Константин Ермолкевич. После главредства

Константин Ермолкевич После главредства

Откровенно о журнале, учёбе в школе и еврейской среде. Бонус — много всего, что вас прокачает.

Константин Ермолкевич — первый главред журнала после его перезапуска. «Кто студент» стал таким, каким вы его знаете и читаете, во многом благодаря Косте.

Костя собрал первую полноценную редакцию журнала, наладил процессы и выпустил 19 интервью. Мы очень благодарны Косте за огромную работу, которую он проделал.

Читайте лучшие выпуски периода главредства Константина Ермолкевича:

Спасибо, Костя!

Создатели журнала: Сёма Сёмочкин, Стас Сажаев, Ольга Зонова, Андрей Борисенко

Вернёмся к тем временам, когда ты ещё не был главредом. Как ты тогда относился к журналу?

Я обожал журнал. Читал почти каждый выпуск, когда они ещё были свёрстаны на редимаге. Тащился, когда началась серия интервью с преподавателями.

Я с самого начала хотел помогать с журналом и написал Сёме во время на первой ступени. Он предложил поучаствовать в конкурсе на главреда. Я сделал работу на конкурс, хотя не хотел быть главредом — не видел себя в этой роли. Когда Сёма выбрал меня, я всё ещё сомневался. К тому же, у меня уже были обязательства по другому проекту.

А кем ты хотел быть?

Автором. В моём представлении главред — это супермен, который держит всё под контролем и помогает другим выпускать достойные вещи. Я себя таким не видел и первое время страдал от жуткого синдрома самозванца. Но потом как-то втянулся.

Выпуски

В коце первого месяца главредства сделал папку для всех материалов журнала. В ней 27 выпусков, к которым я имел отношение

У тебя уже был опыт интервью?

С темой интервью я связан с 16 лет. В универе учился на социальной антропологии, в основе которой лежит метод глубинного интервью. Это когда ты должен пойти и поговорить с человеком, а не просто раздать анкеты, как у социологов. На лекциях нам вбивали этику: надо уважать человека, слушать и не мешать ему. Я до сих пор верю, что 3—5 глубинных интервью дают больше, чем тысяча туннельных анкетных ответов.

Потом в двадцать лет я подключился к проекту «Звонки памяти» — сбору данных для израильского мемориала Холокоста. В местном хэсэде получил список пожилых людей, которым звонил и узнавал информацию о жертвах.

По сути это были холодные интервью. Я звонил людям под 80 и узнавал у них всякие ужасы. Первым, до кого я дозвонился, был человек, которому удалили гортань. Я разговаривал с его женой-переводчиком. Дважды я дозванивался до людей, и мне сообщали, что человек умер неделю назад.

Я сталкивался с безумным одиночеством и обречённостью людей, которых бросили собственные дети. Меня пытались заговаривать, чтобы общаться подольше. Однажды попался чувак, который разработал технологию производства труб для газопровода. Он хотел, чтоб я оформил его мемуары. Я думал, что он меня троллит. А потом оказалось, что это суперизвестный чувак. Но я всё равно не стал делать — не чувствовал в себе сил ему помочь. Взять и не сделать было стыдно.

Когда ты стал главредом, какую задачу перед тобой ставила команда?

Главная задача была — не слить журнал. Когда Сёма был главредом, я отредачил два выпуска. Они были не лучшего качества. Я был тогда под зомбовпечатлением от книжки про инфостиль: зомбированно удалял стоп-слова, выстраивал абзацы и всё такое. Получалось уныло и безжизненно.

Журнал был дипломным проектом ребят, и я был на их защите. Илья Синельников тогда спросил: «Почему вы скатываетесь?» Меня задел этот вопрос. Я поставил себе задачу, чтобы про моё главредство нельзя было так сказать. Так для меня появилась главная цель — не выпускать говно.

Главная цель — не выпускать говно

Ещё мне хотелось, чтобы журнал стал сообществом, над которым работает много людей. Сёма долгое время был одиноким солдатом, который всё это фигачил. Проблема такого формата в том, что если ты поломался — всё ломается. Чтобы подстраховать себя, я сразу позвал людей в редакцию: редактора Маргариту Агапову, дизайнера Ангелину Артюшину и ещё одного редактора, который к тому времени уже готовил выпуск Яна Хацкевича.

Третья цель — делать фактурные интервью. Есть полезное действие статьи, а есть ещё человек. Полезное действие — когда человек учит жить, работать, рассказывает о своих проектах. А в фактурном интервью ты видишь самого человека с его превозмоганием, сомнениями и противоречиями.

Когда из выпуска в выпуск повторяются вопросы про проекты, методы работы и ценности, это нормально. Мы все прошли одну систему знаний, и можно выделить общие сценарии развития. Но чтобы сделать интервью интересным, нужно копать гораздо глубже.

Как ты справлялся со стрессом?

Мне очень помогло, что с середины первой ступени мы с командой дизайнеров делали плакат на основе лекций школы. В трело проекта напротив моего имени красовалось гордое «главред». Каждую неделю был один или два командных созвона и много работы с конспектами. Я привык к дополнительному проекту.

Плакат

Финальная версия. За вёрстку спасибо Ангелине Артюшиной. Плакат можно заказать

Я сократил социальную жизнь. Практически перестал куда-то выбираться, чтобы эмоционально себя не перегружать. Старался каждый день плавать и иногда работать в парке на свежем воздухе. Стал больше читать. Я быстро осознал, что если читать только околобюрошные штуки, то это верный путь в зомби.

Главредство сподвигло задуматься о работе с психотерапевтом, потому что я сам уже не всегда мог переварить свои изменения. К сожалению, сеансы я начну только сейчас. Окончательно решиться мне помогло интервью с Настей Зубаревой. Она так круто рассказывала про свой опыт, что я понял: «Надо».

Твой самый большой факап в период работы.

Их два. Первый — выпуск Яна Хацкевича. Я тогда упустил возможность сделать охрененную штуку. Выпуск готовил другой человек, но протянул время, всё время меня бесил и в итоге не сделал.

С нынешним уровнем управления я мог бы вырулить ситуацию, но тогда мне совершенно не хотелось работать с человеком, с которым мне неприятно и нет отдачи. Нужно либо выстраивать отношения, либо прощаться. Это единственный конфликт с авторами за всю работу. Все остальные ребята классные и ответственные.

Когда я сам взялся за выпуск, Ян тактично предложил: «Давай созвонимся и дозапишем». Но я отказался. Меня просто тошнило от всей этой ситуации. Я устал и делал через не могу, жутко порезал текст и выпустил. Мне не понравилось. Я извинился перед Яном и всё ещё считаю, что не справился.

Ян

Моё самобичевание и мудрость Яна

Второй факап — ситуация в школе. У меня был журнал, вторая ступень и два-три созвона с героями интервью в неделю. Параллельно была ещё работа и план одного проекта, на который я тратил много времени. Я просто выдохся, из-за усталости начались проблемы с давлением. Сделал выпуск с сорванным сроком и понял: либо я что-то делаю со своей нагрузкой, либо буду выпускать говно в журнале. И я ушёл из школы.

Две недели отсыпался, колол уколы и ел таблетки. Жалею, что ушёл, но в том состоянии без отдыха я бы не смог быть эффективным. Наверное, дело в том, что во время перерыва между первой и второй ступенями я не отдыхал, а готовился к главредству. У меня не было того перерыва, который закладывает школа в программу.

Получается, журнал вытеснил школу?

Да. Школе очень тяжело конкурировать с журналом. Журнал — это реальный проект. Ты не делаешь сайт про валенки в вакууме. Все задания в школе уже делали до тебя. Достаточно вбить ключевые слова и смотреть все эти бесконечные работы на редимаге.

В журнале всё реально: если облажаешься, испортишь отношения. Может быть хуже: пропустишь какое-то говно, и у человека будут из-за тебя проблемы. Над этой реальностью хочется работать.

Журнал — это реальный проект. Ты не делаешь сайт про валенки в вакууме

Алина спрашивает, какого автора ты никогда не возьмешь на работу.

Человека, который страдает пассивной агрессией. Я обожаю открыто-агрессивных людей. Если мне прямо говорят: «Я сделал хуйню, ты меня не подстраховал!» — я к этому нормально отнесусь. Лучше сказать так, чем подбирать эвфемизмы.

Есть причина, по которой ты позволишь человеку зафакапить дедлайн?

Смотря что значит «зафакапить». Если можно сделать лучше, то нужно выпускать сначала как есть, а потом быстро доделать. Получается, пофлексить. Я иногда так делаю: после выпуска вставляю ссылки, меняю или удаляю вопросы. Большая опасность думать, что с выпуском прекращается работа над материалом.

Почти под всеми интервью стоит подпись «Общался и главредил Константин Ермолкевич». Другие не хотели или просто ты не давал?

Всем, кто хотел взять интервью, я давал это сделать. Иногда отдавал тех героев, с которыми хотел пообщаться сам. Я хотел сделать Сергея Короля, но пришёл Ваня и сказал, что ему важно сделать этот выпуск. Нет проблем. Я не жадный.

Камилла выпустила Кира и Лену. Ещё несколько выпусков будут делать другие авторы, моего имени вообще там не будет, но я им помогаю выстроить план, смотрю вопросы, обсуждаю концепцию.

Диалог о Короле

Уступаю интерьвью с Королём

Какое интервью ты считаешь самым успешным?

Мне нравятся все мои интервью, любимых два. Одно — с Володей Лебедевым. У него такая охуительная история! С ним можно было поругаться матом, спросить о том, о чём не каждого спросишь.

Второе — с Екатериной Мирошкиной. Оно настолько охрененное, что я его в итоге распилил на две части. Нельзя было отредачить до одного выпуска, в котором бы так полно и интересно отражался человек.

Вообще герои — источник вдохновения для меня. Например, Екатерина и Люда Сарычева — образцы, как надо делать, как надо быть. Фигачить, фигачить, фигачить, фигачить, не ныть, учиться новому и развиваться.

А как потом отредактировать интервью, чтоб не потерять всё самое важное в общении?

Сохранять стиль и показать герою. Герой иногда вносит правки и корректуру. Иногда надо заново созвониться. Интервью с Кириллом Кондратьевым мы полностью перезаписали. Мы в среду и четверг сделали с ним две сессии по три часа — уже после того как был готов черновик интервью.

Есть такие вещи, которые нельзя удалять из текста во время редактуры?

Человек прослеживается в особенной лексике и в фактах. Бывает, герой хочет предстать другим. И тут для меня важный момент — это факты. Если человек говорит, что ненавидит котят, а потом просит: «Костя, обо мне подумают плохо, давай напишем, что я люблю котят», — это отстой.

А если хочет просто смягчить формулировку, то можно. У нас было интервью, в котором человек сказал слово типа «задрачиваю» и потом попросил заменить его. Заменили. Или было «винишко» — стало «вино». Не надо докапываться.

Важно понимать, что мы делаем партнёрские интервью. Никто не знает свой продукт лучше, чем продавец. Никто не знает себя лучше, чем сам человек. Во время интервью герой может заговориться, затупить, потеряться в мыслях. Нужно ему помогать.

Дай советы тем, кто только начинает делать интервью.

Самый главный совет — уметь слушать. После универа я замутил мини-проект: брал интервью у знакомых людей. Одно было с девушкой, которая летала в Танзанию на полевые исследования. Потом я попросил её посмотреть на интервью с другой девушкой, послушать меня и указать на ошибки. В один момент она меня остановила и сказала, что я давлю на собеседницу. Она провела параллель с интервью у местных жителей: «Если я буду на них давить, меня потом не откопают ни на одном пустыре».

Когда я хочу прервать человека и залезть на его территорию, я вспоминаю метафору танзанийской деревни: куча негров кого-то закапывают.

Нужно видеть интересное в своём герое или желать это найти. Мне всё интересно: в каких форматах печатают книги, как можно поехать в Тунис на конкурс, как можно нарисовать логотип, как работать с клиентом, когда ты продакт-менеджер. Для меня нет тупых вопросов. Через них человек может себя проявить. Самая классная штука — перейти в режим «Мне интересно». Это история про кругозор.

Руководство

Несколько раз писал для команды мини-руководства. Говорят, полезно

Что советуешь смотреть-читать?

Я советую читать книги. Есть формат книга-разговор. Я очень люблю кино, и мне помогают кинокниги. Рекомендую «Хичкок / Трюффо». Это 52-часовой разговор одного крутого режиссёра с другим крутым режиссёром.

Есть такая же книга французского журналиста Мишеля Теммана с Такеши Китано. Режиссёр рассказывает, как из бедной многодетной семьи якудзы он стал самым известным человеком в Японии.

Классная книжка про Билли Уайлдера, где описано, как он стал классиком Голливуда. Её стоит почитать хотя бы ради ярких едких диалогов.

Советую читать автобиографии. Сегодня утром я читал книжку «Питоны о питонах» — история «Монти Пайтон»: шесть участников рассказывают, как они встретились и что делали. Изначально книгу писали в виде интервью.

Большинство автобиографий известных людей написаны гострайтерами — авторами, которые слушают и записывают мемуары. Про них есть классный фильм Романа Полански «Призрак».

Из автобиографий советую:

Смотрите документальное кино. В хорошем документальном кино видна структура разговора и сценария. Лучше всех делает HBO. Рекомендую «Беседы с Фран Лебовитц» Мартина Скорсезе. Диалог с одиозной женщиной, публичным спикером.

Ещё рекомендую слушать подкасты. Мой любимый — «The Director’s Cut». Это подкаст от американской гильдии режиссёров, где один известный режиссёр беседует с другим про его новый фильм. Например, Кристофер Нолан и Эдгар Райт обсуждают «Малыша на драйве».

Все эти произведения объединяет одна вещь: это нарративы, а проще говоря — истории. Мне повезло: в универе я читал Фрейзера, Элиаде, Малиновского, Проппа и других исследователей нарратива и вложенных туда смыслов. Потом был период изучения сценариев, я даже хотел их писать. Фольклор и сценарии — самые интересные штуки, которые помогут делать интервью. Нельзя построить хороший план интервью без понимания основ нарратива.

А из шоу я смотрю Дудя и Познера, иногда англоязычные стримы, где просто люди болтают. Это плохая привычка.

Если ты смотришь только Дудя и Познера, то ты будешь Дудём и Познером

Мне повезло с тобой — ты всё рассказываешь сам. Что делать тем, у кого герой зажат и не хочет раскрываться.

Нужно показать, что вы на одной стороне. Зажатость бывает от неизвестности. Это решается согласованием повестки. Говоришь, о чём вы будете общаться. Спрашиваешь, какие могут быть проблемы. Вы это проговорили — и как-то всё стало понятнее. Со мной пару раз люди были в начале зажаты. Я был тупой и не проводил смол-ток. Первые 20 минут человек просто пытался освоиться и привыкнуть ко мне.

Даёшь в любых формах право на «нет». Я считаю, что любой ответ — это ответ. «Нет», «Не знаю» — это тоже ответы. Обычно человек говорит «Нет, я не знаю» — а потом сам всё рассказывает.

Третье — быть «не впорядке». Выбрать чуть раздолбайский тон, задавать сначала простые вопросы. Когда человек сидит и ждёт, что ты его будешь пытать, его нужно ввести в неформальную обстановку.

Поэтому лучше лично встречаться с человеком?

Может быть. Но по скайпу быстрее, и проще в случае чего отменить интервью. Человеку может быть неудобно: он плохо себя чувствует, у него несварение желудка. А ему приходится ехать на Новокузнецкую в кофейню, чтобы встречаться с тобой.

Я недавно отменил два интервью из-за болезни. Перед Людой Сарычевой я подошёл к зеркалу, поработал с дикцией и понял, что очень тяжело говорю. А соображаю ещё хуже. Попросил перенести время.

Как ты работаешь с дикцией? Читаешь свои вопросы вслух?

Нет. Я читаю с телефона текст на английском. Делаю это с непонятным еврейским акцентом, неправильно ставлю ударения и растягиваю слоги. Это помогает.

Какие сейчас у журнала проблемы?

Нет новых форматов. Нет маркетинга. Мы делаем контент, который может читать больше людей, чем сейчас. С одной стороны, это его фишка, но будет круче, если о нём узнают не только студенты.

Ещё одна проблема — вовремя делать расшифровки. Я отдавал интервью трём проверенным исполнителям с «Ю-Ду». Однажды они все были заняты и пришлось искать замену, а потом слушать рассказ, что вот это хорошая расшифровка:

Расшифровка

Баллы за статьи вводятся только с нашего потока?

Я за них топил, когда ещё не был главредом. Ты тратишь дохера времени, чтобы сделать выпуск, а твои сокурсники нет. У тебя остается меньше времени на задания.

У меня так вышло с курсовой. Я работал над ней параллельно с тестовым заданием на конкурс главреда. Вышло говно. Мне не хватило времени. Тема была: «Как мужчине общаться с феминистками». Я нашёл двух женщин, главных экспертов в России в теме феминизма. Но были майские праздники, они обе уехали из России и были готовы поговорить только через две недели.

Они меня направили, дали книжек, и я начал разбираться в теме. В книге «12 исследований по гендерной социологии» я прочитал, что в феминистических работах мнение равно факту. Это антинаучная хрень! А я как раз хотел построить курсовую так: дурковатый текст, но научные ссылки. Я расстроился и провалил работу. Для меня это хороший урок о решениях и профессионализме. Максим Ильяхов оставил под моей курсовой фееричный комментарий:

Феминистки

Но я хотел работать в журнале не из-за баллов, а потому что мне было интересно. Все, кто ко мне приходил, тоже хотели попробовать себя. Никто меня ни разу не подвёл. А сейчас у меня есть страх, что журнал может превратиться в баллодрочество. Когда я запустил конкурс, из 30 желающих стать автором только три человека спросили про работу журнала. Меня это очень огорчило.

Справедливо ли, что человек обойдёт в рейтинге других из-за работы в журнале?

Забей на рейтинг. Я обожаю всю свою группу — они классные, суперлюди. Я всех полюбил, когда забил на рейтинг.

Если человек делает хороший выпуск, он заслуживает баллы. Иначе ему бы не создали эту возможность. А если не сделал, но хорошо учится, он всё равно прорвётся. Никто не будет два раза в неделю фигачить выпуски и обходить других.

Чтобы сделать хотя бы один хороший выпуск без последствий для учёбы, нужно наловчиться. Я наловчился только к третьему месяцу, проучившись на первой ступени и куске второй.

Бюро учит: тебя не должно волновать, кто сколько получает. У меня такая же позиция.

Маргарита Агапова спрашивает, как на тебя повлияло участие в еврейской жизни.

В Москве регулярно проходят встречи с известными людьми. Бывает полезно: слушаешь всех этих еврейских дядек и прокачиваешься. Есть крутые программы, на которых можно и поучиться, и потусить. Я даже одну такую помогал запускать. Но потом на всё это забил хер, мне этого очень сильно не хватает.

В еврейской среде мне тяжело, потому что там могут оценивать не по делам, а по происхождению. Я по-другому делю на «своих» и «чужих»: свои — те, кто пашут. В остальном они могут быть абсолютно другими. Считается, что это протестанская этика, но на самом деле она еврейская.

Уважаю людей, которые пашут

Я достаточно конфликтный, могу открыто говорить, что мне не нравится. А евреи — люди с большим самомнением, они обижаются. Я и сам такой, но борюсь с этим.

Может быть, проблема не в них, а во мне. Мне неинтересно быть пассивным членом общины. Я постоянно что-то пробую и создаю, и в процессе я вижу людей с другой, часто не приятной, стороны. Плюс я требовательный, это иногда напряжно.

Какие еврейские ценности ты разделяешь?

Есть ценность, которую я использую в работе, — «тикун олам», исправление мира. Идея: мир несовершенен, но надо делать что-то, что сделает его лучше. Когда к тебе приходит не очень хороший автор, нужно помочь ему стать лучше. И самому себе нужно помочь стать лучше.

Ещё есть чёткое знание, что в человеке есть как плохое, так и хорошее. Человек сам выбирает, что в себе наращивать, как поступать и какие за это нести последствия. Я стараюсь окружать себя людьми, которые настраивают меня на хорошее, и браться за проекты, в которых это хорошее есть. Но внешне я могу быть жёстким и неприятным человеком, потому что так нужно. И это всё ещё история про «хорошо».

Расскажи, что тебя прокачало как главреда

Я читаю все книги, что советуют герои, и следую их советам. Люда Сарычева даёт классные советы построения редакции, кто-то даёт личный совет, как лучше отдыхать.

Катя Сазонова сказала, что отключила соцсети на телефоне. Я взял и выключил тоже всё. Это офигеть как эффективно.

Сергей Капличный вдохновил читать и интеллектуально качаться. С момента интервью с ним я читаю нон-стоп.

Я сделал 19 выпусков. Четыре месяца я учился принимать решения, принимать критику. В начале я взял корректора, который вместо работы делал лажу. В какой-то момент даже жёстко поговорили с Сёмой, и я позвал Лену Жукович делать корректуру. Лена крутая.

Первый выпуск с Артёмом Кожевниковым я мучительно заливал на вордпресс, потом редактировал. Но нажал другую кнопку, и все правки не сохранились. Пришёл Сёма и написал мне 70 комментариев, что нужно исправить. За час до выпуска я всё истерично исправлял.

Я всегда ищу, что можно исправить. В итоге я не был доволен ни одним выпуском.

А в начале ты сказал, что тебе всё нравится.

Вот такой парадокс: мне нравится, но я всё равно недоволен. Сделал классно, но могу взять и сделать ещё лучше. Когда я об этом думаю, теряю покой.

Бюро гарантирует трудоустройство после школы. Но я слышала, что не всем поступают предложения о работе. Как ты это прокомментируешь?

Не знаю. У меня самого есть большой страх, что я сейчас делал вот это всё, но на самом деле нахер никому не нужен. Но я знаю, как бороться с этим страхом. Надо писать людям, договариваться, делать.

Опасно ждать награды. Есть хорошая книга «Наказание наградой» — про то, как зарплата, системы баллов и оценки разрушают мотивацию получать удовольствие от работы, развиваться и помогать друг другу. Я разделяю эту идею.

Саша Судаков спрашивает про звёздную болезнь. У тебя она есть?

Я нахожусь под впечатлением от людей, которые мне показывают, что звёздная болезнь — это отстой. Недавно я спрашивал Люду Сарычеву про звёздность, и она дала очень интересный и хороший ответ. Я с ней согласен. Скоро выпустим вторую часть её интервью.

У меня есть ощущение особенности. Но чем больше я делаю, тем больше я понимаю, что нихера не знаю. Я развиваюсь с каждым выпуском и проектом. Это ощущение не даёт мне зазнаваться. Хотя публично я могу вести себя неоднозначно. Когда меня пытаются поддеть, я могу ответить тем же. Нет христианского «Подставь другую щёку».

Как новому главреду бороться со звёздностью?

Работать. Обожаю Максима Ильяхова за кучу вещей, но особенно — за фразу, что нужно качать мастерство. Самая оргазмическая вещь — когда ты что-то не умел, а теперь умеешь. Когда ты только смотрел на вершину горы, и вот ты там, смотришь на новую гряду. Это настоящий секс.

Мне кажется, быть звездой — отстой. Я всё своё главредство старался помогать всем авторам. Для меня это был кайф, это лечило мою звёздность внутри. Советую новому главреду делать так же.

Вопросы

Такие сценарии интервью мы готовили с каждым автором. Но иногда случается беда: неопытные или нервничающие редакторы вцепляются в них, и вместо разговора получается допрос

Какие у тебя теперь планы?

Это история про интервью, чуть-чуть похожая на то, что делает «Эвотор». Сейчас готово понимание задачи, есть договорённость с разработчиком по сайту и первые четыре героя. Самое неожиданное — вся моя редакция хочет делать этот проект. Не знаю, как на такое реагировать, но это круто. Будем делать.

Для меня это история типа блога. Мне важно рассказывать истории людей. Я знаю процессы, не буду метаться и тратить лишнее время. Я мало устаю от интервью, для меня в удовольствие работать над историями.

Вообще мне ещё учиться и учиться. И я буду это делать через новые проекты и сотрудничество с вдохновляющими меня людьми.

Кто твой кумир?

Мартин Скорсезе. Уважаю человека, который построил новую форму кино. Был в безумных кризисах, слезал с наркотиков, разводился. А потом начал делать крутые образовательные проекты. Рекомендую его «Историю американского кино». За 3,5 часа тебе по полочкам разложат все жанры.

Леонид Парфёнов. У меня была возможность сделать с ним интервью. Он презентовал третью часть своего фильма «Русские евреи». Мои знакомые договаривались, что я сделаю с ним интервью, но так и не дообщались. Остался незакрытый гештальт.

Где бы ты хотел жить?

В Москве мне нравится, но климат отстойный. Хочу, чтобы Москва была в районе Ростова или Краснодара. Я не из тех, кто сидит и говорит «Рашка — говняшка». Здесь делают много крутых вещей. Есть люди, которые ноют, а есть те, кто работает.

Раньше хотел уехать жить в Израиль, но понял, что не могу жить в маленькой жаркой стране, где вокруг куча евреев. А в универе я изучал баскский национализм, и мне хотелось пожить в Сан-Себастьяне, портовом городе Страны басков.

Есть люди, которые ноют, и есть те, кто работает

А ты откуда?

Из Старого Оскола. Это рабочий город в Белгородской области на границе с Харьковом. Когда началась вся эта фигня с войной, в городе были мини-лагеря беженцев. Не знаю, что там сейчас. Грустный факт: в студенчестве я часто ездил домой на поезде «Москва-Луганск» и недоумевал, что это за город такой. Теперь, к сожалению, знаю.

Какую книгу должен прочитать каждый человек?

«Хазарский словарь» Павича. Книга учит принимать факт, что существуют разные точки зрения. То, что называют истиной и правдой — это только точка зрения. Люди ссорятся, убивают друг друга, ищут друг в друге различия, хотя нужно искать что-то общее.

Следом скажу, какой фильм нужно обязательно всем посмотреть: «Жить» Акиры Куросавы. Фильм снят по мотивам повести Толстого «Смерть Ивана Ильича». История о токийском клерке, который обнаруживает, что у него очень мало времени перед смертью, а он ничего не нажил. Сын от него отворачивается, на работе он лишь функция, и он начинает искать себя. Жизнеутверждающее кино.

Кто твой любимый преподаватель в школах Бюро?

Они все классные. У меня были проблемы с тестами Ильи Бирмана, но сам он очень классный. Мне очень нравится его электронный учебник.

Артём Горбунов с виду строгий, но он таким и должен быть. Все его продукты работают — значит он делает правильные вещи. Нужно уважать его и стремиться быть таким же крутым. А ещё сейчас Артём похож на Тосиро Мифунэ из «Красной бороды». Что-то в этом есть.

Горбунов и Мифунэ. Похожи?

Максим Ильяхов просто невероятен. Сама видишь, какие штуки он делает.

Люда Сарычева крутая и очень вовлечённая: даёт советы и помогает. Люблю читать Компотик, а недавно смог полюбить Недиван. Жду новые проекты Люды.

Илья Синельников офигенный. Пример того, каким должен быть переговорщик. Я всегда думал, что переговорщик должен быть понтовым, уверенным и многословным. Надо учиться тому, как Илья подбирает слова и ведёт себя.

Николай Товеровский на лекциях странный. Но я обожаю его читать в жж. Слог крутой и идеи огненные.

Владимир Беляев мне очень помог понять, как надо относиться к праву.

Раньше я не ценил комментарии Михаила Нозика, часто воспринимал их в штыки. Но когда я проверил 20 работ на конкурсе, понял, что он золотой человек. Спасибо ему за критику моих работ.

Твоя самая сильная черта.

Мне сложно говорить про свои сильные черты. Хотелось бы, чтобы за меня говорила моя работа или люди, которые со мной работали.

Могу сказать, наоборот, о сложных чертах. Я упёртый, требовательный, меланхоличный и иногда чем-то очень одержимый. Вряд ли я самый простой человек. Но я работаю над собой.

Единственная сильная черта, о которой могу сказать без сомнения, — я люблю знания. Копаю темы, читаю книги и люблю учиться новому. С удивлением обнаруживаю, что часто люди так не могут.

Чего ты боишься больше всего?

Нереализованности. Боюсь обнаружить, что со всеми своими знаниями и опытом, я буду не нужен на классной работе. Если окажется, что я не тяну, тяжелый, тупой и неграмотный.

Твоя самая заветная детская мечта.

Хотел стать футболистом, археологом и писателем. Я очкарик — в спортивную школу меня не взяли. В универе я мог поехать в археологическую экспедицию, но было уже не интересно. А писателем ещё можно стать.

Если бы ты мог изменить одну вещь в школах бюро, что бы это было?

Во имя угара я добавил бы на первую ступень ещё три задания на оценку студентами друг друга. Знаю, многим это не нравится. Но я бы придумал систему проверки. Чтобы не было конфликтов, нужен чёткий регламент. Но я думаю, есть причины почему всё построено именно так. Так что это так, безумные идеи.

Мне очень понравились оба задания на оценку друг друга. На редактуре мы тогда зарубились с Леной Тюкаловой — она поставила мне низкую оценку. Достучались до Максима, и он убрал мне два балла. Зато я узнал, как правильно.

Что скажешь напоследок?

Я много говорил о себе, но на самом деле есть куча людей, которые помогли мне сделать журнал. Они крутые. Хочу их поблагодарить.

Спасибо

  • Ангелине Артюшиной — за обложки и помощь в работе с расшифровками,
  • Лене Жукович — за корректуру и редактуру,
  • Маргарите Агаповой, Ксюше Сергеевой, Камилле Газиевой, Насте Николаенковой, Кате Сазоновой, Ване Устякину и Саше Судакову — за работу над выпусками,
  • Андрею Борисенко и Оле Зоновой — за помощь с конкурсом,
  • Стасу Сажаеву и Сёме Семочкину — за советы и направления.

Знаю, что со мной иногда трудно, но мы это сделали. Спасибо за работу.