстве. Я в детстве писал стихи и рассказы.

Я вспомнил, что давно ничего не писал и решил поучаствовать в конкурсе статей «Онлайнера» про машины. Написал совершенно дикий текст, жена сказала, что всё говно и мне нужно почитать про копирайтинг. Так я наткнулся на Ильяхова. Почитал, придумал сюжет, написал текст. Вместе с фотографом сделали фотки под него. Я отправил статью и победил.

Пока учился и писал, заметил, что могу заниматься писаниной до двух—трёх часов ночи и не заметить, как время пролетело. С вёрсткой в ХТМЛ было так же. Тоже явная метрика: показывает, что твоё.

И тогда ты поступил в школу? Поделись впечатлениями.

Очень хотел на курс к Ильяхову, писал с вопросами, как дистанционно поучаствовать. А потом увидел, что первая ступень Школы редакторов стоит примерно столько же. Сыграла банальная жадность: там один Ильяхов и четыре дня, а тут разные люди и полгода! Школа выглядела фундаментальнее.

Аппетит приходит во время еды, поэтому после первой ступени я пошёл на вторую. Но она оказалась разочарованием.

Что именно тебя разочаровало?

Общение с преподами и однотипность заданий.

Мне не хватало обратной связи. Вебинары были только у Ильяхова. Ещё Нозик провёл один, правда, когда ступень уже закончилась.

Замечания преподы давали так: «Сделай это, это и это». Несмотря на все лекции и книги, я не уточнял, в чём косяк, а сразу исправлял. И, судя по чатику, не я один. Получалось, что сделал — и всё равно херня. Но уже не исправишь: задание закончилось, началось следующее.

На третьей ступени Ильяхов научил доспрашивать: просто не пускал дальше, пока нормально не согласуем замечания. Но это съело очень много времени, отведённого на диплом. Поэтому уже на второй ступени если есть вопрос, сиди и пиши преподам, пока не ответят. Ильяхов написал, что нужно поправить — идёшь доставать Ильяхова: «А что ты имел в виду?»

Если есть вопрос, пиши преподам, пока не ответят, что имели в виду

Задания были очень похожи. Сделайте статью, сделайте промостраничку — работа по содержанию примерно одинаковая. Всё в одном ритме. Становится скучно. Было прикольное упражнение у Бирмана: мы рисовали интерфейсы приложения. Но там даже второй итерации с исправлениями не было. А на разборе он где-то объяснял, а где-то просто говорил: «У всех одинаковые ошибки. Дальше».

Синельников, бывало, оставлял комментарии, которые не относились к ситуации, но я даже не видел смысла из-за них спорить: задание всё равно не предполагает возможности исправить.

Почему тогда пошёл на третью ступень?

Куй железо, не отходя от кассы. Нужно было закрыть гештальт: было желание и ресурсы, чтоб закончить учёбу. И идея диплома, который точно пригодится, — сайт цветочного магазина моей жены.

На третьей ступени мы больше общались с однокурсниками: и в чатике без преподов, и тет-а-тет.

Подожди. Чатик без преподов? Так можно было?

Ну да, мы ещё на первой ступени сделали. А у вас что, такого нет?

Мы сначала мало общались, но под конец обсуждали замечания и согласования, особенно если артдир общий: «О, он щас мне отвечает! Давай, пиши ему, пиши, чтоб тебе тоже ответил». Хотя у меня был Ильяхов, он почти всегда на связи. Самый адекватный артдир, по-моему. У него есть идея, что нужно научить, даже если это требует его сил и времени.

В чатике общаемся до сих пор: вакансиями обмениваемся, советами. Бывает, сомневаешься в какой-то мелочи, спросишь — там заметят и подскажут куда более важные вещи.

Где ты стал работать после школы?

До этого я работал на себя и думал, что после школы ничего не изменится. К этому времени я жил за счёт текущих проектов и постепенно собирал редакторское портфолио.

Сделал сайт бара «Хороший год» для своего друга. Предлагал помощь знакомым разработчикам и маркетологам. Но это было несистемно, портфолио я так и не закончил, так что новых проектов не нашёл.

Параллельно фиксировал потенциально интересных заказчиков и заметил студию «Райт». Подумал, что было бы круто с ними познакомиться и поработать, но идти в штат по-прежнему не собирался. А потом они опубликовали вакансию. Я подходил по всем требованиям. Как будто её писали под меня! И через три месяца после окончания школы я пришёл в «Райт».

Чем работа в студии отличается от фриланса?

Студии доверяют задачи намного интереснее тех, что я добыл бы себе сейчас сам. И все проекты разные: придумай банер для компании, напиши текст для лендинга, поправь интерфейс мобильного приложения или банкомата. Вряд ли в обычной жизни кто-то доверил бы повозиться с банкоматом.

В студии есть ребята, которые учились в школе бюро, поэтому все в одной вселенной существуем.

Здесь есть арт-директор, который даёт полезные замечания по делу. Это помогает развиваться намного быстрее. До сих пор получаю от него, когда в тексте вылезают рекламные штампы.

На выходе получается клёвый продукт, потому что за визуальную составляющую отвечают крутые дизайнеры, а не я со своими базовыми знаниями вёрстки и не мутный дизайнер, которого заказчик нашёл под мостом.

Кроме основной работы, у тебя есть проекты на фрилансе?

Да, это очень полезно. Развивает самостоятельность и ответственность: в студии твой косяк заметят и помогут вовремя исправить, а когда работаешь сам, его увидят уже конечные пользователи.

Для собственных проектов нужно узнавать новые штуки: как сделать анимашку, как сверстать блок с паралаксом. В студии ты в это не полез бы: есть дизайнеры. А на фрилансе приходится. Это такая песочница, чтобы пробовать и узнавать новое.

Чем школа помогает?

Я шёл за знаниями, а сейчас понимаю: главное, что получил, — умение организовать работу. Школа учит не лезть, куда не просят, если это не полезно клиенту, уважать его, помнить, что ты оказываешь услугу, и не спорить.

В школе научился больше работать: меньше готовиться и больше делать

Реально выпускнику школы найти нормальную работу в Беларуси?

Вакансий для выпускников школы в Беларуси хватает, но часто компании позиционируют себя как лидеры рынка, ищут инфостильного копирайтера, а сами дефисы вместо тире ставят.

Хотя есть тот же «Альфред» — программа, которая ускоряет работу редактора. В ней можно настроить горячие клавиши и одним движением оптимизировать картинки, сокращать ссылки и расставлять типографику. Советую!

Что ещё посоветуешь установить на компьютер редактору?

Ильяхов в вебинаре показывает Бутстрап. Вдобавок неплохо бы выучить любой препроцессор — программу, которая помогает оформлять сайты. Она ускоряет работу с ЦСС и расширяет его возможности. Лично я использую Сасс. Там можно упрощённый код написать, а потом с помощью «Коалы» сделать из него обычный код ЦСС.

Какие книги читаешь? Что посоветуешь?

Я читаю в среднем 25 книг в год. Когда учился в школе, было 36. Я даже хотел вести блог про книги и монетизировать его. Думал, за счёт продавцов книг, но с ними договориться не сумел.

Списки прочитанных книг составляю в Эверноуте, там же храню краткие содержания, чтобы быстро освежить в памяти основные идеи или найти книгу, в которой когда-то прочёл нужную сейчас информацию.

Начать советую с любого курса по скорочтению. Я читал Павла Палагина. Намного быстрее читать не начнёшь, но понимать и запоминать будешь лучше.

Хорошие книги советуют Лебедев и Людвиг. Отдельно отмечу Русскую модель управления — штука интересная, забористая.

Если приходится вести проекты, рекомендую Scrum. Революционный метод управления проектами.

На Книгу про буквы от Аа до Яя нужно много времени. Автор разбирает буквы по загогулинкам и объясняет, почему русская «Я» отличается от английской «R». Мне очень зашло.

Не заставляйте меня думать — книга о юзабилити, которая перекликается с тем, чему учат Бирман и Ильяхов. В ней очень подробно описано, как проводить тестирование и проверять свои идеи.

Мозг и душа — клёвая штука о том, как мозг устроен и воспринимает инфу.

Редакторам советую Практическую журналистику. Ильяхов, кажется, её тоже рекомендовал.

Расскажи для начала, что ты делала на третьей ступени.

Мы создавали сервис для согласования замечаний. В бюро есть алгоритм для согласования, который за несколько этапов собирает суть замечаний в одном месте. Потом замечания обсуждают с клиентом и задают вопросы, чтобы понять суть замечания. Вопросов пять: «что вы имеете в виду», «почему это важно», «почему важно сделать именно сейчас», «на что это повлияет», «как это связано с полезным действием проекта». В теории всё легко, но на практике — сложнее: когда сидишь и разговариваешь с клиентом, сложно задать эти пять вопросов.

После обсуждения замечаний принимают решение о том, как и что договорились сделать. Решения сортируют так: кто и что будет делать на следующей итерации, что делать не будут, какие моменты непонятны, где дизайнер не смог предложить решение. Последний вариант называется «берём тайм-аут». В конце встречи создаётся резюме, в котором описано по пунктам, что договорились делать, что делать не будем и о чём договорились подумать до следующей встречи.

Сервис мы делали вместе с Николаем Товеровским. У него была идея сделать сервис, который поможет в онлайне проводить встречу по этому алгоритму. Обычно команды на третьей ступени работают с арт-директором и шефом, а у нас был ещё и заказчик.

Как вы собрались?

Проект делали ребята с седьмого потока, а я пришла с шестого: уходила в академ. Когда обратилась с просьбой восстановить меня на седьмом потоке, осталось только место руководителя. Мы объединились в группу и стали думать над идеей проекта. Пока думали, появилась Ксюша — руководитель с седьмого потока, которая не попала на бесплатное место и не нашла денег на третью ступень. Но в итоге ей удалось это как-то решить. Она нам написала, всех уговорила, мы начали делать проект вчетвером: два дизайнера, редактор и руководитель.

Как проходила первая встреча с заказчиком?

Я стала руководителем к середине проекта, так что вопрос не ко мне. Общение, насколько я знаю, проходило по скайпу: разговаривали о том, как заказчик видит проект, Ксюша задавала вопросы Горбунова и немного своих. После написали понимание задачи — краеугольный камень диплома.

Николай не зря ведёт курс «Управление проектами, людьми и собой», он очень организован. Когда у него было время, руководитель с ним созванивался и рассказывал о том, что сделано, а Николай говорил, что нравится и не нравится. Встречи были расписаны, поначалу всё было организованно.

Спрошу тебя о больном для всех моменте — о понимании задачи. Как у вас получилось его сформулировать, какие ошибки допустили?

Вначале мы писали понимание задачи по шаблону, который даёт школа на второй ступени. Что-то дополняли и подсматривали у других команд. Первую версию понимания задачи написали на первой неделе и полностью переделали на седьмой, когда клиент сказал точное «да». Это было большой ошибкой: понимание задачи нужно прорабатывать за первую и вторую недели.

Так получилось, потому что мы завязли с дизайном. Решили, что сначала его согласуем, а потом пойдём дальше, поэтому в итоге сильно отстали от графика. Когда я стала руководителем, увидела, что в зачётке нет ни одного зачёта, поэтому вернулись опять к пониманию задачи.

Про понимание есть полезная лекция у Ильи Бирмана: он рассказывает, как пишут понимание задачи в бюро. Суть в том, что надо для начала определиться с целью бизнеса. У бизнеса всегда есть задача: привлечь людей, продать что-то, повысить конверсию. И бизнес-задачу решают с помощью дизайна: например, собрать галерею фотографий на первой странице сайта, сделать рекламный баннер. Бирман всегда говорит, что решать задачу бизнеса нужно с помощью задач дизайна. Его лекция нам очень помогла.

Кто у вас был шефом и арт-директором?

Шефом был Артём Горбунов, арт-директором — Илья Бирман, а Николай Товеровский был отдельно, выступал как клиент.

Как взаимодействовали с шефом и арт-директором?

На самом деле, с шефом мы особо не взаимодействовали: на электронную почту присылали вопросы, а он отвечал, когда ему было удобно. Я знаю, что некоторые шефы советуют, тренируют, но не Горбунов. Если к нему обращаются — помогает, не обращаются — значит не надо.

А с Бирманом мы общались и получали комментарии в Телеграмме. Чаще всего отправляли готовые файлы: макет или прототип. В первую итерацию отправляли без вопросов, во второй раз рассказывали об изменениях и получали по ним комментарии. Бирман отвечает в Телеграме по системе «вопрос-ответ» — быстренько, и нужно подстраиваться под удобное для него время.

Комментируют в бюро жёстко: на второй ступени ещё помягче, а на третьей могут написать, что проект — говно. Но всё зависит от того, кто арт-директор: кто-то матом пишет, кто-то помягче. Нозик вот мягко отвечает. В комментариях говорят, что не нравится, советуют, как исправить: «Напиши так, выдели курсивом, сделай здесь плашку». Дают конкретные советы, по крайней мере Бирман.

Как в команде воспринимали такие комментарии?

С Бирманом легко: он достаточно толерантен, матом не пишет. С другими сложнее. Николай больше мата использует в своей работе и комментариях, к этому надо быть готовым. Они же критикуют не тебя лично, не тебе пишут гадости, а макет оценивают.

Самый обидный для тебя комментарий?

Это комментарий шефа: мы получили замечание о том, что если не поменяем название проекта, получим кол на дипломе по всем пунктам. Это был даже не комментарий, а его принципиальная позиция.

Сначала проект назывался «Минутки», потом изменили на «Замечания». «Минутки» — потому что по-английски minutes of meetings — записи со встречи, и Николай хотел такое название. Мы отнеслись спокойно, а Артём Горбунов как создатель этого алгоритма был против. Минутки в русском языке никак не связаны с записями, замечаниями или встречей. Это заимствование нелогично и сбивает с толку.

Как работали с Николаем как с заказчиком?

Мы строили взаимодействие неправильно, в этом наша ошибка. Показывали работу Илье и Николаю параллельно: отправляли сразу и тому, и другому. Естественно, у Ильи были свои замечания, у Николая — свои. Когда получали две стопки замечаний, не знали, что именно исправлять. Приносим Илье исправленное, а там не только то, что мы учли по его замечаниям, но ещё и правки по замечаниям Николая. С Николаем было тоже самое. Нужно было показывать утверждённый у арт-директора макет Николаю и принимать его замечания.

Ещё мы допустили ошибку в том, что неправильно поняли задачу и не слушали Николая. Мы предложили свой вариант, он ему не понравился — а мы продолжали делать то же самое. Поэтому на пятой-шестой неделе мы полностью переделывали дизайн с арт-директором и Николаем. Программисту тоже пришлось переделывать вёрстку с нуля. Неделя оплаченной работы программиста ушла впустую из-за того, что команда не смогла построить диалог с заказчиком.

Какие советы ты могла бы дать по взаимодействию с арт-директором и клиентом, если это клиентский проект?

С арт-директором важно наладить контакт и найти удобное для него время. Мы пытались договориться с арт-директором о конкретном дне, но ему было неудобно. Под арт-директора нужно подстраиваться. Например, Артём Горбунов пишет в общем чате, когда у него есть свободное время и когда он готов обсуждать проект. Николай выбирает удобное время для скайп-конференции. Бирману так неудобно: ему лучше писать в вечернее время, тогда он готов посмотреть идеи и наброски. Тогда должна подключаться вся команда, чтобы оперативно реагировать на замечания. Бирман отвечает быстро, за это время многое можно переделать.

Ты пришла в команду руководителем на шестой неделе. Как ты строила взаимодействие с командой, с какими проблемами столкнулась?

Важно, чтобы команда понимала, что происходит. У нас получалось так, что руководитель общается с арт-директором или преподавателем и всё знает, а команда не в курсе, что вообще происходит. Важно, чтобы команда встречалась раз в неделю, чтобы участники обсуждали, что сделали, высказывали свои идеи. У нас такого не было.

Важно узнать планы каждого участника команды и время, когда они смогут работать. У нашего дизайнера был аврал на работе и почти неделю он не мог рисовать. Повезло, что у нас два дизайнера. Такие моменты важно заранее обсудить в команде, всегда кто-то не сможет: отпуск, конференции, проблемы. Нужно планировать сразу так, чтобы другой участник команды вовремя подстраховал.

Ещё у нас один дизайнер рисовал в Фотошопе, а второй — в Скетче. И когда они передавали макеты, при конвертации возникали ошибки: слои растрировались, пиксели скакали. На этом этапе нас спас онлайн-редактор «Фигма». Он бесплатный и по функционалу похож на Скетч. Ещё он простой: любой участник команды без дизайнера мог заменить заголовок, вписать текст. Работать стало намного легче, когда внедрили Фигму.

Больной вопрос к тебе как к руководителю — как не делать впритык?

Я не знаю, мы же делали впритык. Чтобы так не делать, нужно в определённый момент решить: «Всё, больше делать не будем». И флексить. Мы хотели сделать промовидео, но поняли, что не успеем. Надо взять на себя ответственность и решить, что вовремя сделать всё задуманное не получится. Мы же сделали впритык и закрыли только промостраницу, но не проект.

Интересную идею подсказал Николай. Когда на этапе внедрения у нас был готов только дизайн, Николай сказал, что надо сделать промостраницу: она даст допуск к защите, даже если прототип сервиса не готов. Так и произошло. На допуске и на защите диплома мы сдавали именно промостраницу, в которой говорилось, о чём сервис и зачем.

Возможно, такое решение может спасти ребят, которые не успеют сделать проект. Проект может быть не готов, а в промостранице почти нет программирования, она статичная. Мы сделали и утвердили страницу за неделю. Это не так затратно по ресурсам, но очень хорошо подстраховывает.

Расскажи про этап перед защитой и про саму защиту.

Про третью ступень есть хороший материал у Ильяхова: он рассказывает про защиту и подготовку. Перед защитой дают неделю, чтобы доработать или убрать функционал. Мы репетировали сценарий, чтобы наш сервис себя на защите нормально показал, убирали глюки и косяки. В проекте планировалась страница для клиента, которую мы в итоге убрали, потому что не работала.

Если всё успели реализовать, то можно основательно готовиться к защите в течение двух недель. На защите должна быть презентация и выступление, большим плюсом будет демонстрация. Мы, например, разыгрывали переговоры и показывали, как провести их с помощью нашего сервиса. Другие ребята приносили продукцию с собой: запомнилась картонная опалубка — огромные трубы из картона.

Презентация на защите правда такая стрессовая?

На защите я была дистанционно, но судя по ребятам — это очень стрессово. Особенно когда задают вопросы: теряешься и не знаешь, что ответить. Уже после защиты какое-то проходит время, и ты понимаешь, что надо было ответить по-другому.

Защита идёт долго, у нас затянулась на полтора часа. Ребята, которые заранее взяли обратные билеты, не стали дожидаться оценок и уехали — на неформальную часть с шампанским не попали. Приезжим советую брать обратный билет не на тот же день, а на следующий, если хочется не только выступить, но и полностью поучаствовать в защите.

Как ты думаешь, что делает проект жизнеспособным на третьей ступени и работоспособным после?

На третьей ступени любой проект жизнеспособен, если вы можете это объяснить. Вот после уже надо понять, почему проект важен, почему важнее вашей работы. Знаю, что много дипломных проектов остались в том же состоянии, как их презентовали. Поэтому нужно делать такой проект, который точно будет приносить результат.

В этом плане помогает хорошо проработанное понимание задачи. Илья Синельников давал советы в чате третьей ступени и рассказывал, на какие вопросы нужно ответить во время проработки понимания задачи:

• Почему вам и вашему продукту будут доверять?
• Как вы будете продвигать проект? Как о вас узнают?
• Кто конкуренты и чем вы лучше конкурентов? Почему у вас получится, а у них нет?
• Как на этом заработать? Что будет дальше?

Если хорошо проработать понимание задачи, то высока вероятность того, что проект не умрёт.

Есть успешные проекты: Скрап вот вырос в большой сервис. Проект работает, приносит пользу и деньги создателям. Большинство проектов информационного характера умирают. Например, проект «Раз, два, три, четыре, пять — я иду искать» про выявление онкологии на ранних стадиях остался в том же состоянии, что и на защите. Нужно делать проект, который нужен кому-то ещё. Ребята из нашего потока делали сайт для кроссфит-зала — думаю, сайт будет существовать и дальше.

Что посоветуешь студентам, которые недавно перешли на третью ступень?

Не планировать впритык и подстраховываться. Если проект подразумевает сложное программирование, то надо подстраховаться и сделать что-то вроде промостраницы или заглушки, которая легко реализуется технически и будет засчитана за проект.

Наладить общение с арт-директором, найти удобное для него время. Если есть возможность, дать поговорить руководителю, арт-директору и дизайнеру одновременно в скайпе — это вообще круто. Или, например, договориться прийти в кафе, как было с Артёмом Горбуновым.

Очень важно заранее найти программиста нужной специализации. Мы нашли не того: он сделал только часть работы и в середине проекта команда осталась без программиста. Другие ребята в последний момент писали в общем чате о том, что срочно ищут верстальщика. Неделя до допуска, а в чате висит сообщение «Скорее нужен верстальщик!» Лучше сразу найти программиста для подстраховки.

И главное — не сдаваться! У нас были случаи, что кто-то уходил, и команда страдала. Нужно стараться не бросать свою команду, ведь у каждого своя польза. Наладить общение в команде: руководитель должен доносить до дизайнера то, о чём просил арт-директор. Мы иногда приносили на проверку не то, о чём нас просил арт-директор, в итоге переделывали и теряли время.
Конспект — вторая версия сервиса