Кто ты по образованию?

Редактор. Окончила университет печати. У меня в дипломе написано «специалист книжного дела».

И какие полезные штуки тебе это принесло в жизни?

Если считать диплом полезной штукой. Я не удовлетворена своим образованием. После окончания университета целый год сидела и ничего не делала. Как-то не сложилось. Диплом, кстати, я писала по гендерной тематике.

Тема диплома?

Конструирование гендера стилистическими средствами на примере журнала Glamour. Тема мне немножко поднадоела за 3 года, поэтому за два месяца я написала довольно посредственный диплом. Меня всё равно позвали в аспирантуру, но я отказалась.

В чём суть гендерных конфликтов?

Искусственный поиск различий, типа что женщины с Венеры, а мужчины с Марса. На самом деле от разных людей разные ожидания. Если взять 25 мужчин и 25 женщин, они разделятся не ровно по гендеру. Индивидуальных различий будет больше, чем средних.

Чем сейчас занимаешься?

Работаю в издательстве. Сначала была ассистентом в отделе пиара, потом занималась проектом по электронным книжкам. А в конце прошлого года, когда уже поступила в школу, меня позвали редактором сайта.

И как это — работать редактором сайта? С какими проблемами ты сталкиваешься?

Да ты знаешь, пока что ни с какими. В планах запустить новый сайт и заняться рассылками по клиентской базе. Я хочу, чтобы это была интересная рассылка с материалами из наших книг и журналов.

А что прикольного вашего издательства я могу почитать?

У нас три научных журнала и порядка 30 книжных серий. В основном это гуманитарные науки, бывает иногда ядрёная классика типа Гарольда Блума «Западный канон» и «Социальный город и справедливость» Дэвида Харви. Такая добротная научная литература.

Каково это — работать в российском издательстве?

Книжная сфера довольно консервативная. Тиражи маленькие, печать дорогая.

Электронку многие издатели воспринимают либо как зло и пиратство, либо как электронный контейнер, куда текст забрасывают

Вот чисто русская тема — формат fb2: нигде в мире его нет, у него меньше возможностей, чем у epub, который является мировым стандартом. Но многие читатели в России не знают ничего, кроме fb2, и для них нужно выпускать книги именно в этом формате.

Зачем в 2018 году читать такую литературу?

А зачем её читать в 2010 или ещё каком-то? Для тех, кто занимается наукой, это ещё и референсы для научных работ, которых нет на русском языке. По социологии гендера, например, которые сейчас актуальны стали. Ну и многие классические вещи стали переводить только в последние годы.

Кто вас читает?

Это хардкорные гуманитарии, которые занимаются этим прям по науке. Ну то есть аспиранты и так далее.

Как у человека, который готовит рассылку, какие у тебя есть опасения?

Есть опасения, что получится отстой: никто не будет читать, все отпишутся. Всегда есть страх зафейлить. Для меня это вообще такой доминирующий страх в жизни.

Как работаешь с этим страхом?

Постепенно стало проходить. Я по натуре параноик: могу 20 раз все перепроверить и всё равно думать, что сделала фигню. Потом выясняется, что сделала нормально. Психологи называют это низкой фрустрационной толерантностью. В Школе редакторов появилось понимание, что переделывать по десять раз — это нормально. Да, сделал фигню, ну попробуешь ещё. Нет людей, которые всё делают идеально с первого раза. Эта идея впервые за жизнь стала проникать в мою голову.

Зачем ты переехала из Питера в Москву?

Я переехала, когда была ещё школьницей, и это было не моё решение. Москвичкой я так и не стала. Не знаю, стану ли когда-нибудь.

Почему?

Здесь всё совершенно по-другому. Я не сразу стала это замечать. Можешь выучить язык и переехать в другую страну, но всё равно не будешь свой. Какие-то паттерны в голове по накатанным рельсам ездят. Никогда не сможешь перейти на новый рельс.

Москвичи — это что вообще? Какая психология?

Толком не знаю, потому что расцениваю всех как москвичей. Просто другие идеи, какая-то большая экстраверсия, другие привычки, другие способы отдыхать, работать, что-то ещё делать. Какая-то другая культура.

Москва похожа на большой транспортно-пересадочный узел. Огромный вокзал, где все хотят двинуться дальше или вернуться обратно с чем-то. Когда ты на вокзале, то смиряешься с дорогим невкусным кофе и отстойной едой. Я не хочу сказать, что Москва — плохой город, просто для меня он другой. Я чувствую, что многие хотят двинуться обратно с новым багажом или наоборот жить дальше. Такой стиль жизни здесь, но не в Петербурге.

Какая следующая станция у тебя?

Может быть, уеду в Питер. А может, так и останусь в Москве: пойму, что это не пересадка, а конечный пункт. Должен произойти какой-то внутренний рост, чтобы место в жизни не зависело от работы и прописки.

В последнее время стала задумываться, что уехать в другую страну и остаться там вполне реально. Вот я учу корейский и знаю людей из своей языковой школы, у которых получилось.

Почему корейский?

Тут всё банально. Я увидела какое-то видео на Ютубе, и мне понравилось, как звучит язык. Решила занять время этим. Это тоже другая вселенная, как и любой язык, особенно азиатский. Там другой метод записи слов, сложная система иерархии, выраженная грамматикой, и вот все эти штуки.

Самое сложное для меня в любом языке, даже в русском — произношение. Корейский в произношении легче других азиатских языков, потому что там нет тонов. Но для русского он всё равно непривычен: легко запутаться в разных О (ㅓ, ㅗ), Э (ㅐ, ㅔ), Е (ㅖ, ㅒ), перепутать И (ㅣ) и Ы (ㅡ), похожие написанием и звучанием согласные — обычные, двойные, придыхательные. ㅈ, ㅉ, ㅊ — это, если грубо, вариации Ч. Для русского уха они очень похожи, но для корейцев разница значительная. Синтаксис радикально отличается. Например, все определения и деепричастные обороты к объекту идут до него, то есть язык левоветвящийся.

Выучить корейский целиком практически нереально. Можно хорошо выучить круг тем и множество грамматик, но не весь язык. Как и китайский, но там всё ещё сложнее.

Польза в том, что каждый новый язык — это новый мир и новая культура, и чем дальше эта культура от привычной, тем лучше. Ещё у меня на курсах прекрасный учитель, я специально записывалась в группу к ней. Когда я лажаю и хочу сдаться, вспоминаю её слова о том, что надо приглушить свое эго. Когда мы начинаем думать об успехе, сравнивать себя с другими, особенно не в свою пользу, то часто сдаёмся. Именно в эти моменты мы хотим бросить начатое.

Ты планируешь поехать в Корею?

Да, собираюсь в августе.

Какие у тебя ожидания от поездки?

Сеул больше всего привлекает тем, что он суперсовременный и притом традиционный: всякие крошечные лавочки, маленькие домики там тоже есть. Конкретных планов пока нет, я ведь еду отдыхать.

Как ты начала заниматься ювелирной историей?

Осенью 15 года я была в минералогическом музее им. Ферсмана и решила, что хочу заняться украшениями. Сразу стали возникать идеи, эскизы, и я начала искать курсы. В том году был первый набор в БВШД, думала пройти там подготовительные курсы и поступить на второй набор. Но не хотела затягивать, поэтому поискала ещё и выбрала среди нескольких школ Artefactorium. Там мы сразу начали с пайки и плавки, параллельно понемногу изучали историю, рисунок, брендинг и подачу ювелирной коллекции.

Я с восторгом училась, думала, как буду всё делать, каждый день записывала идеи в заметки на телефоне. Реально кайфовала, обожала учителей, вскакивала в субботу утром и бежала на учебу. Наверное, я стала слишком серьёзно к этому относиться, думать про юридические нюансы и прочее. Постепенно учёба стала в тягость. Плюс всё шло медленно из-за крошечного опыта, а я стремилась делать идеально и своими руками, психовала по поводу каждой лишней капли припоя на изнанке. Уходила куча времени, интерес пропадал, и летом 2017 года я окончательно забила.

Сама я к украшениям спокойна: есть несколько, надеваю раз в полгода. Даже обсуждали со знакомым: странно, что я люблю Лооса с его радикальным минимализмом, а сама занимаюсь ювелиркой.

Те, кто идут учиться на длительные курсы или тем более в БВШД или Вышку, хотят свой бренд. Работать руками тяжело, долго, нужно много опыта и физическая сила. Поэтому потом, как правило, выпускники занимаются дизайном и бизнесом, а обработку изделий поручают мастеру, который сделает быстро и четко.

Вообще, ювелиркой у нас заниматься сложно. Помимо налоговой для ювелиров есть ещё пробирная палата и закон о противодействии отмыванию доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма (ПОД/ФТ). Каждый ювелир должен зарегистрировать юрлицо, потом пойти в палату и доказать, что есть место, где он работает. Дальше заключить договор с аффинажным заводом — это куда сдают отходы производства. И только потом пойти к юристу, чтобы он разработал правила ПОД/ФТ. И каждого покупателя, который покупает больше, чем на 40 000 ₽, проверять по этим правилам. Плюс механизмы проверки тоже надо разработать с юристом.

Продавать через интернет нельзя. Те, кто продают, выкручиваются и представляются то шоурумами, то ещё чем. Драгметаллы покупать где попало нельзя, на всё должны быть документы. И нужно вести журнал приходов и расходов. В идеале всё должно совпадать: вес купленного металла = вес проданных изделий + отходы, сдаваемые в аффинаж. Купить припой для серебра в магазине тоже нельзя просто так: нужно предъявить документы, что ты юрлицо, зарегистрированное в пробирной палате. Много мелких ювелиров из Инстаграма ничего этого не делают, всё по-серому.

С какими трудностями столкнулась?

Поначалу ничего не получалось. Я просверлила себе палец, уронила скальпель на ногу — всё валилось из рук. И мне тогда говорили: «Сонь, всё будет нормально, просто посидишь ещё и сделаешь. С десятого, двадцатого раза, но сделаешь. И всё будет ровно». И я головой понимала это, но всё равно было ощущение, что это просто фиаско. В итоге я взялась за какую-то прикольную технику переноса золота на серебро. Поговорила с учителем, посмотрела блоги на английском, накупила железа и инструментов. Разобралась и освоила.

А зачем ты вообще этим занялась?

Может, это просто самовыражение. У меня была куча идей, и это притом, что украшения я почти не ношу. В тот момент я думала, что обязательно нужно попробовать, потому что вечно сижу и мечтаю, а надо решиться наконец. Не моё оказалось, но прикольный был опыт.

А как вот можно начать этим заниматься?

Я нашла совмещённые курсы. Там учили и технологиям, и рисованию, и про историю рассказывали. После курсов можно было уже работать помощником в мастерской. Поэтому ювелиру необязательно заканчивать школу или институт, чтобы работать по профессии. Есть частные курсы. Можно и в Британку поступить или во ВШЭ — там мощный факультет, где всему этому учат.

Ты занималась этим год. Что удалось?

Ну вот эта прикольная техника с переносом золота на серебро. Для этого пришлось немножко поработать башкой. Найти какие-то там инструменты нетривиальные. Показала чувакам из отрасли, а они такие: «Ой, блин, а как ты это сделала?» Это был микроуспех.

Как ты узнала о Школе редакторов бюро?

Года два назад подписалась на бесплатную рассылку Главреда, но ссылку на школу там ни разу не увидела. И вот в прошлом августе сидела дома и думала: «Блин, да я же редактор по образованию! Какого хрена я вообще не понимаю, чем занимаюсь по жизни? Просто так шесть лет в университете просидела? Надо найти какое-то нормальное дополнительное образование». И просто забила в поиск «школа для редактора» и нашла вот эту. И думаю, как же так: лежит оранжевая книга, на рассылку год подписана, а о школе только сейчас узнаю. Набор тогда был закрыт, и я решила поступать зимой. Обложилась книгами, пошла на подготовительные курсы и как-то поступила.

А расскажи про своё вступительное задание в школу. Это был учебник по химии. Почему он, как ты его делала?

Я довольно злобный скептик. Постоянно вижу в интернете всякие призывы не пользоваться зубной пастой, потому что фтор отупляет население. Или подбор одеколона по знаку зодиака. Ещё забавно про понятие «органика». Это просто химический термин, который означает, что продукт сделан из углерода. Это может быть и нефть. И вот как объяснять такие вещи, если не через учебник. Я сделала довольно простенький разворот про введение в органическую химию. В рамочке написала, что органический — не значит полезный, и это вообще не связано с тем, что люди видят на коробках с едой. Я получила довольно фиговые отметки по заданию, но зато получила 4,5 за срок. Это тоже такое открытие, что быть первым круто.

Какие у тебя были ожидания от школы?

Что я буду сидеть ночами в поте лица, много нового узнаю и стану очень крутой. Насчёт последнего пока непонятно, а всё остальное сбылось.

Какие знания из школы тебе особенно пригодились?

Тема с переговорами стала каким-то откровением. Я совершенно нулевой переговорщик: мне проще согласиться, чем что-то доказывать людям. Я стараюсь с этим бороться, и, кажется, у меня немного получается. Книжку Кэмпа прочитала два раза и планирую третий. Мне нравится, что в центре этого есть идея: ты заботишься о человеке, а не просто пушишь свое.

Про итерации тоже крутая штука. Задание с дедлайном в пятницу делаешь и показываешь в понедельник. Недавно прочитала в одном телеграм канале, что в Шанхае пятница — это четверг. Чтобы сделать что-то к пятнице, китайцы всё делают к четвергу, чтобы было время переделать.

В школе спокойно относишься к тому, что работу придётся переделывать. Уже не хочется рвать волосы на голове, когда сделал говно, и тебя не назвали лучшим. Если с первого раза не сделала идеально, это не значит, что я какая-то безнадёжная. Я давно борюсь с этим, вот отучилась на ювелира.

Я всегда хочу сделать хорошо, но не всегда знаю как. То есть не хватает конкретных навыков, той же вёрстки. Поэтому и зацепил бюрошный подход — мультидисциплинарность и кодекс бюрошника.

Что в тебе изменилось с начала школы?

Доделывать и не париться на тему «а что, если». Я перестала резко принимать критику на свой счёт и сама хочу научиться ровно критиковать: разделять человека и его работу. В школе это круто получается, там каждый раз говорят: «Мы не вас судим, а ваши работы». И я провела границу. А раньше, если сделала фигово, думала, что вообще ничего делать не надо было. Ещё были идеи, что я должна всё делать сама. Сейчас больше понимаю про делегирование, что один ничего не сделаешь. Не надо горы сворачивать и поражать всех, какой ты супергений. Надо просто сделать качественно и в срок.

Планируешь на третью ступень?

Когда только поступала, планировала только на две. Потом в апреле стали закрадываться сомнения, может мне вторая и не нужна? Может, мне лучше заняться корейским и повысить шансы на учёбу за рубежом? Я думала: «Ну вот, опять всё бросать на середине пути или даже на трети». И всё-таки решила пройти дальше.

Пока не знаю про третью: у меня совершенно нет идей. Это главная причина, по которой я не знаю, что там делать.

Как ты себя приучала правильно учиться?

Старалась пораньше прийти домой, тупо сесть за комп и начать всё это делать. Сидела и до 12, и до часу ночи. Что-то делала в выходные. Писала, что-то перечитывала заново. Какого-то суперлайфхака у меня нет. У меня работа 5/2, ещё надо было на корейский и в качалку сходить. Поэтому оставалось таких три полноценных вечера.

Что бы ты всем посоветовала почитать?

Книжка Адольфа Лооса «Почему мужчина должен быть хорошо одет». Она не про то, о чём в названии — это не сборник рекомендаций по стилю. Адольф Лоос — архитектор начала 20 века. Он в хорошем смысле минималист. Больше всего известен своей работой «Орнамент и преступление». Он довольно жёстко ассоциировал орнаменты и всякие побрякушки с какой-то древностью и отсталостью. Мне очень понравилась его мысль про имитации. Он жёстко критиковал такие вещи, за которые мы, например, можем критиковать самоклеющуюся пленку для мебели из ДСП. Книга, можно сказать, научная основа минимализма.

Сейчас я читаю книжку социолога Эрвина Гоффмана о поведении в публичных местах. Это не сборник правил этикета, хотя служит для него источником наблюдений. Подход Гоффмана примечателен тем, что он как будто изучает общество извне. Он описывает какие-то микроситуации: приветствие, знакомства, какие-то столкновения. Он не даёт оценок и рекомендаций, просто наблюдает, как натуралист наблюдает за бабочками и цветами. Это вторая книга Гоффмана, переведённая на русский язык и переведённая очень круто.

Какой совет ты бы дала себе год назад?

То же самое, что я могу посоветовать себе сейчас и 10 лет назад: больше рисковать и меньше рефлексировать. Можно сидеть три дня и думать, как что-то отстойно сделала, а можно взять и за один день всё переделать.

Какое место занимает педагогика в твоей жизни?

Сам вопрос провоцирует ответить, что ничего. Я выбирала не педагогический вуз, а филологический факультет, потому что любила русский язык и читать.

В 15 лет переехала в Санкт-Петербург из небольшого уральского городка. На фоне петербургских школьников проигрывала и 10−11 класс работала, чтобы выйти на их уровень. Поступала в 3 университета, чтобы попасть на бюджет. Бесплатно поступила в педагогический, но это больше про филфак, чем про педагогику.

В детстве я хотела быть учителем и после учёбы с удовольствием год преподавала пятиклассникам русский язык и литературу. Но поняла, что если я продолжу, у меня не останется времени на собственную жизнь. Я постоянно думала о детях, проверяла тетрадки, погрузилась в их проблемы. Это отнимало много времени и душевных сил. Я поняла, что это была хорошая практика, но продолжать не хочу.

Потом я хотела учиться на психолога, но выбрала компромисс между своими желаниями и желаниями родителей и училась на логопеда.

Как выглядит работа логопеда? Он исправляет детям речь?

Логопеды работают и со взрослыми: например, после инсульта нужно восстанавливать речь. И с детьми, когда они неправильно произносят звуки или у них задержка развития речи.

Я дважды проходила месячную практику в детском саду и поняла, что представляла себе эту профессию иначе. От знакомых слышала: «Я в детстве боялся логопедов, они совали мне в рот какие-то металлические штуки и заставляли произносить непонятные стишки». Я так не делала.

Большинству детей нравится ходить к логопеду, потому что в садике 30 человек в группе, а они хотят личного внимания к себе. А когда ребенок приходит на индивидуальное занятие к логопеду, он счастлив: 20 минут взрослая тётя только с ним.

Какой совет ты бы дала по поводу работы с детьми? Как к этому относиться?

Серьёзно и ответственно. Помнить, что они на тебя равняются, видят всё. Нельзя учить ребёнка быть честным, но самому обманывать по мелочам. Странно говорить «не ешь сладкое, будет кариес», а самой набивать рот конфетами. По тем же принципам я воспитываю собственного ребёнка.

Ещё детей нужно любить. Люди, которые не любят детей и идут в педагогику, решают собственные психологические проблемы. Не могут самоутвердиться среди взрослых, а среди детей это легче.

Почему и как происходит выгорание у педагогов?

Потому же, почему и у матерей, у редакторов, у водителей-дальнобойщиков. В профессиях, связанных с общением с людьми, особенно нужна психологическая поддержка. Людмила Петрановская называет такие профессии «помогающими», то есть мы помогаем, но нам и самим трудно. Сюда идут эмпаты, но долго сочувствовать без поддержки специалиста утомительно.

От детей есть отдача, отсюда соблазн погрузиться в работу с головой. А когда погружаешься, неделями не отвлекаешься, происходит выгорание.

Посоветуй почитать одну книжку, работу или монографию по педагогике.

Если про детей, то Людмила Петрановская — «Тайная опора». Для меня это основополагающая книга.

Как ты начала писать?

Дедушка работал ответственным секретарём в ежедневной газете. В детстве я приходила к нему в редакцию, наблюдала. В 6−7 пыталась писать какие-то рассказы, стишки, думала стать журналистом. Но дедушка сказал: «Журфак — это скучно. Тебе придётся писать, как пенсионерку сбил грузовик. Поэтому иди на филфак, там научат лучше». Я и пошла на филфак, но не получила того, чего ожидала. Там не научили писать, мы больше читали.

А первый твой коммерческий проект?

Первый коммерческий проект был иллюстрацией в дедушкину газету. Я нарисовала сову и получила за нее 5 000 рублей — можно было купить три чупа-чупса. Чувствовала себя шикарно, мне положили их в конверт, подписали имя и фамилию.

По-взрослому первый раз опубликовалась случайно. Сестра приятеля работала в Cosmopolitan, прочитала мой ЖЖ и сказала: «Кать, ты неплохо пишешь. Давай-ка мы тебя опубликуем». И дала контакты нескольких редакторов. Это был 2010 год и моя первая крупная статья в Cosmopolitan про логопедию у взрослых. Для формата журнала это было довольно интересно.

Как ты дальше развивалась?

Я бралась за всё, писала гороскопы, обзоры книг в небольшой питерский журнал. Потом устроилась в научно-популярный журнал пишущим редактором. Это был трансформирующий опыт. Я писала свои тексты и редактировала чужие.

Как перестраивалась для такой работы?

До этого я не была знакома с проверкой фактов. Теперь приходилось много читать, изучать, прежде чем писать и редактировать. Проверяла за авторами, которые писали иногда совершенно неадекватные вещи. Непонятно откуда брали цифры и данные.

Приведи пример?

Один научный сотрудник писал статьи из кусков Википедии. Год я работала с его статьями: как литературный раб писала их заново и подписывала его именем. Гонорар тоже получал он. Сейчас я бы за такое не взялась. Но это была первая серьёзная редакторская работа, и я была растеряна.

Ещё я задавала вопросы, которые можно было решить, составив редполитику.

Например?

Я дёргала коллегу каждую минуту первого месяца: «А „миллион“ мы пишем в сокращении или полным словом? А цифры прописью? Как понять, как правильно, где посмотреть?» Она мне говорила: «Ты спрашивай, я тебе отвечу». Это отнимало время и у меня, и у неё. В остальном перестраиваться не пришлось. Я открыла для себя тогда glvrd.ru, и это помогло.

Как проверять данные?

Гуглить на английском. Мало хороших научных статей на русском. Если речь о медицине, то проверять на Пабмеде. Исследование медицинских препаратов должно быть плацебоконтролируемым, например. Я в основном ищу в англоязычном интернете. Можно и по-русски искать, но читать очень внимательно: за исследования иногда выдаются статьи, которые пишут копирайтеры.

В плане редактуры других людей, что для тебя сложнее всего?

Не переписывать самой. Хочется, чтобы постоянный автор издания рос. Ты не чувствуешь удовлетворения, когда переписываешь статью почти полностью и выдаёшь за его. И он не понимает, как надо делать. Я стараюсь объяснять, пока человек сам не поймёт. Задаю наводящие вопросы, даю ссылки, что почитать, но стараюсь от автора получить оригинальный материал.

Я сейчас работаю над черновиком статьи для журнала, где редакторы задают вопросы, вызывающие восторг. Я сама бы не подумала об этом. Например, в Париже можно купить билет у водителя автобуса за 2 евро, а редактор спрашивает: «А карточки принимают?» И я понимаю: «Как я об этом не подумала?» Главное — задавать правильные вопросы так, чтобы потом человек мог сделать сам.

Кто и зачем читает научпоп в 2018 году?

У моей бабушки есть фраза «ни уму, ни сердцу». Хорошие научно-популярные статьи — и тому, и другому. Это позволяет приятно провести время и при этом чем-то обогатить себя.

Но научпоп на бумаге уже не так актуален. Хотя такие журналы читают студенты и молодые люди около 30. На них подписываются пенсионеры, открытые к тому, чтобы молодёжь их чему-то учила, и даже люди в местах не столь отдалённых.

Что такое «Школа идеального тела»?

Несколько лет назад Оля Маркес из группы Alai Oli была озабочена своей физической формой и собрала вокруг себя друзей, приятелей, чтобы заниматься вместе интервальными тренировками. Это вылилось в движение по всему миру: они дают советы по питанию и тренировкам. Чаще всего там преподают на добровольческой основе без специального образования. Но я проверила на себе — это работает.

Моя подруга работала там в научном отделе, они как раз начали подкреплять все свои рекомендации по питанию и тренировкам научными данными, опирались на англоязычные исследования, как я люблю.

Когда я сидела в декрете, эта подруга позвала меня помочь. В итоге всё вылилось в выпуск приложения для Айфона и Андроида. Там я получила опыт организации работы программистов, тестирования, техподдержки. Я не жалею, классный опыт.

Ты упомянула опыт организации работы. По каким принципам ты организуешь работу команды?

У нас было три программиста-разработчика, руководитель проекта и я. Руководитель проекта генерировала идеи, а мы обсуждали, как сделать. Я слушала руководство, задавала вопросы и объясняла разработчикам. Потом фиксировала ошибки, проверяла, как поняли разработчики. Была связующим звеном между руководством и разработчиками. Не думаю, что это особый метод. Но работа делалась.

С какими конфликтами ты сталкивалась и как решала?

В команде не сталкивалась с конфликтами. Но я неконфликтный человек и не провоцирую.

А включая весь рабочий опыт, как ты сталкивалась с конфликтами? Как справлялась?

Не могу сказать, что у меня были конфликты. Последний конфликт был с работодателем, когда он говорил, что мой муж плохой человек. Но этот конфликт не касается профессиональной деятельности. Я просто прекратила разговор, не люблю тёрки и склонна сглаживать углы.

В чём для тебя сложность удалённой работы, с какими новыми сценариями ты столкнулась?

Я работаю удалённо три года. Начала, когда родился ребенок, и так и не вышла в офис. Работала на старого работодателя удаленно, потом с другими людьми. Также я писала статьи как внештатник. Главная сложность в том, что дома сложно сконцентрироваться. Пробую так и эдак: что-то срабатывает, что-то нет. Пока ребёнок в садик не ходил, было сложнее: он хочет внимания, а я работаю. С садиком лучше, но по-прежнему велико искушение отвлечься.

Мне помог фиксированный рабочий день. Я отвожу ребенка в садик, возвращаюсь, завтракаю и сажусь работать. Работаю час-два и делаю перерыв. Потом снова сажусь и работаю, пока не нужно забирать ребенка из садика. Когда я выделила себе 4−5 часов рабочего времени, стало проще. Плюс удалила с телефона все соцсети.

Ты используешь какие-то программы, органайзеры, чтобы как-то контролировать своё время?

Я всё время в поиске подходящего списка дел. Не могу найти того, что подойдёт идеально. Пока остановилась на рукописном списке в блокноте, но и это мне не совсем подходит. Для фиксированных мероприятий, вроде нашего интервью или выступления хора в садике, использую Гугл-календарь, где у нас с мужем настроен совместный доступ. Для списка дел пробовала Evernote, Wunderlist, Trello. Обычно мечусь между несколькими и пока не забывала ни о чём. Стараюсь всё записывать куда-нибудь.

Что такое фонд AdVita? Что ты там делала?

AdVita помогает раковым больным по всей стране из штаб-квартиры в Петербурге. Мы с мужем по возможности занимаемся благотворительностью. Пока жили в Санкт-Петербурге, муж ходил сдавать кровь, а я переводила деньги каждый месяц. Когда стали переезжать, у нас было много книг, не все я успела прочитать. Я устроила распродажу и все деньги перечислила в фонд AdVita. Получилось 12,5 тысяч. Это немного, люди и по 100 тысяч переводят. Но я счастлива, что и книги в хороших руках, и помогли кому-то.

Расскажи, как ты начала бегать? Что это для тебя в жизни?

Бег — мой главный психотерапевт в последние полтора года. Начала, когда переехали в Париж. Я всегда была физически слабым ребенком: астма, аллергия, вечное освобождение от физкультуры. Не верила, что смогу серьёзно заниматься спортом. А когда переехала, увидела что французские бабушки бегают по набережной Сены, решила попробовать. 9 недель следовала указаниям в программе Couch to 5k. Решила, если заболят колени, прекращу, пойду к врачу или в школу бега.

Хотела проверить, получится ли. Пока пробегала максимум 13 км, но в голове держу, что хочу полный марафон.

Это единственный вид спорта, в котором мне не приходится заставлять себя заниматься. Бегу с радостью, чтобы побыть наедине с собой.

Расскажи про эмиграцию во Францию. Почему ты решила переехать?

Нам с мужем всегда хотелось попробовать жить за границей, мы путешествовали по Европе. Думали о переезде ещё до рождения ребенка.

Когда муж понял, что в России у него мало перспектив для профессионального роста, мы решили попробовать. Его пригласили в Париж — мы подумали, что такой шанс может выпадать раз в жизни и переехали в марте 2017 года.

С какой сложностью ты столкнулась при переезде: с психологической, материальной?

Здесь всё дороже. Первое время цены переводила в рубли, и волосы шевелились на голове. Сложно, когда не говоришь на языке страны. Я учила в школе французский, немного в университете на курсы ходила, но между последним подходом в изучении языка и переездом прошло 6 лет. В итоге приехала практически с нулём. У мужа свободный английский, работа на английском, но ему тоже с нуля приходиться учить. До сих пор сложно. С учёбой и разными делами я не всегда нахожу время на занятия французским.

Потом ты начинаешь объясняться: кривовато, но тебя понимают. Это переломный момент: для бытовых нужд уже достаточно того, что есть, и трудно найти мотивацию продолжать. Когда закончится плотное обучение в школе, продолжу с французским.

Еще одна сложность — круг общения. Мы быстро нашли знакомых. Это не заменяет общение с людьми, с которыми дружил годами. Но ребята отличные.

А ещё ты не понимаешь правил, как всё устроено, даже если знаешь язык.

Какие правила?

Например, с французами нельзя дважды здороваться. Здороваешься с охранником в садике утром, и, когда через три часа приходишь забирать ребенка, важно сказать не bonjour, а rebonjour, то есть «здравствуйте ещё раз». Здороваться дважды — грубо.

В чём разница менталитетов?

Французы очень вежливые. В России мне говорят, что это неискренне. Но если это таксист или продавец в булочной, с которым нужно общаться две минуты, я предпочту, чтобы он был неискренне вежливым. Потому что когда в России на меня рявкает кассир — это неприятно.

Они меньше рассказывают о проблемах, переживаниях, меньше откровенничают. Ответ на вопрос «как дела?» никому не важен — нужно ответить, что всё хорошо. Может быть, это потому что у нас нет здесь близких друзей-французов. Хочется верить, что между собой у них более тесные отношения.

Здесь нормально, когда ты впервые видишь человека и он при встрече тебя целует в щеки. В Париже целуются дважды, а на юге Франции можно рассчитывать и на шесть поцелуев. При всей закрытости они обнимаются и целуются при встрече с малознакомыми людьми, а в кафе сидят плечом к плечу с незнакомцами.

Что бы ты посоветовала человеку, который хочет куда-то переехать? Как относиться к переезду? Что сделать?

Понять, зачем едешь. У многих сейчас настроение «пора валить». У меня тоже так было, но переехала с другой мотивацией — чтобы пожить. Так больше пространства для манёвра. Потому что если сказать взрослому человеку, у которого есть жилье, друзья, работа, собака, что он переезжает в другую страну и больше не вернется — это введёт в дичайший стресс. Поэтому правильно дать себе срок на то, чтобы передумать.

Когда мы приехали, муж был в ужасе от того, как французы говорят по-английски. Говорил: «Уезжаем, это невозможно. Они меня не понимают, я их не понимаю». Решили пожить год и снова обсудить. В наше время не бывает, что уезжаешь без возможности вернуться, но лучше оговорить эту возможность в начале.

Ещё полезно читать людей, переехавших в ту же страну. Не стесняться задавать вопросы и просить о помощи. Брать с собой меньше вещей, заранее учить язык.

А как ты узнала о Школе редакторов?

Я узнала о ней, пока работала в журнале: нашла glvrd.ru и проверяла там свои статьи. Казалось, это вершина редакторского мастерства. Однажды зашла на сайт бюро, увидела, что есть школа. Хотела попросить руководство меня отправить туда, но такое не практиковалось, и я подумала, что сама когда-нибудь пойду. Держала это в голове, читала выпускников, а когда ребёнок пошёл в садик, поговорила с мужем и пошла учиться. Мне было важно, чтобы он меня поддержал и не было обид, что я много занимаюсь и уделяю мало времени семье.

Что ты хотела получить от школы?

Хотелось погрузиться в тусовку. Плюс я училась всему сама и хотела систематизировать знания, научиться вещам, которых не знаю. Для меня это журфак, которого у меня никогда не было. Даже лучше.

Что изменилось в тебе?

Я стала больше мыслить продуктом. Раньше писала текст, а потом форматировала. Сейчас сразу делаю работу в Редимаге. И раньше я думала, что дизайнеры бездушно относятся к тексту. Например, ставят в подписи случайные сочетания букв, чтобы показать нужную длину будущей подписи. Сейчас я сама так делаю. Мне важно, чтобы текст хорошо смотрелся. Для меня подход новый: внимательнее подбираю иллюстрации, подписи. Вёрстка и дизайн для меня в новинку, никогда этим не занималась, а оказалось интересно.

Я пошла в школу, чтобы погрузиться в новые для себя темы. Про интерфейсы раньше ничего не слышала, могла только поправить формулировки надписей на кнопках. А оказалось, ещё много нужно изучить и это пригодится в работе. И мне нравится подход Максима, что надо делать продукт, а не просто текст. У меня сейчас обучение на это нацелено.

Посоветуй книгу.

«Лучше совершенства» Элизабет Ламбардо. Она про перфекционизм, который меня в жизни тормозит. У меня он идёт рука об руку с прокрастинацией. Эта книга построена на упражнениях, помогает начать делать. Сделанное — лучше идеального.

С какими иллюзиями ты рассталась за последний год?

Что мне мир что-то должен. Повлиял переезд и близость тридцатилетия. Ты понимаешь, что не так интересен миру, как думаешь. И это даже хорошо, что тебе никто ничего не должен. Если что-то хочешь, должен делать это сам.

Кто ты по образованию и чем занималась последнее время?

Я закончила Московский государственный лингвистический университет по специальности «Менеджер организации». Обучалась там английскому, французскому, испанскому и менеджменту.

Работала в маркетинге в компаниях Ernst & Young и «Рош Диагностика», получила MBA в Америке, вернулась в Россию продолжать работу в медицинском оборудовании. Потом получила степень магистра в управлении и маркетинге организаций здравоохранения и работаю в этой сфере.

Сейчас пишу образовательные материалы для беременных женщин и молодых родителей.

Как ты уехала получать MBA в Америку?

Я подала заявку осенью 2008 года, прошла три этапа отбора, включая экзамен по математике на английском, TOEFL и собеседование. В итоге выиграла стипендию Эдмунда Маски от американского правительства и в 2009 у.е.хала учиться.

Расскажи про Танзанию — как там оказалась?

Мой муж отучился два года по программе врач-гинеколог, потом из неё ушел в учебный отпуск. Он придумал проект по спасению матерей от излишней потери крови при родах в Танзании. Я тоже занимаюсь материнским здоровьем, поэтому поехали вместе на два месяца. Работали вместе с местной организацией, с государственными органами, провели подготовительную работу на месте, зарегистрировали проект и научное исследование, которое начнётся этим летом. Было интересно и страшно.

Что страшного в Танзании?

Мы поехали с годовалым сыном и боялись болезней и грязной воды из-под крана. Но это оказалось мелочью, потому что в магазинах продают бутылки с водой.

Поразило отношение к белым людям. Думаю, местное население с трудом понимает, что это расизм. Если ты белый, к тебе относятся по-другому: у тебя есть деньги, ты готов за всё больше платить. Первый месяц это нормально, а потом начинает раздражать. Плюс тяжело по улицам ходить, особенно с маленьким ребенком, потому что все подходят, трогают малыша, хотят взять на руки. Сложно доверять. Но Танзания очень безопасная страна, там нет войн.

А самое интересное открытие?

Там очень любят детей. Например, пришёл в ресторан, ребёнок бегает и шумит — никто ничего плохого не скажет. Продавцы в магазинах, официанты и просто люди на улицах всегда присмотрят за малышом, даже если не просишь.

А в плане путешествий мы с ребёнком забрались в первый лагерь на Килиманджаро. Он был у меня в специальном рюкзаке на спине, и я очень переживала, что он устанет, поэтому почти бежала в гору, обгоняя туристов. Когда они видели у меня ребенка за спиной, говорили: «Боже, что происходит?»

Как для тебя проходила эмиграция в Америку?

Я переехала в 2013 году, чтобы строить семью и учиться. Вышла замуж, родила, получила второго магистра. Осознание, что я переехала, пришло ко мне недавно — в марте или апреле.

Когда переезжала, вела два бизнес-проекта в России, училась и вкладывалась в отношения, поэтому не замечала недостатка социальной жизни и разницы в традициях. Спустя четыре года меня как ударило по голове, и сейчас эмоционально не очень хороший период. Я начала об этом чуть-чуть писать, надеюсь, поможет.

На что ты начала обращать внимание?

Обострилась чувствительность к разнице в традициях. Например, там Пасха представляет собой фестиваль, на котором дети бегают по парку, собирают пластиковые яйца, прыгают ростовые фигуры, играет музыка и делают хот-доги. Всем весело, но я мыслями ухожу в воспоминания, когда дома красили яйца луком, а мама пекла всякие штуки. Классно, что они так празднуют, но мне немного грустно. Ещё я всегда праздновала Новый год, а не Рождество. Здесь главный праздник — Рождество, но муж старается праздновать Новый год со мной. За четыре года один раз до полуночи дотерпели.

Пока не принимаю то, что есть здесь, но и не могу воссоздать то, что было там.

Что посоветуешь человеку, который собирается эмигрировать?

Подумать, надо ли эмигрировать вообще и что он оставляет стране, в которой жил. Нужно думать о друзьях и работе — сможешь ли найти подходящую и будут ли ценить здесь так же, как на родине. Посоветовала бы вкладываться в связь с друзьями и родственниками: регулярно звонить, переписываться в чатах, вместе куда-то ездить. Посоветовала бы искать людей из своей страны.

Сложно найти в Америке общение на русском языке?

Я жила в городе Бойсе, штат Айдахо, потом переехала в центр Америки — в Омаху, штат Небраска. Уже месяц живу в новом месте — город Оклахома-сити, штат Оклахома. До этого немного в Индианаполисе и Айове на кукурузных полях. Обычно приезжают в большие города, а я исследую весь центр Америки. Тут нельзя зайти в Фейсбук и найти Russian speaking group.

Ты бегаешь? Это увлечение или сфера развития?

Бегать я начала в 2010 году. Сейчас бегаю пару раз в неделю по пять километров, но хочу больше. Бег изменил мою жизнь, раньше я спортом не занималась. На первую пробежку меня взял муж, мы пробежали час, и я втянулась. Когда приехала в Москву в 2011 году, вступила в один из первых беговых клубов Moskva River Runners и стала одним из его лидеров вместе с основателем Вовой Веселовым. У меня появились друзья-бегуны, я начала писать про бег, организовывать поездки на марафоны и создавать ювелирные украшения для бегуний.

Бег для меня стал отдушиной и способом найти единомышленников, где бы я ни была. В Омахе есть беговой клуб, в июле пойду на пробежку и познакомлюсь с кем-нибудь.

Как начать бегать?

Надеваешь кроссовки и бежишь. В беге главное — начинать потихоньку, чтобы не получить травм. Чтобы пробежать первые 10 км, у меня ушло 2 месяца. Я не следовала планам, по часам смотрела: 15 секунд пробежала, бежать не могу, 10 секунд прошла, восстановила дыхание, 15 пробежала. И так два месяца, пока не смогла бежать час.

Как организовать беговой лагерь? Что это такое?

Я несколько месяцев мечтала куда-нибудь поехать, чтобы там дней десять есть, спать, бегать и общаться с классными людьми. Тренер из Сербии пригласил в беговой лагерь в Хорватию — я поехала, посмотрела и подумала: «Ох, ну это круто вообще!» Зимой мы с ним решили сделать свой, а в мае уже организовали. Было страшно, что всё провалится. Но мне доверяли, знали что не брошу, и группа собралась.

В первый раз мы и не думали продолжать, просто сделали группу в Фейсбуке. Но получили крутые отзывы, и через полгода уже сделали сайт с помощью Тани Мисютиной из Бюро Горбунова. Три раза ездили в Хорватию, потом стали делать интенсивные онлайн-программы в Москве. К этому времени я уехала в Америку и руководила удаленно. А потом стало сложно, и я решила, что у меня много всего, и расформировала лагерь.

Почему?

Я была занята: работала на двух работах, закончила двухлетнюю учебную программу за полтора года. Не хватало времени на всё, я очень нервничала. Было сложно работать в Америке, когда всё происходит в Москве или Хорватии. В моей работе важно поддерживать контакт с людьми, понимать аудиторию, потому что на рынке всё менялось, появлялись новые беговые клубы. Я продала проект компании I love running, мой партнер ушёл оттуда и сейчас работает с московским марафоном.

Ты написала статью про бег и харассмент. Что узнала в процессе?

Я хотела донести до людей, что девушкам бывает сложно и страшно бегать. Многие стесняются своих форм, что медленно бегут или краснеют. Если услышат даже доброжелательный комментарий на улице, это может поставить крест на их пробежках.

А ещё я слышала много историй, и неприятные ситуации случались со мной. Я попросила девушек в нескольких группах поделиться своим опытом. Поразило количество полученных историй: от безобидных до попыток изнасилования. Когда я разместила это сообщение, получила много комментариев от мужчин в духе «А что такого, я не могу „привет“ сказать?» У людей нет понятия личного пространства. Если я вышла на пробежку, это не значит, что хочу познакомиться или показать красивую попу в обтягивающих лосинах. Девушки не должны защищаться, это другие люди должны понять, что есть личное пространство и его нельзя нарушать.

Если я хочу заняться бегом в Москве, какие клубы посоветуешь?

Посоветую пойти к Милану Милетичу, это мой бывший партнёр по лагерю. Он работает в клубе «Столица». Он считает, что спорт помогает наслаждаться жизнью. Милан поможет избежать травм, потому что у него спокойный размеренный подход.

Правда, что ты отправляла вступительное задание в школу из Занзибара?

Да. Если бы я не была на Занзибаре, не отправила бы. Когда мой муж проходил собеседование на медицинские программы в Америке, я поехала на Занзибар. Туда в отпуск приехала и моя мама. Она занималась сыном, а я делала работу. Фотографии для задания сделал официант у стенки ресторана. Я думала над заданием несколько недель, а начала делать только на Занзибаре, когда появилось время углубиться. Как сейчас вижу: сижу в бунгало, рядом океан и я делаю задание.

Когда ты узнала про Школу редакторов и почему решила идти?

Два с половиной года назад от знакомой. У Лены Дроновой дочке было четыре недели, когда она написала, что учится в Школе стажёров. Потом кто-то из знакомых редакторов беговых изданий поделился постом Максима Ильяхова. Ещё видела у Ильи Петрова, Марины Сафоновой и поняла, что надо учиться у таких людей. Начала следить за этим, мама привезла мне книжку «Пиши, сокращай», я прочитала отзывы и расспросила Лену Киселёву, которая раньше закончила. Поняла, что мне тоже надо.

А зачем тебе это надо? Что ты хочешь с помощью этого делать?

Воплощать детские мечты. В школе я делала стенгазеты с подружкой. Она классно рисовала, а я придумывала, как всё должно быть, и находила материалы. Мы занимали с этими стенгазетами первые места. Ещё я любила уроки литературы, писала сочинения на 10 листов. В девятом классе пошла в местную газету в кружок журналистов, но записалась только я. Редактор сказал: «О, ты одна! Ну пиши». Я написала несколько статей. Брала интервью у нарколога, делала репортаж с местного КВН.

Хотела поступать на журналистику, но родители были за менеджмент, потому что «журналисты деньги не зарабатывают». Это было хорошее решение, потому что я отлично выучила язык и это помогло мне уехать учиться в США.

Кто для тебя редактор?

Раньше я считала, что редактор придумывает темы для издания и проверяет — хорошо или плохо написано. Сейчас думаю, что редактор придумывает коммуникационную стратегию: о чём писать и как это должно выглядеть.

Я не вижу себя только человеком, который будет придумывать темы или проверять чужие статьи. Мне нравится комплексная работа. Вот придумала рассказать, как не подхватить инфекцию во время беременности и какие инфекции бывают. То есть продумываю полный цикл.

Ты успеваешь и болтать в чатах, и спрашивать преподавателей, и учиться. Как быть таким же пробивным?

Я не считаю себя пробивной, боюсь задавать вопросы. Но Илья Синельников сказал не бояться, а просто спрашивать. Нужно перебороть страх и стеснение. Я хочу закончить школу и понимаю, что если сама не спрошу, то никто не ответит.

А ещё мне нравится общаться с ребятами, потому что в моей жизни мало личного общения. Мне интересно помогать другим и хочется, чтобы у всех всё хорошо получалось.

Советы бюро
Михаил Нозик о вёрстке
Максим Ильяхов о доверии к данным, о контроле финального вида статей, о нативных статьях

Что тебе уже принесла школа?

Я стала по-другому извиняться. Раньше говорила: «Извините, я не успела сделать, ребёнок заболел». Теперь пытаюсь предусмотреть, а если не успела или опоздала, просто говорю: «Извините, я не успела». Перестала искать оправдания, потому что никому это не надо. Стало легче.

Меньше боюсь делать новое. Не умею работать в графических редакторах — научилась фотографию с фона вырезать. Я боялась даже Фотошоп открыть, а сейчас понимаю, что надо просто открывать и делать.

У тебя уже есть идеи своего проекта на третью ступень?

Пока нет, но хочу сделать что-то о здоровье беременных женщин или спорте. Есть идея, как к этому подойти: хочу проект для реального клиента. Запишу видеообращение к друзьям и скажу, что буду рада сделать классный проект для вас с командой.

Какие книги ты бы посоветовала другим людям?

Комикс Hyperbole and a Half — это лучшая книга. Она честная и трогательная. Перечитываю её и показываю картинки сыну. Всем рекомендую.

От каких иллюзий ты отказалась за последние год-два?

Что всё можно контролировать. Когда родился ребёнок, многое вышло из-под контроля. Стало невозможно предсказать, что будешь чувствовать, когда что-то случится. Я принимала серьёзные решения до родов, предполагая, как буду себя чувствовать через 2−3 месяца после. Но в итоге чувствовала себя по-другому. Поэтому лучше не колдовать на магическом шаре.

Чем занимаешься?

Два года я развивался в сфере IT-безопасности. Но работой мечты оставался дизайн. И три года назад решил стать дизайнером. Скопил сумму, чтобы безболезненно перейти в русло дизайна, уволился с работы и поступил в Школу дизайнеров. Сейчас закончил первую ступень и двигаюсь к профессии.

Расскажи про IT-работу. Что делал?

Я работал на американскую компанию. Начинал с должности инженера технической поддержки на площадках и в офисе с заказчиками. Через пару лет перешёл в отдел экспертов, где развивал направление компьютерной безопасности — изучал сам и обучал заказчиков. Постепенно стал заниматься коучингом — делал презентации на конференциях и консультировал клиентов.

В чем состоит налаживание IT-безопасности?

Для налаживания IT-безопасности нужно знать, какое ПО установлено и как работает, уметь реагировать на нарушения доступа или конфиденциальности информации. Это комплексный подход из практического применения аппаратных средств, вдумчивого применения организационных мер, разработки и применения инструкций и политик обеспечения безопасности, парольной политики или политики хранения данных.

Какие есть опасности?

Для бизнеса самое опасное — это потеря данных. От этого зависит, будут ли работать заводы, будет ли электричество в городе или даже погибнут ли люди. Это сфера проблем связана с тем, что происходит с данными — на месте ли они или подвержены изменениям извне. Бизнес по-разному относится к своим данным и защищает их: решает, нужно их хранить надежно или нет, какие средства для этого применять.

Ты работал в офисе, или у тебя были командировки?

Половину рабочего времени я проводил в командировках на предприятиях, электростанциях и нефтегазовой добыче. Другую половину готовился к презентациям и выступлениям в офисе: общался с заказчиками, разрабатывал инструкции и процессы. На площадках я рассказывал потенциальным клиентам, как защищать свои системы, и проверял их текущую безопасность.

Как ты готовил презентации? Как это происходило в первый раз?

Мне нужно было подготовится к конференции в Лаборатории Касперского. Мы хотели показать, как наш продукт помогает пользователям защититься. Я созвонился с экспертами в Штатах. Мы долго исследовали наш продукт и составляли план — как помочь российским пользователям. Выступал в полном зале — около 200 человек, софиты со всех сторон, и мой вялый захлёбывающийся голос.

При подготовке единственным и самым надёжный другом стал Паверпоинт. Я расписывал план выступления и накидывал нужные слайды с тем хорошим, что у нас было.

Как ты учился выступать?

У нас очень щепетильно относились к тому, что говорят сотрудники. Я посетил курс презентации внутри компании, дальше набрал книг и вебинаров по совету преподавателя. Учился излагать свои мысли. Больше всего мне помогло короткое руководство с ТЭД, где руководитель рассказывал, как готовит своих тренеров. Его идеи стали для меня координатами.

А дальше боевой опыт: я ориентировался на более опытных коллег из лаборатории Касперского, с которыми тогда мы тесно сотрудничали. Скажу честно: на технических конференциях не так много людей, которые могут рассказать что-то полезное и логически выстраивать выступление. Поэтому мне было важно сделать свои выступления полезными.

Каково это — быть консультантом?

В российском отделении только я занимался вопросом безопасности. Заменял целый отдел: на мне была добыча нового материала, обучение и помощь продавцам, техническим специалистам и заказчикам. Но я понял, что на этой работе не развиваюсь технически и превращаюсь в человека, который умеет только презентовать продукт. Дальше развиваться можно было либо в сторону продаж, либо в сторону руководителя отдела. Полноценный отдел так и не открыли, а роль продажника не прельщала. В юношестве продавал компьютеры, обои и мебель. Устал от самой работы и бюрократии.

Почему тебе интересен дизайн?

Это идёт еще с детства. Лет в семь мы с братьями придумывали свою собственную настольную игру. Мы вдохновлялись крутыми настолками вроде ДнД. Придумали игру, нарисовали, продумали правила, протестировали и выпустили. Тогда я понял, что всю свою жизнь с удовольствием бы рисовал. А потом увидел «Ководство» Лебедева, узнал, что существует графический дизайн и эти люди на этом зарабатывают. Тогда и понял, что это работа моей мечты.

Дизайн мне заходит, потому что я трепетно отношусь к иллюстрациям, плакатам и артам. Но я сомневался: действительно ли дизайн для меня или просто нужно стать художником.

Но когда прочитал один из советов Артемия Лебедева «Дизайн делает вещь максимально красивой, не теряя смысла по дороге», понял что это то, что должно мне зайти, ведь красиво делать придётся в любом случае.

Эта мысль дала сил идти дальше. Я несколько раз сомневался и сбивался с этого пути. Всё, что сейчас я знаю о дизайне, меня безумно прёт. Чем больше занимаюсь дизайном, тем больше нравится.

Мне нравится каждая минута, проведённая с мыслью о логотипе, выборе шрифтов. Мне начали нравиться переговоры, а после курса Синельникова открыл для себя, что такое работа. Чувствую, я на правильном пути.

Твой первый проект как дизайнера. Что это было?

Ещё во время учёбы сделал сайт для Института дополнительных творческих профессий. У нас был факультет, на котором учились музыканты, поэты, актёры и танцоры. Им нужен был сайт. Нужно было красиво сверстать им все странички на Вордпресе. Пилили его с однокурсниками год, в итоге самым полезным там было расписание занятий. Теперь никто из музыкантов не может отмазаться, что забыл прийти на репетицию.

Твоя жена тоже дизайнер. У вас идёт какое-то сотрудничество, как вы всё организуете?

Мы лелеем идею когда-нибудь открыть свою студию. Стремимся работать вместе и делимся проектами. Наша работа очень похожа на то, как Массимо Виньелли работал со своей женой — всегда слушаем советы друг друга, потому что это полезная критика.

Есть интересная история о том, как мы решили стать дизайнерами. Два года назад мы решили, что пора в жизни что-то менять. Мы оба из Челябинска. Жена тогда была специалистом по контекстной рекламе в небольшой студии и занималась прототипированием сайтов. Я показал ей Студию Лебедева, ей понравилось, и мы стали искать, как после 25 можно стать дизайнером. Нашли факультет графического дизайна в петербургском университете. Я уже знал, что хочу поменять свою профессию и для этого нужен плацдарм.

Мы придумали крутейший план: переедем в Питер, моя жена поступит в университет, закончит его и найдёт работу, а пока будет учиться, я буду зарабатывать деньги. А когда она найдёт себе стабильную работу, я уволюсь и найду курсы для себя, через год догоню её в дизайне, и мы будем работать вместе. Половину плана мы уже реализовали.

Почему ты пошёл именно в Школу бюро?

Сначала я посмотрел на уровень образования, который получает моя жена в университете. Нас этот уровень не впечатлил, начали искать для меня другие курсы. Искал боевые навыки от крутых дизайнеров. Мой друг, работавший раньше в Бюро Горбунова, посоветовал школу. Бюро уже было у меня в закладках, я начал читать. Вступительный экзамен должен был показать мой дизайнерский уровень: смогу ли поступить, готов ли к каким-то курсам.

Одним вечером спохватился и увидел, что осталось мало времени поступить. Бросил работу и решил попробовать. Было страшно, думал, что недостаточно готов для такой серьёзной школы, ведь контингент студентов — практикующие дизайнеры. Я не мог подставить себя с ними на одной чаше весов, но решился попробовать. За две ночи до дедлайна выгрузил свою работу и стал ждать скрипя зубами. В итоге поступил. Ура.

Какие у тебя были ожидания до начала школы?

Я закончил подготовительные курсы и знал, как будет выглядеть процесс. Это, кстати, очень крутая фишка: ты можешь попробовать процесс сразу. Я понимал, на что иду, ждал огромного количества практических занятий, адового рисования в Фотошопе, создания сайтов и всего всего. А в итоге получил больше, чем ожидал. С самого первого вебинара Синельникова понял, что всё это правильно.

Ты закончил первую ступень. Какие у тебя ощущения?

В школе есть то, что я бы хотел улучшить: больше практических заданий и фидбек от преподавателей. Но и так было достаточно информации, чтобы прокачать себя на пару лет вперёд.

После школы я говорил с другом, который занимает управленческую должность и испытывает проблемы в компании с руководством и подчиненными. Я процитировал ему наши лекции по управлению людьми и собой. После, на совещании с директором, ему сказали, что он цитирует базовые штуки из бизнес-курсов, а он возразил: базовые штуки из курса дизайнеров. И это для меня показатель того, что информация рабочая и её можно применять. Я много делюсь информацией из школы со своими близкими, подсказываю жене, когда у неё проблемы на работе, и это помогает. Многие бесятся, что я веду себя, будто зазубрил, но я многое понимаю, просто ещё не применял. Чем дальше, тем больше убеждаюсь: все эти идеи работают.

Какие книги ты советуешь почитать для роста? Что стало для тебя открытием?

Всё началось с книжки психолога Михаила Литвака про психологический вампиризм, стереотипы и ловушки сознания. Эта книга научила меня легче относится к жизни, открыла глаза на мир и дала понять, что возможно всё. Она стала первой ступенькой моего личного роста, я понял, что смогу овладеть мастерством.

Вторая книга — «Пиши, сокращай», Максим Ильяхов и Людмила Сарычева. Я никогда не относился к своему языку так тщательно, как после неё. Но она не только про язык и текст, но и про отношение тебя ко всем и всех к тебе. Когда встречаюсь с друзьями, работающими с текстами, дарю им экземпляр книги. Я знаю, они сами не купят, но им точно надо её прочесть.

И следующая книга — «Сначала скажите „нет“», Джим Кэмп. Я прочитал его сразу же после Ильяхова. У Максима в блоге есть список книг, которые он прочитал и на сколько процентов. Напротив Кэмпа было написано 200%. Я подумал, её действительно стоит прочитать. Кэмп пошёл тяжело, планирую перечитать ещё пару раз. Спасибо Илье Синельникову, что многое объяснил. Кэмпа советую всем друзьям, которые занимаются бизнесом, советовал своей IT-компании. Это лучшее, что я читал про переговоры.

От каких иллюзий ты отказался за последний год?

Я избавился от иллюзии, что дизайн — это всегда весело и прёт. Понял, иногда это просто работа и ремесло, которым ты помогаешь другим людям, зарабатываешь на жизнь.

Ещё я раньше думал, что если буду дизайнером, буду известным. Но я так или иначе буду известным и не до конца бросил эту иллюзию, но только одним дизайном известным не стану. Быть знаменитым дизайнером — это как быть знаменитым водопроводчиком.

А ещё избавился от иллюзии, что что-то невозможно. Возможно всё. Я это ещё не принял, не умею так делать, но правда —возможно всё.

Предисловие старого главреда
Константин победил в конкурсе на должность главреда и с 11 июня руководит редакцией. До вступления в должность он успел отредактировать и выпустить два интервью:

• Сергей Зайченко. Выйти за рамки;
• Саша Файзулин. Третий раз в школе.

Теперь Константин отвечает за регулярность публикаций, соблюдение редполитики и передачу полномочий следующему главреду в сентябре. Я взял у него интервью, чтобы Константин рассказал о себе читателям. Надеюсь, что интервью с новым главредом станет новой традицией. Ваш Сёма Сёмочкин.

Кто ты?

Во-первых, я предприниматель. У меня свой небольшой магазин мебели в Румере на Автозаводской.

Во-вторых, я пишу тексты. Обычно это тексты о компании или для упаковки каких-то продуктов.

В-третьих, я организую фестивали. Самый большой — фестиваль еврейской культуры Shalom Moscow.

В-четвёртых, я организую небольшие эвенты для души: показы, творческие вечера.

Магазин мебели, текст, фестивали — почему так много всего и всё такое разное?

Мне интересны разные области, я разные навыки в себе качаю. Магазин мебели — это для постоянного дохода, чтобы можно было просто жить. Тексты — это моё желание развиваться в профессии.

Мне не нравится статус фрилансера, потому что это постоянная гонка и недоверие между тобой и клиентом. Все ждут, что ты сделаешь какое-то говно, свалишь с деньгами и ничего хорошего от тебя не дождёшься. В этом каждый раз приходится переубеждать. Поэтому в какой-то момент я понял, что надо переставать быть фрилансером, надо прокачать себя и идти выше.

С чего ты начинал карьеру?

Мне помогла еврейская среда, потому что я пришёл и сразу получил работу — пиарщиком. Потом, когда мне было 20, я работал в еврейском музее: водил экскурсии, вёл соцсети. Моя работа с текстом началась здесь. Я понял, что хочу заниматься этим.

Как открыл магазин?

Я открыл его вместе со своей мамой. Мы просто смогли вовремя зайти в Румер: выкупили бизнес у знакомого человека. Первое время было очень тяжело, не понимали, что делать. Налоги и отчёты — это жопа. Заплати торговый сбор, заплати квартальный сбор, заплати за аренду — первое время было тяжело разобраться.

Открывать магазин тяжело, потому что нужно нарабатывать круг поставщиков. Когда ты продаёшь мебель, ты же не производишь её — ты просто закупаешь, даёшь какой-то сервис, коннектишься с аудиторией. И это непросто — найти хорошую мебель, за которую не стыдно. Мы торгуем мебелью из юго-восточной Азии, из каучуковых деревьев, потому что она крутая.

Я на мебели окончательно понял такую фишку, которую уже позже в бюро услышал, — нельзя продавать что-то, если ты в это не веришь. Даже если ты убедишь покупателя, нельзя продавать плохой стул, потому что самому стыдно. Нужно выбирать хороший товар и оказывать хороший сервис.

Какую роль выполняешь в магазине?

Иногда я работаю как продавец, потому что нанимать продавца нерентабельно, особенно сейчас. Последние полгода люди очень плохо покупали. Я думаю, это связано с двумя вещами. Первая — все зимой решили покутить. У нас мебель не дешёвая, а среднего сегмента. Вторая — выборы президента: все ждали, что будет. Все знают, что будет, но всё равно ждут, что будет. Сейчас потихоньку начинается какое-то оживление.

Иногда работаю по логистике. Сейчас я доделываю интернет-магазин и беру на себя всю интернет-коммерцию, соцсети.

Сам делаешь сайт?

Да. Сайт нужно было сделать уже давно, но я постоянно стремался. Говно на конструкторе мне было некомфортно делать. Сейчас, вооружившись новыми бирманознаниями, делаю прототип.

Расскажи про копирайтинг. Где берёшь заказы?

Я нахожу заказы на биржах и через знакомых. Лучшие заказы — через знакомых. С бирж у меня идёт тяжело, но когда я себя пересиливаю в плане первого шага и коммуникации, то заказы идут.

Какой твой самый крутой проект?

Академия Toni&Guy. Это лучшие чуваки, которые учат делать стрижки в России. У них происходят потрясающие вещи, и я горд, что как-то к этому руки приложил. Я переписал абсолютно все тексты про их курсы. У меня есть претензии к их сайту, но я решил не приставать, хотя, наверное, надо было.

А какой фестиваль был самым крутым?

Я не так много их делал — всего три. Есть ещё несколько маленьких, где я какие-то функции по пиару закрывал: поговорить, вытащить информацию, переварить её, сделать в виде постов.

Сам я делаю фестиваль еврейской культуры Shalom Moscow. Это очень дорого, но сейчас мы нашли деньги и готовим третий фестиваль. Дважды мы его делали на Флаконе: арендовали трёхэтажное пространство с другой стороны от Коворкафе. Последний фестиваль собрал 3,5 тысячи гостей.

Почему тебе это интересно?

Во-первых, это классная практика. Интересно собрать программу, подобрать людей. Тема привлекает, потому что это еврейская идентичность. Мне хочется дать людям с корнями возможность посмотреть, что такое эта культура, насколько им интересна эта культура, насколько они с этим солидарны.

Во-вторых, интересно показать эту культуру людям без корней. Показать, что жиды — это не про выпивать воду и делать ещё какие-то страшные вещи, а нормальные люди с нормальными ценностями.

Эти задачи больше социальные, но мне прикольно. Надо понимать, что работа над фестивалем — это два месяца: месяц-полтора подготовки, сам фестиваль и две недели фидбека.

Ты сказал, что это дорого. Как нашёл деньги на фестиваль?

Мы работаем с организациями, которые поддерживают культуру. Я занимаюсь больше идеями и пиаром, а мой партнёр — Женя Сеплярская — занимается реальным фандрайзингом. Неделю назад она как раз написала: «Кость, делаем новый, я договорилась».

Нам помогает организация «Гилель». Хочется сказать, что она всемирная, но она работает в основном в СНГ и США. В большей степени они поддерживают молодёжную культуру. Я там работал когда-то, поэтому нам нетяжело договорится, у них есть запрос.

Сколько стоит организовать такой фестиваль?

Не могу сказать. Я не против, но у меня есть договорённость с партнёром, что мы не разглашаем цену. С одной стороны, это связано с тем, что на людей плохо действуют суммы. Когда они слышат суммы, у них начинаются какие-то сложные калькуляции в голове и это отдаляет от сути. С другой, там есть постоянные внутренние истории по бухгалтерии. Белые, нормальные, но которые не хотелось бы палить: это стоит столько, возьмите столько, сделайте.

Что вы сделали, чтобы привлечь 3,5 тысячи человек?

Это посев в соцсетях, на The Village и Афише. Это большая сарафанная работа через лидеров мнений в стиле «чувак, напиши про нас». Это упаковка спикеров, это правильный дизайн. Плюс мы делали всё аффилированно с Флаконом, поэтому Флакон подключал и свои пиар-мощности.

К следующему фестивалю хочется привлечь уже 6 тысяч гостей. Мы прекрасно знаем, что это возможно и просто надо упаковать контент. Главный принцип абсолютно простой: рассказываешь о себе как можно больше. Люди приходят, наверное, потому что первым фестивалем мы показали, что это не говно. А на второй уже были определённые ожидания.
С подобными фестивалями есть проблема: некоторые делают их очень часто, и у людей начинается отторжение, потому что каждый раз одно и то же. Мы делаем раз в год, и люди от этого не устают.

Ещё одна причина, почему получается набирать людей, — мы используем простые человеческие связи. У нас есть волонтёры, партнёры, люди, которые выступают, люди, которые делают фудкорт, люди, которые нас пиарят.

Перейдём к школе. Как и зачем ты пришёл в бюро?

В 2014 году я узнал, что есть бюро и есть какая-то Школа стажёров. Я тогда подумал, что это интересно, но для дизайнеров, поэтому посмотрю когда-нибудь потом. Позже меня зацепило, когда делали первый набор в Школу редакторов. Тогда я понял, что хочу пойти учиться, но побоялся, потому что там все такие крутые, и опять отложил.

Осознанно начал задумываться о том, чтобы отучиться, три набора назад. Сходил на четырёхдневный курс Ильяхова и Люды, мне прямо очень вкатило.

Ты закончил первую ступень. Как впечатления?

Офигенные. Я сложно представляю, как можно этим не восхищаться и не тащиться от этого.

Как я понимаю, у людей иногда возникает история про «где моя обратная связь?». Мне какие-то неправильные ожидания от школы помогли погасить две вещи: вебинар Ильи Синельникова о правилах школы и книга Джули Дирксен «Искусство обучать». В книге рассказывается, как происходит процесс образования, и есть глава про самообразование. Если тебе не дают правильный ответ, это круто, потому что ты сам разбираешься.

Представь, что к тебе пришёл близкий человек с просьбой: «Костя, я вообще ничего не читал. Посоветуй самые важные книги».

Милорад Павич — «Хазарский словарь».
Многоуровневая книга про поиск знаний. Это, конечно, всё обёрнуто в форму из балканского мистицизма, но в первую очередь я бы порекомендовал её.

Джейсон Фрайд, Дэвид Хенссон — «Remote: офис не обязателен».
Книга очень водянистая, но я для себя усвоил решения определённых сценариев из жизни. Я имею в виду, например, историю про назначение встречи: нужно ехать 30 минут, а если это в кафе, то надо что-то заказать, вокруг какие-то люди будут — какой напряг. Я понял, что можно работать продуктивнее из дома.

Роджер Эберт — The Great Movies.
Трёхтомник главного американского кинокритика про то, как делать рецензии. Спустя 30 лет как он всё это написал, все кинокритики используют его форму рецензии. Это ещё и расширяет знания, и развивает вкус.

Mайк Монтейро «Дизайн — это работа».
Книга про ценности: как относиться к миру, к заказчику, к тому, что ты делаешь. Часть этого дублируется в кодексе бюрошника.

Вильям Странк мл. — The Elements of Style.
Очень крутой месседж: то, что вы пишите, можно сделать проще. Эту фишку Ильяхов использует постоянно. В книге на конкретных примерах из англоязычной лексики показывается, как подменяется смысл, засоряется язык и как он, наоборот, очищается.

С какими иллюзиями ты попрощался за последний год?

Собственная важность, излишнее отношение к непогрешимости своей работы. Я понял, что классно получать обратную связь и что не бывает сразу идеальных продуктов.

В любом проекте даже на третьей итерации надо выключать примадонну и позволять людям давать себе советы, если это не критика в стиле «ты говно»

Обязательно надо слушать людей. Может быть, они и не правы, но ты видишь другую точку зрения, ты выходишь из своего капкана мышления. А если ты долго над чем-то работаешь, ты попадаешь в капкан.

Могу ещё сказать про перфекционизм. Перфекционизм — это офигительно, но выпущенный результат — это выпущенный результат. Могут быть разные обстоятельства, разные заказчики с придурью — ты не можешь контролировать всё до конца. Тем не менее нужно быть готовым выпускать какой-то результат.

Как отдыхаешь от работы?

Я маньяк бассейна. У меня ежедневный ритуал: встаю в пять утра и на первом метро еду на соседнюю станцию плавать. Плаваю минут 40−50, потом сижу в хаммаме минут 15−20, потом иду в инфракрасную сауну — вот это самая офигительная, освобождающая, очищающая фигня.

В процессе у тебя есть возможность подумать над всеми проблемами и зажимами. Плюс это такая забота о себе. Я некоторое время работал с психологом, чтобы проще обходить всякие ситуации. Когда ты так с утра занимаешься собой и своим телом, в течение дня у тебя для себя есть универсальный ответ: «Чувак, я уже сегодня о себе позаботился. Давай теперь решать проблемы».